Легко видеть

Всерьез далеко идущая, целенаправленная идеология национал-социализма стала складываться в головах уязвленных поражением Германии в Первой Мировой войне немецких патриотов, по-прежнему уверенных в том, что «Германия превыше всего», под влиянием профессора и генерала Карла Хаусхофера, вкладывавшего в головы Гесса и Гитлера мысль о необходимости завоевания жизненного пространства для Германии на Востоке. Это происходило в 1924 году. Хаусхофер был не только геополитиком, но и востоковедом, тибетологом, для которого не существовало непроходимого разрыва между материалистической прагматикой в политике и эзотерикой, мистицизмом в идеологии. Нет сомнений, что мистические представления о космическом пришествии ариев на Землю, которые стали лидерами среди всех народов планеты, были для него непреложным фактом. Эзотерические учения Востока вполне определенно говорили о конечности Мироздания. Они знали точно, сколько времени оно просуществует, но с какого момента надо начинать отсчитывать отпущенный Земле и землянам срок существования, умалчивали, если, конечно, знали. Но и без точных подсчетов было ясно, что период благополучия – Малая Манвантара (или день Брамы) на Земле приходит к концу, и глобальная планетарная катастрофа случится где-то вот-вот. Хаусхофер как наследник знаний древних ариев осознал свой личный долг в том, чтобы с помощью молодых, деятельных и страстных Германских патриотов поднять Германию с колен и, более того, спасти ее народ как цвет арийской расы от гибели на Земле. С этой целью энергичные и воодушевленные тайными знаниями лидеры должны были согласно его плану обеспечить перемещение всех полноценных представителей германского народа в то место, на котором когда-то в доисторические времена высадились на Землю древние арии, то есть в Тибет, в приграничную с Индией его часть. На чем основывалась уверенность Хаусхофера в том, что именно туда немецким арийцам на космических кораблях придет помощь от их лунных братьев, которые вывезут их с обреченной на гибель Земли, так и осталось необъясненным. В то время делались лишь первые шаги в ракетостроении, а до эры начального освоения Космоса было еще очень далеко. Но уверенность в этом у Хаусхофера определенно существовала, и он наделил ею своих учеников – будущих национал-социалистических вождей. Сам Хаусхофер, оставшись одним из важнейших идеологов нацизма, во власть не полез, видимо, сознавая, что интеллектуал – теоретик не пригоден для роли вождя масс – для этого нужен куда более грубый и примитивный организатор и демагог, способный своими лозунгами заинтересовать и убедить рядового обывателя и повести его за собой.

С целью обосновать особые права арийцев, в первую очередь немецких, на спасение, а, главное, в деталях проработать стратегию и тактику этого спасения и создать для этого идейное, психологическое, кадровое, техническое и организационное обеспечение были учреждены воистину впечатляющие системы научно-практических заведений. Подготовка кадров для руководства всеми звеньями и этапами грандиозной межконтинентальной спасательной операции была возложена на «черный орден Гиммлера» – СС; не зря же название любого чина эсэсовца содержало слово «фюрер», то есть «вождь».

Для разработки научных, идейных и психологических, а отчасти медицинских и технических основ подготовки как эсэсовцев, так и широких масс, были созданы общество «Аненэрбе» и общество «Туле». Общество «Аненэрбе» («Наследие предков») включало в свой состав пятьдесят институтов разного профиля, к работе в которых были привлечены крупные научные силы, сознательно и добросовестно работающие в интересах национал-социализма. Мистика и оккультизм, биология, генетика, антропология и евгеника, медицина и психология, эзотерика и археология, мифология и лингвистика, история и этнография, геополитика и дипломатия и многое другое – всего не перечтешь.

Президентом «Аненэрбе» был Гиммлер. Можно сказать, что это была целая академия наук во главе с шефом тайной полиции и блюстителем нацистской идеологии и морали. Общество «Туле» возникло раньше и, видимо, было еще более закрытым и элитарным, нежели «Аненэрбе». В состав членов «Туле» входили Хаусхофер, Гитлер и Гесс. Видимо, там вырабатывались самые общие подходы к решению теоретических и практических проблем, которые потом детализировались в «Аненэрбе». Именно два этих закрытых тайных общества задали курс на германскую экспансию и перемещение в Северную Индию и соседний с ней Западный Тибет. Военным стратегам осталось только конкретизировать маршрут и этапы операции. Дипломатам было поручено всеми способами облегчить решение задачи, возложенной на военных. Любое упрощение могло серьезно способствовать достижению конечного успеха.

Михаилу сразу стало понятно очень многое. Судя по карте – схеме из офицерской книжки, большой тайны из запланированного похода в Индию-Тибет нацистские лидеры не делали. Чудовищный указ о физическом уничтожении психически больных и уродов, в том числе и чистокровных немцев, объяснялся желанием уменьшить в возможно большей степени численность народа, намеченного к перелету на Луну, и принципиальным нежеланием брать с собой «отбросы» в лучший мир. Гитлеровская дипломатия старательно предотвращала возможное заключение союза между СССР, Англией и Францией и вполне осмысленно пошла на заключение пакта «Молотов-Риббентроп», который она отнюдь не считала «пустым клочком бумаги», как о нем потом – после начала войны – кричала советская пропаганда. Наоборот. Заключение этого пакта свидетельствовало о том, что немецкие стратеги определенно выбрали маршрут перемещения немцев в сердце Азии МИМО Советской территории, в ОБХОД Баку с его нефтепромыслами, и потому были согласны на продвижение Советского Союза на запад за счет территорий Румынии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии – Гитлеру это было не страшно, поскольку он вообще собрался уйти из Европы вместе со своим народом, как только его войска пробьют дорогу в Тибет. Его заботил захват Балкан, Гибралтара, Суэцкого канала. В план Гитлера НЕ входил захват Британских островов. Ему казалось достаточным вынудить Англию выйти из войны и откупиться от Германии почетным миром за счет предоставления Германии торгового флота Великобритании на время перевозки лучшей части германской нации из Европы в Индию и разрешения беспрепятственного немецкого транзита по суше из Индии в Тибет. Гитлеровские дипломаты и даже военные, но больше всех заместитель Гитлера по национал-социалистической рабочей партии Рудольф Гесс, заботились о том, чтобы не загнать Британию в угол и тем не заставить ее вести бескомпромиссную войну с Германией на любом театре военных действий. Об этом прямо свидетельствовали следующие исторические факты. Когда периоду «странной войны» пришел конец, и немцы разгромили Францию, обойдя через Бельгию линию Мажино, экспедиционный корпус англичан оказался прижат к морю в Дюнкерке в безнадежном положении. Немцы имели полную возможность истребить и пленить весь личный состав, но они сознательно (этакий благородный жест доброй воли!) дали англичанам беспрепятственно вывести людей на Британские острова, довольствовавшись только брошенной англичанами техникой и тяжелым вооружением. Это произошло в конце мая 1940 года. Другое событие – полет в Англию Рудольфа Гесса с целью склонить англичан к мирному договору с Германией – произошло годом позже – 10 мая 1941 года. Но за время, разделяющее данные события, произошло очень многое, вынудившее Гитлера принципиально изменить свои военные и геополитические планы.

Во-первых, вскоре после заключения пакта о ненападении с СССР (пакт Молотова-Риббентропа), Гитлер получил неопровержимые свидетельства того, что именно Сталин рассматривал этот договор как клочок бумаги. Именно Сталин готовился напасть на Германию, как только она начнет активные действия против Англии и высадится на ее острова. Он считал, что перехитрил Гитлера, и от радости впал в серьезнейшую ошибку, которая более чем дорого обошлась Советскому Союзу – что именно он, величайший гений всех времен и народов, выберет момент нападения на Германию и молниеносно сокрушит ее. А дальше? А дальше покоренная Гитлером континентальная Европа практически сразу окажется во власти советских войск. После этого можно было покончить и с Англией, а дальше – заняться ее колониальными владениями.

Во-вторых, уже в первой половине 1941 года СССР практически провел полную мобилизацию людского состава резерва для нападения на Германию, хотя при этом и не успел должным образом вооружить и технически оснастить армию вторжения, поскольку она еще находилась в стадии реорганизации.

Гитлер понял, что если промедлит с опережающим нападением на СССР до того, как закончится реорганизация и переоснащение Красной армии, Германия будет разгромлена. И ему очень не хотелось вести неизбежную войну со Сталиным, имея в тылу враждебную Англию. Гитлер не ошибался, полагая, что в приграничных сражениях на Советской территории сумеет в молниеносном темпе разбить основные силы Красной армии. Однако он ошибался, полагая, что сумеет склонить к миру Уинстона Черчилля, пугая его большевистской угрозой и ее распространением по всему миру, зная к тому же, как плохо готова Британия к войне за свои острова. Черчилль был до глубины души оскорблен поражениями в войне и, как вскоре стало ясно, перед лицом нацистской угрозы готов был заключить союз со своим непримиримым и коварным врагом – с Советской Россией, то есть с самим дьяволом.

Но ни Гитлер, ни Гесс всей силы мстительного волевого настроя и непримиримости Черчилля еще не представляли. Зато им было известно, что в английских правящих кругах было немало влиятельных политиков, готовых пойти на примирение с Гитлером на не слишком унизительных условиях. Практически в канун вынужденного нападения на СССР (оно состоялось через полтора месяца после полета Гесса), надо было прояснить до конца, есть ли шанс вывести Англию из войны до начала схватки не на жизнь, а на смерть с Советским Союзом. И тут Гесс, настоящий немецкий идеалист – в лучшем смысле этого слова идеалист, то есть в смысле верности своему идеалу, устраивающему, правда только арийцев – немцев, доложил своему другу и фюреру Гитлеру о готовности в интересах Германии рискнуть своей судьбой и тайно, совершенно одному, перелететь в Шотландию и там, через знакомого ему герцога Гамильтона добиться встречи с Черчиллем и провести с ним неотложные переговоры. Гесс действительно рисковал многим. Он должен был перелететь в истребителе через море и линию противовоздушной обороны Англии, что само по себе было потенциально опасно. Не многие вожди со времен Александра Македонского готовы были совершать такие поступки. Кроме того, после приземления в Англии он рисковал быть убитым, нарвавшись на какой-нибудь нервный или совсем неотесанный патруль. А еще, он рисковал попасть в длительный плен в случае, если Черчилль не согласится с германскими предложениями мира.

Наконец – и это немаловажно! – Гесс рисковал своей репутацией и честью в глазах «товарищей по партии и борьбе» в случае провала своей миссии, когда фюрер вынужден будет объяснить попытку Гесса договориться с англичанами его личной и несанкционированной инициативой или предательством или сумасшествием или чем-то еще, что ляжет на имени Гесса несмываемым позорным пятном. Такого не пожелает себе никакой идеалист. Но судьбы родины важнее всего! – таков был смысл в высшей степени неординарного для человека такого ранга поступка Рудольфа Гесса. И необходимое мужество и отвагу он проявил.

А дальше все для Гесса пошло как в плохой пьесе. Контактировать с политиками, склонными к заключению мира с Германией, Черчилль и его непримиримое к немцам окружение Гессу не дали. Его надежды на то, что герцог Гамильтон устроит ему аудиенцию у английского короля, не оправдались. Ему пришлось излагать германские предложения и аргументы не самым важным лицам, поскольку самые важные не пожелали с ним говорить. И с основной своей сверхтрудной задачей Гесс также не справился. Он не смог вразумительно объяснить Черчиллю, почему Британии не опасно (и даже полезно) пропустить немецкие войска через Индию в Тибет и, тем более, допустить немецкое переселение из Европы в Тибет. Само предназначение операции по переселению нескольких десятков миллионов человек из благоустроенной Европы в почти пустынную Центральную Азию выглядело для постороннего, не загруженного мистическими представлениями ума, очень странно и даже дико. Спасти целый народ «увозом» с Земли, из Тибета, на Луну, родину арийских предков, на космических аппаратах лунных пришельцев, специально присланных за спасающимися от гибели ариями? Это больше смахивало на бред сумасшедшего.

Видя, что ему не верят ни на грош, Гесс наверняка взывал к трезвым британским политикам, чтобы они обратились к своим востоковедам-тибетологам (кстати, лучшим в мире, сам Хаусхофер тоже, безусловно, учился по их трудам), чтобы они подтвердили: да, есть такое предсказание о гибели мира через четыре с половиной миллиарда лет после его создания (а Земля как раз примерно столько времени и существует); да, есть древние легенды, что арии прилетели на Землю с Луны и высадились в Тибете; да, в эзотерических учениях Востока указывается возможность прилета спасателей с Луны за потомками древних ариев на то же место, в Тибет.

У Михаила не было сомнений, что Черчилль пожелал узнать мнение английских тибетологов и индологов относительно аргументации Гесса. Востоковеды наверняка подтвердили, что и древние легенды, и предсказания такого рода в тибетской и индийской традиции действительно есть. Но как их подтверждение могло повлиять на реальную политику? Ведь Черчиллю на основе древних легенд чужих (и чуждых по ментальности) народов предлагалось без боя пропустить лютого врага, который в это самое время безжалостно громит с воздуха британские города и топит в Атлантике транспорты, снабжающие Англию совершенно необходимыми для жизни продуктами питания и промышленным сырьем, в самую ценную, богатую и нужную колонию Соединенного королевства – настоящую жемчужину в его короне – и это якобы для того, чтобы немцы тут же убрались из благодатной Индии в не имеющий почти никакой ценности Тибет?!

Да если бы Черчилль смог в это поверить, а затем принять предлагаемые Гессом важнейшие, воистину судьбоносные решения для Англии и всей ее империи, разве его, а не Гесса, следовало бы сразу упечь в психиатрическую больницу?

Сэр Уинстон Черчилль среди политиков – реалистов был, пожалуй, трезвее всех и притом дальновидней многих. И он сделал то единственное, что должен был сделать – приказал считать Гесса военнопленным, чью судьбу как военного преступника и ближайшего соратника Гитлера будут решать союзнические народы после победы в войне. Черчилль подготовил письменный текст своего публичного заявления по поводу появления Гесса на Британских островах. Оно было на удивление объективистским и честным. Очевидно, именно поэтому, дабы не дать немцам извлечь никакой выгоды из миссии Гесса, Иден и другие ближайшие сотрудники уговорили Черчилля не делать его. В книге Питера Пэдфилда «Секретная миссия Гесса» ничего не говорилось ни об эзотерических, ни о стратегических аспектах немецких предложений. Однако Михаил нашел одно место в исследовании Пэдфилда, в котором тот честно приводит, но никак не берется объяснить – а именно одну заметку от руки на проекте Черчиллевского заявления: «Он [Гесс] сделал также другие заявления, раскрывать, которые не в общественных интересах». Как полагал Михаил, одно сделанное Гессом заявление наверняка сводилось к предложению объединенными немецко-британскими силами сокрушить и уничтожить ненавистный обеим сторонам большевизм заодно с Советским Союзом. Другое касалось сотрудничества Великобритании и Германии в перемещении Германского народа и государства в Тибет с целью спасения их от предстоящей вскоре пангеокатастрофы.

Почему заявление об этих двух вопросах было сочтено за благо не называть? Возможность, даже чисто теоретическая идея создания немецко-британского блока, то есть фактическое присоединение Лондона к оси Берлин-Рим-Токио, могла очень сильно не понравиться Москве. А не в интересах Черчилля было в данный момент напрягать отношения со Сталиным. Черчилль был уже полностью в курсе дела, что Сталин очень скоро собирается внезапно вонзить нож в спину гитлеровской Германии (и против этого Черчилль ничего не имел, наоборот, в том крайне опасном положении, в котором оказалась тогда Великобритания, это могло его только обрадовать), равно как и в курсе того, что Гитлер собирается еще раньше в превентивном порядке напасть на Советский Союз (и это тоже было для Великобритании совсем неплохо, лишь бы Сталин подольше продержался, а не скис после первых же ударов – в таком случае у Гитлера уже не было бы сил, достаточных для вторжения на Британские острова, да и ненавистному большевизму тоже не поздоровилось бы). Словом, ради предстоящей (непременно предстоящей!) англо-советской, возможно советско-англо-американской, антигитлеровской коалиции, лучше было данную тему даже не упоминать.

О мистических устремлениях в Тибет «бесноватого фюрера» с целью вывоза громадного народа с Земли на другую планету, даже ближайшую, тоже не стоило говорить всерьез. Признать Тибет целью фашистской экспансии с точки зрения британской пропаганды было бы серьезной ошибкой. Кто из людей в здравом уме сможет поверить, что Лондон, Ковентри, Глазго немцы бомбят ради получения доступа к Тибету, да еще и за тем, чтобы ОТТУДА улететь на Луну? Никаких сил не хватит объяснять, что, к чему и как надо понимать в подобном вымысле, точнее – бреду. Человека, незнакомого с тайными знаниями, с мистикой, оккультизмом, прарелигией, надо годами учить, чтобы он что-то понял и усвоил. В военное время это невозможно. Поэтому жизненной необходимостью для усиления сопротивления гитлеровской агрессии надо было утверждать совсем другое: цель Гитлера – овладеть Британией и превратить ее гордый народ в рабов варваров – гуннов, швабов и прочих германцев. Следовательно, потому и о предложениях Гесса на этот счет лучше было промолчать.

Меньше чем через полтора месяца после прилета Гесса в Шотландию Гитлер совершил превентивное нападение на Советский Союз, смешав все стратегические завоевательские планы «гениального» Сталина. Немцы быстро захватили почти все приграничное пространство от Черного до Баренцева моря (если быть точными, устоял на всем гигантском протяжении советской границы только ОДИН пограничный столб – кажется, на полуострове Рыбачий в Заполярье). Дальше следовало определиться с направлениями основных проникающих ударов вглубь советской территории. Гитлер без колебаний указал главное для него – через Украину, Донбасс – Северный Кавказ – Баку – Иран (далее в Тибет). Генералы категорически требовали от Гитлера идти в первую очередь на Москву, утверждая, что пока Москва не будет взята, о разгроме Советского Союза не может быть и речи. Эти сведения Михаил почерпнул из мемуаров немецких генералов, изданных еще в Хрущевские времена. Генералы дружно свидетельствовали о том, что Гитлер согласился с ними крайне неохотно и что после провала наступления на Москву и разгрома там немецких войск постоянно попрекал их. И было за что. Блицкриг не состоялся. Ни Москва не была взята в течение летне-осенней компании 1941 г, ни левобережная Украина с важнейшими промышленными и угледобывающими районами Харькова и Донбасса. Эту ошибку Гитлер приказал исправить в летнюю кампанию 1942 года. Он запретил заниматься Москвой и велел пробиваться на восток через Харьков и Дон на Сталинград, а также через Ростов – на Северный Кавказ и Баку. Если бы Гитлер всерьез хотел до конца сокрушить военный потенциал СССР, ему надо было бы наносить главный удар после Харькова на Поволжские промышленные центры – Горький, Казань, Куйбышев, Саратов, а затем на Урал, Пермь, Молотов, Свердловск, Ижевск, Нижний Тагил, Челябинск, Магнитогорск. Но нет, фюрера, не менее «гениального», чем Сталин, по-прежнему больше интересовал возможно более короткий путь в Тибет. Теперь он пробивался туда сразу тремя путями – через Северную Африку и Египет; через Сталинград – Казахстан – Туркмению – Иран; через Ростов – Северный Кавказ к Каспийскому побережью на Баку и одновременно через перевалы Главного Кавказского хребта в Грузию, далее на Баку и Иран. Харьковская операция завершилась грандиозным поражением советских войск – не меньшим, чем в 1941 г Киевская, Прибалтийская и Оршинская. Через взломанный фронт хлынула лавина немецких войск, а до самой Волги никаких крупных и сохранивших высокий оборонительный потенциал Советских войск уже не было. Гитлер напрягал все ресурсы, чтобы быстро взять Сталинград и ринуться в Заволжье и Среднюю Азию. Сталин напрягал все ресурсы, чтобы не сдать врагу город своего имени и не дать ему перерезать главную водную магистраль России и рокадную железную дорогу на Астрахань. Чем закончилась ужасающая по ожесточению и жертвам битва за Сталинград, известно. Немцы таки вышли к Волге почти на всем протяжении города, распространившегося на десятки километров вдоль великой реки. Советские войска только кое-где еще держались у Волжской кручи. Но в это время войска двух советских фронтов к северу и югу от Сталинграда перешли в наступление и сомкнулись к западу от разрушенного города, отрезав шестую армию генерал-полковника Паулюса от немецких тылов. Гитлер бросил на выручку Паулюса, которому и думать запретил об отступлении и которого для поднятия духа командующего и всех его войск произвел в генерал-фельдмаршалы, войска под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна, в том числе и танковые дивизии СС, всю транспортную авиацию люфтваффе и большую часть боевой авиации, перебросив под Сталинград авиационные части даже из Африки. Когда ничто не помогло, и советские войска завершили разгром шестой армии Паулюса и взяли его в плен вместе с еще очень внушительными остатками его голодных, замерзших и деморализованных войск, Гитлер объявил небывалый в истории Германии траур на всей территории Рейха. Внешне это выглядело – и действительно было обставлено – как траур по лучшей ударной армии Гитлера. И, видимо, только немногие посвященные из близкого окружения Гитлера, молча переживали несравненно более убийственное поражение – в эти дни траура Гитлеровское руководство хоронило свою заветную мечту – обеспечить переход лучшей части Германского народа в Тибет и возможность ее спасения с обреченной на катастрофу Земли силами могущественных Лунных спасателей. Таким образом, уже в конце 1942 г. Гитлеру стало абсолютно ясно, что Мировая война, которую он развязал с целью спасения лучшего, что было в Германии – ее арийского народа – уже безнадежно проиграна, хотя немцы еще оккупировали всю Европу и половину европейской части СССР. Цель – Тибет – оказалась недостижимой ни по одному из возможных путей. Короче, нацисты прощались с надеждой на спасение, которую они взрастили в процессе постижения мистических и оккультных занятий, истово веруя в то, что они и есть самые лучшие люди из всех пород людей. Ведь на советских фронтах, которые гитлеровцы называли Восточным фронтом, был истреблен и продолжал погибать главный потенциал Германии. На Африканском театре военных действий в это время тоже произошел коренной перелом – англичане впервые одержали там решительную победу под Эль-Аламейном над немецко-итальянскими войсками. Но там давно уже ничего не решалось ни с точки зрения овладения путем коммуникации в Индию и Тибет, ни, тем более, с точки зрения победы во всей Второй Мировой войне. Главные силы Рейха расходовались в России и погибали в России.

Почему же Гитлер не попытался сделать то, что хотели сделать заговорщики-генералы, организовавшие покушения на Гитлера в 1943 г., правда – неудачные – то есть заключить мир с антигитлеровской коалицией или хотя бы с ее «западной» частью, дабы избежать абсолютного разгрома уже на территории Германии?

На этот вопрос возможны несколько вариантов ответа. Гитлер мог еще надеяться на перелом в ходе войны за счет использования нового, невиданного оружия – ведь времени для сопротивления напору русских и англо-американских войск еще было достаточно – два с половиной года. И такое невиданное оружие действительно разрабатывалось. Отсюда понятно, что Гитлер мог полагать, что он к началу 1943 года еще не все потерял. Однако создать абсолютное оружие ни в виде ядерной бомбы, ни в виде межконтинентальных ракет, ни в виде «летающих тарелок» (которые действительно были сделаны по чертежам, которые мистическим путем через медиумов были сообщены немецким инженерам) в нужном количестве или даже в виде опытных образцов (как ядерную бомбу) немцы так и не смогли.

Другой вариант ответа не менее правомерен, ибо точно известно, что с некоторых пор Гитлер повторял, что его народ «не достоин такого фюрера, как я». В этой фразе, как ни покажется странным на первый взгляд, отражался не только – и даже не столько эгоизм и эгоцентризм абсолютного владыки вроде того, который позволил себе откровенно выразить французский король Людовик XIV – «после нас хоть потоп». Михаилу представлялось, что Гитлер не был до такой степени безразличен к будущей судьбе своего народа, который он изо всех сил пытался спасти, как Луи к своему народу. Просто в рамках его логики скорую гибель германского народа можно было считать неизбежной, и не все ли теперь было равно, произойдет ли эта гибель из-за поражения в войне или из-за того, что народ не оказался способным пробиться под руководством великого вождя в Тибет, откуда он мог спастись от пангеокатастрофы, а в том, что она произойдет в близком будущем, мистик Гитлер не сомневался. Собственно, та же самая мотивация могла привести Гитлера к еще одному его известному высказыванию: «Я уйду, хлопнув дверью!» – и не стоит думать, что он совсем этого не мог.