Вита и Кико: Танец тьмы

– Он интересуется ботаникой, как и я, – объяснил профессор. – И сказал, что хотел бы посмотреть зимний лес. Может, покажешь ему?

Вита не сразу ответила. Она почувствовала, как внутри поднимается лёгкое напряжение – не злоба, нет, скорее сомнение. У неё уже был Кико. И вороны. И друзья. Зачем ещё кто-то?

Тем не менее она кивнула:

– Хорошо. Пойдём с нами. Только не отставай, – добавила она чуть строже, чем хотела.

Кико трусил рядом, оставляя следы в мягком снегу. Вита шла немного впереди, Элиан шагал чуть позади, рассматривая каждый побег, каждую снежинку на стебле сухоцвета. И тут вдруг…

Из-за деревьев, как будто случайно, вынырнула лиса.

Она остановилась на миг, посмотрела на них большими янтарными глазами, потом медленно двинулась дальше, не оборачиваясь. Лисицу Вита уже видела – это была та самая Вулпес.

– Она что-то показывает, – прошептала Вита. И, не дожидаясь ответа, пошла за ней.

Они шли по тропинке между елей, пока лес не стал особенно тихим – так тихим, что даже шаги звучали как шорох бумаги. И вот, за поворотом, среди снежных сосен, они увидели дом. Маленький, покрытый инеем, с покосившимися ставнями. Казалось, он давно забыт. И всё же в нём было что-то… живое. Как будто сам лес охранял его.

Вита подошла к двери и провела рукой по обледеневшей ручке. Кико насторожился. Элиан отступил на шаг, но не убежал.

– Это место… будто шепчет, – тихо сказала Вита. – Тут кто-то спал. Долго. Очень долго.

Они заглянули внутрь. В комнате стоял стол, покрытый слоем снега, пробравшимся сквозь трещины в крыше. На стенах висели старые картины с выцветшими цветами и сияющими глазами странных существ. Воздух был густой, почти звенящий.

И тут Вита заметила: на пыльной полке лежал стеклянный шар, внутри которого крутились снежинки – сами по себе, без помощи рук.

– Профессор должен это увидеть, – прошептала она.

Элиан присел у корней дерева рядом с домом и осторожно поднял засохший стебель какого-то незнакомого растения. Его лепестки, даже засохшие, переливались, будто в них всё ещё дремал свет.

– Это не обычное растение, – прошептал он. – Оно росло только в местах силы. Возможно… это часть истории дома.

В тот же вечер профессор Алдрик и Этернитас пришли к дому. Этернитас долго стоял у входа, потом провёл рукой по косяку и произнёс:

– Это дом Стража Снов. Один из тех, кто когда-то хранил границу между мирами. Похоже, он заснул… и сон его затянулся слишком надолго.

Алдрик взял шар, осмотрел и сказал:

– Он оставил здесь свою память, – тихо сказал профессор Алдрик, глядя вглубь шара. – Это не просто украшение и не игрушка. Это кристалл снов – сосуд, который хранит отголоски чувств, мыслей, образов. Очень редкий артефакт. Его создают те, кто умеет говорить с миром между сном и реальностью.

Этернитас, стоявший у окна, медленно повернулся. Его лицо стало серьёзным, но в глазах вспыхнул свет, как будто он вдруг увидел нечто важное – то, что давно ждал.

– Страж Снов… – сказал он почти шёпотом. – Один из древних хранителей. Я помню этот дом. Я был тут. Не раз. Много лет назад. Это место невозможно было забыть. Но потом оно… исчезло. Словно само стёрлось из карты мира. Я пытался найти его снова – шёл знакомыми тропами, искал по звёздам, слушал ветер. Но каждый раз лес отводил меня в сторону. Я знал, что что-то случилось. И вот теперь – дом вновь открылся. Он появился не случайно. Это знак.

– А кто такой Страж Снов? – спросила Вита. Она не отводила взгляда от шара.

Этернитас подошёл ближе, сел рядом с детьми и положил ладонь на стол.

– Давным-давно существовали стражи, которые хранили границы между мирами. Между явью и сном, между светом и тенью, между прошлым и будущим. Их было немного. Каждый из них обитал в особом доме, который сам выбирал место для укоренения. Эти дома были как живые существа – они чувствовали, когда их хозяин бодрствует, и когда засыпает. И вот, похоже… этот Страж заснул. Надолго. Слишком надолго.

Алдрик кивнул:

– Его сон затянулся так глубоко, что даже его собственный дом исчез из мира яви. Он стал невидим для тех, кто не связан с ним напрямую. Только когда кто-то с чистым сердцем – вроде вас двоих – вошёл в лес с искренним намерением найти красоту, что спит под снегом… только тогда дом снова показался.

Вита замерла. Она чувствовала, как в груди что-то отозвалось. Дом не просто был заброшен. Он ждал. Он знал, что однажды кто-то придёт.

– Почему он заснул? – спросил Элиан. Его голос был тихим, но в нём звучала искренняя забота.

– Бывают сны, – ответил Этернитас, – в которые погружаются даже сильнейшие. Когда тьма становится слишком тягучей, когда надежда угасает, или когда миссия кажется выполненной – тогда некоторые Стражи уходят вглубь себя, надеясь однажды проснуться. Но если никто не позовёт… они могут забыть, что когда-то были бодрствующими.

– Значит, он один? Там, внутри? – Вита смотрела на шар, как будто могла почувствовать чью-то тоску.

– Возможно, – произнёс профессор. – Но не навсегда. Шар, который ты нашла, – не просто память. Это ключ. Он может отозваться, если мы приблизимся к той точке, где сон и явь соприкасаются. Он может показать нам образ Стража, его мысли. Возможно – даже путь, по которому мы сможем помочь ему проснуться.

Этернитас кивнул и добавил:

– Кроме того, он может помочь нам понять, что заставило Стража уйти в себя. Быть может, он почувствовал приближение тьмы, которую не смог остановить. Быть может, его сон – это защита, чтобы в нём сохранился кусочек света для будущего. Для тебя, Вита. Для Элиана. Для всех нас.

Элиан вдруг поднялся, подошёл к окну и долго смотрел на лес. Его голос прозвучал удивительно ясно:

– А если мы найдём другие кристаллы? Может, он оставил ещё подсказки? Следы? Мы ведь можем составить карту его снов.

Алдрик с удивлением взглянул на внука:

– Возможно. И знаешь… ты только что предложил очень правильную мысль. Сны Стражей – не хаотичны. Они тянутся нитями. И если мы будем внимательны, мы сможем пройти по этим нитям, словно по мосту – туда, где можно пробудить даже древнюю силу.

Вита крепко прижала шар к груди. Он был холодный, но в этот момент ей казалось, будто он становится чуть теплее. Будто кто-то внутри заметил, что его нашли.

Этернитас положил руку ей на плечо:

– Мы с Алдриком исследуем этот кристалл глубже. А вы пока – просто продолжайте идти вперёд. Лес вас уже признал. Дом появился снова. Это значит, что настало время. Не для борьбы. А для пробуждения. Для возвращения света.

Вита и Элиан переглянулись.

– Может, часть его силы спрятана в этих растениях, – добавил профессор, рассматривая стебель. – Элиан, ты, похоже, нашёл ключ.

Вита посмотрела на Элиана иначе. В его молчаливом наблюдении не было холодности – только уважение к миру, к растениям, к вещам, которые другие не замечают. И, возможно, теперь, в их ёлке появятся не просто игрушки, а настоящие истории. Истории, собранные в зимнем лесу – между ветвями, сном и светом.

– Завтра мы вернёмся сюда, – сказала Вита. – И украсим ёлку этими находками. Не игрушками, а воспоминаниями.

Элиан кивнул.

И на заснеженной тропинке, по которой они возвращались домой, Вита вдруг подумала, что ёлка, может быть, в этом году будет самой волшебной из всех.

Рождественская ловушка

В город пришёл праздник.

Вита проснулась рано, надела свой тёплый свитер с оленями и позвала Кико. Он выбежал навстречу, слегка поскальзываясь на полу, и с энтузиазмом ткнулся ей в ладонь.

Улицы за окном были украшены гирляндами, на площадях возвышались ели, укрытые не только снегом, но и сотнями разноцветных фонариков. Воздух был пропитан запахом корицы, мандаринов и горячего шоколада. Город укрылся сверкающим снегом, в каждом окне теплился свет свечей, на площадях пели хоры, а детский смех разносился над крышами. Праздник напоминал добрую сказку, в которую верили даже взрослые.

Тень появилась в городе в тот день незаметно. Она не скрипела полом, не оставляла следов. Она не имела формы, но обладала намерением, она потянулась… в поисках того, кто уязвим.

Она скользила по переулкам, вдоль стен и под крышами. Люди проходили мимо, не замечая её, но некоторые – ощущали. Кто-то зябко передёргивал плечами, кто-то вдруг забывал, зачем вышел на улицу. Она прошла через рождественскую ярмарку, проскользнула мимо фонарей, и – замерла.

В библиотеке на краю площади сидел мужчина лет сорока, служащий городского архива, по имени Тибальт. Тихий, скромный, добродушный. Он любил праздники, но редко участвовал – предпочитал читать у печки, в одиночестве.

Он и стал её целью.

Тень почувствовала: в его душе давно поселилась тоска. Не злоба – нет. Просто чувство, что он ничего не меняет в этом мире. А там, где нет веры в свою силу, появляется трещина. И тень пролилась внутрь него, как чернила в чистую воду.

Она не подавила его – она начала шептать.

Главная площадь у Ратуши стала сердцем праздника. Вечером зажглись гирлянды, здания из красного кирпича, с витиеватыми башенками и балконами, осветились мягкими золотыми огнями, а ажурные фасады отбросили волшебные тени на снег. Площадь укрылась белоснежным покрывалом, которое скрипело под ногами прохожих, оставляя на себе отпечатки зимних сказок.

На Рождественской ярмарке был настоящий калейдоскоп ощущений. Лавочки, украшенные еловыми ветками, разноцветными лампочками и лентами, пестрили изделиями местных мастеров: кружевные снежинки, деревянные игрушки, варенье из лесных ягод, вязаные варежки и мед с лавандой.

Возле фонтана установили большую ёлку. Настоящую, ароматную, до самого неба. Её украсили гирляндами, старыми игрушками, леденцами и пряниками, а внизу, под ветвями, каждый ребёнок мог оставить письмо для святого Николая.

Дети водили хороводы, строили снежные крепости, пили горячий шоколад и катались на деревянной карусели с лошадками, которая, кажется, пришла из прошлого века. Рядом – сцена, где пели рождественские песни: от старинных венгерских колядок до сербских народных мотивов и тихих баллад на хорватском. Здесь сливаются языки, традиции и улыбки – всё, как и должно быть в Суботице, где каждый найдет своё место.

Воздух наполнен запахами: пекут вафли, варят айвар, жарят каштаны, на углях томится кукуруза, а в больших котлах – согревающий пунш с корицей, гвоздикой и апельсином. Всё это сопровождалось доброжелательными голосами продавцов, смехом, звоном бубенцов и далёким пением церковного хора, доносящимся с улицы Лайоша.

Снег падал медленно, кружился лениво, будто не спешил коснуться земли. Он ложился на плечи, на ветви, на крыши домов и на шапки прохожих, превращая город в открытку. Даже фонари, как будто понимая настроение, светили мягче, теплее.

Тибальт пришёл на праздник. Он улыбался, ел пирог с яблоками, даже покачивался под музыку. Но Вита почувствовала – что-то не так. Его взгляд был… пустым. Как будто кто-то стоял внутри него и смотрел чужими глазами.

Этернитас стоял у ограды и наблюдал. Он мягко прикоснулся к плечу Виты:

– Он под чужим влиянием, – тихо сказал он. – Но свет ещё жив в нём. Мы можем вернуть его. Главное – не бояться.

Ночью Вита не спала. Шар Стража Снов стоял на подоконнике, мерцая, словно в нём кипела жизнь. И вот… случилось нечто.

Изнутри шара начал литься свет. Он напоминал тёплый туман, который расплывался по комнате. Вита медленно поднялась с постели и подошла ближе. Внутри шара вращались образы.

Она увидела город. Тот же самый – с ярмарками, гирляндами, снежными улочками. Но что-то было не так. По улицам, между лавками и фонарями, пробегали сотни, тысячи… мышей. Они лезли в окна, разрушали игрушки, опрокидывали корзины с угощениями. Люди пытались прогнать их – но не могли.

И тут появился свет.

Он исходил из центра города, из какой-то фигуры – неясной, но полной внутренней силы. Свет расплескался, как рассвет над снежным полем. Мыши испуганно застыли, а потом исчезли, как пар в морозный день. Город снова стал чистым и ярким.

Вита смотрела, затаив дыхание. В последнем отблеске шар показал лицо – лицо Тибальта. Он плакал. А потом – лицо тени, уходящей в снег.

Утром она рассказала всё Этернитасу в его мастерской. Он слушал молча, сидя за резным столом, на котором лежали старые амулеты, высушенные травы и кусочки янтаря.

– Шар показал тебе не просто видение, – сказал он. – Он показал выбор. Мыши – символ разрушительной мелочности, которая множится в людях, когда они забывают, кто они. Но свет ещё здесь. Он внутри. И Тибальт может вернуться.

Они нашли его у фонтана. Он сидел, уставившись в пустоту.

– Я… не знаю, что со мной, – прошептал он, едва заметив Этернитаса. – Я чувствую себя потерянным.

Вита взяла его за руку. Этернитас прикоснулся к его лбу. Свет отозвался. Тень зашевелилась, словно пыталась сбежать, но было уже поздно. Она не выдержала присутствия света.

В тот вечер Тибальт снова был собой. Он зажёг свечу у своей двери и впервые за много лет открыл окна.

Когда все вернулись домой, Вита почувствовала, что воздух в комнате изменился. Кико насторожился, шерсть на загривке поднялась.

Шар…

Он лежал на полу. В мелких осколках.

Вита замерла. Стекло рассыпалось, как лёд. Внутри – ничего. Свет погас. Сердце Виты сжалось.

– Кто… сделал это? – прошептала она.

Она подошла к двери. И увидела.

Маленькая дверца для собак внизу была приоткрыта. На коврике – следы. Кто-то проник в дом, пока все были в городе.

– Кто‑то… не хочет, чтобы мы узнали всё, – произнесла она. – Кто‑то… уже рядом.

Вита опустилась на колени и бережно собрала все осколки шара.

– Это была память. Но не вся. Страж Снов оставил больше, чем один кристалл. Мы найдём другие.

Когда все осколки были собраны, она осторожно завернула их в мягкий кусок ткани и вздохнула. Рядом на подоконнике уже сидели вороны – Люци и Лила. Они прилетели сами, как будто почувствовали, что их ждут.

– Летите к Этернитасу, – тихо сказала Вита, подойдя к ним. – Передайте, что шар разбит… но я собрала всё. Всё до последней крошки.

Люци каркнул, будто в знак согласия, а Лила мягко склонила голову. И через мгновение оба ворона взмыли в небо – две чёрные стрелы среди белых хлопьев снега.

Люци вернулся первым, сел на забор и коротко прокаркал, а Лила села прямо на крышу гостевого домика и встряхнула перья. Послание было ясным: завтра с утра Вита должна принести осколки в мастерскую Мартины.

Мастерская Мартины была не просто комнатой. Это было волшебное пространство. В воздухе пахло акрилом, сосной и сухими травами, а в каждом углу стояли банки с кистями, мотки нитей, кусочки ткани, перья и лепестки.

Когда Вита вошла, Мартина уже стояла за большим деревянным столом. Рядом с ней – Этернитас. Он был серьёзен. Вита аккуратно развернула ткань с осколками и положила её перед ними.

– Мы можем спасти часть, – сказал Этернитас. – Если поместить осколки туда, где живёт творчество. Где цвет и форма могут стать проводником. Картина поможет сохранить образы, даже если сам кристалл не вернуть.

– Я уже знаю, что мы сделаем, – улыбнулась Мартина. – Мы создадим не просто картину. Мы создадим Окно памяти.

Работа началась сразу. Сначала они выбрали доску – старая часть дубовой двери, найденная Мартиной много лет назад. Она хранила тепло времени. Затем Вита вместе с Мартиной начали выкладывать осколки на поверхность, как мозаику. Каждый фрагмент сиял по-своему: один – как утренний лёд, другой – как слеза, третий – как искра звезды.

– Это будет не обычная картина, – объяснила Мартина, пока замешивала особую краску из пепла, золотой пыли и капель сосновой смолы. – Мы вложим сюда свет. И память.

Вместе они рисовали – Вита, Элиан, Мартина, даже Этернитас. Они изображали дом в лесу, Стража Снов, проецировали видения, которые шар успел раскрыть: сияющие поля, фигуру в плаще, стоящую у границы между мирами… А в центре картины – круг света, в который были вставлены осколки шара. Они несли в себе мерцание, словно всё ещё хранили отблески снов.

Каждый раз, когда кисть касалась дерева, казалось, что воздух чуть дрожит. Как будто сам Страж следит за ними, издалека, сквозь забытые тропы и туманные сны.

Когда работа была завершена, Этернитас положил ладонь на центр картины. Свет слегка вспыхнул между его пальцами и осколками, и все в комнате почувствовали лёгкое тепло, как от печи в морозный день.

– Картина. Она теперь живая. Она будет отвечать, когда придёт нужное время. Мы сохранили часть памяти Стража. Он всё ещё с нами. И, возможно, через это окно… он однажды сможет пробудиться.

Картина заняла особое место в мастерской. Не на стене – она стояла у окна. Вита смотрела на неё и чувствовала: всё не зря. Даже то, что шар был разбит. Потому что теперь, благодаря дружбе, заботе и искусству, они сохранили то, что могло быть утеряно навсегда.

Кико поднялся с пола, ткнулся мордочкой ей в руку и мягко вздохнул. Люци и Лила сидели на перекладине и молча наблюдали.

– Спасибо, – прошептала Вита. – Всем вам.

И в этот момент ей казалось, что весь день стал немного ярче.

Розовое озеро Пачир

После бурных событий Рождества, Вита чувствовала, что ей – да и всем – нужно немного отдохнуть. Этернитас, Мартина и профессор Алдрик словно прочитали её мысли. Утром они собрали вещи, налили в термосы горячий чай с шалфеем и медом, и отправились туда, где, по словам Алдрика, земля сама умела лечить.

– Мы направляемся к озеру Пачир, – с улыбкой сказал папа, помогая Вите застегнуть тёплую куртку. – Не просто к озеру, а к волшебному месту.

Вита с родителями, Кико и Элиан шагали впереди. Элиан нёс рюкзак с журналами и пробирками, Кико весело прыгал по снегу, оставляя в нём крошечные лапки. Воздух становился свежее, открывался простор: снежные поля растягивались до горизонта, а где-то вдали уже блестело что-то розоватое – будто небеса расплескали туда утреннюю зарю.

– Это оно? – спросила Вита, не веря глазам.

– Да, – кивнул Этернитас. – Озеро Пачир. Оно и правда розовое. Особенно зимой, когда свет особенный. Но цвет – это только начало.

Озеро Пачир, или как его называли местные – Розовое озеро, – было настоящим чудом природы, спрятанным среди полей и холмов. В отличие от других водоёмов, оно не покрывалось льдом даже в самые морозные дни. Всё дело было в особом составе воды и термальных источниках, которые согревали озеро изнутри. Минералы, растворённые в воде, делали её чуть солоноватой и придавали особый розоватый оттенок. А термальные ключи поднимались с глубины земли с температурой около семидесяти двух градусов – почти кипящей! Но на поверхности вода охлаждалась до комфортных 30–35 градусов, превращаясь в естественную купель даже среди зимы.

Поездка была долгожданной – не столько для отдыха, сколько для восстановления.

Над озером поднимался лёгкий пар – будто само озеро дышало. Оно казалось живым. Его гладь переливалась нежными оттенками розового и золотого, отражая зимнее солнце и пушистые облака.

– Оно не замерзает, потому что греется изнутри, – объяснил Элиан, открывая свой журнал и тут же делая пометки. – Вода полна минералов, а термальные источники работают как сердце под землёй.

– Это место силы, – добавил Этернитас, присев на камень у кромки воды. – Не той, что сражается, а той, что лечит.

Щенки радостно метались по тропинке, носились друг за другом, а потом вдруг притихли и легли у воды, мирно наблюдая за клубами пара. Родители Виты достали корзинку с угощениями, термосы, и все устроились на берегу, укутавшись в пледы.

Мартина принесла с собой акварели и кисти, и тут же начала набрасывать мягкие, прозрачные мазки, передавая на бумаге свет и пар. Элиан с восторгом погрузил стеклянную пробирку в воду.

А Вита… она просто стояла у воды, слушала тишину и ощущала, как волны внутри неё, тревожные и беспокойные, постепенно утихают.

Позже они вместе с родителями окунули руки в воду – тепло обволакивало ладони, будто само озеро радовалось их приходу. Даже Кико, сначала с осторожностью, а потом с явным удовольствием, зашёл по лапки в воду и устроился на тёплом камне, греясь и щурясь от удовольствия.

– Озеро, которое никогда не засыпает, – улыбнулась мама Виты, поправляя её шарф.

Они провели у озера весь день. Вита рисовала отражения облаков в розовой воде, Элиан писал, как минералы могут влиять на память растений, Мартина создавала новую серию рисунков – «Дыхание земли».

– Здесь не только вода, – сказал Элиан, присев рядом. – Посмотри: под поверхностью – кристаллы. Они не двигаются, но внутри них – как будто бьется свет.

Он осторожно достал маленькое зеркало и направил солнечный луч вниз. Луч отразился, пронёсся под поверхностью и… вспыхнул.

На миг всё вокруг будто задержало дыхание. Снег замер, воздух потеплел, а в центре озера показался круг – словно спираль или печать, замерзшая во льду.

– Я об этом читал, – тихо сказал Алдрик. – Это древний знак. След Стражей Воды. Они были другими – не как Страж Снов. Они не обитали в домах, они жили в самих стихиях.

Этернитас встал и подошёл ближе. Его взгляд стал сосредоточенным, почти взволнованным:

– Это место давно должно было пробудиться. Но, видимо, ждало. Как и дом Стража Снов.

– Ждало кого? – спросила Вита.

– Тех, кто несёт в себе свет. И тех, кто не боится заглянуть вглубь – не только в воду, но и в себя.

– Стражи Воды – это древние сущности, не телом, а присутствием. Они живут здесь с тех самых пор, как термальные источники впервые вышли на поверхность. Их никто не создавал. Они – часть этой воды, её суть. Представь себе трёх хранителей, каждый из которых отвечает за что-то важное. Их не видно, но их можно почувствовать.

Он положил руку на воду – и в этот момент пар чуть усилился, будто сам откликнулся.

– Первый страж – Глаисс. Его зовут Хранителем Покоев. Он чувствует, когда сюда приходит кто-то с болью, тревогой или усталостью. Именно он делает воду такой утешающей.

Вита кивнула.

– Я чувствовала это, как только зашла в воду. Будто всё ненужное растворилось.

– Верно, – улыбнулся Этернитас. – Он очень чуткий. Он не говорит, но его прикосновение – как объятие.

– А второй?

– Вторая – Мирава. Хранительница Памяти. Она – как отражение прошлого в глади воды. Если человек приходит сюда с вопросом, с поиском ответа, с раной в душе – Мирава может показать ему то, что поможет. Иногда это приходит как сон, иногда – как образ в водной ряби. А порой достаточно просто сидеть у берега, и ты почувствуешь… воспоминание, не своё, но нужное.

Вита задумалась.

– Мне показалось, что я вспомнила, как сюда приходила ещё до рождения… это возможно?

Этернитас не удивился.

– Если сердце открыто – возможно всё. Может, Мирава показала тебе то, что было до тебя, но связано с тобой. Или с твоим родом. Или с чем-то, что ещё только произойдёт. У неё свой язык.

Он провёл рукой по поверхности, и вода чуть колыхнулась, будто поддакивая.

– А третий страж? – Вита почти шептала.

– Самый загадочный, – сказал Этернитас. – Его имя – Суладон. Он – Хранитель Глубин. Он появляется редко, только когда происходит что-то важное. Он защищает. Это его сила поднимает туманы, скрывает озеро от чужих глаз, отводит зло.

– А ты… когда-нибудь видел его?

Этернитас на миг замолчал, взгляд его затуманился.

– Я не видел… но чувствовал. Однажды, в трудный момент. Озеро закипело, но не от гнева, а от решимости. И тогда я понял: Суладон здесь. И он всё видит.

Вита посмотрела на гладь воды и вдруг поняла: она не просто красивое место. Оно хранит. Оно чувствует. Оно знает.

– Думаешь, они нас… слышат сейчас? – спросила она.

– Я думаю, – ответил Этернитас, – они нас уже признали. Ты ведь почувствовала, как озеро приняло тебя?

– Да, – улыбнулась Вита. – Сразу, как только мы подошли.

– Тогда помни это. Потому что однажды, когда всё вокруг будет казаться непонятным… Стражи Воды откликнутся. Они всегда рядом.

Он встал и протянул ей руку.

– А теперь – пойдём. Нас ждёт чай и пирог.

Когда они собирались обратно, Вита ещё раз оглянулась на озеро.

– Мы ещё вернёмся, – сказала она. – Уверена. Это место будет ждать.

Этернитас кивнул:

– И, возможно, тогда оно откроет нам больше. Стражи не говорят словами. Но они умеют слушать. А сегодня… они нас услышали.

Термальные глубины

Тишина зимнего утра казалась особенно плотной, как будто весь мир затаил дыхание, ожидая чего-то важного. Над заснеженными просторами Суботицы едва уловимо тянуло морозным ветром, но в глазах Виты светилась решимость. Она стояла, прижимая к груди маленький бутыль с розовой водой из озера Пачир. Её ладони ощущали тепло, исходящее от флакона – как будто сама вода внутри жила, дышала, звала. Этернитас, кутаясь в длинный плащ, стоял рядом, его взгляд был мягким, но сосредоточенным.