Гражданин Империи

– Эфирная очистка имеет явные преимущества перед…

– Пустое! – рявкнул Хаммонд. – Ваши уверения в глазах горгонианского мужика стоят меньше хрена без соли. Но хорошо, допустим. Допустим, кто-то повёлся, и захотел купить фильтр. Теперь ответьте на такой вопрос: как горгонианская семья, которая зарабатывает от трёхсот до пятисот сеаров в год, купит ваш фильтр за двести?

– За сто пятьдесят! – краснея, возразил Оскар.

– Перевозка и таможенные сборы вы, безусловно, учли, как я вижу. А как обстоят дела с пожертвованиями в церковь? Или вы думали, что сможете продавать товар, не освящённый местным священником? В Горгонии цена будет двести.

– Может, вы правы, но это всё равно очень хорошая покупка! Горгонианцы могут купить, к примеру, один фильтр на две семьи, или взять ссуду. Может, окупаемость инвестиций будет, как вы говорите, чуть ниже, и вернуть вложенные деньги удастся не за год, а за два. Но всё равно это остаётся очень хорошим вложением. В мире нет аналогов моего изобретения, и спрос будет расти всегда!

– Хорошо! – Хаммонд достал из кармана чековую книжку, черканул запись, резким движением идеально ровно вырвал лист и шлёпнул на стол. – Вот расписка от меня на пятьдесят тысяч. Придёте в любой банк Сеарита или Империи и получите там деньги.

Ошарашенный, Оскар потянулся было за бумагой, но тяжёлая ладонь Хаммонда подтянула лист к себе.

– Теперь представим, прошло два года. Вы стоите передо мной, и продаж у вас не было. Я хочу увидеть от вас эти пятьдесят тысяч. Положите мне их на стол.

– Да какого чёрта! – взорвался имперец, стукнув кулаком по столу. – Будь у меня эти деньги сейчас, я б к вам не пришёл. У каждого вложения есть некоторые риски потерь. Нет в мире абсолютно безопасных инвестиций. Хотите гарантий?! Хорошо! Я дам вам формулу рунической печати! Полностью – от первой и до последней руны!

Хаммонд дождался, когда Оскар переведёт дух. Мужчина в очках, наблюдавший за всем разговором и постоянно делая пометки в тетради, затих в ожидании.

– Наконец, вы начали мыслить в правильном ключе, – тихо сказал торговец, – но есть проблема. Ваша разработка без цеха производства стоит не более двадцати тысяч. Чем отдадите оставшиеся тридцать?

Оскар побледнел.

– Двадцать тысяч, я не ослышался? Результат почти четырёх лет моих исследований…

– Прошу, не устраивайте драмы, – поднял руку Хаммонд. – Вы добивались этой встречи со мной больше декады. Я откладывал её не из-за того, что был слишком занят – хотя, это правда – но и потому, что захотел сам изучить вопрос. Поймите, я не маг, и никогда не изучал эфирные науки. Поэтому мне пришлось искать помощи у экспертов. И один из них – как раз из Секкхемского Высшего Университета в столице – рассказал мне кое-что интересное. Вам плохо, господин? Уильям, принеси прохладной воды.

Мужчина в очках поставил перед белым как полотно Оскаром, стакан воды. Не глядя, гость залпом осушил его.

– Так-то лучше, – кивнул Хаммонд, – на работе нельзя поддаваться эмоциям. Нельзя сдавать позиций. А ведь вы почти справились, предлагая мне наработку имперской армии почти двухсотлетней давности. Прототип вашего фильтра тогда должен был стать средством для очищения воды в полевых условиях. Но, увы – он проиграл простому кипячению.

– Я доработал эту формулу. Внёс коррективы, исправил недостатки, – не своим голосом ответил Оскар, но его слова прозвучали глухо и неубедительно.

– Понимаю – четыре года ушло на изобретение формулы с нуля, чтобы вас нельзя было обвинить в плагиате. Но то, что вы мне предлагаете – не ваша собственная разработка. Не поймите неправильно, я не умоляю достоинства данной технологии, и, тем не менее – тридцать тысяч, юноша! У вас есть дом, земля, внутренние органы?

Оскар слабо кивнул.

– Значит, у вас уже есть искомая сумма. Вы говорите, что инвестиции хорошие, перспективные. Почему бы вам не заложить свой дом и формулу под ссуду? А за недостающим капиталом съездить в Дрелес. Ведьмы вполне наскребут несколько десятков тысяч. Правда, под залог им придётся кое-что пообещать. Если не получится вернуть ведьмам деньги, расплатишься своими глазами, руками или другими органами. Ковен высоко ценит имперских магов. Но до того же не дойдёт? Вы, в конце концов, твёрдо уверены в своей разработке.

– Как вы смеете такое предлагать добропорядочному имперскому гражданину? Аристократу! Учёному! Вы хотите, чтоб я оставил под залог собственное тело?

– Увольте. Мне так же, как и вам, омерзительна сама идея торговли людьми или органами. Да и иметь дело с ведьмами Дрелеса – это очень опасная игра, – ответил торговец.

– Тогда к чему вообще весь этот цирк? Я не вижу никакого смысла в вашей пустой тираде! Только желчь и желание оскорбить меня!

Хаммонд опёрся об трость и медленно встал. Стоя он возвышался над Оскаром почти на две головы. Торговец заметил, что имперцу с трудом удалось подавить желание задрать голову.

– Всё пришло к тому, что вы, господин Оскар – обыкновенное мамкино чадо, не способное вынуть титьку изо рта.

Глаза Оскара расширились и налились кровью. Хаммонд спокойно продолжал.

– Ответственность, господин. Это то, что отличает ребёнка от взрослого. Имперцы так много говорят о своём долге. Долге сына, долге отца, гражданском долге. Но кто-нибудь из имперцев мне расскажет, в какое окошко можно этот долг оплатить? Ребёнок тоже должен быть хорошим сыном или дочерью, но если он изгадит дорогой ковёр, сможет ли за него заплатить? Умение оплатить свой долг есть ответственность – то, что отличает дитя от взрослого. Ответственность деньгами, имуществом, иногда жизнью. Но платить ведь всегда неприятно, а иногда страшно.

– Но подождите, я…

– Вы же слишком трусливы, – прервал Хаммонд. – Слишком трусливы, чтобы платить, трусливы для взрослой жизни. Теперь я вижу, если бы мы подписали все бумаги, и вы получили от меня сумму, то в случае провала вы бы ничего не вернули. Вы не способны принять на себя факт оплаты. Факт ответственности. А что касается закона. Я знаю имперские законы. Обратись я в суд, я бы не смог выиграть. Империя ведь не лишит своё чадо последнего жилья и не обречёт на голодное существование. А я что? Я – толстый иностранец, а значит, по умолчанию подлец. Вы верно, думаете, что можно спустить на ветер чужие деньги и ничего не отдавать? Хотите рисковать? Вперёд. Есть много путей, на которых не требуется клянчить у других. Докажите, что вы мужчина, а не безответственная сопля. Но куда вам. Мир взрослых страшный, а у мамки под юбкой всегда тепло и уютно.

В комнате наступило молчание. Не проронив ни слова, Оскар собрал свои документы и вышел в коридор. Спустя минуту хлопнула входная дверь.

Уильям закрыл тетрадь и зевнул.

– Решили снова попробовать ограничить себя в еде? Обычно вы более сдержаны.

– Как я могу быть сдержанным с этим оболтусом, у которого за душой ни гроша? – тяжело вздохнул Хаммонд. – Знаешь, почему за пределами Империи нет ни одного крупного аурвальского торговца?

– Как-то не задумывался об этом – ответил помощник.

– А стоило бы. Во всём виновато имперское воспитание и пропаганда. С малых лет в них взращивается это идиотское чувство долга, но отсюда вырастает и другое чувство: то, что им все должны. Хорошо поработал, тебя должны похвалить, плохо поработал, тебя должны наказать. Обыкновенные дети, сосущие титьку Аурвальской Империи, не способные ответить за самих себя.

– Но это же не мешает торговле, а только наоборот. Что наработаешь, то и слопаешь, – удивился Уильям.

Хаммонд поморщился. За годы сотрудничества ему так и не удалось вытравить из Уильяма дрелесское воспитание.

– Когда-нибудь ты научишься читать между строк. Пойми, твоё правило работает только для обычного рабочего. Становясь торговцем, ты берёшь на себя всю полноту ответственности. Задержалась доставка, кто будет отвечать и платить неустойку? Торговец. Умер покупатель от чахотки, к примеру, товар не продан, на кого лягут убытки? Снова на торговца. Крысы всё сожрали на складах? Виноват торговец. Наш же гость не торговец, и даже не рабочий, зато самомнение как у сеаритского патриция. Едва лишь встал вопрос про возврат денег, и он бежит, словно школьник, разбивший стекло мячом. Диалог людей – это диалог капиталов. Если за тобой нет капитала, с тобой никто разговаривать не станет.

– А если он всё же найдёт спонсора и разбогатеет?

– Значит, я извинюсь, скажу, что ошибался в нём и пожму ему руку. Совершить ошибку и признать это зачастую гораздо важнее, чем поступить правильно.

Они вышли из гостиной и поднялись в кабинет. Хаммонд отодвинул тяжёлые шторы и распахнул окно в сад. Подставив лицо холодному ночному воздуху, торговец позволил себе закрыть глаза.

Так дела не делаются. Он уже достаточно долго принимал у себя этих глупцов из Империи. Настало время самому пригласить к себе человека, способного утолить разыгрывающиеся аппетиты Хаммонда брэк Хафстольфа.

И он даже знал, кого именно.

Глава 4 – Старое пламя

Тяжёлый густой туман окутывал ещё не проснувшийся город. Советник сидел за столом у открытого окна гостевых покоев мэра. Отложив в сторону ручку, он глубоко втянул воздух – день обещает быть жарким.

Полупустая кружка пива, оставленная с завтрака, то и дело отвлекала государственного труженика от работы. Галхард закрыл толстую тетрадь, где в оглавлении красными чернилами была выведена надпись: «Капитал как первопричина образования правового общества». Вероятно, это будет его последней научной работой. Сбор трудов, анализ, редактура, и – что хуже всего – прохождение государственной цензуры… Всё это отнимает слишком много времени и сил.

Галхард понимал, что будь он лет на десять моложе, то, скорее всего, вступил бы в очередную политическую борьбу. Вновь взялся бы убеждать аристократию в необходимости беспристрастных исследований. Однако шли годы, и с возрастом советник всё больше убеждался в тщетности собственных тяжб. Лишь одно его утешало – что рано или поздно кто-нибудь обратится к его исследованиям и сумеет найти им применение.

В дверь постучали. Галхард почувствовал приближение знакомого разума задолго до того, как человек поднялся к нему на этаж.

– Входите, майор.

Военный вошёл в покои советника. Галхард вновь, к своему неудовольствию, почувствовал укол зависти. Майор был молод, красив, крепок, обладал сильным разумом. У самого советника к его годам остался лишь разум.

– Всё готово? – спросил Галхард.

– Так точно, – кивнул майор. – Тем не менее считаю своим долгом попросить вас отказаться от поездки.

Советник поднял брови. Разум майора пестрел оттенками зелёного – лиственно-зелёный и цвет еловый веток. «Он доверяет мне, но не может перестать переживать и заботиться», – подумал Галхард.

Показав рукой на свободное кресло, он дождался, когда майор сядет и сказал:

– До вас, майор, у меня было предостаточно сопровождающих. От многих из них я избавился достаточно простыми методами, когда они начинали считать, что понимают больше меня. Вы это знаете?

– Так точно.

– И вы всё равно решили настаивать на своём?

– Это мой долг, советник. Ваша безопасность и жизнь под моей ответственностью.

«Говорит правду», думал Галхард, «Он искренне верит в то, во что говорит»

– Напомните своё имя, майор, – как можно более небрежно спросил Галхард.

– Кир Александер, господин советник, – ни разу не смутившись, сразу ответил майор.

– Александер – старая фамилия. Времён правления династии Секкхемов.

– Так точно.

– Ваш предок, генерал Лукас Александер, был первопроходцем в области телепортации. Шестьсот лет назад, при императоре Секкхеме Четвёртом, он участвовал во множестве магических экспериментах. Он не единожды рисковал своей жизнью – и сгинул в последнем заходе, так и не вернувшись обратно. Я бы сказал, что сейчас Империя обладает телепортами лишь благодаря ему. В каждом крупном городе есть улица Александера. Скажите – вас обидело, что я попросил вас представиться?

– Никак нет, господин советник.

«Не лжёт»

Галхард откинулся в кресле. На старости лет его развлечением стало доставлять различные неудобства молодым военным, которые стремились подняться ввысь по карьерной лестнице. Состоять в охране личного Правдовидца Его Императорского Величества было крайне почётно и перспективно. Однако очень тяжело прислуживаться перед тем, кто видит ход твоих мыслей.

В разуме майора возникла яркая оранжевая точка. Галхард проследил за взглядом Кира – тот смотрел на тетрадь.

– Интересуетесь правом, майор?

Вокруг оранжевой точки зарделось розоватое сияние.

– Вам нет смысла лгать, господин советник.

– Всегда можно промолчать.

– Это будет ещё красноречивее слов.

Галхард довольно хмыкнул. Он погладил корешок тетради и постучал по нему пальцем.

– Мировые культурно-общественные процессы крайне редко бывают подвержены влиянию исторических личностей, майор. Даже если и находится достаточно сильный и волевой лидер, способный перевернуть очередную страницу истории, то его приход к власти всегда обусловлен вполне стандартными предпосылками.

– Позволю себе не согласиться, господин советник.

– Хотите со мной поспорить? – изумился Галхард.

– Всего одно имя – Метомандра.

Советник выжидающе смотрел на майора, и тот, мгновение, поколебавшись, продолжил.

– Август Дерроу, более известный под именем Метомандра. Семьсот лет назад он пришёл в Аурвальскую Империю из Сеарита, попросился на службу к молодому императору Секкхему Четвёртому и стал его придворным магом. Он в одиночку провёл целую череду реформ, которые привели к изгнанию старых ведических традиций и основанию магии как чёткой и стройной науки. В наши дни даже худший выпускник Академии Метомандры сильнее и талантливее многих из тех, кто называет себя чародеем или ведьмой за пределами Империи. Всё это заслуга одного человека.

Внезапно весь разум майора окрасился насыщенным оранжевым цветом. Галхард кивнул.

– Продолжайте, майор. Говорите, что хотели сказать – незачем осторожничать.

– Если мне будет позволено назвать второе имя, господин советник, – аккуратно сказал Кир, – то это будет ваше.

Советник покачал головой.

– Я не сделал ничего, чтобы…

– Неправда! – воскликнул Кир. – Вы прошли путь от мелкого вора до ученика чародея в Рестане. Впоследствии, в княжестве Аврелии, вы так успешно занимались рестанской пропагандисткой деятельностью, что вместо вашего устранения имперские агенты решили завербовать вас к себе на службу. Несмотря на весьма провокационное происхождение и ваши политические взгляды, упорным трудом вы смогли стать имперским подданным. Вы даже сумели стать вторым лицом в Империи при императоре Клементе, обойдя своего предшественника, премьер-министра Яго Малиаско. Вы создали и продвигали Нижнюю палату, чтобы представлять интересы граждан в Правящем Совете. Все ваши предложения и реформы были во благо народа, и император поддерживал вас в этом!

– Прошли годы, – медленно ответил Галхард, – и все мои труды по созданию единого законодательства Империи были отвергнуты аристократией. А Нижняя палата, которую я создал для укрепления гражданско-правового механизма, теперь пришла в упадок и стала сборищем старых дураков. Я всю жизнь решал несуществующие проблемы, майор. Мэр Балин абсолютно правильно вчера заметил, что гражданин не будет думать о политике, пока уверен в завтрашнем дне. Таков инстинкт любого живого существа. Когда организм живёт в достатке, он не стремится к изменениям. Вот, например, термиты. Наши биологи установили, что эти существа могут жить в своих термитниках чуть ли не десятки тысяч лет абсолютно ничего не меняя.

– Но люди не термиты! – возразил майор.

– Всё так, и тем не менее любое изменение, любая реформа – это кризис, чья-то трагедия. Зачастую сопровождающаяся множеством пролитой крови. Я всю жизнь полагал, что если слегка подтолкнуть, предупредить, ускорить эти изменения, то реформы пройдут легче, мягче, и удастся избежать ужасного будущего. Но, должно быть, будущее ужасно лишь в моём воображении.

Галхард схватил со стола кружку с тёплым, выдохшимся пивом, и залпом допил её. Майор молчал, но в его разуме ходили бледно-синие волны.

«Юноша опечален. Неужели жалеет меня? Пусть побережёт свою жалость для тех, кто её заслуживает», думал Галхард, облачаясь в дорожный костюм.

– Пора отправляться. Днём на дороге будет не протолкнуться от телег и дилижансов.

– Так точно, господин советник.

Они вышли на улицу. Солнце уже было на полпути к зениту. Во дворе стояла готовая небольшая эфирная бричка. Подобный транспорт был изобретён в Сеарите сравнительно недавно и медленно, но уверенно, набирал популярность. Карета двигалась самостоятельно, без лошадей, на одном лишь эфире. Стеклянный шар, находящийся по правую руку от места водителя, хранил и регулировал расход энергии в зависимости от текущей скорости транспорта.

Поставив ногу на ступеньку кареты, Галхард обернулся к майору.

– Итак, мы это проходили, и не раз. Я скажу, что поеду один. Вы будете настаивать на сопровождении. Я буду убеждать, что тут всего три часа езды, и что мы в центре империи. Вы будете настаивать на том, чтобы в сопровождении остались хотя бы вы. Я отвечу, что в случае опасности, мои боевые навыки не хуже ваших, и что мы находимся в одном из самых безопасных районов страны. Спустя полчаса уговоров вы сдадитесь. Потому давайте не будем впустую сотрясать воздух.

Майор тяжело вздохнул.

– У вас скверный характер, господин советник.

– Я старый дед, поэтому имею право! Лучше помоги взобраться, – сказал Галхард, встав одной ногой на ступеньку самоходки. Майор аккуратно поддержал советника.

– Вот, возьмите хотя бы это, – сказал майор и протянул красноватый камень на плотной верёвке.

–Хорошо, если вам так будет спокойней, – проворчал Галхард, беря амулет. – Со всеми этими побрякушками я будто вождь островных аборигенов. Кости в носу только не хватает.

– Только учтите, что по активации маяка, подмога прибудет не сразу. Окрестности Академии защищены, и телепорт на них невозможен, – сказал Кир.

– Вы всегда настолько дотошны, майор?

– Того требует мой долг, как ответственного за вашу безопасность…

Галхард простонал, махнул рукой и закрыл за собой дверь кареты. Теперь он наконец-то сможет насладиться покоем и своим одиночеством. Положив руку на стеклянный шар, советник выпустил немного эфира – возможно, чуть больше, чем того требовала поездка. Карета тут же ожила и неторопливо двинулась по ровной, как скатерть, дороге.

Сильнейший дефицит металлов, а в особенности железных руд, оказал на мир крайне сильное влияние. Главное из которых – отсутствие тяжёлой промышленности и крупных заводов. Потому главной ценностью многих вещей стала не их эффективность или красота, а износостойкость и всё, что может её повысить. Потому к строительству дорог, как главному фактору долгой службы любого транспорта, Империя относилась как к одной из важнейших вещей в жизни страны. Даже при наличии порталов, дороги не утрачивали свою значимость. Каждый год дорожное подразделение городских служб, куда входили специализированные сотрудники, укрепляли магическими печатями полотно, достигая в некоторых случаях стойкости гранита.

Как раз по одной из таких дорог ехал советник. Свежий лесной воздух побуждал к лирическим настроениям. Галхард практически успел забыть про все свои обязанности и полностью отдаться созерцанию аллеи вдоль дороги, пока утренняя кружка пива не дала о себе знать. Прижавшись к обочине, Галхард спрыгнул с водительского сиденья на землю и шагнул в кусты у обочины. Спустя пару минут, когда советник уже собирался продолжить путь, он почувствовал в глубине леса чей-то разум.

Галхард не мог сдержать любопытство. Кто станет шляться по лесу, когда можно идти по удобной дороге. К тому же в лесу рядом с Академией.

«Лесник? Или кто-то заблудился? Эх, добрая моя душа, подвезу бедолагу», подумал Галхард. С мыслями о свершении хорошего дела Первый Советник императора ступил в сырую размокшую землю, пачкая расшитые штаны и мантию в грязи, глине и цепляя подолом репейник.

 Подойдя чуть ближе, Галхард почувствовал, что человек был не один. Сильное светло-васильковое мерцание разумов выдавало присутствие целой группы людей. Они напряжены, а дёрганое мерцание говорит об усталости.

– Эй, мужики! Заблудились? Нужна помощь? – крикнул советник в сторону людей.

Резкие всполохи насыщенно-розового и бледно-оранжевого. Агрессия, но пока сдержанная.

– Извиняйте, если испугал. Я проездом тут. Могу подбросить до ближайшего города, – продолжил Галхард.

Из-за деревьев раздался хриплый мужской голос.

– Не надо, добрый человек. Мы тут травы собираем.

Чёрная вспышка. Ложь.

 Галхард коснулся бирюзового амулета на груди, отчего тот засветился, и тонкая, прозрачная мембрана окутала тело. Советник решил вывести странников на чистую воду.

– А что у вас за акцент такой? Вы, случаем, не из графства де Ре?

Ответа не последовало. Группа людей начала приближаться к Галхарду. Всполохи стали гуще, насыщеннее. Это не было неадекватной злобой или яростью. Простое желание убить. Советник сжал в кулаке камень майора – тот отозвался лёгким уколом в ладонь.

Послышался щелчок затвора. Из кустов вылетел арбалетный болт, угодив Галхарду в живот. Сработала магическая защита, отбросившая снаряд в сторону как от стенки.

«Хорошо спрятались. Даже чувствуя их разумы, самих их я не вижу».

Старик приоткрыл рот, закрыл глаза и взмахнул рукой над собой. Серия громких, очень ярких хлопков осветила утренний лес. Некоторые нападавшие рефлекторно отшатнулись и начали тереть глаза.

«Вижу!». Галхард сжал в кулаке раскрасневшуюся руку с жутко вздувшимися венами. Редкие седые волосы советника поднялись от восходящего горячего воздуха вокруг него. Раздались крики нескольких нападающих, свалившихся на землю. Их кожа начала пузыриться и лопаться, оголяя мышцы и кости. Двое нападавших кричали в жуткой агонии, пожираемые изнутри пламенем.

Левую руку Галхард выставил назад. Рослый, крепкий мужчина практически угодил каменным молотом в затылок старику, но был отброшен мощнейшим ударом молнии. Советник разжал кулак, и на землю посыпались прозрачные осколки.

– Сбей щит! – послышалось за одним из деревьев.

Щелчок затвора и арбалетный болт с голубоватым свечением угодил старику в плечо, пробив мембрану. Галхард охнул. Из-за дерева вылетели две глиняные пороховые гранаты. Раздались взрывы. Дым улёгся, но старик стоял на одном колене, укрывшись за пульсирующей полусферой, волнами исходящей от запонки манжета. Галхард тяжело дышал.

«Кого-нибудь другого на моём месте они бы уже убили»

Из-за дерева вышел очень высокий, худощавый мужчина с платком на лице, шляпой и саблей наперевес. Вокруг него ровным свечением сияла защитная мембрана.

–Ты могущественный колдун, старик, но твои силы на исходе. Стой спокойно, и умрёшь быстро, без боли.

Галхард вскинул руку, и бурный поток пламени с диким рёвом окутал мужчину, сжигая деревья вокруг и расплавляя камни. Когда пламя стихло, мужчина стоял на том же месте, держась за амулет на груди.

– Ведьмовская магия? Ты тоже наёмник? – произнёс незнакомец.

– Я Галхард! Правдовидец! – выкрикнул советник.

Галхард видел, как в разуме мужчины прошла бледно-оранжевая волна. Воспользовавшись моментом, советник вскинул руку и выпустил тонкую огненную стрелу в ту сторону, где он чувствовал разум стрелка. В кустах затрещали ветки, и невысокая фигура со всех ног бросилась вглубь чащи.

–Тупой ублюдок, – сказал незнакомец и словно мангуст рванул к старику. Советник дважды резко взмахнул рукой, и за каждым взмахом перед ним раздался взрыв. Наёмник отпрыгнул от одного, но второй взрыв ударил его в грудь, заставив отшатнуться.

– Сюда уже идут мои люди. Сдавайся и будешь жить, – сказал Галхард.

– Паскудство, – прорычал наёмник, – почему уже второй раз всё идёт наперекосяк…

– Второй раз?

– Сперва эта сука, теперь ещё ты. Раз ты впрямь Аврельский надзиратель, то тогда здесь и думать нечего.

Мужчина быстро сунул руку во внутренний карман, и прежде чем Галхард успел среагировать, вытащил чёрную плитку на цепочке.

По всему телу Галхарда прошлась тяжёлая волна, будто его облили ведром ледяной воды посреди снежного бурана. Руки отказывались подчиняться и едва двигались. Галхард с трудом вздохнул. Наёмник медленно шёл к нему, продолжая держать перед собой чёрный амулет.

– Эту игрушку мне дали не для тебя, надзиратель. Но раз уж попался, то убить тебя не будет грехом. За всех, что ты, падаль, сгноил на хлопковых полях…

Разум мужчины излучал настолько яркое, пурпурно-красное сияние, что Галхард невольно дрогнул. Такая сильная ненависть почти что обжигала разум самого советника. Невольно он оказался захвачен чужой эмоцией, и на мгновение испытал гнев, направленный на него самого.