Сломленная принцесса

«Думай, Илья, думай!»

Всплыли слова Олеси внезапно.

«Тебе фамилия Лютов о чём-нибудь говорит?»

С годами Илья всё меньше старался просить помощи. Но его талант помог обрасти контактами нескольких влиятельных людей. Правда, ничьим воспользоваться не доводилось. Кротова было достаточно. Повторно обращаться он не хотел. Тем более, юбилей был его. А значит, он будет заинтересованным лицом, в том, чтобы скандал не всплыл наружу.

Одним из таких влиятельных людей являлся Дмитрий Илларионович Елисеев. Если Кротов был вторым по величине и богатству, хозяином дилерских центров страны, Елисеев был гигантом, который дал путёвку многим в этом направлении. Кротов как-то упоминал, что учился у лучших, подразумевая эту глыбу в области продаж авто в стране. Хотя, Илья мало чего о Елисееве в последнее время не слышал в информационном поле. Тот, вроде как даже не в стране, по слухам.

Илья выправлял как-то спорткар его сына Тимура, пытавшегося скрыть от отца факт своей аварии, так как был за рулём в первый день после получения прав. В компании дружка. Елисеев старший лично посетил тогда ещё скромный автосервис Ильи. Видимо, ему быстро доложили. Он оказался довольно добродушным, местами даже юморным мужиком. Но на поступок сына закрывать глаза не собирался. Тогда он предложил Илье либо заставить «сопляка» самому чинить дорогую тачку, либо заработать на её ремонт самостоятельно. Илья промолчал. А расстроенный сын после долгих переговариваний с отцом, решил выбрать первое. А Илье без ведома сына, Елисеев старший, всё-таки, оплату перевёл. Но отдавать машину, пока парень не потрудится как следует, строго-настрого запретил. Так Тимур с Ильёй взялись сообща за дело. Прошло несколько лет. Парнишка давно учится в Англии, но тогда его так захватил сам процесс и спокойное руководство Ильи, что он некоторое время после окончания ремонта своей машины приезжал к помочь с другими моделями гоночных Пежо.

В благодарность Дмитрий Илларионович, видя, что из этой затеи вышел маломальский толк, оставил Илье свою визитку и разрешил обратиться к нему с любым вопросом в будущем. Илья знал одно точно. Елисеев начинал этот нелёгкий бизнес с нуля и очень давно. И он должен знать о неком Лютове непонаслышке.

Правда, случилась одна загвоздка. Телефон был вне зоны доступа. А в мессенджер писать как-то несолидно сначала. Но ответный звонок из мессенджера сам прилетел через полчаса размышлений и нервов Ильи.

– Здравствуй, Илья! Чем обязан?

Откуда он понял? Хотя, на аватарке Ильи фото его старого мерина и имя полностью в нике указано. Логично. А Елисеев его помнил, оказывается.

– Э… Дмитрий Илларионович, прошу прощения, что отрываю…

– Ближе к делу, Илья Андреевич. Я тут в Лондоне из зума в зум с грёбаными совещаниями прыгаю, так что говори сразу.

– Мне нужна ваша помощь в одном деликатном деле. – Ну, будь что будет. – Супруга одного известного бизнесмена в беде. Нужно помочь ей вырваться из лап мужа-тирана. Промелькнула фамилия Лютов. Если вы знаете как на него выйти, подскажите мне, пожалуйста.

Молчание. Казалось, связь прервалась. Но нет, секунды на экране отсчитывали время.

– Личный интерес к женщине? – внезапно прилетело в ответ.

– Больше, – как есть ответил Илья прямо.

– Понял. Илья Андреевич, смотри, расклад такой. Ты не знал, но на будущее отмечу. Брат Ле… Лютова – первоклассный хакер. Этот разговор, скорей всего, из-за упоминания фамилии в телефонных разговорах ближнего круга, он прослушает. А я считаюсь ближним. Не настолько как раньше, конечно. Но он бдит. – Чёрт, а назад дороги теперь нет. – Так вот. Я в Лондоне живу уже несколько лет, если ты не в курсе и в ближайшее время в Москву не собирался. Тебе можно выйти на него через моего давнего друга Алимова Арслана. Он поможет устроить встречу.

– Это строительный магнат который? – переспросил Илья. Кажется, он знал, через кого можно выйти на него.

– Он самый. Но телефонные контакты я не раздаю, сам понимаешь. Попробуй попасть к нему через личный приём. Если нужно, могу предупредить его о тебе. Ситуацию сам обрисуешь. Дальше он подскажет, – тон был извиняющимся, скорей, оттого, что толком помочь не мог. И это подняло, Елисеева в глазах Ильи на порядок.

Это уже было ого-го какой помощью от Елисеева. Особо ни на что Илья и не наделся.

– Благодарю, Дмитрий Илларионович. Признателен – поблагодарил Илья искреннее.

– Удачи, – коротко ответил Елисеев и в трубке раздались короткие гудки.

Видимо, придётся по уши залезть в мир, который он всегда старался избегать. Мир имён, которые нельзя называть или делать это с тщательной осторожностью. Скорей всего, этот Лютов уже сегодня будет в курсе прихода Ильи. Что ж. Ради Инги придётся. Поставить на кон всё и рискнуть.

Раздался звонок от Роба.

– Да, слушаю, – отрывисто ответил Илья, поставив на громкую связь и начав одеваться на работу.

– Знаю, что голова забита у тебя сейчас красивой чужой женой, но хотел напомнить, что завтра в восемь заезд.

–Чёёёрт!

– Ага. Илюх, бабки немалые. Терять не хочется. А старушку нашу мы ещё в форму не привели, – с заметным упрёком намекнула Роб.

– Хорошо. Еду, – ситуация с Ингой выбила из колеи, но работа тоже не стоит. И он не имеет права сейчас расслабляться и давать волю эмоциям. Хоть они все о ней теперь. Но совесть заметно кольнула.

– Извини, брат.

– Нормально всё. Кое-какие зацепки есть. Нужно пробовать.

– Потом расскажешь. Жду.

В разгар работы на следующее утро ворвалась Олеся, предварительно позвонив Робу, чтобы узнать, на работе ли сегодня Илья.

– Оставь нас одних, псих! – крикнула она с порога, заставив обоих мужчин поднять головы.

– Ты доиграешься, всё-таки, кукла! Не испытывай моё терпение! – швырнул Роберт грязную тряпку на пол. Время поджимало, он был не в настроении сейчас перекидываться колкостями.

– Илья, выйди тогда. Разговор есть. Срочный, – выразительно подчеркнула она последнее слово.

– В кабинете она отдала Илье свой телефон, на котором он бегло что-то прочитал. Затем подняв голову спросил:

– Когда?

– Вчера виделись. – она взялась руками за бока и громко выдохнув, взъерошила волосы. – Короче, меня тут совесть замучила уже. Я сама готова к этому Лютову заявиться.

– Как Инга? – хриплый голос Ильи после долгого молчания во время работы вырвался наружу.

– Подожди. Илюх, в общем… Не добровольно она ушла. Этот ушлёпок бьёт её много лет. Я просто запаниковала вчера. Ещё и твой лысый бульдог…

– Олеся.

– Плохо они живут. Она ничего не рассказывает мне. Мои догадки просто. Он как-то при мне упоминал, получила ли её мать деньги. Как-будто, ну, знаешь, это специально для меня сказано было. Мол, смотрите какой я охуенный, что тёщю содержу. Елена нигде и дня не работала, Инга рано замуж вышла. Не знаю, я слишком тупая для логических цепочек, но по-моему, он шантажирует Ингу матерью. – Она подняла ладони вверх. – Опять-таки, это чисто мои догадки. А вчера этот ушлёпок вёл себя как шёлковый. Мне даже разрешил зайти её проведать. У них камерами весь дом напичкан. Она нашла способ тебе передать послание.

– Спасибо, Олесь. Её телефон…

– Пусть у тебя будет пока, ладно? Инга уже с новым ходит. Она что-то ещё хотела сказать, но эта ёбань не отлипала ни на секунду, подслушивая наш разговор.

– Позаботься о ней, Олесь. Я на Лютова выйду. Узнавал способы.

– А у тебя яйца больше, чем я думала. Без обид, конечно! Но принцесска, по ходу, не зря запала на тебя, – усмехнулась она.

Илья смутился, еле улыбнувшись. И от бесцеремонности Олеси и от её «запала на тебя».

– Ладно, я пошла, – резко развернувшись, Олеся щёлкнула пальцами, – А, кстати, под подушкой твоего дивана её паспорт и билеты с открытой датой спрятаны. Я приносила. Короче, провалился наш «надёжный как швейцарские часы» план. Не получилось у неё сбежать. Сохрани, если случай подвернётся – она воспользуется.

– Понял. Хорошо, что сказала, – кивнул Илья.

Она решила напоследок пощекотать его вопросом:

– Ты в принцесску влюбился или чисто потрахаться?

Илья помотал головой:

– Как думаешь, мужчина стал бы влезать в криминальный мир из-за «чисто потрахаться»?

Не успела она ответить, как дверь его кабинета с резко распахнулась, ударившись с треском об стену. Роберт явился. С раздувающимися от гнева ноздрями он выглядел как бык перед пикадором. Ещё и последнее слово услышал. Илья приподнял бровь и покачал головой, когда Олеся нарочито вытерла пальчиком губы, с вызовом смотря на злого «психа» и поправляя подол платья.

– Оставлю вас, ребята, наедине. Не задерживайся, Роб, – насмешливо откланялся Илья, наблюдая за двоими, не отрывающими взгляд друг от друга злые взгляды.

Глава 13

Камера в спальне фиксировала неподвижную фигуру на кровати. Инга лежала на боку, лицом к стене, укрытая до подбородка тяжёлым покрывалом. Казалось, она вообще не дышала. Худяков потягивал вторую порцию виски, курил и смотрел на экран монитора в своем кабинете. Его лицо было непривычно лишено привычной самоуверенности. Трусливая сущность внезапно подняла голову и это очень выводило из себя, ведь он думал, что давно уже стал неуязвимым и всемогущим. В особенности, из-за своего финансового благополучия, открывающего любые двери и затыкающего рот каждому, кто посмеет тягаться с ним. Тревога, острая и неприятная, как заноза под ногтём, грызла его изнутри. Он видел эту прострацию у жены и раньше – после особенно жёстких "уроков"с Кротовым, но никогда так долго и так… глубоко. Эта отрешенность пугала Александра больше её истерик или слёз. Это была пустота, в которую он не мог проникнуть, которую не мог контролировать и понять, как действовать дальше. А быть загнанным в тупик Худяков очень не любил.

"Перегнул палку?"– мысль пронеслась в его пьяной голове, но Худяков тут же отогнал её, заменив привычной яростью.

"Нет. Она сама виновата. Довела. Сбежала. Заставила искать, унижаться перед этим Авериным…"Но вид её безжизненной спины на экране гасил гнев, оставляя лишь липкий страх потери. Потери своего идеала, своей вещи, своего отражения в глазах общества. Его Инги. Его "вечногосчастья".

Он встал, решительно направившись в спальню жены. Нужно было вернуть контроль. Вернуть её в реальность. В их общую реальность до всего этого "недоразумения". Починить, заставить забыть и сделать прежней. Хоть и было ему хорошо и повторения Алессандр дико жаждал (правда, со своим уже полным контролем над ситуацией и совсем другими, более зависимыми от него участниками), но пока эту тему нужно было закрыть наглухо. Возможно, даже на длительное время. Сейчас начиналась другая игра. В заботу и поддержку, с элементами газлайта. В этом он за годы брака очень хорошо преуспел и был уверен, что и в этот раз сойдёт с рук и забудется.

Дверь открылась бесшумно. Александр остановился на пороге, вбирая в себя картину: полумрак, тяжёлые блэкаут шторы, запах лекарств и… безысходности. Он подошел к кровати, сел на край, стараясь сделать движение плавным и не пугающим. Придал лицу максимально прискорбно-жалостливый вид и начал отыгрывать свою очередную увертюру.

– Солнышко? – голос его звучал непривычно мягко, почти нежно. Он положил руку на плечо Инги, ощущая под тонкой тканью пижамы кость. Она не дрогнула, не ответила. – Врач сказал, всё хорошо. Ты поправишься. И тебе, оказывается, оказали достойную помощь. Просто у тебя сильное переутомление. Нервы. Тебе нужно отдыхать. Счастье моё.

Александр замолчал, ожидая хоть какого-то отклика. Тишина. Оглушающая. Страх снова сжал ему горло. Он взял руку Инги, холодную, безвольную и начал гладить пальцы, как будто пытаясь согреть и оживить.

– Знаешь, – заговорил он снова, нараспев, будто рассказывая сказку больному ребёнку, а именно так он воспринимал Ингу во время её восстановления, – я так хотел взять тебя с собой в Милан. На ту выставку, о которой ты мечтала. Но в таком состоянии… – Он сделал выразительную паузу, вглядываясь в её профиль. Ни тени сожаления, ни разочарования. Ничего. Это начинало раздражать. Он театрально вздохнул, – Придётся ехать одному. Но я привезу тебе всё самое красивое. Как и всегда, ты же знаешь. Платья. Туфли. Ту самую сумку, которую ты показывала подруге своей. Видишь, какой я у тебя внимательный?

Он наклонился, его губы почти коснулись щеки жены.

– Ты у меня идеальная, знаешь? – Шёпот был ласковым, но в глубине его глаз мерцал холодок. – Ты так меня порадовала и в тот вечер и тем, что вернулась домой. Где тебе место. Где о тебе позаботятся. Мать о тебе спрашивала ведь. А я что сказал бы? Она ведь переживает, как никак. – Его рука скользнула по её щеке. Кожа была гладкой, но очень бледной. И он решил закрепить окончательно результат. – За это мама твоя получит в этом месяце двойную сумму. Так что знай, о ней не стоит сейчас волноваться. Разве я бы не хотел тебя радовать в ответ, если бы не любил, м?

Его пальцы слегка сжали её подбородок, заставляя повернуть лицо к нему. Глаза Инги были открыты, но пусты. Смотрели сквозь него, в какую-то бездну. В них не было ни страха, ни ненависти, только ледяное безразличие. Это было хуже всего. Бесило, что в квартире Аверина она была живее.

– И слушай, – голос его стал чуть твёрже, назидательным. Терпения не оставалось уже, – про всё это, скажем… недоразумение… нужно забыть. Вычеркнуть. Как страшный сон. Жить дальше. Наша жизнь с тобой ведь прекрасна. Ты будешь счастлива. Я позабочусь. – Он наклонился и поцеловал её в лоб. Губы его были сухими и жёсткими, как наждачная бумага. – И этого… Аверина… я отблагодарю. За то, что приютил. – мысленно его лицо исказила гримаса ненависти, – "Хотя, разорвать бы, стереть в порошоки уничтожить…Но внешне всё будет прилично. Я знаю, как."

Он встал, глядя на неё сверху вниз, поправил рукав рубашки и свой идеально отлаженный костюм. Отрешенность жены не прошла. Но он сделал всё, что от него зависело. Остальное – дело времени. И страх за мать. Он был уверен, этот рычаг сработает всегда. Ведь до этого сбоев не было. А если у этой сучки возникли романтические представления к Аверина, значит и он пойдёт вторым рычагом. И подруга истеричная. Все, кто ей хоть как-то близок и дорог.

Он вышел через некоторое, оставив дверь приоткрытой, уверенный что жена заснула. Надо было позвонить Косте, своему гоночному псу.

Звонок был коротким и деловитым. Никаких эмоций. Только холодный расчёт. Он сегодня просто в ударе по всем фронтам, похоже.

– Костя. Гонка завтра… Ты знаешь, о ком я говорю. Аверин. Его машина. – Он продиктовал марку и номер. – Она не должна финишировать. Понимаешь? Не должна дойти. Лучше – не должна уйти с трассы живой.

На другом конце короткое молчание. Костя этот не был убийцей по призванию, он был гонщиком. Жёстким, беспринципным, но…

– Александр Владимирович, это же…

– Это приказ, – голос Худякова стал стальным. – Или ты забыл, кто оплачивает твои "эксперименты"с двигателями? Кто закрывает твои долги в казино? Подрежешь его машину на втором круге, на высокой скорости, в повороте. Он или его друг, мне без разницы кто не справится с управлением. Или… найду того, кто сделает вместо тебя. И тебе будет очень, очень жаль.

Пауза. Потом глухой выдох.

– Понял. Второй круг.

– Именно. Сделай это чисто. Как несчастный случай. Я знаю, ты ведь мастер и непризнанный гоночный гений у нас. – Худяков позволил себе ледяную улыбку. – И не подведи. От этого зависит многое. Очень многое. Костик. – Он положил трубку. Чувство удовлетворения смешалось с остатками тревоги за Ингу. Но теперь был план. Убрать Аверина – разомкнуть эту опасную цепь. Лишить Ингу ложной надежды. А потом… потом он вернёт её полностью. В его мир. Под его контроль. Все будет идеально. Как и всегда до этого.

***

Инга лежала неподвижно и с закрытыми глазами ещё долго после его ухода. Слова Саши, его прикосновения, его ложная нежность – всё это только успевало отскакивать от брони апатии, которую она выстроила вокруг себя. Единственное, что проникало сквозь неё – леденящий ужас при упоминании матери и жгучая, как раскаленный уголь, тревога за Илью.

"Отблагодарит".

Она знала, что стоит за этим словом. Знала его ненависть. Знала его методы. К сожалению, она очень хорошо научилась распознавать его интонации, хоть и против воли.

Страх за Илью оказался сильнее оцепенения и сильнее тревоги за мать, хоть та и не заслужила даже этого. Этот животный ужас пробил лёд. Нужно было предупредить. Нужно было дать ему шанс. Но как? Дом – тюрьма с камерами. Телефон остался у него (хотя, это даже лучше, ведь он пока единственный человек кроме Леси, которому она доверяет). Даже собственные мысли казались уязвимыми, потому что Саша мог и туда залезть при желании. И всё же, муж совершил большую ошибку, разговаривая по телефону не в своём собственном кабинете внизу. Что в лишний раз убедило Ингу не верит они единому его лживому слову.

Спустя несколько часов сквозь сон она услышала шаги на лестнице. Лёгкие, быстрые. Олеся! Александр разрешил ей навестить "больную"– под его бдительным оком, конечно. Но Олеся была сейчас единственным мостом во внешний мир. Единственной надеждой. Очень нужной для Инги.

Дверь открылась. Олеся вошла, неся огромный букет экзотических цветов – очередной "подарок"Саши. Её лицо было напряженным, глаза бегали по комнате, ища Ингу и оценивая обстановку. За ней, как тень, стоял Александр, его лицо – маска учтивой заботы.

Чёрт.

Леся закатила глаза, ощутив его за спиной, но ничего не поделаешь. Лишь бы удостовериться, что подруга в порядке. А его присутствие она как-нибудь уж проигнорирует. Не впервой. Но лещ Худякова она собралась так просто забыть. Пока не знала как, но собиралась знатно отыграться.

– Ну как наша больная? – голос Олеси звучал нарочито бодро, но Инга уловила дрожь напряжения. Она медленно повернула голову, встретив взгляд подруги. Он был пустым, как и прежде, но Олеся, знавшая её годами, уловила в нём что-то. Микроскопическую искру. Предупреждение.

– Она всё ещё слаба, Олеся, – вмешался Худяков, подходя ближе. – Говорит мало. Но твоё присутствие, я уверен, пойдет на пользу. – Он стоял слишком близко. Слушал. Если бы Олеся была тупой дурочкой, её челюсть отвисла бы до пола о его резкой смены тона. Но правила игры сейчас она обязана принять. Ради Инги. Итак натворила дел в квартире Ильи и чуть не потопила обеих.

Она подошла к кровати и поставила цветы на тумбочку, поморщивщись от их резкого запаха. Или от очередного притворного жеста Худякова.

– Привет, Ингуш, – она села на край кровати, аккуратно взяла её руку. – Цветы от твоего Саши, конечно, красота нереальная. Выздоравливай скорее, а? – Она говорила обычные утешительные слова, но её пальцы слегка сжали руку Инги. "Я здесь. Я слушаю."

Инга не отвечала. Её взгляд скользнул мимо Олеси, уставясь в стену. Но её рука под покрывалом, скрытая от камеры углом тела и букетом, медленно двинулась. Она нащупала край матраса, под который в единственную минуту уединения в ванной, спрятала клочок бумаги – обрывок рецепта врача. На нём большими буквами было написано всего два слова, выведенные дрожащей рукой: "ГОНКА ОПАСНА".

Она почувствовала, как Олеся незаметно подсунула свою руку под покрывало. Их пальцы встретились. Инга судорожно вложила бумажку в ладонь подруги. Олеся не дрогнула и ничуть не изменилась в лице. Она продолжала говорить о цветах, о погоде, о какой-то сплетне, идеально отыгрывая фарс перед Александром, стоявшим лицом к окну. Её пальцы крепко сжали бумажку и так же незаметно убрали её в карман джинс. Она как будто достала свой телефон и показала, какое платье якобы утвердила на свадебное торжество и спросила совета, нужно ли ещё одно, более скромное на регистрацию.

– Ну, не буду тебя утомлять, солнце моё, – Олеся встала, улыбаясь Инге и Худякову. – Отдыхай. Я ещё заскочу. Спасибо вам, Александр, что любезно согласились принять меня, – прозвучало слащаво и весьма фальшиво, учитывая произошедшее у Ильи, но что делать… Из этого дома главное сейчас уйти невредимой. Горький урок Олеся быстро усвоила. – Она бросила быстрый, полный понимания взгляд на Ингу, подмигнув ей с улыбкой. "Я передам."

Александр проводил Олесю до выхода, любезно улыбаясь. Инга закрыла глаза, сердце бешено колотилось. Она сделала это. Предупредила. Теперь всё зависело от Ильи и Роба. От Олеси и от удачи. Страх за него стал ещё острее, но он был… живым. Он вытащил её из мертвой пустоты. Она снова что-то чувствовала.

Глава 14

Олеся вылетела из дома Худяковых, чувствуя, как комок бумаги жжёт её карман. Она сфотографировала в машине записку крупным планом, включила зажигалку и сожгла её, выбросив обугленный клочок с приоткрытого окошка.

Она должна была немедленно найти Илью. Сердце колотилось, мысли лихорадочно путались: состояние Инги, эта жуткая игра, записка… и Роб. Всегда Роб. Их последняя стычка, их невероятное, взрывное, запретное притяжение, выливавшееся в яростные поцелуи в его машине, после того, как Илья попросил их уйти… Его руки, его губы, его злость и страсть, смешавшиеся в один ослепляющий коктейль.

Она подъехала к сервису Ильи, ещё не остывшая от горячего расставания с Робом. В глазах горели остатки азарта и тревога за Ингу. Кажется, её затягивало в болото опасности и адреналина. Так и подсесть недолго. Она не заметила чёрный "Мерседес"G-класса, припаркованный в тени дальнего угла стоянки. За рулём сидел Артем Кротов. Он приехал сюда импульсивно. Олеся в последнее время была странной. Отстраненной. Отменяла часто встречи. Была уклончивой в ответах и даже запыхавшейся, судя по интонации. Говорила по телефону украдкой. Его отец вскользь упомянул о какой-то истории с Худяковым и его женой, в которую ввязалась Олеся и… Аверин. Артёму не нравилось это сочетание. Он решил лично проверить. Увидел её машину. И замер в ожидании.

Минут через сорок дверь сервиса распахнулась. Вышел Роберт. Его лицо было искажено яростью. Волосы всклокочены, губка замасленной ветошки торчала из кармана комбинезона, расстегнутого на груди. Он крепко держал за локоть Олесю, которая пыталась вырваться.

– Отстань, псих! – шипела она, но в её голосе не было настоящего страха. Скорее вызов. Артём не узнавал свою невесту.

– Заткнись и садись в свою тачку! – рычал Роб, буквально заталкивая её к машине. – И исчезни отсюда! Быстро! Пока я не… не сделал чего-нибудь! – Его голос сорвался. Он был вне себя – от злости на неё, на себя, на эту невозможную ситуацию. Он только что чуть не сорвал с неё одежду полностью в кабинете, напрочь забыв про Камиллу, про всё, поддавшись этому безумию. А теперь его захлестывал жгучий стыд и ярость от потери контроля.

Олеся, вместо того чтобы слушаться, вдруг повернулась к нему. Глаза её горели тем самым опасным огнем, который сводил его с ума. Она резко потянулась к нему, обвила руками шею и… впилась зубами в чувствительное место у ключицы. Не больно, но влажно, вызывающе, с намеком на недавнюю близость.

– Ах ты шл… – Роб не договорил. Чисто рефлекторно, от неожиданности, ярости и дикого возбуждения, которое этот укус вызвал, он отвесил ей звонкую пощечину. Звук шлепка гулко разнёсся по стоянке. Он резко изменился в лице от своего поступка. Никогда не бил ни одну женщину. А эта и здесь пальму первенства урвала.

Олеся отшатнулась, прижав ладонь к щеке. Ну вот, второй лещ уже за два дня от двух муд…мужиков. Но в её глазах не было обиды или страха. Было… торжество? И вызов. Она знала, как вывести его из себя. Знала свою власть над ним.

– Доволен, скотина? – прошипела она, но уголки её губ дрогнули в намеке на улыбку.

– Свали! Немедленно! – заорал Роб, указывая на её машину. Он задыхался, его трясло. Он боялся, что если она останется ещё на секунду дольше, он либо задушит её, либо снова притянет к себе.

Олеся плюнула на асфальт перед его ногами, развернулась и прыгнула в машину. Двигатель взревел, колеса взвизгнули, оставляя на асфальте въевшиеся чёрные полосы. Она унеслась, не оглядываясь.

Роб стоял, сжимая кулаки, глядя ей вслед. Он чувствовал жгучую боль на щеке (она тоже успела царапнуть?), влажный след от её зубов на шее и всепоглощающую ненависть… к себе. К своей слабости. К этой женщине, которая влезла под кожу. Он не заметил за пеленой гнева перед глазами, как чёрный «Гелендваген» тихо тронулся с места и скрылся за углом.

Артём Кротов ехал, не видя дороги. Лицо его было каменным. В глазах – лёд и куча мыслей. Неприятных. Он видел всё. Видел её позорный взлохмаченный вид, её распухшие губы. Видел, как Роб её выталкивал – не как случайного гостя, а как человека, с которым только что был предельно близок. Видел этот поцелуй-укус. Видел пощёчину. В этом не было ничего случайного. Это была интимная ссора любовников. Его невеста. И какой-то… Механик? Предательство. Глухое бешенство, холодное и страшное, начало закипать где-то глубоко внутри. Он не сказал ни слова и не позвонил ей. Просто уехал молча. Но это молчание было страшнее крика. Месть будет холодной и расчётливой. Роберту. А на ней он просто не женится и попросит отца пустить её семью по миру. Без разницы как. Лишь бы она страдала и приползда к нему сама, умоляя жениться и соглашаясь на любые его условия.