Полная версия:
Загадка Магдалены
Глава 9
Май 2011 годДорогой дневник… Сегодня я поняла: у меня действительно есть подруга. Не “знакомая по парте”, не девочка, с которой иногда разговариваешь на переменах, а по-настоящему своя – Мэги.
Мы почти весь день были рядом. На истории она тихо шепнула мне:
– Смотри, он опять делает этот жест руками, будто дирижирует невидимым оркестром.
Я посмотрела на учителя, и правда – он в который раз размахивал руками, повторяя все те же слова о Риме. Я чуть не рассмеялась прямо в тетрадь, потому что тоже это замечала, но никогда не смела сказать об этом вслух.
Потом в столовой мы вместе сели за длинный деревянный стол, где обычно кучкуются мальчишки. У меня был компот и булочка, у неё – суп и кусочек хлеба. Она разломила хлеб пополам и протянула мне:
– Так вкуснее, когда не одна.
Я запомнила эту фразу. Она будто врезалась в меня глубже самой еды.
Мы много говорили о книгах. Мэги рассказала, что у неё на полке стоит “Мост в Терабитию” и “Таинственный сад”, и я чуть не ахнула – у меня те же самые, только с обложками пошарпанными, потому что я таскала их в школу, в автобус, читала в очереди. Она сказала, что любит книги, где есть тайна и дружба, где взрослые ничего не понимают, а дети находят свой собственный мир. Я кивнула так сильно, что у меня чуть волосы в глаза не полезли.
Про музыку тоже оказалось похоже. Она слушает старые кассеты у себя дома – там «ABBA», «The Cranberries», иногда какие-то сербские песни, которые ей переписывал отец. Я призналась, что у меня дома тоже есть плеер и живет он своей жизнью: иногда зажевывает ленту, и тогда я аккуратно ее раскручиваю карандашом, как будто спасаю жизнь маленькой песне. Мэги засмеялась и сказала, что делает то же самое.
На перемене мы наблюдали за девчонками, которые обсуждали чужие волосы, новые кеды и кто кому нравится из мальчишек.
– Они как в сериале, где каждый день новая серия, но сюжет всегда один, – сказала Мэги.
Я расхохоталась так громко, что даже мальчишки обернулись, но мне было всё равно.
После уроков мы остались у окна. Солнце уже клонилось, и от школьного двора тянуло запахом пыли и тополиного пуха. Мы молчали минуту, но тишина не была неловкой. Я чувствовала её рядом, и мне вдруг стало спокойно.
Знаешь, дневник… я никогда раньше так не чувствовала себя с людьми. Словно до этого я была закрытой дверью, и только она догадалась постучать и не испугалась дождаться.
Кажется, это и есть дружба. Я шла домой и улыбалась просто так – от того, что теперь у меня есть мы.
Но дома улыбка пропала.
Когда я вошла, сразу почувствовала запах перегара, вперемешку с тушеной капустой. Тяжелый, кислый воздух ударил в лицо, будто я шагнула в чужую, заброшенную квартиру, а не в свою. Половицы липли под ногами – папа недавно пролил пиво, и мама не успела вытереть.
Из кухни доносился стук: тарелка ударилась о край раковины и зазвенела. Потом крик. Голос отца глухой, низкий, как удар кулаком в стену:
– Ты меня достала!
Мамин голос тоньше, сорванный, со слезами:
– Ты обещал, Зоран! Ты клялся!
Я стояла в коридоре, обняв рюкзак, будто он мог меня защитить. В груди что-то сжалось, дышать стало трудно. Даже обои, жёлтые с мелким рисунком, казались темнее обычного. Я провела рукой по стене – штукатурка была шершавая и холодная, и от этого дрожь пошла по пальцам.
– Да что ты понимаешь! – рявкнул отец. Звякнула бутылка. Я вздрогнула, как будто этот звук пробрался внутрь и рассыпался осколками где-то под сердцем. Мама всхлипнула, и в этом звуке было больше боли, чем в крике.
Я тихо шагнула ближе к кухне. Сквозь приоткрытую дверь увидела маму: волосы растрепаны, щеки красные, руки дрожат. Она прижимала ладонь к лицу, словно пыталась стереть слёзы. На столе – пустые бутылки, одна еще не допита. Их сладковатый запах, смешанный с едой, щипал нос, хотелось зажать его руками.
Папа сидел в полутени, тяжёлый, сгорбленный, но в его позе было что-то опасное. Глаза блестели мутно, и когда он бросал слова, они резали воздух как стекло.
Я прошептала:
– Мам…
Она вздрогнула, повернулась. В ее взгляде мелькнуло что-то, будто стыд, будто страх, будто просьба не смотреть. Она снова посмотрела на папу и вышла из кухни в коридор ко мне, осторожно ступая, словно боялась, что он заметит ее уход.
– Мам… почему ты не уйдешь от папы? – спросила я тихо, но слова всё равно прозвучали слишком громко в этой коридорной тишине между криками.
Она опустила глаза, прикусила губу. Сначала молчала так долго, что я уже пожалела, что сказала. Потом выдохнула:
– Потому что он найдёт нас… и… не знаю…и все равно вернет обратно.
Я побежала в свою комнату, закрыла дверь и сразу спряталась под одеяло. Оно пахло порошком и солнцем, которым мама сушила белье на балконе. Этот запах был единственным, что не резало. Я сжалась, обхватив себя руками, и пыталась слушать только собственное дыхание.
Стены были тонкие, и шум оттуда никуда не делся. Сначала – мужской крик, грубый, рвущий воздух, потом – стук, будто кулаком ударили по столу или об стену. Звук был такой резкий, что по полу дрогнули стеклянные дверцы шкафа.
Мамин голос – тонкий, ломкий, дрожал, как струна. Я различала отдельные слова: “пожалуйста”, “не надо”, “ты же обещал”. Потом снова стук – и я дёрнулась, прижавшись к одеялу. Я натянула его до подбородка и уткнулась носом в ткань. Каждый новый звук за стеной отдавался внутри, будто я сама становилась этой стеной, по которой ударяли. Иногда крик срывался на рычание, и тогда меня бросало в дрожь, как от удара током. Я закрыла уши ладонями, но всё равно слышала. Звуки проходили сквозь пальцы, сквозь кожу, пробирались под ребра.
И тогда я представила, что рядом Мэги. Она тихо садится рядом, берёт меня за руку и шепчет: “Я здесь. Ты не одна”. И от этого голоса внутри чуть отпустило.
Глава 10
Январь 2025 годЯ сижу на диване, укутавшись в серый плед до подбородка. Его шероховатая ткань слегка колется на шее, и это приятная, почти успокаивающая колкость, как будто меня кто-то обнимает. В комнате тихо, только часы на стене цокают слишком громко, и иногда щелкают батареи.
Как спокойно.
Из окна тянет прохладой. За стеклом серая зима медленно сдаётся: снег превращается в мокрые островки, стекает по крышам машин мутными каплями. Дождь и снег смешались в вязкую воду, и по стеклу ползут длинные дорожки, собираясь в круглые капли. Я провожу пальцем по холодному стеклу и чувствую, как кончик слегка ноет от ледяного касания. Воздух в комнате чуть влажный, тянет прохладой от окна, и я подношу к губам кружку чая с корицей. Горячий пар щекочет нос, на языке остаётся терпкая сладость апельсиновой корки.
Экран телефона загорается.
Ален: У меня сегодня снег в кофе. Бариста уронила кусочек льда, пока доставала сироп. Думаю, это знак: пора пересаживаться с капучино на эспрессо.
Я улыбаюсь. Пальцы сами скользят по экрану.
Я: Снег в кофе звучит как плохой рецепт из соцсетей. Но, может, ты первый, кто это попробовал?
Ален: Если я вдруг начну писать стихи про лёд и кофе – знай, виновата эта чашка.
Я смеюсь тихо, почти беззвучно.
Такой странный диалог, а внутри чуть теплее становится.
Я: А вообще ты любишь зиму?
Я отпиваю чай и через пару секунд приходит ответ.
Ален: Я люблю смотреть на неё изнутри. Особенно, когда в комнате тепло, пахнет едой и есть человек, с которым можно обсуждать глупости. А ты?
В комнату просачивается запах запеченной картошки с чесноком – я поставила противень в духовку минут двадцать назад, и теперь он словно растворяется в воздухе, чуть сладковатый, чуть масляный.
Как вкусно. Минут через 10 все будет готово.
Я: Я люблю только первый снег. Потом он превращается в кашу, и в ней тонет весь смысл. Но… мне нравится слушать, как он падает ночью. От этого становится уютнее ощущать себя дома.
Ален: Ты красиво описываешь. А без снега за окном дома неуютно?
Скорее одиноко и пусто.
Я открываю ноутбук, тянусь застывшими пальцами к клавиатуре. Курсор мигает в документе с заметками для проекта. Я печатаю пару строк, потом тут же стираю. Мысли расползаются, слова не держатся. Всё внимание скользит обратно к телефону.
Ален: Если я задел тебя – извини.
Я: Нет-нет, я просто еще не закончила работу на сегодня.
Я поднимаюсь с дивана и, закутавшись в плед, иду на кухню, проверить картошку.
Ален: Скажи, какой фильм ты могла бы пересматривать бесконечно?
Я начинаю печатать ответ – и в этот момент телефон дрожит в руке по-другому. Вибрация резкая, звонок. Экран вспыхивает именем: Сара.
Я секунду колеблюсь – палец зависает над зеленой кнопкой, но в этот момент приходит ещё одно сообщение сверху. Имя другое. Ален.
Экран разделяется на два мигающих огня: звонок и сообщение. Я всё-таки принимаю вызов.
– Алло? – мой голос звучит слишком тихо, будто не из меня.
– Анна, привет! – Сара торопится, её дыхание обрывается в трубке, как будто она идет по улице, – Слушай, прости, что раньше не ответила. Ты как вообще? Все в порядке? Я несколько дней до тебя не могла дозвониться, думала случилось что.
– Нет, все как обычно. Мне нужно было побыть одной какое-то время, разобраться с работой и… в общем разобраться с работой.
Сара молчит несколько секунд, словно обдумывает мои слова и насколько они правдивы.
Ни на йоту. Я страдала из-за расставания, а теперь общаюсь с новым очень симпатичным и интересным парнем.
– Ладно… может быть встретимся на следующей неделе в четверг? Милош займется близнецами и я буду свободна вечером.
– Да… давай, – я машинально улыбаюсь, но глаза всё время скользят к экрану, туда, где уже мелькает строка нового сообщения. – Четверг подойдёт.
– Отлично! Тогда я напишу место. Целую, бегу по делам.
– Угу, целую.
Я кладу телефон рядом, но вместо того, чтобы прокручивать в голове разговор с Сарой, как обычно, пальцы тут же тянутся обратно к экрану.
Странно.
Обычно после её звонков я ещё какое-то время думаю о том, что скажу, как мы встретимся, что надену. А сейчас… будто всё это проскользнуло мимо.
На экране открыто сообщение.
Ален: Мне кажется, фильм, который человек выбирает для пересмотра, говорит о нём больше, чем анкета в приложении.
Я улыбаюсь и провожу пальцем по стеклу, словно прикасаюсь к этим словам. Лёгкое тепло растекается по груди.
Впервые звонок от Сары не был самым главным моментом вечера.
Я: То есть, если я пересматривала “Амели” пять раз, это диагноз?
Ален: Это не диагноз, это почерк. “Амели” – значит, ты ищешь красоту в мелочах. Замечаешь там, где другие проходят мимо. А твой самый-самый фильм?
Я прикусываю губу, думаю. Пальцы зависают над клавиатурой.
Я: Наверное… “Унесённые призраками”, потому что это мир, в который можно уйти, когда в своём слишком шумно.
Ответ приходит почти сразу.
Ален: Красивый выбор. Там всё так тонко: еда, запахи, странные существа… Это как сон, который не хочется прерывать. А что для тебя важнее в фильме: история или то чувство, которое остается после?
Я сижу на полу, поправляю плед. В комнате пахнет подгоревшей картошкой с чесноком. Я вскакиваю и выключаю духовку.
Анна, как же так?! Ты на кухне и сумела забыть выключить духовку!
Я открываю ее и смотрю на приготовленное блюдо – картошка еще шипит, в лицо ударяет горячий пар, глаза слегка слезятся и подгорело всего пару долек. Я шумно выдыхаю и опускаюсь рядом на пол.
Я: Чувство. Потому что история может забыться. А то, что ты носишь внутри, остаётся.
Ален: Значит, в твоей памяти целая библиотека из чувств. Хотел бы туда заглянуть.
От его фразы кровь приливает к моему лицу и щеки слегка румянятся.
А может это из-за жара от духовки?
Я: Иногда мне кажется, что моя память – это старый чердак. В нём пахнет пылью, деревянными досками и чем-то забытым. Там есть коробки с книгами, кассеты без надписей, стопки писем… И чувства там лежат так же, как вещи. Одни – сверху, их легко достать. Другие глубоко спрятаны.
Пальцы дрожат, пока я печатаю. Отправляю и сразу жалею: слишком много, слишком образно, но сообщение уже улетело.
Ален: Красивый образ. Может, это и есть твой фильм – длинный, со множеством коробок, дверей, запахов. И никто, кроме тебя, не знает, что в каждой коробке.
Я кладу телефон рядом и прислушиваюсь к себе. Часы тикают громче, чем нужно. Батарея тихо потрескивает, будто шепчет. В духовке уже не слышно шипения – только запах картошки, теперь плотный, пряный, чуть горелый, он тянется по квартире, цепляется за волосы, за ткань пледа.
Я снова беру телефон.
Я: А у тебя? Если твоя память – это место, какое оно?
Ален: Наверное… море в январе. Песок холодный, небо серое, а волны упрямо бьются о берег. И ты идёшь по пустому пляжу, следы остаются только на минуту, потом их смывает. Всё хранится, но не навсегда.
Я провожу пальцем по экрану, будто глажу эти строки. Они почему-то щемят, будто я сама там, на холодном пляже. На секунду я вспоминаю, что обещала дописать заметки по проекту, но ноутбук закрыт. Курсор там уже давно погас. А здесь – всё живое, текучее, настоящее.
Прошло чуть меньше месяца со дня расставания с Йованом, а я уже почти и не думаю о нем. Все дело в Алене?
Я возвращаюсь в комнату с тарелкой, но еда кажется слишком горячей. Я ставлю её на столик, даже не притрагиваясь. Пар клубится в воздухе, вплетается в запах картошки с чесноком, но я почти не чувствую голода.
Я не замечаю, как за окном становится темнее. Сначала день прячется за серыми облаками, потом медленно сгущаются сумерки, и наконец комната тонет в полумраке. Единственный свет – от экрана телефона. Он белым прямоугольником отражается в моих глазах, в стекле окна и даже в кружке, которую я так и не убрала. Картошка остыла, плед съехал с плеча, но я не чувствую холода. Кажется, всё тепло теперь в этих словах.
Ален: Знаешь, иногда ночь – лучший собеседник. В ней нет спешки, нет чужих голосов, только паузы, в которые помещается всё.
Я: Наверное, поэтому мы всё ещё пишем.
Я сижу на полу, поджав ноги, и чувствую, как неровный край ковра царапает пятку. Часы на стене показывают за полночь, но я не сразу понимаю – стрелки больше не имеют значения. Телефон теплый в руке, экран мягко светится, и я ловлю себя на том, что впервые за долгое время мне совсем не хочется выключать свет.
Глава 11
Конец января 2025 годЯ выхожу из дома в серое зимнее утро. Воздух пахнет мокрым асфальтом и чьим-то только что заваренным кофе – из соседней забегаловки доносится сладковато-горький аромат свежих зерен. Дышится легко: мороз приятный, едва щиплет кончик носа. Дорога до магазина привычная – плитка тротуара скользкая, на ветвях деревьев крошечные капли дождя переливаются в тусклом свете фонарей.
Так спокойно. Мне даже хочется улыбаться.
В супермаркете тепло. Воздух пахнет смесью апельсинов, свежеиспечённого хлеба и чего-то химически сладкого – стиральный порошок с полок рядом. Я медленно качу тележку между рядами. Капуста, картошка, молоко. Тело словно само выбирает продукты по списку, а голова где-то в стороне. Я не спешу. Здесь уютно – свет мягкий, музыка тихая, люди равнодушны и заняты собой. Можно быть невидимой.
Я качу свою тележку в отдел молочной продукции, попутно открывая заметки на телефоне, чтобы посмотреть список покупок. Я всегда делаю список, когда иду в магазин, чтобы не купить лишнего. Моя рука тянется к кефиру однопроцентной жирности и в этот момент чувствую, что кто-то смотрит на меня слишком пристально. Это ощущение почти физическое: уши загораются, а по коже гуляет прохладный ветерок и волоски на руках приподнимаются. Я оборачиваюсь и вижу его.
Йован.
А ведь сегодня я проснулась в хорошем настроении.
Он стоит ровно за мной у стеллажа с фруктами, в руках сетка с апельсинами. Волосы чуть длиннее, чем раньше, но те же – темные, прямые, аккуратно убранные назад. Черное пальто, расстегнутое на верхнюю пуговицу, подчеркивает его высокий рост. Он не улыбается – взгляд спокойный, но оценивающий, голубые глаза отдают холодом.
Или мне кажется?
Сердце неловко ударяется о ребра. Я опускаю взгляд, отворачиваюсь, как будто не заметила. Качу тележку дальше и делаю вид, что изучаю ценники на йогурт.
Может быть, он тоже сделает вид, что не заметил меня?
– Анна? – его голос звучит позади, совсем близко.
Я медленно оборачиваюсь.
– Привет, Йован, – говорю тихо и вымучиваю из себя улыбку.
Он подходит ближе и запах его парфюма – древесный, теплый, будто дуновение из прошлого – окутывает все вокруг.
– Как ты? – спрашивает он, и на его лице появляется легкая улыбка, даже теплая. – Слушай, ты отлично выглядишь этим утром!
Я киваю, дежурно улыбаюсь, и отвожу взгляд в сторону, не зная что ответить.
Меня будто парализует рядом с ним.
Йован не ждет ответа и не спешит оставить меня наедине с продуктовыми полками.
– У меня, кстати, бизнес хорошо пошел. Появилось несколько клиентов, которых консультирую по поводу выстраивания процессов рабочих в компании, – он говорит быстро, глядя куда-то мимо меня. – Я и дома почти не бываю. Но это круто, знаешь? Я хотел таких нагрузок.
Я слушаю его слова, но чувствую гул. Голос Йована льется фоном, а во мне пустота, нет даже сил и желания кивать в ответ и проявлять интерес как раньше.
Йован как всегда много говорит и ничего не спрашивает.
Телефон дрожит в сумке. Я вытаскиваю его на секунду – экран подсвечивает одно короткое сообщение:
Ален: Доброе утро. Как у тебя настроение?
Я улыбаюсь и хочу убрать телефон обратно в сумку, чтобы ответить, когда вернусь домой, но Йован вдруг хватает мою руку:
– Ты уже успела зарегистрироваться в приложении для знакомств? – он усмехается, – Быстро.
Он отпускает мою руку и начинает приглаживать свои волосы.
– Да… как-то хотелось отвлечься, с кем-то поговорить, вот и зашла.
– Ну понятно. Смотри, не напорись на какого-нибудь сталкера или мошенника, – он грозит пальцем перед самым моим лицом.
Я киваю и молчу.
– Ну раз мы решили остаться друзьями, может тогда как-нибудь встретимся на кофе? Заодно познакомишь со своим новым парнем, – он подмигивает и смеется собственной шутке.
Зачем тебе со мной дружить?
– Да, обязательно, а ты познакомишь меня с Ивой.
Его лицо моментально мрачнеет.
Я тебя задела? Так и хотела.
Несколько секунд он будто обдумывает что сказать дальше, но потом сдается.
– Ну ладно, не буду отвлекать, – он кладет пакет с апельсинами в корзину и делает шаг назад. – Рад был тебя увидеть. Ты… правда выглядишь хорошо.
Я смотрю, как он уходит по проходу, не оборачиваясь. В груди пустота, но не та, что раньше жгла. На этот раз она лёгкая. Освободившая.
Я снова достаю телефон и набираю Алену: “Хорошо, что ты написал”.
Ален: Что-то случилось?
Я: Нет, просто мне нравится с тобой общаться.
Ален: А мне с тобой.
Я откатываю тележку к кассе. Холодная сталь ручки стала мокрой от моих горячих ладоней. Люди вокруг поглощены полностью своими задачами – кто-то выбирает багет, кто-то ищет скидки на сыр, а я будто плыву сквозь них в аквариуме: звуки доносятся приглушенно, запахи разрозненные и сильные – ваниль от хлебобулочной, резкий аромат моющих средств, кисловатый пар от секции с мясом. Все сливается в странную какофонию, но внутри тишина.
На кассе я достаю из тележки продукты по списку. Руки двигаются автоматически. Йован все еще где-то позади в зале, и я чувствую его присутствие во всем теле – неприятное, липкое. Я не смотрю в его сторону.
На улице свежий воздух бьет в лицо, будто смывает остатки его голоса. Пакет с продуктами режет пальцы, но я не тороплюсь: шаги медленные, под ногами хрустит редкий тонкий лед, ветер пахнет прелыми листьями и бензином от проезжающих машин. В груди поднимается тихое облегчение: он ушел, прошел мимо.
Телефон вибрирует в сумке. Я уже знаю от кого пришло сообщение и побыстрее хочу ответить.
Ален: Что купила вкусного?
Я усмехаюсь. С момента начала нашего общения он будто всегда рядом.
Я: Упаковку конфет с кокосом и немного тишины.
Ален: Тишина – лучший деликатес. С чем будешь есть?
Я смеюсь в голос и прохожие оборачиваются. Его слова теплые, простые, но в них столько внимания, будто каждое слово – мягкое одеяло. В памяти на секунду всплывает взгляд Йована: холодный, отстраненный. Рядом с ним я всегда чувствовала себя маленькой, неудобной, пытающейся стать идеальной. С Аленом – будто в комнате наконец-то кто-то зажёг свет.
Я: С тишиной лучше всего сочетается твоя компания.
Легкий флирт нам точно не помешает.
Ален: Тогда останусь на завтрак. Виртуально.
Я ощутила укол в груди от последнего слова.
Он не хочет со мной встретиться? А я сама хочу? Может еще слишком рано и мы мало общаемся?
Рой мыслей вихрем начал кружиться у меня в голове.
Анна, успокойся. Всему свое время. Все и так идет хорошо.
Я иду дальше, мимо витрин магазинов. Снег превратился в мелкую морось, стекло телефона мокрое от капель, но пальцы всё равно тянутся писать. Каждое новое сообщение – как глоток воздуха после долгого погружения.
Дома тепло. Кухня встречает запахом утреннего кофе и чего-то домашнего, родного – будто стены впитали все мои привычки. Я раскладываю продукты по полкам: овощи в холодильник, хлеб на деревянную доску с крышкой, молоко и кефир в дверцу, конфеты в вазочку в виде цветка ромашки. Монотонные движения успокаивают – каждое из них по-своему ритуально. Пакеты шуршат и вода с них капает на кафель, а за окном медленно светлеет.
Я завариваю чай – с корицей и дольками лимона и апельсина. Воздух наполняется сладким, чуть пряным ароматом. Чайник негромко свистит, а на плите шипит масло на сковороде – готовлю себе простую яичницу с помидорами. На фоне тихо играет музыка из плейлиста: фортепиано и дождь, записанный где-то в далеком городе.
Телефон вибрирует, экран загорается сообщением от Марко: “У тебя что-то случилось или ты меня просто игнорируешь?” Я сжимаю губы, читаю и не отвечаю. Злюсь.
На него? Нет, на себя. На то, что не могу рассказать об Алене.
Боятся люди, когда что-то дорогое может исчезнуть, если произнести об этом вслух. Я думаю о том, что Марко заслужил честности, но пальцы сами откладывают телефон на край стола.
Ален: У тебя дома пахнет чем-то уютным. Чувствую это даже через экран.
Кажется только он умеет так писать, будто видит меня прямо сейчас.
Я сижу на полу, облокотившись на диван, и ем яичницу прямо из сковороды, бросив все мамины наставления и не заботясь о сервировке. Чувствую тепло ручки сковородки в ладони и соленый вкус помидора. Все кажется таким простым, таким ребяческим.
Я: А ты что любишь на завтрак?
Ален: Булочку из пекарни и йогурт. Но последнее время мне нравится добавлять к ним разговор с тобой.
Кажется, он тоже со мной флиртует.
Слова Алена развеивают остатки холодного взгляда Йована. То, что было утром в магазине, теперь ощущается как сон: чужой голос, чужие глаза, чужая жизнь. С Аленом, пусть мы пока мало знакомы, все другое. Каждое его слово наполняет комнату мягким светом.
Он общается со мной настоящей. Я ни разу не старалась казаться лучше, чем есть на самом деле.
Я лежу на диване, слушаю, как часы тикают, думаю о предстоящем рабочем дне, и улыбаюсь самой себе. Впервые за долгое время в груди не боль, а мягкое тепло. Кажется, я нашла кого-то, кто умеет видеть.
Глава 12
Февраль 2025 годВ кофейне, с незамысловатым названием Слой, пахнет свежей выпечкой, чьими-то сладкими духами и мокрой собачьей шерстью. Я сижу за столиком для двоих у окна, пальцы скользят по экрану телефона. Сообщения от Алена тянутся бесконечной лентой, как будто мы уже давно знаем друг друга. Его сообщения цепляются за сердце, одно за другим, как ниточки, которыми кто-то невидимый стягивает меня к экрану.
