Жених 2.0

Даже если ты летишь одна – вот ты входишь на борт и – бам! – получаешь увесистый щелчок по носу от столкновения с женской особью, настолько превосходящей тебя по всем параметрам. А если ты летишь в компании мужчины, то этот первый щелчок становится только началом целой симфонии ударов по женскому самолюбию: бам-бам-бам, то есть – цок-цок-цок, она, стюардесса, так уверенна в своём превосходстве, проводница через небесные чертоги, дарующая прямо-таки небесную манну… Приятного вам аппетита, дорогие женщины!

Вот интересно, что сказали бы мужчины, если бы вместо худосочных красавиц полёт сопровождали бы атлетически сложённые мачо с накачанными кубиками пресса? От невесёлых раздумий Наташу отвлёк металлический звон: это Серёга уронил свой брелок. Выпустил из рук, откидывая столик. Теперь столик мешал ему наклониться и достать упавшее. Это сделала Наташа. Подняла, подержала, ощущая приятную тяжесть, и вернула владельцу. Серёга, наконец, улыбнулся, как бы извиняясь за свою привязанность:

– Вот, пришлось оставить железного друга. Ничего, гараж надежный. Три дня всего.

– Кажется, ты скучаешь по своей машине сильнее, чем радуешься нашему отдыху?

Наташа постаралась, чтобы её слова звучали кокетливо и легкомысленно, но вышло так, что она упрекает его. И ей действительно было обидно. Для своего спутника она хотела быть центром мира, а получалось, что центр – красная машина, потом – всякие секси-проводницы, и только потом – она.

Казалось, утренний туман, окружавший самолёт, преодолел неприступность алюминиевого корпуса и окутал её с головой. Зачем она вообще согласилась на эту поездку? Но самолёт прорвал завесу облаков. Бирюзовое сияние ослепило Наташу, развеяв грусть и сомнения. Море! Сейчас они увидят море, а через пару часов поплывут, и солёные волны смоют смрад и копоть большого города. Ждать осталось недолго. Наташа улыбнулась будущему и пристегнула ремень. Самолёт шёл на посадку.

Глава 11

А море грозное ревело и стонало! Идиллическая картинка, которую Наташа увидела из иллюминатора, оказалась рекламным трюком природы. Пока они выгружались, ждали багаж, пока искали такси и ехали по узких горным дорогам, солнце спряталось. Субтропические краски потускнели или сгустились, окружающая действительность больше не казалось приветливой и яркой.

На энтузиазме предвкушения Наташа всё-таки вытащила Серёгу из гостиницы: мы же приехали на море, пойдём купаться скорей! Но затея была зряшней: её пляжное одеяние, тщательно продуманное дома, спорило с погодой. Ветер пытался сорвать с неё короткий сарафанчик, и его дуновения были не освежающими, а по-настоящему холодными.

Волосы растрепались, в лицо попадал песок, а вокруг летели в бешенном танце обёртки от мороженого, пластиковые стаканчики, газеты и шляпы. На пляже отдыхающие, пытаясь оправдать затраченные деньги, продолжали лежать в ожидании солнца, но в воду никто не заходил: волны свирепо набрасывались на берег, стремясь утащить с собой любого, кто неосторожно доверился бы им в этот штормовой день.

Оставалось только разочарованно вздыхать, вспоминая прогнозы Гисметео. Приехали всего на три дня, и вот тебе пожалуйста! Такой холод, такой ветрище, того гляди, с неба посыплется холодная морось, тут даже в открытом кафе с видом на море сидеть не хочется. Неуютно, сдувает!

Наташа шла по пляжу, обходя закутанных в халаты и полотенца курортников, поглядывая на Серёгу. Ругать погоду ей не хотелось – зачем уподобляться типичной капризнице, которая во всех неудачах отпуска готова винить партнёра? А Серёге, вроде, всё нравилось:

– Гостиница нормальная. Номер – телевизор, холодильник, все дела, халаты-тапочки, всё норм!

– Что? Я не слышу, что ты говоришь!

Приходилось напрягаться, перекрикивая ветер. Ветер же, как только она поворачивала голову, стремился сдуть в ту же сторону все волосы, волосы лезли в нос и в рот, закрывали обзор.

– Ну и ураган! Даже страшно к морю подойти!

– Что?

Нет, прогулка явно не задалась! Нужно срочно менять концепцию. Съездить куда-нибудь на побережье, в музей, дворец, дельфинарий, что тут у них есть?

Наташа совсем не готовилась к этой поездке, не изучала город и окрестности на предмет достопримечательностей и ресторанов. Всего три дня, моря и друг друга, казалось, достаточно для того, чтобы заполнить эти три дня под завязку, и вот с первым же пунктом случился облом. Бурое, ревущее месиво, чьи грязные пенные клочья летели по всему пляжу, совсем не походило на ласковую колыбель человечества, чьим мягким струям так хочется вверить себя в мечтах.

– Пойдём в гостиницу!

Серёга тряс её за плечо, чтобы привлечь внимание, и почему-то тыкал пальцем в часы, раскачивающиеся на столбе в центре пляжа. Он что, боится, что часы упадут им на голову? Или спешит куда-то? Куда? Мы ж на отдыхе?

– В гостиницу? Уже?

Предложение было логичным, но каким-то безыдейным. Бескрылым. Как будто свои крылья Серёга оставил дома, вместе с машиной.

– А что здесь хорошего? – Серёга обвёл рукой царящий вокруг погодный беспредел. – А там – тепло. Телик посмотрим!

«Стоило пролететь тысячу километров, чтобы тупо сидеть перед телевизором», – подумала было Наташа, но тут Серёга, наконец, привлёк её к себе. Развернул сильными руками, мощно прижал тело к телу, на Наташе почти не было одежды, так что она почувствовала его всего. Закрыла глаза, ощущая, как его губы скользят по её лицу, ищут губы. Губы встретились, Наташа согрелась и поняла, что ей тоже хочется скорей попасть в гостиницу.

Поцелуй ещё продолжался, когда Наташа уловила рядом с собой какое-то движение. Приоткрыв глаза, она увидела, как слева от них остановился человек в шляпе. Серёга, не отрываясь от неё, сорвал шляпу с растяпы, и спрятал руку со шляпой за спину. А когда растяпа обернулся, нахлобучил шляпу ему на голову. Наташа хотела спросить у Серёги, что случилось, но тот только ещё крепче сжал её в объятьях, только сильнее прильнул к её рту. Наташа забыла о незнакомце со шляпой, да и обо всём на свете. Ненадолго.

В гостинице было тепло, но как-то душно. Войдя в номер, Наташа сразу открыла дверь на балкон – и тут же закрыла снова. Ветер и рёв моря готовы были ворваться и сюда. Хорошо, вывернем кондиционер на полную, задёрнем шторы, чтобы не видеть, как пальмы гнутся до земли, включим телевизор, пусть он заглушит неуютный шум разгулявшейся стихии. Вот так!

– Будем делать вид, что так всё и было задумано, – Наташа подошла к Серёге, обняла его за плечи. Похоже, он чувствовал себя не в своей тарелке.

А ведь и правда! Они с Серёгой всегда встречались вне дома, местом встреч обычно служил автомобиль – Красный Конь Серёги или её васильковая Ласточка. Они носились по ночному городу в будни и колесили по просёлочным пригородным дорогам по выходным, и это им нравилось. Заводило обоих. А вот так, по-домашнему, рядышком на диване у телевизора проводили время впервые.

– Ладно, всё четко, сейчас пожрать чего-нибудь в номер закажем, а потом и в койку. Не против? – Серёга хмурился, соревнуясь с неприветливой южной погодой. Наташа всё понимала: ему трудно справляться с обычными, повседневными проблемами. Серёга – человек-экстрим. Ему необходимы стимулы и раздражители, препятствия и драйв. В этом он крут. Но нужно ведь и общаться уметь.

Наташа чувствовала себя специалистом в области общения. Особенно по сравнению с ним, с Серёгой. И была готова поделиться своим опытом:

– Ну да, всё в порядке. Если у людей серьёзные отношения, то им должно быть просто хорошо друг с другом. Безо всяких внешних причин – скорости и ветра в лицо.

– Да с ветром тут всё в порядке: выйди на балкон и получишь в лицо столько ветра, как за целое лето гонок!

Ну вот, он уже шутит, всё идёт на лад, он привыкает к тому, что ожидает каждую пару, рано или поздно. Мы обречены, если нам повезёт, на то, что большую часть жизни проведём в компании одного и того же человека. И этот человек будет ходить мимо тебя туда-сюда, шуршать газетами-пакетами, переключать каналы, много говорить или, наоборот, отмалчиваться, занимать туалет, брызгать на пол ванной, не убирать за собой вещи, постель и посуду…

Словом, будет твоим спарринг-партнёром по общежитию, прилагая все усилия, чтобы сделать совместное проживание невыносимым. Потому что другой – он и есть ДРУГОЙ, не ты. Но это – в лучшем случае. А в худшем – ты не найдёшь или потеряешь этого невыносимого ДРУГОГО и останешься ОДИН.

Один на один со своими любимыми привычками, ценностями и распорядком дня. И тебе никто не будет мешать. Но почему-то этого люди боятся гораздо больше, чем сложного сосуществования с другим. Странно, правда? Всё это Наташа подумала про себя, а Серёге мило улыбнулась, оценив шутку. Опыт, которым она располагала, подсказывал, что мужчине незачем знать, какая она умная и сколько парадоксальных мыслей теснится в её хорошенькой головке. А вот эта мысль вполне ничего себе, женская:

– Можно потом вместе в СПА сходить. А что? Тебе там причёску поправят, пусть авто-загар сделают, чтобы не возвращаться с моря такими же бледными, как уезжали!

– Вот ещё. Что я, баба, чтобы всякой ерундой заниматься? Кремы-маникюры мне? Ты что, с дуба рухнула?

– Ничего не с дуба, это ты рассуждаешь, как пещерный человек. Насчёт кремов – не знаю, а вот чуть-чуть цвета добавить, чёлку осветлить, руки в порядок привезти, ногти, а если честно, то и на ногах тоже, ни одному мужику не помешает. Никто не заметит, что ты крашенный или с маникюром, просто будешь производить более ухоженное впечатление, значит, более дорогое, людям это нравится, они к тебе будут относиться с большим уважение и доверием.

– Что, так просто – чёлку осветлил и пошёл сделку закрывать на три ляма?

– Ну, как-то так! И это не чудеса никакие, маркетинг обычный. Нужно к себе относиться как к продукту, хотя бы иногда. И дела пойдут на лад!

Наташа забыла собственные установки не играть умняка и сейчас вывалила на ни в чём не повинного Серёгу чуть ли не целую главу из своей дипломной работы. Была там глава про роль дизайна в маркетинге и рекламе. Серёга переваривал услышанное, с новым интересом поглядывая на Наташу. И на ногти на руках посмотрел пару раз. Сработало!

– Ладно, может, ты и права. Сделаю твой маникюр, не развалюсь. А ты втыкаешь, респект! – Серёга выдал высшую степень уважения к женщине, на какую был способен. Наташе было приятно, но почему-то ещё и тревожно, как будто она что-то сделала не так. Ну да, сейчас она выступила, как глупая женщина: продемонстрировала мужчине своё интеллектуальное превосходство.

Снова парадокс? Но в этом всё дело: умная женщина это превосходство имеет, но скрывает и пользуется им, не раздражая мужчину. Не вызывая у него комплекса неполноценности, который может подтолкнуть мужика к самым разным разрушительным поступкам. Ну вот, пожалуйста: он курит! В комнате!!! Она открыла балконную дверь:

– А ты разве куришь? Первый раз вижу тебя с сигаретой, – вой ветра и моря заставлял каждую следующую фразу кричать на полтона выше. Последняя «тебя с сигаретой» – вышла уже почти на ультразвуке. Серёга услышал, изумлённо поднял бровь и сделал шаг на балкон. А она вовсе не собиралась устраивать истерику.

– Я вообще-то не дымлю. Так, настроение…

Дым от его сигареты расползался по комнате. Серёга так и стоял одной ногой на балконе, но целиком под ветер и дождь выходить не хотел. Да, там уже и дождь хлестал тугими, злыми струями. На улице стало совсем темно. Наташа подошла к двери, чтобы включить верхний свет, и тут в дверь постучали.

Она открыла так быстро, что стоявший с той стороны мог бы вздрогнуть от неожиданности. Но он не вздрогнул. За дверью стоял Шура, который приложил палец к губам, схватил её за руку и утянул в коридор.

В коридоре царил полумрак. Лампы дневного света на потолке горели через одну. Белки глаз и улыбка на чёрном Шурином лице служили дополнительными источниками света. Наташа не удержалась от смеха – до того уморительно выглядел здоровяк-Шура, дико тараща на неё глаза и прижимая палец к губам. Наконец он прервал молчание:

– Это очень важно!

– А, старые знакомые! Почему ты не зашёл? Серега знает, что ты здесь?

– Нет. И это самое главное.

Наташа была заинтригована. Она пристально вглядывалась в лицо Шуры, пытаясь различить в нем признаки забавного розыгрыша, весёлой игры или приглашения к квесту.

– Ты хочешь поведать мне страшную тайну, и для этого пролетел тысячу километров?

– Я на поезде приехал, боюсь летать. Да, ты угадала, ты должна кое-что узнать. Только нужно быстро, пока Серега не … Будешь слушать?

Нет, искорки в Шуриных глазах не плясали. Общее впечатление комизма, излучаемое его крупной фигурой, щекастым лицом и по-детски огромными глазами, помешало ей понять с самого начала: Шура был абсолютно серьёзен. Даже трагичен.

– Попробую.

Наташа, в сущности, совсем Шуру не знала. Однажды она видела его в деле вместе с Серёгой. Не слишком хорошая рекомендация. А ещё раз – там, на автодроме, когда Серёга победил, всё было здорово, Шура просил её познакомить с Ленкой. Потом Ленка что-то говорила, кажется, они даже встречались пару раз… Шура, похоже, думал о том же:

– Помнишь тот день, когда мы … это … тебе подставились?

Наташа кивнула. Из уст Шуры ей предстояло услышать эту историю с другой стороны, так, как её увидели, пережили и запомнили парни-подставлялы. Странно, а ведь с Серёгой они никогда об этом не говорили!

Тем вечером, за пару часов до судьбоносной встречи с Наташей на дороге, парни колесили по городу в тачке. Просто так колесили, тачку опробовали. Не искали «клиента»: вчера подставились, получили по-крупному. Борзеть ребята не хотели, раз в неделю – и довольно. Так что сегодня вечер был выходным, разгрузочным, прогулочным. Разговор у них шёл, как не трудно догадаться, о … тачке!

Одна, но пламенная страсть соединила их друг с другом, посадила в эту машину и привела к их противоправному способу заработка. Все трое – Толик, Шура и Серёга – были повёрнуты на машинах. Они относились к автомобилям не только как к средству передвижения; не только как к предмету роскоши и демонстрации своего материального статуса; не только как с своему инструменту, предмету труда, обеспечивающему всем троим пусть не простое, но безбедное существование.

Нет, всё вышеперечисленное – слишком приземлённые материи, чтобы объяснить… чтобы понять, чем на самом деле был для каждого из них автомобиль. Продолжением самого себя, неотъемлемой, хотя и внешней, частью. Частью, без которой каждый из них чувствовал себя неполноценным, ущербным, инвалидом. Автомобиль…

Они знали устройство и умели починить и заменить всё, что потребуется. С детства. Запах бензина и моторного масла был для них запахом свободы, мощи, могущества. Так бывает у пацанов. Странно и жалко, что такая любовь к моторам и механизмам не привела их, как и тысячи других таких же авто-фанатов, в какой-нибудь институт автодорожный, в какое-нибудь Конструкторское Бюро, где они сами могли бы сочинять новые моторы и двигатели, пере-изобретать новые коробки передач, выдумывать современные формы кузова…

Обычно эти парни, авто-фаны, ограничиваются тем, что заимеют к двадцати пяти годам свой автосервис где-нибудь на трассе, или в гараже в жилмассиве. Станут чинить битые бэушные тачки, которые по возрасту уже не годятся для фирменных сервисов в автосалонах, ставить на них старые запчасти, пить вместе с клиентами, которые потом станут друзьями-собутыльниками и выпадут из разряда клиентов…

Не очень богатые перспективы, а виной всему – романтическая любовь к железным коням. Впрочем, романтическая любовь никогда не обещает золотых гор, не правда ли? Либо одно, либо – другое. Ребята пока о будущем задумывались мало, целиком жили настоящим. Сейчас все помыслы их были вот об этой новой Серёгиной тачке.

– Да, тачка что надо. Сколько, говоришь, за нее отдал?

– Я и не говорил. А тебе знать не надо.

Серёга темнил, подкалывал доверчивого Толяна. Да и вообще любил прихвастнуть. В их банде он был главным, и все парни обычно с этим соглашались. Хитрый, пронырливый, Серёга был ещё и магнетически убедительным. Пацаны, видя, как он обрабатывает лохов на дороге, даже не пытались спорить с ним в их общих, «профессиональных» вопросах. Лидер умел «разводить» клиентов, и парни не сомневались, что он и их «разведёт» в любой момент. Так что подставляться не надо! Но сегодня, катаясь впервые на адски классной тачке шефа, Толик забыл о правилах и повёлся:

– Если будешь продавать или там что – знай, я первый!

– А я? А мне? – Шура включился в торг мгновенно, но, скорее, для проформы, чем с реальным намерением стать хозяином этого агрегата. Шура был себе на уме и вообще вынашивал планы соскочить, то есть – выйти из дела. И, значит, никаких других дел, на будущее, с Серёгой мутить не намечал. А то, что продажа этой вылизанной, собранной по винтику и тюнингованной собственноручно Серёгой тачки – дело далёкого будущего, тут уж к гадалке не ходи. Серёга ответил Шуре строго:

– А ты пока учись бабки зарабатывать.

– А что я? Вчера что ли плохо сработали?

– Плохо-не плохо, а три раза ему под борт ложился, пока он, наконец, не клюнул. Хорошо, что лох не просек.

Серёга говорил о вчерашней вылазке, на другой машине. Шурку впервые пустили за руль. А теперь мастер проводил разбор полётов. Как в ПТУ-шке чёртовой! Шура, как полагается нерадивому ученику, затянул своё:

– А чё он, козёл, в стёкла не смотрит. Я чуть реально тачку не потерял. Жалко же – вот так, сразу!

Серёга тоже включил препода по полной:

– Вот и я говорю – учиться тебе и учиться. Вон, смотри, видишь, выезжает? Ну, разуй глаза!

Из жилмассива на улицу впереди них выезжала машинка – новенькая, блестящая в свете проезжающих фар задорным васильковым цветом. Выезжала осторожно, неуверенно – несколько раз попыталась встроиться в поток и давала задний ход.

– Притормози! Наш клиент!

Специально для Шурки Серёга – в который раз! – на живом примере начал перечислять признаки подходящего для подставы водителя и автомобиля. Автомобиль новый – это раз, человек к нему привыкает, автоматической уверенности ещё нет. Машинка цветная, смешная – человек, который её купил для себя, должен быть на неё похож. Серьёзный крендель в такую не сядет.

Значит, либо романтичный креакл, не слишком богатый, зато с идеями, хочет выделиться из общего ряда, не любит подстраиваться под стандарты. Серёга задвигал уверенно, как профессор из универа. Наверное, книжки читает по психологии, с уважением думал Шура, слушая шефа. Вот поэтому он, Серёга, лидер беспрекословный. Рубит фишку, раскладывает по полочкам и всё умеет в деле применить! А Серёга продолжал:

– Он законы знает, так что его раскалывать надо по его правилам, трясти регистратором, мол, у нас все ходы записаны, регистратор покажет, чё как чё. Это если мужик. Но скорей всего на такой ромашке едет девчуля, коза, с которой справится – легче лёгкого. Она в машинку села себя показывать, красуется-любуется, в зеркало смотрится, губки подкрашивает. Так что вообще не в курсах, как вдруг бах-трах этот наш случился. Знает за собой грешки – и не внимательная она, и по сторонам не глядела, ехала себе и ехала, по телефону трепалась, о принцах мечтала. Правил не читала, права купила. Её и убеждать не придётся в том, что виновата. Она это и так, наперёд, знает. Одна беда: папик грамотный может подвалить и нам навалять. Так что нужно по приметам сечь, есть тут папик или нет.

Серёга был во всём прав. Наташа, конечно, по телефону не трепалась, и даже о принце не думала, в данный конкретный момент, но, да, на дороге чувствовала себя всё ещё неуверенно, и мысли её были заняты вовсе не помехой справа, Наташа переживала из-за свадьбы сестры. Брать её можно было голыми руками. Что парни и сделали. Серёга замедлил ход, начал пристраиваться к синенькой ромашке. Или ласточке.

– Сразу видно, едет плохо. Или пьяный, или – молодой. Наш клиент.

Вот так, незаметно для себя, Серёга включился в погоню. Не думал-не гадал, ехал, никого не трогал, и вдруг – повело. Инстинкт! Приблизившись на минимальную дистанцию, Красный Конь проехал за Ласточкой пару кварталов. Пора было начинать атаку. Серёга продолжал комментировать каждое своё действие, передавать, так сказать, трудовой опыт начинающему Шуре:

– Ну что, видишь, бро? Как насел, так уж не слезай, додавливай его, козла, никуда он не денется.

– Эй, эй, ты поосторожней!

Толик с заднего сидения не мог разделить охотничьего азарта Сергея, смотрел с беспокойством на шефа. А у того ноздри раздувались, глаза горели, погоня началась, жертва уже в прицеле. Манёвр, машину чуть повело по заснеженной полосе, синенькая Ласточка впереди заёрзала, задёргалась, а это опасно, покрытие скользкое, какой бы ни был асс, не спрячешься, не уйдешь!

Чпок! Этот звук – звук столкновения двух автомобилей, столкновения лёгкого, не лобового, столкновения, обещающего не травмы, а материальные расходы – был на удивление глухим и глубоким. Не скрежет металла о метал, не звон, даже не тяжёлый и вязкий гул удара.

Чпок! – как будто вылетела пробка из бутылки, как будто в ударе принимает участие что-то пустое, впрочем, так и есть: две, по большей части, пустых металлических коробки, консервных банки. Чпок! – мягкий, чем-то даже смешной звук, нисколько не угрожающий, для стороннего уха, но абсолютно невыносимый для автолюбителя сигнал немедленной остановки.

На этот раз чпок резанул по сердцу не только неумехи в синей, но и профи в красном.

– Уй-ё!

Серёга ожесточённо бил по рулю, как будто болью пытался снять другую боль, от стыда за дурацкую ошибку. Да, он лихо подставился, но и своего Коня подставил сильнее, чем хотел. Сильнее, чем подобает такому мастеру. А Конь, Красный Конь – он же любимец Серёгин, мечта, песня! И дёрнул же его чёрт! Есть же в гараже тачка поплоше, спецтачка для такой работы. Всё понты проклятые! Взбрело в башку пацанам класс показать, крутизну свою – вот я какой, не жалею ничего, и ничего не потрачу. А потратить придётся теперь не слабо.

– Я же говорил: тихо, Серый, мы ж не на работе!

– Говорил, говорил! Из-за тебя все, урод!

Серёга зло повернулся к застывшему справа на сиденье Шуре, схватил его за грудки, начал трясти. «Вот ещё, сам виноват, а свалить всё на меня хочет. Не выйдет!», – подумал Шура и выдал язвительно:

– Да, вот уж подставил так подставил! Ты прям как амеры – высокоточные удары по своим!

– Ладно, ша, выключай хи-хи! Будем работать.

Машины – синяя, впереди и красная, сзади – остановились одновременно. Серёга тут же выскочил, хлопнул дверцей, наклонился, оценивая урон. И тут же выпрямился. Синяя дверца хлопнула тоже и из машины под снег вышла девушка, лёгкая и стремительная. Сейчас она была испугана, жалась к своему капоту и бросала в их сторону отчаянные взгляды.

Серёга постучал по стеклу, Шура опустил его, чтобы обсудить тактику ближнего боя. Толик, тоже желая принять участие в разговоре, перевесился через сидение, и почти высунулся в окно. Серёга зло сплюнул себе под ноги.

– Баба, блин! Только этого не хватало! Сейчас ныть начнет.

– Да раскрутишь ты эту штучку!

– Вот тебе и отдохнули…

Пора было приступать к решительным действиям. Наташа (а это была она), топталась на месте, не предпринимая никаких шагов к сближению и никаких боевых действий не производила: не хваталась за телефон, не начинала на них орать, не рассматривала даже вмятину на правом крыле своего авто.

– Смотрите и учитесь, как надо дела делать! – с этими словами Серёга медленно, вразвалочку, двинулся в сторону клиента.

Глава 12

Наташа настолько глубоко погрузилась в воспоминания, что с трудом услышала голос Шуры:

– Дальше ты знаешь…

Да, она знала. То ли Шура был гениальным рассказчиком, то ли воспоминания о произошедшем гораздо сильнее впечатались в её память, чем она сама подозревала, но сейчас Наташа пребывала как будто в двух измерениях.

Она не теряла сознания и вполне отдавала себе отчёт, что стоит в коридоре гостиницы вместе с Шурой, даже здесь она слышала завывание ветра и продолжала испытывать разочарование от плохой погоды на курорте. И одновременно – она ощущала пронизывающий холод и страх, когда вышла из повреждённой машины на слякотную обочину, в темноту и неизвестность. Она почувствовала хлопья снега на своём лице, в нос ударил резкий запах загазованной магистрали.

И вот ещё что: она отчётливо помнила, как подставляла в чёрной коже вышел из такого же, чёрного, как смоль, автомобиля. Катаясь с Серёгой на его Красном Коне, Наташа даже не задумывалась, что это тот же самый агрегат, который чуть быть не подвёл её под монастырь тогда. Впрочем, что – Конь? Она и Серёгу уже не видела таким, каким он показался ей в первый раз – опасным и безжалостным. До отвращения.

Да, вот как всё было, когда она впервые увидела Серёгу. Но здесь, в гостинице, Шура продолжал свой рассказ. Наташа сделала над собой усилие и продолжала слушать. Основную часть она пропустила, или Шура заострил внимание только на том, что случилось уже после её отъезда.