Книга 1: Королева – вдова

– Кто это? – в недоумении спросила Лания и вдруг сама замерла, сраженная догадкой.

Светлые волосы, голубые глаза, плотное телосложение… Она… Она! Та, из-за кого было пролито столько слез одинокими ночами. Та, чьи объятья Ангвир принимал с радостью, к кому спешил, чьих детей увидел и взял на руки.

– Вы… – королева тяжело сглотнула, а любовница короля ответила затравленным взглядом. – Вы осмелились явиться сюда. Сюда! – воскликнула Ее Величество. – Да откуда в вас столько наглости, чтобы приходить в дом, где живет его жена!

– Я хотела увидеть, – пролепетала бывшая служанка. – Я только хотела побыть с ним рядом.

– Как вы посмели? – прошипела ядовитой гадюкой оскорбленная вдова.

Простолюдинка опустила голову, но вдруг вскинула ее, сжала кулаки и выкрикнула:

– Да! – в голосе ее проскочила визгливая нотка. – Да, я осмелилась! Я любила его! Я ни о чем не просила и никогда не мечтала, что он навсегда останется со мной, потому что он король, а я никто! Но я любила его! Я столько была с ним рядом, была почти женой… – опомнившись, женщина в испуге округлила глаза и накрыла рот ладонью. После скривилась и залилась слезами. – Простите, – сквозь рыдания выдавила она, – простите меня, Ваше Величество, – а далее речь и вовсе стала бессвязной: – Не казните… сын… Простите… – и она повалилась на колени.

Лания смотрела на соперницу сверху вниз, и гнев ее вдруг пошел на убыль. Навалилась дикая усталость, и королева пошатнулась, но верный телохранитель подставил плечо, и она, опершись на него, кивнула с благодарностью.

Ее Величество глядела на женщину, раздавленную горем и ревностью такой же, какая снедала ее саму. А затем вдруг пришло осознание, что они делят мертвеца. Всего лишь холодную плоть, которую сейчас поедают черви. Ему не было дела ни до одной из женщин, а они могли бы и сцепиться, не будь одна из них властительницей королевства, а вторая всего лишь бывшая служанка.

Это неожиданно показалось королеве забавным, и она истерично хохотнула. После зло стерла набежавшие на глаза слезы и выдохнула.

– Ступайте, – велела она женщине. – Идите к сыну. – Простолюдинка вскинула на королеву взгляд. – Сюда у вас права приходить нет. Он был с вами живым, так оставьте мне его хотя бы мертвым. А теперь уходите.

– Ваше… – начала было бывшая любовница, и Лания рявкнула:

– Прочь!

Гвардеец, который вывел бывшую служанку из склепа, снова сжал ее локоть и вздернул на ноги, а после отвел в сторону и подтолкнул. Женщина отшатнулась, но остановилась и обернулась. Она мгнвоение смотрела на королеву и вдруг опять поклонилась.

– Простите меня, Ваше Величество, – повторила она.

После развернулась и побрела в ту сторону, откуда пришла, где находилась калитка для прислуги. Лания, покусывая губы, еще какое-то время смотрела ей вслед, затем бросила взгляд на вход в склеп и повернула назад к дворцу. Желание, гнавшее ее сюда, исчезло, на душе остался только горький осадок. Что-то говорить разлагавшейся плоти уже не хотелось. Не сейчас, по крайней мере.

Королева поманила к себе одного из гвардейцев, и когда тот приблизился, сказала:

– Узнайте, кто его сестра. Мне не нужны во дворце люди, которые приводят сюда, кого вздумается.

– А что делать со стражами?

– Брата пусть отправят следом за сестрой. Второго оставьте, он, по крайней мере, был честен. Но пусть знает, что это была его единственная ошибка, второй не прощу.

– Да, государыня, – склонил голову гвардеец.

Вздохнув, вдова продолжила путь. Плечи ее расправились, подбородок вздернулся, и поступь становилась всё тверже. Исчезла шальная от захлестнувших чувств женщина, спешившая к склепу, чтобы поделиться с мертвым мужем тем, что лежало у нее на душе. Во дворец возвращалась королева.

Глава 16

Лания устало потерла переносицу и отложила письмо, которое она читала, забравшись с ногами на кресло в гостиной своих покоев. Было оно адресовано лично ей и пришло из Южного королевства. Это было не первое письмо из другого государства, но те были написаны от имени правящего государя и лишь несколько вышли из-под пера самого властителя. Разобравшись в этой разнице в соболезнованиях, королева отвечала только правителям, на другие послания писали благодарственные письма писцы, либо барон Лекит.

Но это письмо было особенным. Его отправила еще одна вдовствующая королева – мать Ангвира и Канлина. Она не изъявляла надежды на продолжение или начало дружбы, если ее не было при прежнем короле. Не намекала на некие союзы или же на подтверждение договоров, вступивших в силу ранее. Ее Величество отправила своей невестке обычное личное послание, но…

Вновь вздохнув, Лания подняла с коленей письмо и, миновав горестные слова матери, потерявшей одного из сыновей, остановила взор на ином.

«Дитя мое, богини не бывают жестоки в своих деяниях, Всевышние мудры. Забрав Ангвира, они оставили рядом с вами Канлина. Не опасайтесь Его Высочества, доверьтесь ему и не слушайте клеветников и сплетников. Мой второй сын сумеет сберечь наследие своих предков, он будет мудрым правителем. Вы же, как женщина, как я сама, должны заботиться о том сокровище, что подарил вам Ангвир. Вот истинная ценность, которую мой несчастный сын передал вам.

Не поступайте опрометчиво, молю вас. Вы родились и выросли в Северном королевстве, несомненно, любите его, а потому понимаете, что оно должно быть сохранено для будущих поколений таким же сильным и прекрасным, как было оставлено моим сыном и вашим супругом.

Не полагайтесь на советчиков, они не будут действовать во благо. Полагайтесь на того, в ком течет кровь королей, кто имеет право на трон. Пусть восторжествует справедливость, и потомственный Мелибранд встанет во главе той прекрасной земли, коя подарила всем нам жизнь, счастье и благоденствие.

О вас же Канлин позаботится, вы не должны в нем сомневаться. Ваши покой и благополучие отныне зависят от него. Я знаю своего сына, потому уверена, что он оградит вас от всяческих тревог. И если Ангвир оставил после себя наследника, то Канлин станет ему замечательным наставником и научит всему, что должен знать король, чего не сможете дать вы и те, кто могут советовать вам дурное.

К тому же вы можете вынашивать дочь, а значит, Его Высочество должен будет принять государство под свое крыло. Так уж пусть подданные не ощутят потрясений от частой смены правителей. Вы разумны, я знаю, потому говорю вам без обиняков, если вы желаете позаботиться о родном королевстве, то послушайтесь меня и поступите правильно…»

Лания поджала губы и устремила взгляд в пространство. Ноздри ее вдруг раздулись, и вдова откинула письмо с явным раздражением.

– Только вас мне и не хватало… матушка, – проворчала королева и поднялась с кресла.

Она отошла к окну, сложила на груди руки и задумалась. Как бы там ни было, но здравая мысль в словах королевы Берутты была. Если во чреве Лании зреет маленькая принцесса, то Канлин взойдет на трон, а, стало быть, примет от невестки государство таким, каким она его оставит. Может, и вправду было лучше сразу передать ему управление?

Ее Величество представила на миг, что Канлин заберет у нее всю тяжесть бремени власти. Что это он будет выслушивать доклады, что это он будет разбираться со всей этой политикой, с финансами, да вообще со всем! И на душе стало даже радостно, но…

Она нахмурилась. А если сын? Как и чему будет обучать маленького короля его дядя? Захочет ли передать власть законному властителю? Просто ли будет отойти в сторону, вновь став вторым наследником и только? А когда король женится, и у него появятся прямые наследники, то Канлин и вовсе превратится в его светлость. Сможет ли уйти в тень человек, который многие годы был единовластным правителем, пусть и не коронованным, но королем?

– Нет, – Лания отрицательно покачала головой. – Нет, я не могу надеяться и верить уверениям. Она заботится о своем ребенке, я должна позаботиться о моем.

Королева вернулась к креслу, подняла брошенное в сердцах письмо и вновь села. Взгляд остановился на уже прочитанных строчках, и Лании подумалось, что о смерти Ангвира она пишет в два раза меньше, чем уговаривает невестку передать власть Канлину.

Ее Величество откинулась на спинку, закрыла глаза и вспомнила рассказ Радкиса о взаимоотношениях в королевской семье. По всему выходило, что Берутте был ближе младший сын. Да, разумеется, ближе. Пока Ангвиром занимались учителя, Канлин оставался рядом с матерью. Они оба терпеть не могут Тридида. И если Его Высочество займет главенствующее положение, вдовствующая королева-мать сможет вернуться во дворец…

– Этого мне еще не хватало, – буркнула Лания.

Королева фыркнула. Ей вспомнилась родная матушка, которая уговаривала ее думать о своей беременности, а власть отдать мужчинам. Сомневаться не приходилось, что Берутта будет делать то же самое, она уже это делала. И если в устах герцогини Виллен это звучало глупо и вздорно, то Берутта Мелибранд имела больше законных прав. Относительно законных, но всё же. А еще она станет устанавливать во дворце свои порядки, и Лании придется ей подчиниться, потому что Канлин вряд ли будет на стороне невестки. Это может немало подпортить жизнь. А если вспомнить, что склонять голову перед деверем и его матерью будет властительница королевства…

– Вот уж нет, – передернула плечами Ее Величество. – Чего мне не нужно, так это указующего перста свекрови. Еще и ее! Нет, нет и нет. Сидите подле вашей дочери, дорогая матушка, а Северное королевство как-нибудь справится и без ваших стараний.

Лания готова была к появлению старшей королевы только как бабушки короля. Пусть приезжает навестить их с Ангвиром сына, а после возвращается в Южное королевство. А если и пожелает остаться, то в этом случае будет жить по правилам, какие установит ее невестка.

А если родится девочка, то Ее Величество и вовсе готова была покинуть дворец и перебраться в одно из поместий, чтобы растить дочь в тишине и умиротворении. А при Дворе пусть тогда хозяйничает Берутта, если жена Канлина, которая вскоре должна будет переступить порог дворца, пожелает жить так, как ей укажет вдовствующая королева-мать. Или же борется с ней за право самой решать, как будет существовать. А Ланию всё это уже не будет касаться. Только так, и никак иначе.

Королева вдруг усмехнулась и произнесла:

– Как же забавно выходит. Моя мать ратует за Ранала, Берутта за Канлина, и только советнику Радкису нашлось дело до Лании. И то потому, что от меня зависит судьба королевства. А если без королевства? Хоть кто-то во всем свете печется обо мне, дорожит, переживает?

Смеяться расхотелось. Подхватив письмо, королева поднялась с кресла и собралась уже отправиться в кабинет, чтобы написать ответ своей свекрови, когда дверь открылась, и на пороге покоев появился гвардеец.

– Ваше Величество, – заговорил телохранитель, – его светлость герцог Виллен нижайше просит принять его. Что прикажете ответить его светлости?

Лания ощутила, как кровь прилила к щекам и задрожали руки. Она не была готова к встрече с отцом. Знала, что он должен появиться, не мог не прийти, однако волнение оказалось сильным. Королева ждала его раньше, но его светлость не давал о себе знать ни разу за прошедшие пять дней. И вот он явился и просит «нижайше его принять».

С чем пришел? Что надумал? Как вести себя с ним? Что ответить? Лания прижала к груди кулак с письмом, которое неосознанно скомкала в волнении. Наконец тряхнула головой и взяла себя в руки. Она свернула послание от свекрови, убрала его, а после ответила:

– Пусть его светлость войдет.

Королева вернулась в кресло, которое только что покинула, села, расправив плечи, и застыла так, продолжая думать, как вести себя, если отец поведет себя вызывающе, а то и вовсе грубо, как брат? А может, изобразить на лице приветливое выражение, будто вовсе ничего не случилось и потом попенять батюшке на то, что дурно воспитывал сына, если герцог станет пенять ей тем, что разругалась с братом и прогнала его?

В это мгновение герцог Виллен вошел в покои дочери, остановился, так и не пройдя дальше двери, закрывшейся за ним, и… опустился на колени. Глаза Лании расширились. Такого унижения отца она не ожидала. Надо было бы потребовать, чтобы родитель встал, но, растерявшись, королева так и осталась сидеть.

– Государыня, – заговорил отец, – я пришел просить у вас прощения. – Лания всё еще пребывала в ошеломлении, потому не ответила, и герцог продолжил: – Вы правы, Ваше Величество, ваш род оказался непочтителен и самонадеян. Мне стыдно за себя, за своего сына и супругу. Обдумав всё, что произошло между нами, я осознал собственные заблуждения и вину. Оттого не спешил показаться вам на глаза. Но Виллены не прячутся от ответственности, что вы доказали, и я пришел. Вам решать, как поступить дальше, а я сказал, что должно и смиренно жду решения нашей участи.

Лания поджала губы. Пока отец говорил, она справилась с оторопью, и ей на смену пришло раздражение. Что за спектакль разыгрывал его светлость? Или вновь считает, что его дочь слишком глупа, чтобы ни увидеть всего этого? Неужто нужно вот так вот идти на примирение?!

– Как Ранал подал свое изгнание? – спросила королева. – Хотя, постойте, ваша светлость, я предположу сама. Власть вскружила дуре голову, так? И вместо того, чтобы послушно кивать и блеять, получив пощечину, она изгнала своего великого старшего брата?! – голос ее зазвенел от охватившего вдруг гнева.

– Нет, уверяю вас… – начал герцог, но королева отмахнулась:

– Не стоит, ваша светлость. Я перечислила вам всё, что сказал и сотворил ваш сын, за что и был изгнан. А после вы отправляете герцогиню, которая врывается в мой кабинет, будто в детскую или в учебный класс в своем дворце. И будто передо мной стоит не министр, а какая-нибудь горничная! – сердито воскликнула Лания. Она порывисто поднялась на ноги и зашагала по гостиной, уже совсем не обращая внимания на то, что отец так и не встал с колен. – И ко всему этому ее светлость еще и оскорбилась тем, что ее вывели прочь. Наговорила мне всякой вздорной чуши, чем разозлила только еще больше. А теперь приходите вы, ваша светлость, – королева резко развернулась к родителю и устремила на него острый взор, – и разыгрываете передо мной это низкопробное представление. К чему всё это?! Или же, как и братец, считаете, что у меня вскружилась голова от той власти, которая свалилась на меня по трагической случайности?

Ну ладно Ранал! Вы с матушкой изрядно постарались, убеждая его, что он центр мироздания и первейшая из всех первых персон. И преумножив спесь, забыли одарить разумом, раз он позволяет себе не только оскорбить, но и ударить женщину, свою сестру и, в конце концов, свою королеву!

Но вы! Вы, ваша светлость, отчего вы ведете себя столь непотребно, что вновь наносите мне оскорбление?

– Оскорбление? – опешил старший Виллен. – Не я ли пришел просить у вас прощение за…

– Устроив целый спектакль?! – прервала его дочь. – Неужто было мало прийти и объясниться, учтя предыдущие промахи? Или же полюбопытствовать, отчего я негодую? И ни слова про мою беременность, ваша светлость, не стоит уверять себя, что мое поведение – следствие моего положения. Да встаньте же наконец на ноги! Это шутовство изрядно раздражает.

Герцог, на чьих скулах задвигались желваки, неспешно поднялся с колен. Он одернул камзол и посмотрел на дочь.

– Я все-таки ваш отец, – произнес Виллен.

– А я ваша дочь, батюшка, – ответила королева. – И я ожидала, что мои родные станут мне поддержкой и помощью…

– Так ведь мы этого и хотим! – воскликнул герцог, но Лания, вновь отмахнувшись, прервала его:

– Вы не этого хотите. Мне нужна твердая рука, на которую я могла бы опереться в трудную для меня минуту. Защита моего рода – это верность трону и мне, как ныне законной власти, но вовсе не убеждение министров, что они не должны тревожить меня, потому что ваша светлость будет говорить за меня. Вместо того чтобы стать моей опорой, вы решили сотворить из меня ширму.

И если вы ищите глупость, то обратите взор на своего наследника, а мне хватает разума, чтобы видеть, к чему ведут ваши уловки. Так вот или мой род и вправду становится мне поддержкой и опорой, или же говорить нам более не о чем. Я – Мелибранд, и это вы сделали меня Мелибранд, потому пенять мне на то, что меня воспитывали иначе, вы не можете, и вы сами это понимаете, ваша светлость.

Я вдова короля и, возможно, мать короля, но не девица Виллен. И если мой род рассчитывает получить выгоду от собственных интриг, которые возвысили одну из Вилленов до Мелибранд, то роду придется поменять свое отношение и поведение, чтобы я могла награждать по заслугам.

Должность, ваша светлость, это тоже награда. Так что если желаете просить должности для сына, то прежде он должен будет послужить своей королеве и королевству. Из-за ограды в Кабинет – не получится. Он должен искупить свою вину, я пощечины не прощаю. И вот еще что, – Ее Величество взглянула отцу в глаза, – ваших людей можете мне не присылать. У меня есть прислуга, и пока я ею довольна.

Его светлость отвернулся от дочери. Она не спешила что-то сказать еще, понимая, что отцу необходимо время, чтобы прийти в себя. Вспылить он не мог, это было бы губительно. Не для рода, нет, но для воплощения его грез. Сейчас для него еще ничего не было потеряно, требовалось лишь принять условия, которые ему выставила дочь.

И вот это-то должно было пробудить ярый протест и даже гнев в душе герцога, потому что сейчас он получал оплеухи от собственного дитя… От девчонки! От дочери, которую учили почитать мужчин своего рода властью над собой.

И все-таки она была королевой. А еще той, кому подвластно вознести Вилленов на необычайную высоту или низвергнуть в пропасть. И если проявить гордость, обнажить негодование, стало быть, уступить свое место тому, кто будет готов играть по ее правилам. Более того, похоже, у девчонки уже имелся советчик, благодаря которому она уверовала в свои силы и начала диктовать, а не соглашаться, как это было на следующий день после похорон короля.

Но кто? Кто?! Канлин? Тридид? Кто-то из сановников? Впрочем, именно сейчас это было менее важным, чем смирить гонор. Уступать своего места подле трона и власти его светлость не желал. И раз дочь толкует о том, что не увидела поддержки от своего рода, значит, надо ее дать, чтобы вернуть утраченное доверие. Ошибку исправить необходимо, и сейчас было самое время.

И всё же Виллен не удержался и чуть хрипловато спросил:

– Вы ведь понимаете, что говорите со своим отцом?

– Разумеется, – отозвалась Лания. – Вы породили меня, это верно. Кормили, одевали, дали воспитание. Дали всё, кроме любви, но так уж вы устроены, и потому я приняла условия нашего родства. Однако же, кроме того, что вы мой отец, вы еще и мой подданный. И потому вместо любви я настаиваю на почтении, каковое положено монаршей особе. И как монаршая особа я сказала вам всё, что надлежало. Но я всё еще не знаю, была ли услышана вами, ваша светлость?

– Вне всяких сомнений, – ответил Виллен и развернулся. Он с минуту молчал, а затем задал вопрос: – Так в вас говорит обида за то, что я мало уделял вам внимания? Вы думаете, что я не способен любить свое дитя?

– Способны, – произнесла королева и вернулась в кресло. – Я много раз это видела.

– Вы говорите о Ранале? Вы ревнуете и потому…

– Богинь ради, ваша светлость! – воскликнула королева. – Только не вздумайте прийти к выводу, что пощечины Ранала я не пожала терпеть из-за ревности, и по той же причине говорю вам всё это. Вы ведь умный человек, потому должны понимать, что скрывалось под моими словами о вашем равнодушии к дочери. Лишь то, что между нами нет привязанности того рода, которая рождается из душевной близости родителей и детей. Почтение, да, почитание, да, но всё это можно испытывать и к учителю, и к жрецу, и к покровителю. А так как с вами сейчас говорит не дочь, а королева, то и требовать от нее осознания, кому она это говорит, смысла не имеет. Иначе я адресую вам ваш же вопрос: вы ведь понимаете, что сейчас говорите с властительницей Северного королевства?

– Понимаю, Ваше Величество, – склонил голову герцог. – И все-таки вы неправы, когда говорите, что я не любил вас. Быть может, в силу принятых правил в высокородных семействах не обнажал своих чувств и воспитывал так, как велит обычай, но в моей душе всегда был для вас уголок. Я был горд, когда смотрел на вас и на вашем дебюте, и когда вел в храм, где вас ожидал сам король, чтобы назвать женой. Я любовался вашей красотой и изяществом. И был рад, когда вы повели себя разумно, узнав о том, что сердце вашего мужа не свободно. Прекрасная выдержка. А сейчас, слушая вас, я вижу, что вы еще и унаследовали нашу силу характера и разум. Нет, дитя мое, я люблю вас и буду любить, потому что вы моя плоть от плоти.

Лания слушала отца и чувствовала, что глаза ее защипало от навернувшихся слез. Она неожиданно растрогалась от слов родителя. Уже готова была простереть к нему руки и броситься в объятья, но вдруг вспомнила, как его светлость, приобняв сына за плечи, смеялся и смотрел на него взором, в котором ясно читались гордость и любование. И она выдохнула.

– Жаль, что ваша любовь ко мне живет в уголке вашей души, – усмехнулась королева. – Должно быть, в самом дальнем и пыльном, как чулан, потому что ее свет ни разу не пробился наружу. Так что же вы ответите мне, ваша светлость? Мой род со мной или по-прежнему намерен быть вместо меня?

Герцог на миг поджал губы. Чего бы он ни добивался своей речью, в цель она не попала. А может быть, он был оскорблен, как отец, потому что его дочь усомнилась в его отношении к ней… Однако его светлость быстро справился с досадой и, приложив ладонь к груди, склонился.

– Ваш род с вами, государыня.

– Надеюсь, это так, – кивнула Лания, принимая ответ отца.

– Может ли Ранал явиться, чтобы принести свои извинения за нанесенные оскорбления Вашему Величеству? – спросил герцог, и тон его был полон почтительности.

Королева коротко вздохнула, после указала взглядом на кресло, приглашая родителя сесть, и когда он устроился напротив нее, ответила:

– Пока я не готова принимать младшего герцога Виллена. Он не только оскорбил меня, но и сделал это на глазах моих телохранителей, то есть прилюдно. Даже женщине непростительно подобное поведение, что уж говорить о высокородном аристократе. И неважно, с кем он повел себя столь низко и возмутительно: с монаршей особой или же простым дворянином. Однако я приму его после того, как он с честью выполнит поручение, возложенное на него.

– Он искренне раскаивается…

Лания подняла руку, останавливая отца.

– Ваша светлость, будем честны, он не раскаивается. Потому я и не желаю, чтобы он с кривой ухмылкой кланялся мне и лгал в глаза. Как я уже сказала, спеси в его светлость и самолюбования вы вложили много больше, чем умения держать лицо. Он не появится во дворце, ему здесь нечего делать. И как мой советник вы первым должны требовать от меня более строгого наказания за его преступление. Разве нет? Однако же я не только не наказала его, но даже говорю о будущем доверии. Чего же вам еще угодно?

– Вы совершенно правы, Ваше Величество, – не стал спорить герцог. – Какое же поручение вы дадите его светлости?

– Я еще вникаю в дела, – уклончиво ответила Лания. – Думаю, ожидание не затянется, и его светлость сможет доказать, что он тот, кем был рожден – истинный Виллен. Наши предки были людьми, на которых стоит равняться и стремиться им соответствовать.

– И вновь мне нечего возразить, – склонил голову отец. – Род Виллен известен своими деяниями. Я счастлив, что и мы, их потомки, можем внести свою лепту.

– Именно так, батюшка, – смягчила тон Ее Величество. Теперь, когда они пришли к согласию, королева решила сменить звонкий кнут на сладкий леденец. – Однако же раз вы здесь, то хочу с вами посоветоваться.

– О чем же? – спросил герцог, и Лании показалось, что он больше насторожен, чем обрадован ее словами.

– Одну минуту, ваша светлость, – она поднялась с кресла. – Оставлю вас, чтобы взять донесения, которые мне хочется лучше понять и услышать ваше мнение.

Вот теперь старший Виллен выдохнул и расправил плечи. В глазах его мелькнуло любопытство, и он, кивнув, едва приметно улыбнулся дочери. Королева направилась в свой кабинетик, и на ее устах цвела вовсе не слабая улыбка, она больше напоминала жизнерадостный оскал. Лания ликовала! Выдержала, высказалась, настояла! Впервые в разговоре с отцом!!!

Да, у него не было иного выхода, кроме как покориться, и всё же Ее Величество была счастлива. Это была ее первая громкая победа, одержанная там, где враждовать она опасалась. И она имела полное право насладиться ее плодами. Что до донесений… Они с Радкисом уже их обсудили, и, показывая их отцу, королева просто хотела послушать, что он скажет, чтобы понять, насколько дальше можно будет доверять его суждениям. Заодно и пролить целебный бальзам на раны, сейчас кровоточившие на самолюбии герцога Виллена.