Вита и Кико: Танец тьмы

– Здесь, – сказал он, положив ладонь ей на плечо, – когда-то бил источник силы. Майдан был не просто озером. Это было место, где пробуждались сердца. Сейчас всё заснуло, но розовая вода знает путь. Мы не восстанавливаем прошлое – мы даём начало новому.

Он наклонился к ней чуть ближе, его голос стал почти шёпотом, проникновенным и спокойным:

– Не бойся, Вита. Всё, что ты чувствуешь – правильно. Страх – это не враг, это знак, что ты стоишь на границе великого. Ты не одна. Кико с тобой. Я с тобой. И свет – всегда с тобой. Даже под самой толстой коркой льда.

Снежинки медленно кружились в воздухе, оседая на волосы и рукавицы. Вита вдохнула глубоко, словно впуская в себя силу древнего места.

– Ты уверена? – мягко спросил Этернитас, взглянув на девочку.

– Да, – кивнула Вита, – я чувствую, что это правильно. Озеро Майдан было местом силы. Может быть, ещё не всё потеряно.

Они стояли у подножия высохшего озера, некогда полного жизни и света. Теперь его дно было покрыто тонким снежным покровом и почти забытой тишиной. Словно что-то спало под этой землёй, дожидаясь своего часа. Вита медленно вылила воду из флакона в самое сердце бывшего озера.

Вначале не произошло ничего. Но затем снег начал таять, будто пробуждаясь от долгого сна. Под их ногами зашуршала земля, и с лёгким треском почва подалась – из глубины, с тихим журчанием, поднялся термальный источник. Тепло разлилось по воздуху, поднимаясь лёгким паром, как дыхание самой земли.

Кико радостно подпрыгнул, мордочкой вдыхая тёплый пар. Этернитас сделал шаг назад, будто уступая это мгновение Вите. Он знал: она должна идти первой.

Вита сняла варежки и, коснувшись ладонями воды, почувствовала, как её тело пронизывает мягкое тепло. Ни холод, ни страх не могли устоять перед этим светом. Она и Кико переглянулись – и вместе вошли в прозрачную глубину источника.

Вода под землёй была удивительно светлой. Она не давила, не пугала – наоборот, будто обнимала, прощала, исцеляла. Течение мягко подхватило их, и всё вокруг вдруг исчезло, уступив место видению.

Вита стояла посреди поляны, окружённой зеркальными деревьями. Над головой сияло небо, и откуда-то вдали доносился гул битвы. Но не было страха. Рядом с ней стояли животные – знакомые и новые, маленькие и огромные, светящиеся изнутри. В их глазах отражалась решимость, а в сердцах – вера.

Вдруг земля задрожала, и тени хлынули с горизонта. Чёрная буря с глазами, как у Мортема, двигалась на них, неумолимая, бесформенная, пожирающая свет. Но в центре тьмы Вита увидела… себя. Она держала в руках шар света, от которого тьма расступалась. Внутри него будто пульсировали образы: деревья, животные, люди, звёзды – вся жизнь. Но в какой-то момент шар начал трескаться, и тогда в видение ворвался голос – низкий, тягучий, зовущий… голос Мортема.

Всплывая обратно, Вита чувствовала, как каждая её клеточка дрожит. Кико вынырнул рядом, и их глаза встретились. Он тоже видел что-то – в его взгляде была глубокая серьёзность, нехарактерная для обычного енота. Когда Вита рассказала видение Этернитасу, он задумался.

– Ты держала в руках Сердце Снов. Это не просто артефакт. Это связующее между мирами, между желаниями и их осуществлением. Он появился в битве потому, что ты призвала его. Потому что твоя вера и твой свет оказались сильнее страха.

Вита молчала. На сердце было тепло. Она ощущала, как вся земля под ней дышит вместе с ней. Этернитас продолжал:

– Видение – это не предсказание. Это предупреждение и возможность. Ты видела, что может случиться, но также и то, чего ты можешь достичь. В твоих руках – не оружие, а выбор. Сердце Снов всегда приходит к тем, кто готов нести свет – даже тогда, когда весь мир окутан тьмой.

Вита села на камень, обернулась к источнику, от которого всё ещё поднимался пар. Образ шара, пульсирующего мягким светом, до сих пор жил перед глазами. Но с этим образом были связаны и тревога, и надежда.

Этернитас вздохнул, как будто собираясь рассказать не просто историю, а память самого мира.

– Сердце Снов – это не предмет. Это живая сущность, древняя как первый свет, и связанная с теми, кто умеет видеть не только глазами, но и сердцем. Когда мир был юным, Сердце Снов находилось в центре всего – оно соединяло видимое и невидимое, прошлое и возможное. Его сила помогала тем, кто защищал жизнь, вдохновлял тех, кто искал путь. Оно – как нить между мирами, способная указывать дорогу даже во тьме.

Он замолчал на мгновение

– Сердце снов исчезло. Или… ушло. Когда тьма стала расти и страх начал затмевать сердца, оно скрылось. Оно стало ждать, когда тот, кто сможет услышать его зов, сам его найдёт. И теперь, Вита, ты – одна из тех, кто способен на это.

Вита широко раскрыла глаза.

– Но где оно? Где мне его искать?

Этернитас повернулся к ней, его голос стал мягким и уверенным:

– Его нельзя искать так, как ищут потерянную вещь. Оно откликается на чистое намерение, на свет внутри. Но есть места, где его присутствие ощущается сильнее. Озеро Пачир – одно из них. Древняя термальная энергия, поднимающаяся из глубины земли, несёт в себе отголоски его дыхания.

Вита слушала, не отрывая взгляда.

– И когда я его найду? – спросила она.

Этернитас улыбнулся – с той добротой, что бывает только у тех, кто многое пережил и всё равно верит.

– Когда ты не будешь искать, а доверишься пути. Сердце Снов не нужно побеждать, удерживать или забирать. Оно приходит к тем, кто готов делиться светом, даже если сам стоит в тени.

Он помолчал и добавил:

– И ещё. Сердце Снов откроется не ради победы, а ради выбора. Оно не оружие. Оно – возможность.

Мастерская Мартины всегда была наполнена светом – даже в пасмурные дни. Большие окна пропускали зимние лучи, которые ложились на полотно, на расставленные повсюду кисти, банки с водой, высохшие травы и сотни эскизов, приколотых к стенам. Здесь пахло воском, деревом и чем-то уютным, похожим на пряный чай с малиной.

Мартина стояла у мольберта. Пока остальные говорили, она рисовала, не отрывая взгляда от бумаги. Её рука двигалась почти сама собой – линии ложились одна за другой, превращаясь в образы.

На широком деревянном столе лежала развернутая карта. Этернитас склонился над ней, его пальцы водили от точки к точке. Рядом сидела Вита – напряжённая, сдержанная, но внутри у неё уже клокотала тревога, оставшаяся с того момента, как она вышла из термального источника.

– Видение, которое ты увидела… – начал Этернитас. – Это было не просто отражение будущего. Это было предупреждение.

– У него были приспешники и раньше, – заметил профессор Алдрик, поправляя очки, – но теперь… что-то изменилось?

– Изменилось многое, – Этернитас кивнул. – Он стал собирать их, объединять.

Он замолчал. Вита тоже отвела взгляд.

– Он готов, – сказал Этернитас. – Готов к атаке. И нам нужно быть готовыми тоже.

В мастерской воцарилась тишина. Лишь Мартина продолжала рисовать – теперь она выводила очертания чего-то огромного, мрачного, с распростёртыми крыльями.

– Мы не знаем, когда он ударит, – продолжал Этернитас. – Но он уже близко. И возможно… уже здесь. Среди нас.

– Среди нас? – переспросила Вита.

– Возможно, кто-то из союзников уже под влиянием Мортема, – подтвердил он. – Он умеет проникать в разум. Через страх. Через сомнение. Через обиду. И нам нужно быть очень внимательными. Даже к тем, кому мы доверяем.

– Мы должны начать подготовку, – сказал Алдрик. – Сообщить всем, кого пробудили. Найти тех, кто чувствует свет.

– И научить их чувствовать друг друга, – добавила Мартина, откладывая кисть. – Потому что если в ком-то поселится тьма, важно, чтобы другие это почувствовали.

– А если она прячется глубже? – вдруг раздался голос из тени у лестницы.

Все обернулись. У дверного проема стоял Элиан – взъерошенный, с красными щеками. В руках он держал свой гербарий, и пара засушенных листьев дрожала от волнения.

– Ты подслушивал? – строго спросила Мартина, но в её голосе не было злости.

– Я не хотел… просто… услышал, и… – Элиан подошёл ближе. – Я тоже видел странные сны. Там были звуки – как будто кто-то шептал мне в спину. Может, это и не просто сон?

– Возможно, – кивнул Этернитас. – Ты чувствителен к свету. И теперь – к тем, кто его искажает.

Он посмотрел на всех по очереди.

– С сегодняшнего дня каждый из нас должен стать бдительным. Мы должны чувствовать, наблюдать, передавать сигналы. Даже если кажется, что всё спокойно. Именно в такие моменты тьма ближе всего.

На улице завывал ветер. За окном шёл снег – тихо, ровно, почти невинно. Но внутри этой мастерской уже царило предчувствие: всё меняется. Не завтра и не послезавтра. Уже сейчас.

Мартина снова взяла кисть. Теперь она рисовала свет. Свет, пробивающийся сквозь тьму. Он не был ярким. Но был – живым. И это внушало надежду.

– Мы готовы, – тихо сказала Вита. – Мы просто ещё этого не знаем.

– Узнаем, – отозвался Этернитас. – Вопрос в том, кто узнает первым – мы… или он.

След от когтя

Утро над лесом начиналось тишиной, настолько хрупкой, что казалось – само время затаило дыхание. Под снежными еловыми ветвями, в хрустальной неподвижности зимнего дня, всё вокруг сияло оттенками мягкого серебра. Вита шла по тропе, оставляя позади себя ровные следы, а Кико трусил рядом, с настороженными ушками и привычной внимательностью. Их путь вёл к месту, где ещё недавно стоял лагерь лесных союзников.

Воздух казался странно плотным, насыщенным тревогой, которую сложно было объяснить словами. Даже вороны Люци и Лила, обычно появлявшиеся как по команде, сегодня не прокаркали ни разу. Лес затаился.

– Ты чувствуешь это? – прошептала Вита, и Кико кивнул.

Поляна, где они оставили группу зверей – исчезла. Точнее, сама поляна осталась, но была пуста. Никаких следов борьбы, никакого шума. Только один-единственный глубокий след когтя на обледенелом камне, как знак, оставленный намеренно.

Вита опустилась на колени перед следом. Он был странный – не просто отпечаток лапы, а будто разрез самой земли. Лёд вокруг трещал, как будто не выдержал прикосновения чего-то холодного и смертельного.

– Это не просто зверь, – тихо произнёс подошедший Этернитас, – Это был Тигрис.

Вита вскинула взгляд.

– Тигрис?.. Один из тех, кого Мортем держит рядом?

– Да. Он охотится поодиночке. Скрытен, быстр и смертельно опасен. Но самое страшное – он наслаждается страхом, который оставляет после себя. Этот след – не просто знак. Это приглашение. Он хочет, чтобы мы знали: он рядом.

Несмотря на дрожь в груди, Вита не испугалась. Она встала и сказала:

– Он думает, что страх делает нас слабее. Но он ошибается. Мы не одни. И если он нападает на одного – он нападает на всех нас.

Кико взвизгнул в знак согласия. А Этернитас, глядя на неё, улыбнулся: впервые за долгое время Вита говорила не как ученица, а как лидер, готовый вести за собой других.

– Мы найдём их? – спросила она.

– Мы попробуем. Но нам нужно быть осторожными. И нам придётся слушать не только ушами, но и сердцем. Тигрис силён. Но он не знает, что у нас тоже есть оружие – доброта, свет и союз, который крепче страха.

Они двинулись дальше – Вита, Кико и Этернитас – вглубь леса. По дороге к ним присоединился филин с искрящимися глазами и старая собака с отточенным нюхом. Союзники собирались, один за другим, словно кто-то невидимый звал их на место встречи. И хотя тревога висела в воздухе, с каждой новой лапой рядом страх отступал.

В глубине леса, среди высоких сосен и заснеженных камней, повисла напряжённая тишина. Вита, Кико и их спутники замерли на краю просеки. Там, вдалеке, среди дымчатых теней и лёгкой зимней дымки, мелькнула чёрно-белая фигура. Она двигалась так плавно, что казалась сном – опасным, тревожным сном наяву.

Тигрис.

Он стоял на скале, как статуя. Его бело-чёрная шёрстка мерцала, полосы тянулись, будто жили своей жизнью – как зловещие тени, скользящие по телу. Янтарные глаза сверкали холодным огнём, а в воздухе повис запах угрозы.

Вита затаила дыхание.

Тигрис не двинулся. Он смотрел. Внимательно. Вычисляюще. Он пришёл на охоту, но не ожидал увидеть столько глаз, полных света. Его когти чуть дрогнули, хвост вздрогнул – и вот, словно растворяясь в воздухе, он исчез. Без звука. Без следа. Осталась лишь рябь в снежной дымке и ощущение, будто хищник всё ещё рядом… наблюдает.

– Он понял, что нас слишком много, – прошептал Этернитас.

Вита сжала кулаки. В этот момент она поняла: даже самые коварные тени отступают, если не бояться стоять рядом друг с другом.

Когда снежные облака закрасили небо в мягкий жемчужный цвет, Вита и Кико вернулись домой, где всегда пахло сухими травами, воском и бумагой.

Вита молчала, пока Кико устраивался у камина, свернувшись клубочком. Но внутри у неё кипели чувства. Не страх – нет. А тревога и решимость. Образ Тигрис не отпускал её. Его янтарные глаза, его уход без боя, его почти беззвучное исчезновение… Всё это казалось частью чего-то большего, чем просто встреча.

Она села за низкий деревянный столик у окна, достала альбом и цветные карандаши. Рука сама начала выводить силуэт – грациозный, но угрожающий. Бело-чёрная шерсть. Тени-полосы, которые будто ползали по спине. Когти, как тёмные молнии. А глаза – янтарные, горящие, как застывшее солнце на закате.

– Кто это? – раздался голос за спиной.

Вита обернулась. У двери стоял Элиан, с растрёпанными волосами и своим вечным блокнотом в руках. Щека у него была испачкана чем-то зелёным – наверное, он опять изучал мхи в лесу и не заметил, как вымазался. Он подошёл ближе и наклонился над рисунком, глаза за очками загорелись.

– Это он. Тигрис, – серьёзно сказала Вита. – Мы видели его сегодня. Он следил за нами, но исчез. Просто… растаял в воздухе. Только след когтя на камне…

Элиан присел рядом. Его лицо стало неожиданно взрослым.

– Он забрал их?

Она смотрела на Тигрис на бумаге – и ей вдруг стало немного страшно. Не за себя – за тех, кто верил в свет, но оказался слишком мал, чтобы защититься. За тех, кто надеялся. За тех, кто исчез.

Элиан положил ладонь на её руку.

– Мы найдём их, – твёрдо сказал он. – Я помогу. У меня есть карта следов – я отмечаю на ней, где какие животные оставляют следы.

Он замолчал, а потом добавил:

– Я не герой. Но я могу делать такие вот штуки. Искать, исследовать, собирать. Может, это тоже важно?

– Это очень важно, – мягко сказала Вита и улыбнулась. – Каждый из нас делает то, что умеет. И если мы все объединимся… тогда даже Мортему не справиться с нами.

Кико приоткрыл один глаз, одобрительно мурлыкнул и снова уткнулся носом в хвост.

Элиан уже начал листать свои заметки, достав из кармана пёрышко и несколько засушенных трав. Его глаза сияли. Он не чувствовал себя больше просто мальчиком с гербарием – теперь он был исследователем. Следопытом. И другом.

На следующее утро дом профессора Алдрика наполнился ароматом сушёных трав, звоном фарфоровых чашек и мягким шелестом страниц. За высоким деревянным столом сидели Вита и Элиан, а рядом, с привычной важностью, восседал профессор Алдрик в своём неизменном жилете с множеством карманов и лупой, свисающей на цепочке.

На столе перед ними лежали свёртки с засушенными травами, пучки мха, флакончики с маслами и старая карта леса, на которой профессор что-то помечал чернильным пером.

– Значит, ты думаешь, Тигрис похитила животных не просто так? – спросил Элиан, щурясь через очки.

Профессор отложил перо и задумчиво постучал пальцами по столешнице.

– Я не думаю, – сказал он, – я почти уверен. Всё указывает на это. Тигрис никогда не нападает без цели. Оно не просто охотится. Оно собирает. Отбирает. Искажает.

Вита нахмурилась:

– Но зачем?

– Свет, – ответил профессор. – Те, кто пробуждены тобой, Вита, обладают особым внутренним сиянием. Их нельзя просто уничтожить – их нужно сломить изнутри. Тигрис уносит тех, кто не умеет защищаться от страха, и пытается обратить их силу против них самих.

Он наклонился вперёд и развернул свиток с засушенными листьями и кореньями.

– Но у нас есть кое-что, что может помочь. Некоторые растения усиливают внутренний свет и защищают разум от влияния Мортема. Например, сребролистник – трава, что растёт только возле чистых источников. Я сделаю из неё настой, его запах помогает сохранять ясность мысли. А вот золотомята – особенно редкое растение, улавливающее вибрации страха. Если сшить из её волокон маленький мешочек и носить при себе, он начнёт шевелиться, когда тьма рядом. Примитивно, но эффективно.

Элиан с восторгом записывал каждое слово, быстро делая заметки в свой блокнот. Он уже представлял, как соберёт эти растения, смешает их, сделает защитные амулеты для своих друзей.

– Мы можем собрать их сегодня, – сказал он. – в лесу есть замороженный сребролистник. Я видел его раньше, но не знал, что он может быть полезным!

– Только с осторожностью, – вставил профессор. – Не забывай: чем ближе мы к сердцу леса, тем сильнее влияние Мортема.

В этот момент в комнату бесшумно вошёл Этернитас. Его плащ был покрыт тонким слоем инея, как будто он только что пришёл из самого глубокого леса. Он остановился у окна, посмотрел на Виту, потом на карту.

– Я слышал, о чём вы говорите, – спокойно сказал он. – И думаю, пришло время рассказать вам больше о Тигрис.

Он подошёл ближе и положил на стол гладкий камень, покрытый тонкими линиями – древними символами, словно пульсирующими.

– Когда-то давно, – начал он, – Тигрис служила другому. Она была духом-хранителем одного из древних лесов. Её полосы были не тёмными, а светло-серыми, как дым над родниковой водой. Но когда Мортем пришёл, он дал ей выбор – стать частью его силы. И Тигрис выбрала путь искажённого света. Он не просто подчинил её – он убедил её, что одиночество и боль дают силу.

Он сделал паузу, и Вита почувствовала, как в груди сжимается.

– Почему она похищает пробуждённых? – спросила она.

– Потому что в них она видит то, чем была когда-то сама, – ответил Этернитас. – Их свет вызывает в ней боль и зависть. Но есть и ещё одно. Мортем использует Тигрис как «собирателя». Он заставляет её искать тех, чьё пламя особенно ярко. Их он пытается обратить, и если не выходит – он их прячет. Где-то в лесу, возможно, есть место, где хранятся те, кто ещё не сломлены, но уже под его влиянием. Он называет это Тенью Лабиринта.

– Мы найдём их, – прошептала Вита.

Этернитас кивнул.

– Да. Те, кто исчез, всё ещё слышат зов.

Профессор вздохнул:

– Это будет трудно. Но… возможно. Если есть хоть одна искра внутри – её можно зажечь снова.

– Мы не оставим наших друзей, – сказал Элиан твёрдо. – И никого другого тоже.

Волчья тропа

Снег, как пушистое покрывало, лежал на еловых лапах, и мир казался хрупким и неподвижным, как зимняя сказка, вот-вот готовая пробудиться. Вита шла по лесной тропе, рядом с ней шагал Кико – настороженный, с прижатыми ушками, вглядывающийся в каждый поворот и вздрагивающий от малейшего шороха. За ними следовали двое союзников – старая лиса и молодая косуля, пробуждённые, но ещё не до конца окрепшие.

Они приближались к лесной поляне, где раньше обитали дикие животные – мирные, гордые, свободные. Олени, кабаны, зайцы, семейства барсуков…

Но когда они вышли на опушку, перед ними раскинулась картина разрушения.

Поляна была вытоптана, снег смешан с грязью, кусты вырваны с корнем, сломанные ветви висели, как после бури. На земле – клочья шерсти, следы копыт и лап, глубокие вмятины от когтей. Всё напоминало побоище, хотя вокруг царила гнетущая тишина.

Ни звука. Ни одного выстрела, ни рёва. Но что-то было здесь. Что-то тёмное, дикое. И оно оставило за собой только следы.

Из глубины леса послышался хруст. Кико тут же повернул голову. На фоне белого склона появилась фигура. Вольф.

Серый, мощный, как сама зима, он двигался грациозно и уверенно. Его шкура была усыпана угольно-чёрными пятнами, будто тени ходили по нему, не в силах оторваться. Глаза светились жёлтым светом – холодным, жестоким, как свет от далёкого костра, оставшегося после выжженной деревни.

Он не бежал. Он не рычал. Он просто вышел. За ним – вся стая. Быстрые, молчаливые тени, проскальзывающие между деревьев.

Вита замерла. Кико прижался к её ноге. Косуля дрожала, а старая лиса встала перед ней, как щит.

Вольф остановился. Его глаза встретились с глазами Виты. Он смотрел долго. Хищно. Но не нападал. В его взгляде не было страха – только расчёт. Только наблюдение.

Он изучал. Оценивал. Словно решал, стоит ли тратить силы.

И, словно получив ответ, он коротко мотнул головой – знак, понятный только стае. Волки начали пятиться в тень, растворяясь между деревьев, не издавая ни звука. Только хруст снега под лапами выдавал их уход.

Вольф задержался ещё на миг. Его глаза сузились, и на мгновение Вите показалось, что он что-то понял. Что-то важное. А потом он исчез, так же внезапно, как появился.

Сражения не произошло.

Но опустошение – было.

– Почему он не напал?.. – срывающимся голосом прошептала Вита.

Этернитас, появившийся из-за деревьев, подошёл ближе и положил руку ей на плечо:

– Потому что он уже получил, что хотел. Его цель – не бой, а страх. Не победа, а разобщение. Он пришёл, когда знал, что большинство здесь – уязвимы. Слабые, мирные. Те, кто не может сражаться. Он разрушил не тело – а единство.

Вита смотрела на тропу, по которой ушли волки.

– Я чувствую вину, – сказала она. – Это я пробудила их. Это я привела их к свету. А теперь они… исчезли.

– Нет, Вита, – Этернитас мягко сжал её плечо. – Ты не виновата. Те, кто выбирает свет, знают, что он притягивает и тень. Но ты не одна. Мы найдём выживших. Мы защитим остальных. И даже если Вольф ушёл – мы тоже узнали о нём. А это значит, что в следующий раз – он не будет незаметен.

Вита кивнула, глядя в белую даль, где растворились волки.

Снежный воздух постепенно снова становился лёгким, освобождённым от напряжения. Тишина возвращалась в лес, будто сама природа вздыхала с облегчением. Но сердце Виты не спешило успокаиваться. Её внутреннее чувство подсказывало: кто-то нуждается в помощи.

Кико вдруг насторожился и побежал к густым кустам, частично укрытым снегом. Вита последовала за ним. Под низкой еловой веткой, в небольшом углублении в снегу, лежал маленький зайчонок. Его пушистая шёрстка была взъерошена, одно ухо надорвано, а на лапке виднелась ссадина. Он дрожал от холода и страха, но, увидев Виту, не попытался убежать – лишь испуганно замер, глядя на неё большими тёмными глазами.

– Бедняжка… – прошептала Вита и осторожно протянула руки. – Не бойся. Ты в безопасности.

Она прижала зайчонка к себе, чувствуя, как он дрожит от слабости. Кико подошёл ближе, обнюхал малыша и мягко ткнулся ему в бок.

Вита, не теряя времени, поспешила в город. Когда она вошла в тёплый дом профессора Алдрика, воздух сразу наполнился ароматом сушёных трав и каминного тепла. Профессор поднял взгляд от своей книги, и, увидев раненого зайчонка, сразу отложил всё в сторону.

– Так… Так… Кто-то сегодня нуждается в особой заботе, – мягко сказал он, подходя ближе. – Подожди минутку, Вита. У меня есть кое-что для него.

Профессор достал из-под лестницы небольшую корзинку, сплетённую из гладких прутьев серделевого дерева – редкого растения, растущего вблизи чистейших родников. По легенде, эти ветви впитывают добрую энергию земли и способны защищать тех, кто в них укрыт. Вита аккуратно уложила зайчонка в корзинку, и он почти сразу перестал дрожать, будто почувствовав, что рядом – свет и забота.

В это время в мастерскую вошла Мартина. Несколько быстрых движений, немного шёпота, и в её руках оказался крошечный амулет – светло-золотая капелька на тонкой нити из травяного волокна.

– Это для него, – сказала она, улыбаясь. – Здесь немного золотомяты, чуть-чуть лунной пыльцы и крошечная капля розовой воды из Пачира. Он поможет малышу восстановиться, даст силу и укажет путь к исцелению. Главное – носить его рядом с сердцем.

Вита аккуратно привязала амулет на край корзинки, так, чтобы он свисал над зайчонком. Тот чуть приподнял голову, понюхал его и, к удивлению всех, тихо пискнул – словно в знак благодарности.

В это время в комнату с грохотом влетел Элиан, как всегда с блокнотом в руках и парой листьев, торчащих из волос. Увидев корзинку и зайчонка, он резко остановился и, забыв про всё на свете, подошёл ближе.

– Он… он просто восхитителен, – выдохнул Элиан. – Я могу… Я могу заботиться о нём?

Все взгляды обратились к нему. Элиан вдруг стал серьёзным, как никогда:

– Я прочитал всё про зайцев. Я знаю, как за ними ухаживать. У меня есть уголок возле окна, где светит утреннее солнце. Я выращиваю там мяту и клевер. Я могу сделать для него тёплую подстилку. А ещё я дам ему имя.