Во!

– А н-напарник мой г-где? – больше от неожиданности, чем от действительного интереса, полюбопытствовал каскадёр.

– Наверное, ушёл.

– К-каким образом? – Коньков обратил внимание, что дверь в комнату, открывавшаяся внутрь, была надёжно забаррикадирована большим деревянным комодом.

– Наверное, в окно, – предположил Миша и тут же пояснил, кивнув в сторону двери. – А это моя работа. Ну, достали.… Поймите меня.

– Понимаю, – многозначительно процедил сквозь зубы Коньков.

– Можно я ещё посплю, – совсем по-ребячески попросился Акулов, снова прячась под одеяло.

Сане нестерпимо захотелось одеться. Хоть его душа и пребывала в состоянии «нараспашку», но тело ещё не превратилось в тлен и требовало какой-либо упаковки. К тому же одежда всё-таки придаёт кое-какое чувство уверенности. Бегать голым можно только на потеху. Сане совсем не хотелось, чтобы вчерашняя комедийная умора с капустой перекинулась и на сегодня. Напарник вон уже ни свет ни заря поспешил стать полноценным облачённым в одежду субъектом. Ещё чего доброго, и трюки помчится в одиночку исполнять. Совсем уж будет не в тему, если умудрится погибнуть первым. Саня вскочил на ноги, чтобы действовать. Смерть в его молодой и крепкий организм не придёт по собственному желанию. Нужно поспешить ей навстречу.

Выйти через дверь не представлялось возможным. Разборка баррикады вызвала бы неизбежный шум, помеху для спящего актёра, и Коньков, недолго думая, выпрыгнул в окно. Ведь он каскадёр всё-таки, хоть и сраный!

Дождь уже не накрапывал. А может наоборот, ещё не накрапывал. Не смотря на сырость, воздух был тёплый. Рамы большинства окон в доме были распахнуты. Удивительно, но почти из каждой комнаты уже разносились голоса их обитателей. Не иначе, в вечном споре с совами этот дом всецело оказался в руках у жаворонков. Хотя местные вставали по зорьке в силу привычных забот. Именно голос хозяина этого дома Саня и услышал первым:

– Да я бы приехал к вам, дорогой мой. Хоть сегодня, хоть завтра! Да у нас тут такое творится! Что? С уборкой! Да с какой, к чёрту уборкой! С уборкой всё как всегда! Дождь идёт, а мы скирдуем! Тут другая беда! Кино у нас тут снимают! Вчера прицеп с соломой пропал! И из части воинской звонят. Где танк? Где танк? Причём здесь кино? Да вот и притом, что скоро наше хозяйство по ветру пустят! И бочонок квашеной капусты пропал! И Слон где-то запропастился! Зоопарк? Да какой зоопарк! Нету у меня зоопарка! Слон ‒ это водитель мой Слонёв Анатолий! У меня тут прямо голова колесом! Так что скоро меня не ждите!

Конькову стало стыдно за капусту, будь она неладна, и он поспешил перебежать вдоль стены к другому окну. Он не хотел и не любил подслушивать, но в этой деревне это получалось само собой. Хоть красней, хоть плачь.

– И как это он так быстро приехал. Вчера я ещё не успел задуматься об этом, – доносился из другого окна голос Сергей Сергеича. – Может, это задумано было так? Какие-то интриги против меня плетутся? Негодяев, у вас нет, случайно, брата в ФСБ или милиции?

– Кх-х, – поперхнулся его собеседник. – Не выдумывайте, Сергей Сергеевич, какие интриги! Паша вас ни в чём не подозревает.

– Да! Я лихо выкрутился! Но вот каскадёр подвёл. И ручки, и ножки целы. А если бы кувыркнулся сильнее, мне бы тогда спокойней было!

– Если бы вы не поступили так опрометчиво и глупо, вызвав мужа любовницы к себе поближе, вовсе проблем бы не было. А так пожинайте посеянное.

– Разве я мог представить, что она действительно его вызовет. Дура!

‒ Вот я и говорю, Сергей Сергеевич, трюки эти надо отснять в сжатые сроки. А дома вас уже никакой Паша не достанет.

‒ Значит, вчерашний дубль переснимать не будем? Оператор говорит: первый прыжок неплохой. Сняли нормально. Вы, наверное, не туда машину передвинули.

– Ну, я же не Паша, – съязвил Негодяев. – Не рассчитал.

– А что там Илья Степанович с утра мне голову проел. Солома у него какая-то пропала?

– Не берите в голову. Это дела колхозные, а у нас кино. Сегодня мотоциклетные трюки, а завтра и вертолёт мне обещали. Брат в авиационном полку, сами понимаете…

Саня не стал слушать про остальных родственников Негодяева и двинулся дальше. Ему всё-таки было обидно от непонимания, а прыгнул-то кто? Кто прыгнул? Парадокс!!!

В следующем окне упражняла голосовые связки звезда экрана Галя Черняева:

– Представляешь, гад какой! – кричала она невидимому телефонному собеседнику. – Ушёл от меня ночевать в другую комнату. Там забаррикадировался! Демонстрант несчастный! А сам в окно шасть! В одних трусах! Представляешь! Но я не лохушка подстерегла его там! И граблями его по спине подонка! Что? Грабли откуда? Дорогая, тут же не Москва! Тут село! Тут этих граблей!

«Бедный Сашок, – Коньков сразу понял, кому вместо Миши Акулова достался удар возмездия. – Так он точно вперёд меня к праотцам отправится. И какая нелёгкая его по ночам носит? Тоже ловелас что ли?»

От угла дома Сане предстояло сделать последнюю, самую длинную перебежку до сеновала, в котором они вчера с Сашей развесили свою одежду на просушку. Но с ходу это сделать не удалось. Сразу за углом, под раскидистой яблоней на корточках сидела Оля. Видимо, от мамки тут спряталась. Она тоже беседовала по телефону. Скорее всего, со своей закадычной подружкой.

– Света, а куда они вчера прыгали, что такие грязные? Ну чего ты злишься! Тебе не интересно, а мне очень даже. В прицепе сено было, а они в навозе. Не надо говорить, что свинья всегда найдёт болото. Это твой Акулов свинья, что тебя не замечает. Да не верещи так!

По телефону Оля разговаривала с подругой смелее, чем в жизни, но всё равно недостаточно, чтобы переплюнуть лидерские амбиции Светочки. А тут ещё обозвалось давление и с другой стороны, взяв девчонку в безжалостные клещи жизни:

– Олька, где ты есть! – искала её мамаша.

Олечка к радости Конькова метнулась на зов предков.

Это оказался последний бесстыдно подслушанный им разговор на пути к желанному сеновалу. Оказавшись в сарае Саня с удивлением обнаружил, что вещи напарника висят нетронутыми.

«Интересно, – подумал он. – Где же этот нудист пропадает?»

После облачения в одежды ожидаемой уверенности Конькову не прибавилось, потому как просохло всё плохо. Был бы здесь Михалыч, он бы организовал хорошую сушку, а так и помирать во влаге придётся, как мокрице какой-то или жабе. Противное сравнение с земноводным предстало в мозгу почему-то не в виде зелёной гадкой обитательницы болот, а подопытным экземпляром в биологической лаборатории. Саня аж передёрнуло. Он сплюнул с досады, намереваясь двинуться к выходу, но внезапно услышал за стеной какое-то движение и шорох. Одновременно с улицы раздались чьи-то приближающиеся шаги. Реагировать надо было мгновенно, и он метнулся за копну сена, наваленную в центре сарая.

На сеновал влетел Сергей Сергеевич, и тут же ему навстречу откуда-то из-за угла выпорхнула Люся. Она, вероятно, рассчитывала сразу же попасть в объятья своего хахаля, согласно нынешнему положению, его можно было бы назвать именно так, по-деревенски, но кавалер решительно отстранил свою зазнобу.

– Люся, сколько можно! Ведь твой муж здесь!

– Что с того! Что мы не можем хоть на полчасика встретиться?

– Люся, ты не понимаешь. Твой Паша совсем не ангел. Он, я тебе должен честно заявить, плохое задумал.

– Пашенька? Что он мог задумать! – всплеснула руками Люся, смеясь. – Да он у меня святой человек.

– Этот твой святоша мстить за тебя хочет.