Жених 2.0

Во-первых, Наташа любила каждый тюбик в отдельности и все их вместе, не покупала, что попало, тщательно собирала коллекцию своих индивидуальных предпочтений. И всё это стоило денег. А во-вторых, оставлять что-либо в номере этой гостиницы ей совсем не хотелось, чтобы ни в коем случае не дать сбыться пословице: забудешь или оставишь что-то – обязательно сюда вернёшься.

Обычно Наташа специально на местах любимых путешествий оставляла какой-нибудь незначительный предмет. Чтобы вернуться. Но эта гостиница и, пожалуй, весь город, с сегодняшнего дня станет последним в списке мест, куда она хотела бы вернуться.

Собираем всё тщательно, ничего не пропуская. Сосредоточившись на сборах, можно на пару минут передохнуть от напряжения, которого требует партия. Партию надо доигрывать. И победить! В последний раз оглядев ванную, она выключила свет и открыла дверь в комнату.

Серёга постарался сделать всё, как она просила: погасил свет и задёрнул плотные шторы на балкон. Темноту нарушали только горящие во тьме разноцветные глазки гаджетов: красный – телевизора, мигающий синий – планшета, зелёный – телефона.

– Эй, ты что, заблудилась? Я здесь! – голос Серёги звучал расслабленно-соблазняюще. Так кошка может прикинуться почти спящей, чтобы усыпить бдительность мышки и заставить ей приблизиться.

Всё! Раздумьям и сомнениям конец! Наташа присмотрелась: глаза привыкли к темноте и различали на кресле возле кровати сложенные стопкой Серёгины вещи. Этот безбашенный полубандит, к её удивлению, всегда отличался отменной собранностью и аккуратностью. Привык, что ли, к порядку в своём гараже?

Как бы то ни было, раздеваясь, каждый предмет гардероба он тщательно складывал в последовательности раздевания. Чтобы потом удобнее, в обратной последовательности, надеть. Или, как сейчас зло подумала Наташа, чтобы удобнее было схватить с собой и убежать, не одеваясь, от любовницы, если вдруг муж неожиданно вернулся из командировки.

И вот, схватив эту аккуратную стопку вещей, не забыв еще о кроссовках, стоявших рядом с изголовьем, Наташа выскочила на балкон. Проделала это она так быстро, что Серёга даже не понял, что произошло. Наверное, решил, что она готовит ему какой-то эротический сюрприз.

– А что, сюрприз будет, как заказывали, – пробормотала Наташа, перевешиваясь через перила балкона и разглядывая крону дерева, растущего как раз под ним, – и – да, эротическое шоу в придачу. Только исполнять его придётся тебе, а не мне.

– Ягодка моя, ты что там делаешь? Иди скорей! Я тебя съем!

Серёге пришлось перекрикивать шум разбушевавшейся стихии, ворвавшийся в комнату с балкона. Его тон ещё не был тревожным, зато в нём сквозило удивлением, граничащее с растерянностью. Сделав своё дело, Наташа вернулась в номер, включила верхний свет и следующим движением схватила брелок с ключами от Красного Коня.

Брелок, как обычно, лежал на подзеркальнике рядом с дверью. Серёга всегда оставлял его там, оставил и теперь, хотя машины при нём не было. Он вскочил, щурясь от неожиданно яркого света, непонимающе уставился на полностью одетую Наташу, которая в дорожную сумку кидала последние несобранные пожитки:

– Эй, что происходит?

А происходило то, что в номер завалили через незапертую дверь Толик и Шура. Завалили и остолбенели, увидев своего босса голым посреди комнаты. По крайней мере один из ввалившихся надеялся увидеть голым кого-то другого, об этом недвусмысленно свидетельствовал телефон в руках Толика. Наташа не приглядывалась, но знала: телефон работает сейчас в режиме видеокамеры. Что ж, ему есть, что поснимать!

Серёга, пятясь, упал на кровать и спешно натягивал на себя одеяло. Чувства и мысли переполняли его – судя по выражению лица, очень бурные, но, сталкиваясь друг с другом, не находили выхода. Поэтому Серёга молчал до тех пор, пока не увидел довольно улыбающегося Шуру – и спустил собак на него:

– …………..! Это ты, козёл, устроил? Тебе не жить!

А Наташа, не обращая внимания на пошедшего красными пятнами Серёгу, окликнула Толика и кинула ему ключи:

– Ты выиграл! Эта долбаная тачка теперь твоя!

Толик, так и не въехав в ситуацию, реакцию потерял и ключи не поймал. Мешал телефон, который Толик всё ещё держал, как договаривались, в боевой позиции.

Всей металлической тяжестью ключ с брелком брякнулись по полу и проскользнули под кровать. Толик тотчас распластался по полу, пытаясь достать драгоценную добычу. Серёга снова поднялся, замотавшись в одеяло, попытался найти одежду, переворачивая диванные валики и подушки на кресле. Безуспешно!

– Ах, вот ты что на балконе делала! Отдай одежду, Наташенька, это же все просто шутка, кто тебе наплёл, я же люблю тебя! – медовым голосочком пытался Серёга подольститься к Наташе, переигрывая, как плохой актёр в провинциальном театре. Но тут же новая, страшная мысль пришла в его голову и заставила орать нечеловеческим голосом – уже на Толика:

– Я не понял! Почему это тачка теперь его? Кто настучал, суки!

Наташа с сумкой через плечо стояла, прижимаясь спиной к двери, готовая в любой момент покинуть зрительный зал. Сейчас она наслаждалась местью. Обида ушла, её стёрло злорадное наслаждение, которое Наташа испытывала, наблюдая за унижением того, кто хотел унизить её. Неправда, что месть – блюдо, которое подают холодным. С пылу – с жару оно тоже ой-ой какое вкусное!

– Ну, я, я ей рассказал, вы же знаете, язык, как помело, – Шура включился в дискуссию сразу по всем направлениям, – Толик, зачем тебе две тачки? Серега, не боись, твой Конь остается с тобой – Толик, фальстарт, гол не засчитан, положение вне игры! Какая боль, какая боль, Аргентина-Ямайка, пять-ноль!

И, с песней на устах, полез под кровать, искать ключи вместе с Толиком. Серёга снова залез на кровать и теперь его голова свешивалась вниз, чтобы Шура наверняка услышал:

– Вылезай, я тебя в асфальт закатаю, афро-россиянин хренов!

А из-под кровати доносилось сдавленное:

– Не закатаешь! Мы с тобой вместе учились в школе!

Серёгу этот довод, похоже, убедил и он вновь обратил свой гнев на уходящую Наташу:

– Куда дела одежду? Пацаны, эта сука все мои шмотки с балкона сбросила!

– Ну вот, а я всё ждала, когда ты догадаешься. Молодец, возьми с полки пирожок! А я пошла! Гуд-бай!

Наташа деланно улыбнулась, помахала ручкой честной компании и скрылась за дверью, оставив ей открытой. Она шла по коридору и слышала, как Толик орёт:

– Нет, в натуре, давайте разберемся сначала с моей машиной! Сделка есть сделка! Голым я видел только тебя!

Парни голосили на весь отель, так что она и дальше могла бы слушать их перебранку, если бы не зазвонил телефон. Её немедленного профессионального вмешательства требовали дела.

– Да, хорошо. Так и делайте. Извините, Бобриков, сейчас мне не очень удобно с вами разговаривать! Нет, я не дома. Я вам перезвоню!

«Иногда польза есть даже от назойливого и крайне несамостоятельного Бобрикова», – подумала Наташа и вышла из гостиницы. Подняв голову вверх, она в последний раз увидела Серёгу. Его обнаженный торс свешивался по пояс с балкона в надежде дотянуться до одежды. Напрасный труд!

Джинсы, трусы, футболка и куртка гораздо лучше были видны самой Наташе, снизу. Они живописно распределились по ветвям цветущей магнолии. Кроссовки, у которых Наташа заботливо связала шнурки, висели на самом краю ветки. Один носок, правда, свалился и лежал у её ног.

Магнолия была увешана Серёгиными вещами, как новогодняя ёлка – ёлочными игрушками. Полюбовавшись на результат трудов, Наташа пошла села на лавочку у входа в отель и вызвала такси. Ругательства Серёги и смех его друзей доносились с верхнего этажа гостиницы, пока она не уехала.

Глава 13

Дождевые капли, как слёзы, сползали вниз по стеклу. Небо за окном почти на глазах из непроглядно-чёрного становилось серым. Жёлтые огни фонарей внизу уже ничего не освещали и помаргивали, стесняясь своей утренней ненужности.

Наташа отвернулась от окна и посмотрела на большие круглые часы, украшавшие интерьер Жениной кухни. Часы были забавные, с фишкой: каждый час, когда минутная стрелка доходила до 12, по часовому кругу проезжал на велосипеде весёлый булочник с корзинкой багетов и на французском языке выкрикивал какое-то «кес-ке-се», расхваливая свою выпечку. Шума от него было – на весь дом! – но только при свете. Ночью, когда семья уходила из кухни, булочник затихал – в часах стоял фотоэлемент, отключавший движение и звук в тёмное время суток.

Сёстры просидели всю ночь на кухне при свече. Когда беседа зашла далеко заполночь, Женя, погасив большой свет, принесла и поставила на стол живое пламя. Наташа не знала – умиляться ей этакой сентиментальности или привычно поставить крестик в графу Жениной предсказуемости, банальности и традиционализма: ну, как же, сёстры ночью секретничают при свечах! Прямо как Татьяна и Ольга!

Но она ошибалась: появление свечи объяснилось на удивление утилитарно. Впрочем, сентиментальность присутствовала тоже, но обращена была не на сестру вовсе, а на мужа: большой свет был погашен, чтобы булочник в часах своим громким лопотаньем каждый час не мешал спать Боречке, ему же так рано вставать!

Да, Женя вошла в роль жены-наседки и хранительницы очага прямо с порога, как будто всегда к ней готовилась: оберегать покой, кормить обедом, одевать на мужа шарфик, а то, не дай бог, простудится – в этом она вся. Ну, значит, такова Женькина судьба.

Наташа была слишком умна, чтобы вмешиваться и открывать глаза Женьке на то, что так хорошо видно со стороны: нельзя целиком растворяться в супруге, ты не только жена, ты – личность, должна быть богата собственным внутренним миром и жизнью, отдельной от него. За дурацкими борщами и котлетами можно потерять самое дорогое, что у тебя есть – свою индивидуальность, единственную и неповторимую, яркую, многогранную, противоречивую.

Пестовать её, увеличивать количество граней, расширять каждую из них, выращивать её, превращая во всё более уникальную, всё более непредсказуемую – вот твоя главная задача. А не какие-то там шарфики и котлетки!

Правда, Наташа понимала, что всё вышесказанное относится не к каждому человеку, а только к тому, у кого эта личность была. Кто с самого начала был озабочен её наличием, её развитием. А таковы, к сожалению, далеко не все. Женька как раз совсем не такова, ну и пусть тогда жарит-парит, что ещё ей делать остаётся?

Весь этот калейдоскоп мыслей промелькнул в Наташиной голове при взгляде на часы и уместился между мгновением, когда глаза увидели, как минутная стрелка дрогнула, сместилась на последнее деление и стала вертикально, и следующим, наполненным оглушительным шумом: это булочник, разбуженный дневным светом, поехал в своё круговое путешествие, покрикивая и трезвоня в велосипедный звонок, да, он ещё и трезвонил! За ночь Наташа забыла об этом.

– Ой, уже восемь. Боречка просил разбудить его! А как мы с тобой засиделись – ночь прошла, я и не заметила! – Женька уже была на ногах, только что уютно растекалась по уголку, едва кивая Наташе, казалось, она дремлет.

Но вот вскочила, сна ни в одном глазу, готова снова бежать куда-то, будить, готовить завтрак, гладить рубашку… Хотя нет, такая хозяюшка ничего не оставит на последний момент: и рубашки-то у неё уже наглажены, и сырнички на завтрак нажарены…

Наташа потрясла головой, стряхивая с себя остатки сонного наваждения: не иначе, как из-за нехватки мелатонина, гормона, который отвечает в том числе и за хорошее настроение, и вырабатывается в организме только во сне, она как-то особенно не добро думает сегодня о сестре.

Которая, видит бог, ни в чём перед ней не виновата. Наташа посмотрела на Женю, как та, весело напевая что-то, сновала по кухне, ловко балансируя с подносом, открывала холодильник, выкладывала, прятала, сервировала, радостная и умелая. Женечка! Порывисто подошла и обняла сестру.

– Спасибо тебе, пчёлочка моя! Какая ты всё-таки умничка! …Все, надо трогаться, может, успею поспать часа три – а то сегодня же награждение.

– Какое награждение? Ну, хоть сырников поешь, а потом побежишь!

– Про награждение – потом. Язык уже не шевелится, честно. А сырничек съем, если по-быстрому.

И уже через минуту – дымящиеся сырники были политы сметаной, вазочка с черносмородиновым вареньем подвинута, чай с лимоном: горячий, как ты любишь! – Наташа вкушала плоды женькиной домовитости. А Женька улучила минутку и подытожила ночной разговор:

– Ой, Наташка, какая у тебя жизнь интересная – хоть кино снимай!

Наташа припарковала автомобиль прямо у здания экспо-центра, проехала по пропуску на спец-стоянку, где оказалась чуть ли не единственной на этот час. Вылезла из машины и пошла по асфальту, шурша опавшей листвой. Недобросовестность дворников была даже приятной: листья. Осень. Звенящая тишина в центре большого города.

Наташа улыбнулась. Вот такие моменты жизни дизайнеры и называют «вдохновляющими». Не только художники, не только Брейгель и Магритт, не только путешествия в далекие экзотические края – нужно в буднях, в сиюминутной повседневности уметь найти, почувствовать импульс к творчеству. И эта минута была как раз такой! Бессонная ночь тоже пошла на пользу, усиливая ощущение нереальности.

Трах-тибидох! К реальности Наташу вернула тирада забористой матерщины: рабочие разгружали фургон, стоявший у торца здания, используя для коммуникации, как обычно, непереводимый русский фольклор. Мебель приехала! Что ж, пойдём и мы, поработаем. Наташа перестала считать ворон, собралась и деловым шагом процокала на каблуках через парковку к служебному входу.

Выставочный зал в Экспо-центре был похож на театр, если вы когда-нибудь бывали в театре не со стороны партера-бельэтажа, не как зритель, и даже не со стороны сцены, как выступающий, а со стороны кулис. Настоящее Зазеркалье! Коридоры-переходы, складские помещения и гримёрки, огромные костюмерные и ещё большие – мастерские, где строятся и хранятся декорации… Целый мир, который непосвящённому даже представить себе трудно, а уж разобраться в нём, сориентироваться, понять, как тут всё устроено, куда идти – вообще невозможно.

За кулисами выставки, в технических помещениях, «своей» Наташа стала совсем недавно, а потому чувство причастности к тайному, «закулисному», всё ещё кружило её голову. «Вы даже не знаете, ЧТО здесь, а я во всём этом уже прекрасно освоилась, буквально, плаваю, как рыба в воде»! – вот как Наташа ощущала себя сейчас в монтажном цеху. Да, место, не очень-то располагающее к воодушевлению, а она его испытывала и готова была свысока смотреть на всех рядовых посетителей выставки, которые заполнят зал через какие-нибудь три с половиной часа.

Сейчас в монтажном цеху в беспорядке были расставлены образцы различной мебельной продукции всех сортов и размеров. Наташа обозревала всё пространство, ревниво разглядывая дизайнерские шедевры конкурентов. Ничего похожего! Можно и дух перевести.

Она шла мимо коллекций диванов и кресел с высокомерной и снисходительной улыбкой. Техническое освещение было неярким, но позволяло увидеть все подробности. «Ах, мягкая мебель, когда-то ты была моей первой любовью, но с тех пор столько воды утекло!», – Наташа усмехнулась, вспоминая свою дипломную работу.

Тогда джинсовая обивка и несколько функциональных карманов, родившихся из следования за джинсовой модой, казались ей верхом дизайнерского искусства. Наивная! И как это взрослые дяденьки из госкомиссии не завернули её беспомощные потуги, а, напротив, поставили высший балл и выдали красный диплом.

Добрые чудаки, спасибо им, конечно, за аванс, но теперь-то она понимала, то был вовсе не дизайн. Не дизайн мебели. Работа с Филиппом научила Наташу мыслить масштабно. Даже так: мыслить структурно. Настоящий промышленный дизайн – это не красивая или даже новая, высокотехнологичная, обивка. И не раскраска.

Не просто удачная попытка «сделать красиво» для клиента. Не просто привлечь покупателя новой формой, фактурой или цветом. Дизайн должен быть в первую очередь утилитарен, функционален. И только во вторую – декоративен. Декоративность, привлекательность – необходимое, но недостаточное свойство дизайна.

«Мы, дизайнеры, разрабатываем то, что люди будут использовать, а не просто картины рисуем. Которые, кстати, тоже могут нести вполне утилитарную нагрузку. Какую? Ну, о первой и самой распространённой функции живописи в интерьере мы все прекрасно знаем из любимого с детства мультика про дядю Фёдора: «От этой картины на стене большая польза, она дырку на обоях загораживает!»

Другая, более глубокая и незаметная непросвещённому взгляду: картина должна стать доминантой в пространстве комнаты, сразу попадаться на глаза, переключать внимание на себя, сосредоточивать, как на камертоне, который задаёт тон всему остальному ансамблю.

А уж если сосредоточивать и переключать внимание, то – вот вам функция номер три: отвлекать от недостатков, например, от негармоничных пропорций помещения, зонировать, заполнять пустоты. И это – про одну только картину, самую «ненужную», украшательскую вещь в комнате. Что уж тут говорить о мебели!»

Наташа не удержалась, провела рукой по обивке дивана, защитный чехол из полиэтилена сбился и открыл матовую темно-зелёную экокожу сидения. Руке было приятно: эко-кожа была прохладной и немного бархатистой. Отличный выбор!

Наташа любила этот материал: он прекрасно ложится, обладает необходимой эластичностью, а ещё он отлично очищается, да, немаловажный критерий для обивки мебели. Диван из экокожи будет прекрасно смотреться в гостиной и долго сохранять ту же презентабельность, что и в мебельном салоне. Но!

Наташа с удовольствием вдохнула трудно уловимый запах новой мебели, её любимый профессиональный аромат, и пошла дальше, к своему стенду. Эра диванов, с какой угодно современной и актуальной обивкой, в её дизайнерской жизни осталась в далёком прошлом. Она пришла к умной мебели. Действительно, пришла!

Наташа стояла перед своим творением. Красиво! Но не это главное: практично, интересно, неожиданно, уникально. Именно для того, чтобы делать такие вещи, она и пошла в дизайн. И вся её творческая мощь, вся квалификация, все продвинутые курсы и просмотренные выставки, вся она сегодня воплотилась в этом интерьере.

Ну, самой себе признаться можно, рядом с ней у истоков проекта стоял Филипп, что уж греха таить, именно по его инициативе Наташа занялась созданием умных интерьеров-трансформеров. Да, это целая новая идеология мебели, буквально завтрашний день! А для неё – уже сегодняшний.

Мебель громоздка. Места в квартире всегда не хватает. В собственном трехэтажном доме – да, там можно разместить семью из пяти человек с размахом, и ещё останется несколько комнат для гостей. И пусть!

Из-за своего пространственного излишества скоро, совсем скоро обладатели дорогой загородной недвижимости будут плестись в хвосте прогресса, спать, есть и сидеть на устаревших, вышедших из моды, не актуальных бронтозаврах мебельной эволюции.

Таковой была мебель, и у большинства людей остаётся до сих пор, когда каждый предмет исполнял только одну, единственную функцию. И каждое пространство тоже. Вот это – стул, на нём сидят, вот это – стол, за ним едят. И всё!

Допотопные комоды и гардеробы загромождали половину малогабаритных квартир. Разлапистые кресла съедали остальную кубатуру: как встали раз и навсегда в понравившихся углах – так и не сдвинешь!

То же и – кровать, древний мастодонт, используемый только треть времени суток, остальные 12 часов она пустует, то есть и сама она, и четыре квадратных метра площади под ней, и 6 метров кубических – над.

Доброе слово тут можно сказать о диванах, они стали пионерами в движении к многофункциональности, к трансформируемости. Диваны вместе с обеденными столами.

Диван-кровать – достаточно давнее изобретение, равно как и раздвижной обеденный стол: днём – удобное место для сидения нескольких членов семьи, вечером – спальное, для двоих, это – диван; а стол – маленький, для ежедневных приёмов пищи в кругу семьи – и в два раза больше, когда приходят гости.

Но тогда, когда эти пионеры мебельного дизайна будущего появились и заняли свои места в интерьере, они воспринимались как дань бытовой неустроенности и недостатку площади. Вот если было всего вдоволь, то диван был бы диваном, раз и навсегда, и не раздвигался, не раскладывался бы, а хозяева пусть бы спали в отдельной комнате, на большой двуспальной кровати. И пусть бы была отдельная огромная столовая, в которой стоял бы тяжёлый дубовый стол на основательных ногах-балясинах, человек этак на пятнадцать.

Следующим экземпляром к этой компании трансформеров присоединилось стыдливое кресло-кровать: недо-кресло в дневной ипостаси, ему всегда не хватало комфорта и основательности своего нераскладываемого собрата, а ночью – недо-кровать, прокрустово ложе одинокого и редкого гостя, которому в утешении остаётся только думать, что «всё-таки лучше, чем раскладушка!»

Вот, вспомнила полузабытое слово: раскладушка, у неё даже в названии звучит трансформность! Наташа улыбнулась, в мозгу прямо раздался металлический щелчок-лязганье, с которым открывался алюминиевый крюк, удерживающий две части раскладушки в сложенном состоянии. Небольшое усилие, лязг! – и зажим снят, раскладушка раскрылась, и бабушка достаёт из комода свёрнутый матрасик, сейчас Наташа расстелит его, потом – чистое бельё, и будет спать на раскладушке, рядом с бабушкиной кроватью, сладко-сладко, вовсе не испытывая никаких неудобств. Ах, как давно это было!

Раскладушка, конечно, трансформер, да, только её нельзя назвать мебелью в полном смысле этого слова. Такой бытовой прибор для сна. Предметом же её размышлений, а теперь – и профессиональных усилий – была реальная мебель, занимающая место, формирующая внешний вид комнаты и, в то же время, исполняющая какую-то функциональную роль.

Генеральная идея Наташи была в том, что таких ролей у каждой единицы современной мебели должна быть не одна, а несколько, мало того, и у пространства, в котором стоит мебель, тоже должно быть не одна, а несколько ролей: гостиная-спальня; гостиная-кабинет; спальня-кабинет; кухня-гостиная; детская-игровая-спальня-кабинет и т.д., и т.п.

Следущая мысль: места для хранения не должны занимать большое пространство и быть состредоточены в одном месте, нужно под хранение задействовать всё, распихивать мелочи по пуфикам и встроенным в ручки кресел мелким шкафчикам, встраивать гардеробные в стены, занимая ниши и выравнивая длинные и узкие комнаты.

Никаких отдельно стоящих шкафов – всё должно быть встроено, закрыто современным материалом, легко сдвигаться и меняться. Больше стеллажей и этажерок, новая жизнь у этих старых предметов меблировки, но пусть они делают новое дело: зонируют комнату, разграничивают, а не только предоставляют свои полки книжкам и сувенирам.

А уж если на то пошло, то пусть и диваны, и кровати, и детские спальные места не стоят на месте: лёгким движением руки мы повернём стеночку, мы откроем дверочку, и вот на месте кровати – уже удобная столовая зона с диванчиком и столиком. А её, таким же лёгким движением руки, можно при желании развернуть в большое гостевое пространство… или – свернуть, превращая в «чилаут», с пуфиками и подушками.

Из шкафа пусть выедет стол со стулом – и вдруг у вас уже появился отдельный кабинет, на столе компьютер подключён и готов к работе. Поработали, закрыли компьютер, задвинули столик – снова плоская поверхность шкафа, и из другой зоны выезжает кровать…

Наташа могла играть в свой умный интерьер часами, она знала все его возможности, ведь она же их и заложила в программу! Получалось здорово. Именно то, что сегодня имеет право называться дизайном: не голое украшательство, а новые идеи в организации пространства.

А идеи эти родились не из недостатка (пространства), а из-за переизбытка. Во всяком случае, ей, Наташе, хотелось так думать: современный человек, городской житель – обитатель квартир – гораздо шире, чем классический, прошлого века, горожанин, которому достаточно было спать (в спальне), готовить пищу (на кухне) и смотреть телевизор (в гостиной).

У современного человека много различных занятий и увлечений. Так, например, у каждого есть компьютер. И компьютерный стол, практически, кабинет. Его же нужно куда-то встраивать!

Ну да, современные технологии уже избавили нас от необходимости размещать где-то объемный стационарный монитор с неподвижным системным блоком, большинство людей для своих нужд могут обойтись переносным ноутом, но и его надо где-то держать. А рядом – всякие провода, наушники, игровые приставки, какая-нибудь деловая литература или переписка…

Кабинет всё ещё нужен, хотя, Наташа уже отчётливо видела это, именно он – первый на выход. Похоже, люди будущего вполне обойдутся без кабинета, раз все игры, развлечения и деловые «бумаги» будут умещаться в одном небольшом пластиковом корпусе планшета. Или как он там, в будущем, станет называться?