Неискушённый

Из дома показался Антал. Он молча сел рядом, прямо на пол, предложив принцессе папиросу. Вдвоём они закурили, разделяя момент спокойствия. Какое-то время никто ничего не говорил, но Антал всё же прервал тишину:

– Я тоже люблю сидеть тут вечерами.

– Здесь очень хорошо, – ответила Элейн, выдохнув дым. – И колокольчики даруют умиротворение. Казалось бы, такая мелочь, но всё же мелодия их как будто околдовывает. И я никогда раньше не видела, чтобы их было так много. Надо же! Над каждой дверью каждого дома висят!

– Я их сделал, – будничным тоном сказал Бонхомме. – Все до единого. И они в самом деле непростые. Вам не показалось – колокольчики околдовывают. Каждый напитан моей энергетикой, отгоняющей проклятых. Вы, должно быть, заметили, какие у домов массивные двери? Это потому, что местные до сих пор живут в страхе. Они не понаслышке знают, как легко проклятые могут попасть внутрь. И колокольчики эти повесили, чтобы чудовища точно не смогли больше подступиться. Я был свидетелем произошедшей здесь трагедии. Видел кошмарные вещи. Поэтому и смастерил колокольчики.

Он смущённо улыбнулся, помолчав пару мгновений, а потом добавил:

– Я и сам, когда ещё издали слышу их звон, сразу понимаю, что возвращаюсь домой. Именно домой, понимаете?

Элейн не хотела перебивать и боялась, что Антал вновь замолчит. Слушать его было интересно. Но всё же принцесса осмелилась спросить:

– Расскажете подробнее, что случилось с Домной?

Выдохнув дым, господин Бонхомме кивнул:

– А чего бы не рассказать?

И прескверный погрузился в воспоминания, которые всё ещё были свежи.

Глава 7. Молитва священника.

***

Около года назад на Домну обрушилось большое несчастье. Настоящее бедствие. И к тому моменту, когда королевская стража прибыла на подмогу, было уже поздно. Всё случилось ранним утром. Стоял густой туман. На траве поблёскивали капельки росы. Тишину нарушал лишь шёпот листвы. А потом издалека донёсся леденящий душу рёв.

Некоторые из жителей проснулись, заслышав его. Кто-то выглядывал из окон, а кто-то вышел на улицу, пытаясь понять, откуда доносился этот нечеловеческий вопль. И на какое-то время вновь наступила тишина. Она была всепоглощающей и осязаемой. Казалось, в тот момент даже деревья стихли, испугавшись. И Домна – маленькое хрупкое поселение – казалось, замерло. Люди тихо переговаривались друг с другом:

– Вы слышали?

– Какой кошмарный звук!

– Ни один зверь не издаёт подобный рёв. Так неужели это?..

Рассвет явил себя на горизонте. Туман как будто бы стал только гуще и не позволял разглядеть то, что происходило вокруг. Из него же вдруг раздался ещё один вопль, но уже гораздо ближе. А следом и рычание, несущее угрозу. Люди ахнули, переполошились, ещё не зная, что их ждёт. Некоторые поспешили спрятаться в своих домах, а те, что посмелее, взялись за оружие и остались на местах, готовясь к… чему? Нападению?

Мужчины вглядывались в туман, заметив в нём движение. Кто-то выкрикнул:

– Прячьте детей! Закрывайте двери и окна! Кто-то идёт…

Женщины поспешили подчиниться. Залепетав молитву в страхе, они разбежались по своим убежищам. И в ту же самую секунду из тумана явились чудовища, некогда бывшие простыми мертвецами. Ростом они были чуть выше человека. Облачённые в доспехи, несли в жилистых синюшных руках оружие: кто топор, кто меч, а кто и копьё. Глаза их опасно сверкали. Во взглядах не было и капли сочувствия. Они явились, чтобы убивать и разрушать, ведомые своим проклятием или же чьей-то злобной волей.

Было их около тридцати. Павшие воины, чьи тела не похоронили достойно, а души не очистили и не упокоили, восстали и теперь желали кровопролития. Лица их вытянутые давно утратили сходство с человеческими. С разинутых клыкастых пастей стекала слюна и свисал длинный чёрный язык. А в горящих жёлтых глазах отчётливо читалась угроза. Они рычали, наступая. Целое войско двигалось вперёд, готовясь смести маленькое поселение, словно пыль под ногами.

Не чувствующие боли солдаты были неуязвимы. И даже если бы они сбросили вдруг свою потрёпанную стальную броню, сплошь покрытую коррозией, их телам всё равно ничего не угрожало бы. Мертвецы, столкнувшись со смертью однажды, её уже не боялись.

Однако простые смертные, лишь завидев их, были в ужасе. Мужчины, стояли как вкопанные, не зная, что предпринять. Ноги подкосились, руки задрожали, не в силах удержать орудие защиты.

Кто-то слабо произнёс:

– Ох, Сальваторе, помоги нам…

А потом раздался крик:

– Войско! Это Павшее войско! Бегите! Уносите ноги! Бросайте всё!

И в этот момент как по команде солдаты ринулись вперёд, бросаясь на людей. Поднялась страшная паника. Жители поселения пытались спастись, разбегаясь кто куда. Первыми погибли мужчины, что хотели защитить свои семьи. Мертвецы стремительно настигли их и, не раздумывая ни секунды, разорвали на части. Пролилась кровь. Оторванные руки, ноги и головы упали на сырую землю. И трава этим кошмарным ранним утром теперь была покрыта отнюдь не каплями росы.

Люди рыдали, хватая детей и пытаясь увести стариков. Некоторые не успели покинуть свои дома, прячась внутри, и тогда мертвецы, выломав двери и окна, добрались и до них. Проклятые рычали, вгрызаясь в податливую мягкую плоть беззащитных людей. Они остервенело ревели, доводя своих жертв до безумия. И те, сходя с ума от ужаса и нестерпимой боли, видели в смерти спасение, а не кару.

– Не троньте детей! Умоляю!

– Пощадите мою дочь, прошу!

– Оставьте! Оставьте их!

Мертвецы не слушали. Разум их давно сломленный и потерянный не знал милосердия. А гниющие в груди сердца, переполненные скверной, утратили остатки человечности.

Мало кому удалось сбежать. И Сальваторе не услышал, как в предсмертной агонии несчастные молили его о спасении. Никто не пришёл на помощь тем утром, никто не защитил людей от столь незавидной участи.

Никто. Или же?..

Антал почувствовал резкий толчок проклятой энергии. Она зависла в воздухе, переплетаясь с туманом и заставив лес замолчать. Не было слышно ни птиц, ни зверья. И даже ветер стих. Он унёсся прочь отсюда. Прескверный остановился, прислушавшись к своим ощущениям. Даже его осквернённое тело будто сдавило. Сделалось холодно и тошно. Казалось, энергетика эта обхватила шею и принялась душить. Антал чувствовал её гнилостный запах, её мерзкие липкие прикосновения и не мог даже представить, откуда она взялась. Настолько внушительное сосредоточении злобной энергетики вызывало мурашки. Она требовала внимания и не желала ждать, маня прескверного за собой. И тот неуверенно зашагал вперёд, ведомый проклятием.

Вдалеке послышались душераздирающие крики и плач. Выйдя из леса, Антал увидел, как несколько человек, спотыкаясь и падая, со всех ног неслись прочь из маленького поселения. Они несли на руках ревущих детей и тащили за собой раненых. Здесь бывать Бонхомме никогда раньше не приходилось. Честно говоря, он и не слышал об этом захолустье. И, вероятно, прошёл бы мимо, даже не взглянув на немногочисленные домишки. Но сейчас его туда влекло. Очевидно, там что-то случилось. Нечто ужасное. И когда до ушей донёсся утробный рёв, прескверный лишь утвердился в этом.

Он ринулся на помощь. Сорвавшись на бег, Антал быстро добрался до поселения, и перед глазами его открылась кошмарная картина. На земле лежали трупы, разорванные в клочья. Двери многих домов оказались снесены с петель, и изнутри уже не доносилось ни звука. Крылечки были залиты кровью, где-то бесхозно валялись оторванные части тел. И даже скотина – коровы, свиньи и куры, что здесь были – оказались мертвы. На лицах убитых людей застыли гримасы ужаса. Кто-то даже успел поседеть перед незавидной гибелью.

Антал стоял среди стихшего в миг поселения, хлопая широко распахнутыми глазами. В воздухе застыл тошнотворный запах крови. И смерти, что решила здесь похозяйничать. Тем немногим, кому удалось спастись бегством, крупно повезло. И чем же эти беззащитные люди заслужили такую участь?

Внезапно раздался ещё один крик, а следом за ним и чудовищный вопль. Прескверный не стал ждать и помчался на помощь.

За ближайшим поворотом возвышался храм. И у его дверей, обессилив, лежал священник. По щекам его катились горькие слёзы. Маленький и слабый человек, неспособный дать отпор, всё же продолжал бороться, защищая то, что было для него свято. Он причитал, схватившись за окровавленную ногу:

– Прочь! Не троньте священные стены! Не позволю!

Старик боялся даже просто посмотреть на чудовищ. Голос его дрожал. Но отдать на растерзание обитель веры было хуже, чем смерть. Казалось, боль от серьёзной раны на ноге не была настолько нестерпимой, насколько от мысли, что проклятые войдут внутрь и беспечно растопчут святилище. Чудовищные солдаты столпились вокруг, пытаясь разрушить храм. И старику просто повезло, что они в данную секунду игнорировали его, с остервенением обрушивая свой гнев на белокаменные стены. Павшее войско ломилось в двери, словно могло отыскать внутри упокоение, и било окна, разбрасывая кругом осколки. Или, быть может, они в самом деле что-то искали там? Искупление, к примеру. Или же желанное умиротворение. Так или иначе, складывалось впечатление, будто попасть в храм им не составляло труда, и никакая молитва не сдержала бы их и не отпугнула. Проклятие изъело их изнутри, впиталось в души, сотворив из некогда простых мертвецов то, чем они теперь являлись – чудовищами. И место силы верующих в Пресвятого Сальваторе вызывало слепую ненависть и желание уничтожить то, что им не доступно. То, что причиняло проклятым боль даже после смерти.

Священник отчаянно молился. Он побелел и дрожал, точно лист на ветру. Длинные седые волосы облепили взмокшее от пота лицо. А из глаз почти слепых неумолимо катились слёзы.

– Уходите прочь! Прошу, сжальтесь!

Его никто не слушал. А молитва, вопреки остервенелому желанию превратить веру в руины, всё-таки действовала – мертвецы, скалясь и рыча, закрывали уши. Им было невыносимо слушать священные тексты. Однако этого оказалось мало. Попытка священника оказать сопротивление лишь сильнее выводила проклятых из себя, и те не стали медлить больше. Один из воинов прекратил вдруг колотить по стенам, на которых успели образоваться трещины, и обратил-таки внимание на старика. Проклятый схватил того за шиворот и рывком поднял, но он не мог стоять – раненая нога то и дело подгибалась.

– Я заставлю тебя замолчать! – проревел нечеловеческим голосом мертвец.

А потом замахнулся, намереваясь острыми когтями распороть несчастному горло. И старик зажмурился, барахтаясь в железной хватке воина. Он завыл от страха, готовый к гибели. Однако молиться не перестал.

– Стой.

Это была не просьба, а тихий приказ. Произносить его громче не требовалось – мертвецы тут же замерли. Когтистая рука так и застыла в воздухе, не успев воплотить задуманное в реальность. Священник в страхе обернулся, с надеждой взглянув на незнакомца.

Антал окинул Павшее войско взглядом, полным презрения, после чего произнёс:

– Отпустите священника. Оставьте в покое храм.

И проклятые, пусть с большой неохотой, всё же не осмелились ослушаться, ощутив в молодом человеке знакомую энергетику. Сомнений не было – перед ними прескверный господин, и перечить ему непозволительно. Мертвецы даже не рычали. Тишину нарушал лишь звон их доспехов, сопровождающий каждое движение.

Воин отпустил старика, небрежно швырнув его на землю. Тот вскрикнул от боли, распластавшись. Вставать он не спешил и лишь продолжал молиться, спрятав мокрое от слёз лицо в ладонях. Проклятые тем временем обступили его, подойдя к прескверному ближе. Они были на две, а то и на три головы выше Антала, и смотреть на него свысока не посмели бы. Потому медленно склонились, опустившись на колени.

– Господин, – низким утробным голосом произнёс один из воинов.

Антал жёстко ответил:

– Пошли прочь отсюда. Возвращайтесь восвояси и никогда больше не приходите сюда.

Проклятые не спорили. Они молча встали и послушно поплелись в сторону леса. Священник только тогда осмелился поднять глаза и теперь мог в изумлении наблюдать за тем, как мертвецы растворяются в тумане, словно их и вовсе не было. А потом он перевёл взгляд не незнакомца, не веря в происходящее. Павшее войско, являющееся самым настоящим бедствием, послушно отступило, и причиной тому был прескверный. Прескверный, спасший святилище Сальваторе.

Антал проследил за тем, как мертвецы исчезли, проводив их взглядом, полным презрения. Те не посмели даже обернуться и просто ушли. И лишь когда беда отступила, Антал бросился к раненому старику, всё ещё лежащему на сырой земле. Прескверный присел рядом с ним, протягивая руку.

– Позвольте помочь вам, господин, – произнёс он тихо и осторожно.

Бонхомме внимательно следил за реакцией священника, ожидая от того не просто отказа, а плевка в лицо. Казалось, он побрезгует прикоснуться. И рука Антала предательски задрожала. Он искренне желал помочь и не хотел пугать. А священник в свою очередь испытующе смотрел на прескверного красными от слёз глазами и не спешил ничего предпринимать. Для себя, однако, он отметил, что этот молодой человек не выглядел отталкивающе. Симпатичное лицо, ясный взгляд, чистая и аккуратная одежда… Прескверные редко бывают так сильно похожи на простых людей. Обычно их можно отличить сразу по внешнему виду. Часто они выглядят пугающе и угрожающе. И глаза у них совсем другие – злые. А этот незнакомец отличался. К тому же, ещё и помог, хотя мог пройти мимо. В конце концов, если бы не он, Павшее войско закончило бы начатое, не оставив от Домны и следа – лишь горькие и ужасающие воспоминания.

Не раздумывая больше ни секунды, старик неуверенно протянул руку прескверному. И тот тут же помог ему подняться и позволил опереться на себя.

– Моё имя Антал Бонхомме, – представился он. – Клянусь, господин, я не причиню вам вреда.

Мысли старика путались. Он медлил с ответов, шокированный произошедшим. Не сразу он решился и на то, чтобы впустить прескверного в храм. Антал это быстро понял и ощутил сомнения священника. И потому предложил:

– Господин, я могу позвать помощь. Доберусь до ближайшего города и приведу лекаря. Вы справитесь здесь без меня? Сможете продержаться?

Священник всё ещё молчал. Он тяжело дышал, держась за больную ногу. Губы его безмолвно шевелились, а в мыслях была лишь молитва. Однако, несмотря на близость прескверного, страх постепенно начал отступать. Хотя уже никогда ему не забыть то кошмарное мгновение, когда мертвец из Павшего войска заглянул ему в глаза. Не забыть, как огромная когтистая рука занеслась для удара, намереваясь распороть ему глотку… В нос нещадно бил запах крови. К горлу подкатывала тошнота, и священник вновь ощутил подступающую панику. Оставаться одному среди горы растерзанных трупов ему совершенно не хотелось.

Хотел было Антал уйти, как священник тут же вцепился ему в руку.

– Нет, – прохрипел он, жалобно глядя на своего спасителя. – Не уходите.

И в ту же секунду послышались голоса. Человеческие. Даже издали было слышно, что пропитаны они беспокойством и ужасом. А следом за ними – быстрые шаги и лязг металла. Кто-то стремительно приближался к храму. Казалось, шла целая толпа. Вот-вот она должна была показаться из-за ближайшего дома.

Священник замер и прислушался, а потом тихо предположил:

– Солдаты?

Анталу не стоило показываться на глаза страже. К тому же, здесь произошло настолько ужасающее событие – погибло много людей. По Домне прошлось Павшее войско, а потом вдруг исчезло. Солдаты не усомнятся в том, что это дело рук прескверного. И, пусть он не виноват, слушать никто не станет. В конце концов, только прескверные способны управлять целыми войсками проклятых.

Ему не поверят. Антал точно это знал, ведь ему уже доводилось испытывать гнев королевских стражников на собственной шкуре. И священник вполне себе мог указать на него, обвинить в случившемся несчастье. Чистая и неприкрытая ненависть к последователям Тенебрис, казалось, была в крови у простых людей. Потому стоило бежать прямо сейчас. Скрыться, уйти от потенциального преследования. Вновь оказываться в кандалах и умирать Анталу очень не хотелось.

На лбу выступила испарина. Воспоминания о пытках не исчезли по сей день и, вероятно, не исчезнут уже никогда. Рука сама потянулась к шее, чтобы убедиться, что на ней нет металлического ошейника, больно впивающегося в кожу.

Стража приближалась. Послышались разговоры:

– Обыскать каждый дом! Найти выживших и помочь раненым! Поодиночке в схватку с проклятыми не вступать!

Антал слишком хорошо знал этот голос. Громкий, командный. Он принадлежал командиру королевской стражи, многоуважаемому господину Вейлину Гонтье. И последняя встреча с ним оказалась не самой приятной. Бонхомме прекрасно знал и помнил, на что способен не знающий пощады командир. И если в прошлый раз ему просто повезло, то сейчас уйти живым не удастся.

– Беги! – выкрикнула Тенебрис, едва не оглушив Антала.

Антал резко встал, собираясь уносить ноги. Но священник вновь не дал ему уйти, однако, на сей раз он вдруг сказал:

– Прячьтесь! Бегите в храм! Ждите меня внутри, я отважу отсюда солдат.

– Нет! Уходи! Не слушай его! Тебя найдут и убьют.

Времени оставалось совсем мало. Антал не мог решить, что ему делать. Он в панике вертел головой, озираясь по сторонам.

– Господин, ждите меня внутри. И не выходите! – настаивал старик.

И в тот момент, когда стража показалась из-за ближайшего дома, Антал уже был внутри храма. Он пробежал по маленькому тихому залу, минуя скамейки, и юркнул за алтарь, поджав к себе ноги. Сердце колотилось бешено, и дыхание перехватывало. Отсюда он почти не слышал разговоров, доносящихся снаружи, но отчаянно пытался прислушаться. Однако в ушах так сильно грохало, что шансов подслушать не осталось никаких. Руки дрожали. Ладони стали ледяными и мокрыми. Складывалось впечатление, что Антала загнали в ловушку. Он даже успел пожалеть о том, что послушал старика. Что, если тот всё-таки сдаст его? Быть может, загнав его сюда, священник захлопнул тем самым капкан, и теперь прескверному точно некуда бежать.

– Какой же ты идиот! – свирепствовала Тенебрис. – Поверил священнику! Забыл, кем ты являешься? Никто не стал бы тебя защищать! А теперь точно найдут, поймают и прямо на месте казнят!

Антал старался не слушать её. Он пытался успокоиться и всё-таки довериться священнику. Но нечто внутри подсказывало, что это было огромной ошибкой. Роковой.

Время шло. За окнами начало темнеть. К этому моменту голоса снаружи давно стихли, и никто так и не вошёл внутрь. Стало спокойнее, однако тревога так до конца и не отпустила. Стояла всепоглощающая тишина. Возможно, тут так было всегда. Но сегодня тишина совсем другая – мёртвая. Жизнь покинула Домну, оставив лишь жестокое безмолвие и запах крови. Ветер приносил его с улицы, пробирался в храм через всевозможные щели. Или, быть может, Анталу это чудилось.

Через витражные окна в святилище бесцеремонно проникал лунный свет, оставляя на каменном полу причудливые узоры. Пахло благовониями. И, несмотря на гуляющий тут и там сквозняк, было достаточно тепло. Даже с учётом того, что ни одна свеча не горела. Их стоило бы зажечь. Стоило и воскурить благовония. В память о погибших. Но Антал не смел ничего трогать. Он прижимал руки к груди и даже головы не поднимал. Внутри засело неприятное ощущение того, что здесь он нежеланный гость. Пребывание тут прескверного – страшный грех. Хотя куда уж греховнее.

Со всех фресок на него с осуждением смотрел прекрасный лик Пресвятого Сальваторе. Отовсюду он следил за прескверным, недовольный его присутствием. Антал обхватил себя руками, чувствуя, как под взором бога сделалось неуютно. Сидя на полу и прячась за алтарём, он чего-то ждал, хотя мог бы сбежать. А, может, дело было в том, что бежать ему и некуда? Никто нигде не ждал, вот Бонхомме и сидел тут.

– Как жалко ты выглядишь. – Тенебрис почти выплюнула эти слова. – Какой позор! Тебе подобные не прятались никогда. Прескверные внушали страх одним своим видом, а не вызывали сострадание. Глядя на тебя, мне хочется разрыдаться. Ты точно беззащитный щенок, загнанный в угол. Дрожишь и едва не скулишь.

Богиня могла бы явить себя прямо сейчас. Стоило Анталу остаться наедине с собой, как она приходила, покидая свою маленькую, но сокрытую от целого мира обитель. Но Антал знал, что сюда, в храм Пресвятого Сальваторе, она не придёт. Тенебрис не боялась его, однако влияние бога всё-таки распространялось и на неё. Молитвы причиняли ей боль, пусть и слабую. А святилище было способно помутить рассудок.

– Это ты велела Павшему войску сюда явиться?

– Не я. Для чего мне это? Зачем возиться с простыми проклятыми? Ты же и сам прекрасно знаешь, что Павшее войско уже не одно столетие самовольно бродит по землям Эрхейса, не подчиняясь никому. И Домна – не первое и не последнее поселение, которое они разрушат. Вероятно, их появление здесь – простая случайность.

Вряд ли Тенебрис лгала. Павшее войско действительно являлось неуправляемым бедствием. Его создала первородная прескверная, а после её гибели ни одному прескверному так и не удалось полностью подчинить проклятых солдат себе. По сей день неизвестно, какова их цель: быть может, ищут что-то или же просто так несут разрушения и смерть. Только вот неясным оставалось одно: почему в таком случае они не посмели ослушаться приказа Антала и просто ушли? Что-то подсказывало, что у Тенебрис есть ответ на этот вопрос, но она, по всей видимости, раскрывать правду не собиралась. Иначе уже давно рассказала бы.

Снаружи послышались медленные шаги, а после двери храма с протяжным скрипом отворились. Антал так и замер на месте, боясь пошевелиться. Он стоял прямо напротив входа, окружённый скамейками для прихожан. В лунном свете его лицо казалось ещё бледнее, а в глазах застыл неподдельный страх. Сердце вновь забилось чаще. Он готовился к нападению. К тому, что сейчас в храм войдёт Вейлин Гонтье и покарает его на месте.

Но вошедший оказался совсем другим человеком – священником. Старик тоже остановился на пороге, очевидно, всё ещё не доверяя прескверному. Он внимательно рассматривал своего спасителя, опираясь на трость и выжидая. Антал не чувствовал от него угрозы, однако не спешил расслабляться.

– Я уйду, – произнёс он тихо. – Прямо сейчас. Прошу, позвольте мне уйти…

– Вы напуганы, – заметил священник. – От чего же? Солдаты давно ушли. Я заверил их, что никого здесь не осталось.

Лицо старика, испещрённое морщинами, скривилось от боли, и он с горечью в голосе добавил:

– Мы здесь совершенно одни.

Антал не знал, что сказать. Он мялся, всё ещё обнимая самого себя. Глаза нервно метались из угла в угол, пока не остановились-таки на священнике. Тот едва стоял. Несомненно, держаться на ногах ему было тяжело, но он не решался пройти внутрь и сесть. Несмотря на то, что прескверный пришёл ему на помощь, всё же страх перед ним видимо был сильнее. Старик относился к Анталу настороженно.

– Как ваша рана, господин? – поинтересовался он.

– Солдаты отвезли меня в город, где мне оказали помощь. Больно, но жить буду.

– В таком случае, не мучайте себя. Прошу, сядьте.

Постояв в нерешительности ещё пару мгновений, старик всё-таки доверился прескверному и вошёл внутрь, закрыв за собой тяжёлые двери. Он, хромая, прошёл к ближайшей скамье и устало рухнул на неё, не выпуская из рук трости – своего нового аксессуара.

– Что ж, если солдат снаружи нет, то я, пожалуй, пойду.

Антал быстрыми шагами направился к выходу, как вдруг услышал за спиной:

– Я не сказал вам «спасибо».

Он остановился, а священник продолжил:

– Позвольте выразить вам мою искреннюю благодарность. Если бы не вы, Павшее войско убило бы меня. – Он окинул взглядом храм. – И уничтожило бы это место. Осталась бы лишь одна пыль.

– В таком случае, и я благодарен вам. За то, что не выдали меня Вейлину Гонтье.

– В ту роковую секунду мне показалось, что я могу вам довериться. Сейчас же, не буду скрывать, меня терзают сомнения. Однако что-то подсказывает, что всё-таки поступил я правильно. Быть может, сам Пресвятой Сальваторе услышал мои молитвы и послал вас на помощь. Мне ещё нужно присмотреться к вам, господин?..

– Бонхомме. Антал Бонхомме.

– Бонхомме. Что ж, а моё имя Рамиель Меро.

– Довольно громкая и известная фамилия. Неужели я имею честь говорить с представителем одной из трёх благословлённых семей?

Старик грустно улыбнулся:

– Да. Но не будем обо мне. Господин Бонхомме, время позднее. Не знаю, насколько страшна и опасна для вас ночь, но я осмелюсь предложить вам кров. Хотя бы до утра. Удерживать вас, конечно, я не стал бы. Это всего лишь скромное приглашение. Вы могли бы остаться тут, а потом, когда пожелаете, уйти. У меня здесь есть еда. И горячий чай. А вы, кстати, всё ещё дрожите.