скачать книгу бесплатно
– И как это понимать? – с неподдельным удивлением спросила она, потрясая визиткой.
– Только что ко мне в гараж наведались трое парней уголовно-спортивного вида. Бритоголовые такие, в обтрепанных шортах, как сейчас модно. Накачанные, прямо квадратные. Огромными бицепсами поигрывают. Предлагают защищать нас от всяких бед, – ответил Калинич, садясь за стол и придвигая к себе тарелку с творогом.
– Что, рэкетиры? – спросила Аня, удивленно подняв брови.
– Нет, благодетели, – саркастическим тоном ответил Калинич, пробуя творог. – Все о нас знают. И про магазин, и про счет в банке, и что особняк подыскиваем.
– Ну и как? – спросила Аня, садясь за стол.
– Что, творог? Высокий класс. Свежий…
– Как ты прореагировал? – нетерпеливо спросила она.
– Отказался. Нечем, говорю, платить – денег нет. А они – подумайте, мол, мы не торопим с ответом. Но смотрите, чтобы потом дороже не обошлось. И так далее. Как в плохом телесериале.
Калинич замолчал и занялся творогом.
– Да… история с географией, – сказала Аня, наливая кофе в чашки. – И фамилия у него какая-то странная – Грекопопов.
– Да что в ней странного? – сказал Калинич, отхлебнув небольшой глоток кофе. – Обыкновенная фамилия. Правда, двухкоренная. Ужасно горячий кофе. Никакого вкуса не чувствуется – только ожоги делает.
– Пей осторожно – ложечкой. Тогда почувствуешь, – посоветовала Аня. – А фамилия несуразная – не Греков-Попов или, скажем, Гречко-Попов, а какой-то Грекопопов. Черт знает что.
– Да ну ее к дьяволу, фамилию эту. Что делать будем? – спросил Калинич, обжигаясь во второй раз.
– Посоветуюсь с нашим адвокатом.
– Надо, пожалуй… – согласился Калинич.
XXXVII
– Алло! Лида, здравствуй. Это Леонид говорит.
– Слышу. Не забыла пока что, – грустно ответила Лида. – Чего ты еще хочешь?
– Хочу заехать к тебе на дачу. Во-первых, намереваюсь тебе немного денег дать. А во-вторых, там, в гараже кое-какие железяки забрать. Если ты возражать не будешь. Они тебе все равно ни к чему, а мне могут и пригодиться, – сказал Калинич.
– Мне от тебя ничего не нужно. Наелась за тридцать с лишним лет. Правда, если детям… – она замялась. – Если о деньгах, то зачем их на дачу таскать? Сюда заезжай. Здесь и договоримся.
– Это еще лучше. Когда ты сможешь меня принять? – поинтересовался Калинич.
– Позвони через полчаса. Я с детьми согласую, – мрачно ответила Лида и положила трубку.
Через полчаса Калинич снова позвонил.
– Ну что, Лида? Когда можно приехать?
– Сегодня в семь вечера сможешь? Петя и Геночка обещали приехать к этому времени. Говорят, что соскучились по тебе – с удовольствием увидятся, – ответила Лида примиренческим тоном.
– Решено. Буду в семь. Я ненадолго. До встречи.
– До встречи.
Калинич уловил в ее голосе едва заметное дрожание и понял, что она вот-вот расплачется. Чтобы избежать преждевременных эмоциональных излияний, Калинич тут же прервал связь.
XXXVIII
К семи часам Калинич подогнал к Лидиному подъезду анину «мазду». Соседки, сидевшие неподалеку на лавочке, увидев его, открыто зашушукались. Калинича возмутила такая бесцеремонность, но он решил спокойно пройти мимо них – когда там он еще их увидит! Проходя, он, как и прежде, кивнул им, и они хором поздоровались в ответ:
– Здравствуйте, Леонид Палыч!
– Как поживаете?
– Спасибо, отлично, – ответил он, поспешно заскакивая в подъезд.
Калинич со щемящим сердцем подошел к двери квартиры, бывшей в течение многих лет его обиталищем. Здесь он пережил все тяготы своего бытия, здесь выросли его дети, отсюда они ушли в самостоятельную жизнь. И отсюда его, можно сказать, взашей вытолкали. Дверь нисколько не изменилась. Даже запах ее остался прежним. Калинич, впервые как посторонний, робко надавил на кнопку звонка.
Ему открыл улыбающийся Гена.
– Папа! Папочка! Как я по тебе скучаю! – говорил он, прижимая отца к груди.
– Так звони почаще, приходи – я всегда рад видеть своих деток, – тепло ответил Калинич.
Он отвернулся и тут же стал разуваться, чтобы не расплакаться, как сентиментальная барышня. Гена предложил ему знакомые тапочки, но Калинич предпочел остаться в носках.
В комнате его ожидал накрытый стол, увенчанный бутылками коньяка и шампанского.
– Добрый вечер честной компании, – поздоровался Калинич, как в былые времена, когда сыновья были еще малолетними.
– Добрый, – мрачно ответил Петя.
– Добрый вечер. Садись, Леня, – тихо со вздохом сказала Лида. – Сядем, поужинаем, как в старые добрые времена.
– Спасибо, я только что очень плотно поужинал. Кроме того, я за рулем – сами понимаете, – вежливо отказался Калинич. – А вы ужинайте – я ненадолго.
Он сел в свое бывшее кресло, расстегнул барсетку, достал толстый конверт и протянул Лиде. Та механически взяла его и положила на стол.
– Здесь пятьдесят тысяч долларов, – сказал Калинич. – Распорядишься, как пожелаешь. Охотно дал бы больше, но пока не могу. Детям я подкину еще кое-что. Позже, как только заработаю.
Все сидели в неловком молчании. Лида всхлипнула и закрыла лицо носовым платком. Чтобы поскорее закончить неловкую процедуру, Калинич обратился к сыновьям:
– Так Вы, я надеюсь, не возражаете, чтобы я забрал из гаража свои железяки?
– Да зачем они тебе? – удивленно спросил Гена. – Там хлам один остался, ничего стоящего.
– Ну, кому хлам, а кому и что-то полезное, – уклончиво ответил Калинич.
– Ты, я вижу, с говном не расстанешься, – пренебрежительно бросил Петя.
Калинич метнул на него гневный взгляд, но выручил Гена:
– Петька, имей совесть. Папа нам деньги принес, а ты такое говоришь. Извинись сейчас же!
– Нет! Он маме обязан за столько лет издевательств! – дерзко ответил Петя.
– Нет-нет, не нужно мне никаких извинений. Пете виднее. Но я все же хотел бы забрать эти самые железки, – настаивал Калинич.
– Я тебе все отдам, – мягко сказал Гена. – В субботу в два часа дня сможешь?
– Идет, – согласился Калинич. – Я тебе на мобильный позвоню перед выездом. Ну, вот, собственно, и все. Позвольте откланяться.
Калинич поднялся и, попрощавшись кивком головы, направился в прихожую, где стояли его туфли. В это время из спальни, шаркая ногами и громыхая клюкой, вышла бывшая теща. Увидев Калинича, она скривилась во злобе и с дикой ненавистью прошипела:
– Опять ты, змей пролетимый, сюда притащился! Когда ты уже нас в покое оставишь, гад ползучий! Всю жизнь перегадил бедной Лидочке и мне тем самым! Чтоб тебя, идола поганого, зымзало-крымзало день и ночь на том свете! Чтоб ты, нечистая сила, сгинул без следа, как ветер в поле!
– Бабушка, перестань! – осадил ее Гена. – Папа к вам с добром, а ты проклятиями сыплешь!
Злобная старуха зыркнула на Калинича выцветшими оловянными глазами и, содрогнувшись от лютой ненависти, побрела, бурча себе под нос разухабистые проклятия, пока не скрылась за дверью туалета. По части проклятий она была непревзойденной. Проклятия были ее духовной пищей, источником ее жизненной энергии. Без них она не смогла бы существовать.
– Прости ее, папа, – с искренним сожалением сказал Гена. – Она старая – не в себе уже.
– Бог простит, – криво улыбнувшись, ответил Калинич и, поцеловав на прощанье сына, вышел в подъезд.
XXXIX
На следующий день, когда по окончании рабочего дня Калинич подошел к своей «мазде», припаркованной на стоянке у институтской проходной, кто-то сзади тронул его за плечо. Он обернулся, думая, что это кто-нибудь из коллег хочет, как обычно, попросить подвезти по пути домой. Но он ошибся. На него сквозь темные стекла очков смотрел незнакомый мужчина лет пятидесяти.
– Добрый день, Леонид Палыч. Вы не очень спешите, я надеюсь? – вежливо спросил незнакомец с исключительно серьезным видом.
На нем были дорогие джинсы и не менее дорогая рубашка навыпуск тоже из джинсовой ткани. Обут он был в роскошные кроссовки, о которых любой из современных модников мог бы только помечтать. Вся одежда незнакомца была тщательно подогнана по фигуре, густая черная бородка с проседью и спортивного вида шевелюра подстрижены столь аккуратно, словно он только что вышел из самой «крутой» парикмахерской города. Окинув его изучающим взглядом, Калинич столь же серьезно и вежливо ответил:
– Добрый день. Простите, не имею чести знать Вашего имени и отчества…
– Мелентьев. Мирослав Антоныч Мелентьев, – отрекомендовался незнакомец. – Не уделите ли Вы мне, Леонид Палыч, несколько минут вашего времени?
– Несколько минут – пожалуйста, – корректно ответил Калинич. – Слушаю Вас, уважаемый Мирослав Антоныч.
– Быть может, нам лучше поговорить в автомобиле, чтобы понапрасну не привлекать внимания Ваших коллег? – по-деловому спросил Мирослав Антоныч.
Калинич открыл дверцу «мазды», пропуская Мирослава Антоныча, а сам зашел с противоположной стороны и сел на место водителя. Калинич опустил со своей стороны стекло, так как машина была раскалена лучами еще не зашедшего июльского солнца, и в тесном салоне было жарко и душно. Кондиционера в машине не было, но был вентилятор. Калинич тут же его включил. Дышать стало легче.
– Вот что, Леонид Палыч. Мне известно о Вашей работе по части телепортации, и речь пойдет именно о ней. У меня к Вам деловое предложение. Какую сумму Вы хотели бы за него получить? – напрямую спросил Мирослав Антоныч.
– Уважаемый Мирослав Антоныч, – сказал Калинич, стремясь быть исключительно спокойным и вежливым. – Спасибо, конечно, за деловое предложение. Но я еще не оформил надлежащим образом своего приоритета в этом деле, поэтому о каких-либо сделках говорить пока рановато.
– В том-то и дело, что нас устраивает именно такое положение вещей. Назовите, пожалуйста, сумму, которую Вы согласны получить за то, чтобы впредь не оформлять никаких приоритетов, не печатать никаких сообщений, не выступать ни с какими докладами и не давать никаких интервью на эту тему. Мы в состоянии выделить Вам достаточно, чтобы Вы смогли прожить в свое удовольствие весь остаток жизни, да потом еще и оставить после себя хорошее наследство. Мы не требуем от Вас немедленного ответа. Можете подумать как следует. Ну, что скажете? – спросил Мелентьев и откинулся на спинку кресла в ожидании ответа.
– Скажите, пожалуйста, Мирослав Антоныч, кто это «мы» и что вы собираетесь делать с моим открытием? – спросил Калинич без обиняков.
– А вот это, Леонид Палыч, Вас никак не должно интересовать, – отрезал незнакомец.
– Как это – не должно интересовать? То, что я сделал, может привести к глобальной катастрофе, если попадет не в те руки, понимаете? – возмутился Калинич.
– Ну, это пусть Вас нисколько не волнует. Можете быть спокойны. Мы как раз именно того и опасаемся. Притом несравненно больше Вашего и согласны заплатить Вам только за то, чтобы Вы, даже не вводя нас в курс дела, просто уничтожили все материалы, связанные с Вашим открытием, и больше никогда ни под каким видом к этому делу не возвращались, – попытался успокоить его Мелентьев. – Хочу предупредить Вас, Леонид Палыч, что и в Ваших, и в наших интересах следует оставить этот разговор между нами. Так что? Подумаете над суммой? По рукам?
– Позвольте, Мирослав Антоныч, позвольте! Я работаю на благо человечества, а не на свалку. Представляете, что было бы с человечеством, если бы в свое время изобретатель колеса уничтожил свое детище? – откровенно возмутился Калинич.
– Леонид Палыч, мы же Вам предлагаем очень крупную и выгодную сделку. Подумайте как следует – у Вас есть еще немного времени, чтобы не упустить своего шанса, – сказал Мелентьев и посмотрел на Калинича колючим пронизывающим взглядом, от которого Леониду Палычу стало не по себе.
Мелентьев достал дорогой мобильник, и его палец с молниеносной быстротой забегал по клавишам. Калинич вынул ключ зажигания и вставил в скважину, давая понять, что разговор окончен. В это время зазвучал вызывной сигнал мобильника, и он рефлекторно сунул руку в карман.
– Не стоит беспокоиться, Леонид Палыч. Это я звоню, – сказал Мирослав Антоныч. – Уже дал отбой. Хочу, чтоб у Вас остался номер моего мобильника на случай, если Вы все же надумаете пойти на сделку с нами. Все. Не смею больше Вас задерживать. Будьте здоровы.
Мелентьев открыл дверцу, вышел из машины и, аккуратно захлопнув ее за собой, тут же смешался с окружающей толпой. «Ну и дела, – подумал Калинич, запуская мотор. – То никто не признает моего открытия, все смеются над ним и начисто отвергают, а то вдруг сплошные предложения!»
Он выехал на проезжую часть и остановился у бордюра. Достав мобильник, удалил из памяти телефон Мелентьева и позвонил Ане.
– Анюта, ты где сейчас? Уже дома? А я немного задержался после работы. В машине сижу – домой еду. Купить по пути ничего не нужно? Нет? Ну, хорошо. Тогда я скоро буду. Без меня не обедай. Пока.
Через полчаса Калинич уже загонял машину в гараж.
XL
Суббота выдалась пасмурной и потому прохладной. Ночью была гроза, прошел теплый ливень, но к обеду уже подсохло. И Калинич решил ехать на дачу за своим хламом, как они накануне договорились с Геной. В половине первого он вывел из гаража машину и позвонил на Генин номер. После третьего гудка Калинич услышал мягкий голос сына:
– Привет, папа! Ты как, не передумал?
– Привет, сынок. Я уже сижу в автомобиле. Если ты готов, то выезжаю, – с отеческой теплотой сказал Калинич.
– Все готово, папа. Я в гараже. Все, какие остались, железки сложил в твой старый сундучок. Может, не стоит возиться? Ей-Богу, здесь один металлолом, который впору выбросить хоть сейчас, хоть немножко позже, – весело сказал сын.
– Нет, Генчик, я иногда нахожу старью неплохое применение. И это барахло тоже должно сослужить мне достойную службу, – весело сказал Калинич. – Итак, я выезжаю. Жди.
– Добро, папа. До встречи.
Калинич сунул в карман мобильник и повернул ключ стартера. Мотор завелся с полуоборота, и Калинич помчал по знакомой дороге, накатанной в продолжение трех десятилетий.
Загородная трасса была относительно свободна, милиция нигде не маячила, и Калинич выжимал из машины все, на что она была способна. Внимательно следя за дорогой, Леонид Палыч не переставал думать о том, как уберечь свое открытие от посягательства посторонних. Он еще и еще тщательно проигрывал в воображении все возможные ситуации, выискивая слабые стороны своего плана и обдумывая, как их устранить.
Никто не должен догадаться, где хранится разобранный репликатор. Нужно сбить с толку тех, кто пытается следить за ним. Калинич не сомневался в том, что его телефоны прослушиваются и что в квартире повсюду установлены «жучки». «Уж не паранойя ли у меня?» – подумал он. Но здесь лучше перебрать, чем недобрать. Береженого Бог бережет. Нужно действовать точно по намеченному плану и ни под каким видом не отступать от него ни на шаг. По телефону – только та информация, которая может или должна попасть к невидимому противнику, а все детали плана действий не должны быть известны никому, даже Ане.
Калинич не заметил, как оказался на территории институтского садоводческого товарищества, куда его, как хорошо всем знакомого, пропустили без малейших проблем. Машина, мягко покачиваясь на выбоинах, как корабль на волнах, тихо пошла по грунтовой дороге, на которой Калинич знал каждую ухабину, каждую колдобину. Вот и его бывший домик – такой аккуратный и милый сердцу. Здесь все сделано его руками. Каждое деревце, каждый кустик посажен и взращен им самим.
Грядки были не засеяны и сплошь заросли сорняками. Роскошные цветы, в прошлом предмет его гордости, полностью захирели и лишь кое-где сиротливо выглядывали из бурьяна, как узники из темницы.
Преодолев тягостное впечатление от увиденного, Калинич остановил машину у ворот, со скрипом отворил давно не смазываемую калитку и направился к открытой двери домика. Навстречу вышел улыбающийся Гена.
– Привет, папа! Я так рад тебя видеть! Как давно мы с тобой здесь не отдыхали! – сказал он с грустью, прижимая отца к груди.
