Честное лисье слово

Младший, который всё время с сожалением поглядывал на полянку, заметил лисичку сразу. С минуту он смотрел на неё молча, восторженно, округлив рот, и потом прошептал, тряся старшего за руку:

– Смотри, смотри… Она пришла опять. Только не спугни…

Старший, щурясь, разглядывал Фьор.

– Всё равно мы её не поймаем, – наконец, заметил он. – И сетки у меня больше с собою нет.

– Ну давай попробуем! – взмолился младший. – Можно эту сетку из кустов выпутать…

– А лис в ней? – опешил старший. – Его что – выпустить что ли?

– Ага, выпустить, – кивнул младший. Он был готов на любые жертвы, чтобы поймать Фьор. – Ну на что мне шапка? Обойдусь. Лучше живая лисичка! Да какая!..

Фидо, слушая этот разговор, просто умирал от тревоги. Конечно, хорошо, если они сами снимут сеть с куста и освободят пленников. Но Фьор!.. А вдруг они её всё-таки поймают!

Но старший брат оказался реалистом.

– Нет уж! – твёрдо сказал он. – Знаешь поговорку: лучше синица в руке, чем журавль в небе. Этого мы ни в коем разе выпускать не будем. Но у меня… – он пошарил в карманах, – ещё верёвка есть. Можно попробовать лассо сделать. Заодно потренируюсь. Ну-ка, подсоби…

Мальчики распутывали выуженную из кармана верёвку, время от времени поглядывая на танцующую лисичку. Они сложили верёвку петлёй и старший зажал её в руке. Потом разошлись в разные стороны и медленно-медленно двинулись на поляну, обойдя скальную гряду один с запада, другой с востока.

«Берегись, Фьор!» – хотелось крикнуть Фидо. Но он знал, что нельзя ему сейчас себя обнаружить, а надо быстро делать дело, ради которого смелая лисичка так рисковала – рисковала самой своей бурой шкуркой. И он, стелясь над землёй, устремился к кусту шиповника, к западне, в которой маялся его друг.

Перфидо, увидев невесть откуда взявшегося лисёнка, и решив, что он именно его явился спасать, взвыл отчаянно:

– Вызволяй, братишка! Не дай пропасть в проклятых шапках!

– Ага! Теперь, значит, я «братишка»! – не удержавшись, буркнул Фидо. – А раньше…

– Ой, не поминай старое! Спасай скорее! – пуще прежнего заголосил пленник.

Он извивался, дёргался в сети, сотрясая куст и мешая Фидо работать.

– Замри! Не дёргайся! – наконец, рявкнул спасатель. И добавил уже спокойнее: – Если смогу – помогу.

Перфидо затих. Но Фидо уловил возглас с другой стороны. Скосив глаза, он увидел, что вдоль гряды к ним спешит старший мальчик. Видимо, он оглянулся посмотреть – отчего вдруг так завопил оставленный в сети лис. Оставались считанные секунды.

Но к счастью, Фидо уже удалось отцепить сеть от нижних веток и чуть приподнять её над землёй.

– Вылезай! Быстро, но осторожно!.. – шепнул он другу.

Ури не надо было повторять дважды. Он ужом проскользнул под сеткой и стрелой кинулся в лес. И Фидо – за ним. Вслед им неслись негодующие вопли. Вопили все: Перфидо – от злости и отчаяния, уразумев, что в капкан он, оказывается, угодил не один, но другой-то спасся, а он-то – нет; мальчики – от досады, когда поняли, что чудом поймали двоих лисят и так глупо одного из них упустили.

– Поворачивай вокруг! – крикнул Фидо на бегу. – Надо предупредить Фьор!

Ури тут же изменил траекторию, чтобы забежать на поляну с другой стороны. Но оказалось, что Фьор ни о чём предупреждать уже не нужно – она спешила им навстречу. В своём замысловатом танце умудрилась она на сей раз всё видеть, всё замечать и всё слышать. Ибо этот танец был –совсем другой, чем прежние – танец обольщения и хитрости. Но – для спасения.

Как только её друзья благополучно сбежали, исчезла с полянки и танцующая лисичка, к немалому огорчению младшего из мальчиков.

Теперь мальчики стояли у куста шиповника, с досадой и изумлением рассматривая слегка порванную сеть и одинокого оставшегося в ней лиса. Старший покачал головой:

– Ну и хитрющие эти лисы! Их тут, оказывается, целая компания была! Зря я тебя послушался. Не надо было за той бестией бегать – она нарочно нас отвлекала! Тогда была бы наша добыча сейчас вдвое больше. А так – только одна шапка получится.

Услышав опять про шапку, бедный Перфидо взвыл с новой силой. И столько тоски было в его голосе, что кто угодно его бы пожалел. Но люди – нет. Они не понимают. И к тому же считают, что никто из зверей не понимает их умных речей. Ах, какое неприятное заблуждение…

Младший брат в своё оправдание заметил:

– Ну, мы же не знали, что под сетку сразу двое попали…

– А если б знали?.. – склонив голову набок, усмехнулся старший.

– Я всё равно… променял бы их обоих на ту коричневую, – на мгновение запнувшись, признался младший.

Старший легонько, в шутку, отвесил ему подзатыльник.

– Вот то-то и оно… Ценю твою честность. Ладно, пошли. Нам давно пора… И всё равно мы – с добычей.

Мальчики взяли сетку с запутавшимся в ней Перфидо с двух сторон и потащили вниз по склону.

Трое лисят держали совет.

– А что мы тут можем сделать? – пожимал плечами Ури. – Он сам нарвался. Кто этих мальчишек на гору привёл? А?

Хотел Фьор подставить. И сам в ловушку угодил. Я знаю, люди говорят : «Не рой другому яму – сам в неё попадёшь». А я бы сказал: «Не веди людей к соседу…» – ну, дальше – сами понимаете.

– А как дальше? – с любопытством поинтересовался Фидо.

– «… а то они придут к тебе», – закончила Фьор за брата. – Но всё-таки… – она неуверенно взглянула на Фидо, – я бы попыталась вызволить Перфидо… хоть он и противный.

– Я тоже… – тихо отозвался Фидо. – Знаешь же, как он отчаянно орал, – напомнил он Ури, – вспомнить страшно.

– Не надо было… – начал снова Ури.

И тут Фьор сказала тихо и проникновенно:

– Брат! Но ведь – шапка…

Повисло тяжёлое молчание. Все понимали – придётся спасать. И ничего другого не остаётся. Оставалось теперь придумать – как.

Они сели треугольником, носами друг к другу – правая лапа каждого касалась левой лапы соседа – и молча, напряженно думали. Этот приём у них назывался – «резонанс лисьей хитрости». Да-да. Они были очень умные лисята, и знали такие мудрёные слова.

Фьор глубоко дышала, Ури сопел, а Фидо иногда тихонько вздыхал.

Наконец, Фьор не выдержала:

– Мальчики, ну думайте же быстрее! Люди, конечно, ходят медленно, чуть быстрее черепах, но всё равно… Не можем же мы идти к ним домой – мол, отдайте нашего приятеля! Надо что-то придумать, пока они ещё в лесу…

Тут она замолчала и снова задумалась, глядя в долину.

Фидо и Ури стали сопеть интенсивнее, но всё равно первой идея пришла в голову Фьор. Она вскочила и подняла хвост трубой от возбуждения!

– Придумала! – воскликнула лиска. – Надо найти их слабое место! И чтобы они выпустили сеть из рук. А лучше – отошли бы куда-нибудь от неё, хотя б на время.

– И как ты собираешься вырвать у них из рук их поноску? – усмехнулся Ури. – Снова потанцевать? Боюсь, второй раз этот трюк не сработает.

– Надо подумать – где им будет неудобно идти, – медленно произнёс Фидо, – и где…

– Знаю! – возбуждённо перебила его Фьор. – У них на пути канава, которую надо будет переходить по мостику. Потому что вода в ней глубокая…

– А мостик может быть очень шатким!.. – подхватил Ури, мигом вскакивая на ноги. – Бежим!

И лисята побежали. Ох, как они мчались по лесу! Перескакивая через упавшие стволы и мелькая среди травы и кустов – только ветер свистел в ушах.

Мальчики, тащившие Перфидо (который, к слову сказать, весил уже немало для лисёнка-подростка), не прошли и трети пути до мостика через канаву, когда рыжая команда оказалась уже там.

Решение напрашивалось само собой. Надо, чтобы люди не смогли перейти канаву по мосткам. Тогда им надо будет искать способ переправиться, и они оставят пленника на земле… хоть на какое-то время.

– А можно, чтоб они с этих мостков упали, – вдохновенно заявил Ури.

– Это как у тебя получится? – прищурилась Фьор. – Гипнозом? Или ты собираешься на них напасть в узком месте?

– А что? – хорохорился брат. – Если другого выхода не будет…

– Это не выход… Нам не выстоять в такой схватке, – рассудительно заметил Фидо.

Фьор, наморщив нос, смотрела вдоль канавы.

Давным-давно это был обыкновенный ручей, протекавший по заболоченной лощине. Но потом пришли откуда-то люди и для каких-то своих целей разрыли, спрямили и углубили ручей – вышла канава. Течение в ней стало не быстрым, как в ручье, а красота извилистых прежде берегов исчезла. Окружающее болото высохло.

Люди потом, правда, ушли из этих мест. И берега канавы снова густо заросли ивой и ольхой. Местами деревья и кустарники перевили лианы хмеля, образуя здесь труднопроходимые заросли. Природа брала своё. Только небольшой хутор из нескольких домов, расположенный в паре километров отсюда, напоминал о том, что когда-то в большой долине жило много людей и кипела жизнь. В одном из этих домишек и жили мальчики, поймавшие Перфидо.

Конечно, лисята не могли всего этого помнить, потому что это было очень давно – даже на веку не их родителей, а каких-то там пра-пра-прабабушек, а может, и ещё раньше.

Но ведь не только люди пишут свои истории. В лесу память о былом тоже сохраняется, каким-то своим непостижимым способом. Может, птицы в своих песнях поют обо всём, что когда-то здесь происходило, или старые лисы при большой луне рассказывают внучатам древние предания. Во всяком случае, лисята многое знали из истории родного леса.

И сейчас, когда Фьор в задумчивости смотрела на канаву, кое-что вспомнилось ей, о чём толковали в лесу.

– Знаете, – проговорила она, – эти мостки относительно новые. Им не так уж много лет.

– Значит, шансов мало, что они подломятся под этими мальчишками, – расстроился Ури.

– А те, которые до того были, – продолжала Фьор, – и дальше бы стояли, может, целый век… если бы не…

– … если бы не?.. – эхом повторили лисята-мальчики.

– Если бы не бобры!

– Точно! – завопил Ури. – Как я мог забыть?! Бобры столбы подгрызли! Тогда рассказывали, что люди даже охоту на бобров устроили – потому что много, мол, их на канаве развелось. И бобры переселились на озеро…

– Но с тех пор многие уже вернулись обратно, – подхватила Фьор. Она давно оглядывалась вокруг, словно искала кого-то.

Фидо только слушал, переводя взгляд с Ури на Фьор и обратно: он же был пришлый в этих местах и не мог знать здешних историй.

Наконец, Фьор надоело озираться и она призывно закричала:

– Э-эй! Боб! Ты тут?

Сначала никто не отозвался.

– Бо-об! – не умолкала лиска. – Помоги-и!..

– Бо-о-об! – подключились ещё в две глотки лисята. – На по-о-мощь!

Под мостками послышался всплеск. И чей-то серьёзный голосок произнёс:

– Боба сейчас тут нет. Так что зря орёте.

– Какая жалость, – огорчилась Фьор. – Он мне всегда помогал. Ведь мы с ним друзья!

– Ну, может, к вечеру сюда и приплывёт… Но не наверняка.

Лисята заглянули под мостик и увидели небольшого бобрёнка, вылезшего на перемычку сваи. По-видимому, он как раз собирался нырнуть обратно в воду.

– Ой, подожди, не уплывай! – заторопилась Фьор. – А ты кто?

– Я – Корс, троюродный брат Боба.

Фьор сложила лапки в мольбе.

– Корс! Пожалуйста, помоги! Нам очень нужно срочно уронить этот мостик! Можешь подгрызть сваю? Хоть одну…

– А лучше две… – вмешался Ури.

Бобрёнок недоверчиво смотрел на лисят.

– Наверное, вы какую-то каверзу затеяли! И меня подбиваете. Нам старшие бобры не велят эти сваи трогать! Говорят – тогда беда может с нами со всеми случиться.

– А если не подгрызёшь… – угрожающе начал Ури, – Ой!…

Это Фьор пребольно наступила ему на лапу. Потом повернулась к бобрёнку спиной и сделала знак брату: «Молчи!»

А что делать, если эти лисята-мальчики напрочь лишены вежливости и элементарной лисьей дипломатии! И как они не соображают, как вообще нужно договариваться! Кажется, впервые Фьор ощутила гордость от того, что она – девочка, и владеет этим искусством лучше.

– Послушай, Корс, – начала она, – мы вовсе не каверзу затеяли, а как раз наоборот! Пытаемся спасти… одного из наших. Его поймали люди – они как раз идут сюда. Очень скоро они перейдут этот мостик, и тогда их уже не остановить. Они унесут его в свой дом.

– И что?

– Как – что?! – опять не выдержал Ури. – Убьют его – вот что!

Казалось, бобрёнок всё ещё колеблется.

– Я лучше старших позову, – наконец, решил он. – Вы, лисы, хитрые. Кто вас знает…

– Зови! – решительно кивнула Фьор. – Тут дело срочное, всё равно тебе одному не справиться.

Корс надулся (ведь эта лисичка усомнилась в его способностях!), но всё же засвистел особым образом, созывая своих.

Не прошло и минуты, как поверхность канавы покрылась расходящимися полосками ряби – это под водой со всех сторон к мостику спешили бобры. Кто бы мог подумать, что их так много в здешних местах!

Около маленького бобрёнка вынырнул здоровенный бобр.

– Что случилось? Обижают? – спросил он, с подозрением поглядывая на лисят.

Корс замотал своей круглой головкой:

– Нет, пап. Тут совсем другое. Послушай, что они говорят…

Фьор прочистила горло и чинно выступила вперёд. Одно дело – говорить с малышом-бобрёнком, и совсем другое – с его отцом. Перед этим она не преминула сделать страшные глаза братцу Ури – чтоб помолчал и не испортил всё дело.

Говорила Фьор коротко и ясно – время поджимало. И скоро будет уже безразлично – согласятся бобры помочь или нет.

– Мы пытаемся спасти одного их наших, – сказала она. – Его поймали люди и тащат к себе в дом. Есть только один шанс: если вы поможете и подточите бревно сваи, чтобы мостик упал, когда по нему будут переходить люди. Тогда они выпустят сетку с лисёнком из рук, а мы его уже вытащим как-то из канавы.

– Вытащить из канавы – не проблема, – усмехнулся усатый бобр. – Проблема подточить сваи. Потому что тогда опять начнутся гонения на бобров.

– И почему мы вообще должны помогать лисам?! – вступил в разговор другой бобр. – Это их дела, а не наши.

– Вы, конечно, не должны, – согласилась Фьор. – Мы просим помочь ему из милосердия. Люди хотят сделать из него шапку…

– Шапку?.. – глаза старого бобра из круглых стали ещё круглее.

Над канавой повисло молчание. Но длилось оно совсем недолго – старый бобр принял решение.

– Когда люди будут здесь? – деловито спросил он Фьор.

– Боюсь, что уже совсем скоро, – вздохнула та. – Они спускаются с нашей горки.

– Мы пилим только одно бревно! – обратился отец Корса к своим. – Вон то, основную опору моста. Все разом, и быстро… Но помните: остальные не трогать. Может, тогда и не догадаются, что это наших зубов дело…

– Спасибо!.. – от души сказала Фьор.

Старый бобр покосился на неё.

– Хитрые вы всё-таки создания – лисы… – вздохнул он. – И не собираешься, да всё равно поможешь! Это надо ж, как повернула… Шапку!.. У меня и бабушка, и дедушка на эти проклятые людские шапки пошли! Я-то понимаю, что это такое… – и добавил с ожесточением, сквозь зубы: – Но больше ни одной шапки не видать им из нашего леса!

Потом бобр прикрикнул на застывших в молчании Фидо и Ури:

– А вы что стоите? Бегите на тот берег, пока бревно не перепилили! Тащите оттуда длинную лиану хмеля, привяжите её вон к той доске в самом начале моста, что другим концом на то самое бревно опирается… затем перекиньте через другое бревно, что на берегу. Спрячьтесь и ждите… Как пройдут мимо люди, да окажутся посредине над канавой, я свистну – дёргайте тогда лиану изо всех сил! Так наверняка получится мост своротить.

Зверюшки работали быстро и слажено. Бобры пилили бревно, лисята принесли длиннющий побег хмеля и сделали, как велел старый бобр, засев потом в укрытии и ожидая знака. Но всё же им ни за что не успеть бы, кабы мальчики не шли так медленно. Виноват был, конечно, младший: он через каждые сто шагов просил брата остановиться и посидеть-отдохнуть, потому что он, дескать, очень устал. Так что когда они достигли злосчастного мостика, всё уже было готово: свая подпилена, доска зацеплена секретной петлёй – их ждали.

– Давай осторожней на мосту, – предупреждал старший младшего. – Он узкий. Нам рядом вместе с сетью не пройти. Так что, идём так: я впереди – ты сзади.

Младший только кивнул, он действительно что-то утомился сегодня. Но как ни осторожно шёл впереди старший, всё получилось так, как и должно было получиться.

Когда они были примерно на середине моста, вдруг резко застрекотала сорока (никто ж не знал, что это Фьор показала ей язык). Старший брат вздрогнул и оступился. Перфидо, который к тому времени давно затих и, казалось, смирился со своей участью пленника, вдруг резко задёргался в сетке, нарушая и без того шаткий баланс. Над водой раздался тихий свист (мальчики его, понятное дело, не услышали), и в ту же секунду лисята изо всей мочи дёрнули за свою лиану-верёвку.

Раздался треск, опора моста подломилась и все, кто был на мосту, полетели в воду вверх тормашками.

– Ай! – закричал младший брат, выпуская из рук сетку с лисом, и скрылся под водой.

Старший тоже бросил сетку, потому что старался схватить за рубашку младшего – тот ещё не очень хорошо плавал. Слава Богу, ему это удалось, и фыркая и отплёвываясь, он стал грести к берегу, помогая выплыть брату.

Мальчики были озабочены в данную секунду только тем, чтобы благополучно выбраться из канавы, и не видели, как у них за спиной что-то (или кто-то) быстро плыло вверх по канаве, оставляя на поверхности расходящийся след, подобный следу от моторной лодки. Только вот лодки не было видно на поверхности воды.

Старый бобр (а это был, конечно, он) быстро отволок сетку с запутавшимся в ней лисёнком за кусты, подальше от рухнувшего моста. Здесь её приняли у него трое лисят и вытащили на берег.

Перфидо не подавал никаких признаков жизни – лежал мокрым жалким комком, с закатившимися глазами и вывалившимся языком. Лисята старались выпутать его из сетки, и в этом им опять очень помог старый бобр. Он своими острыми резцами, как бритвой, разрезал сетку в нескольких местах, и несчастного удалось, наконец, освободить. Только что толку, если он уже не дышал.

– Неужели всё-таки утонул?.. – неуверенно произнесла Фьор.

– Зато умер свободным, – проворчал старый бобр, – а не шапкой… Теперь вы уж сами. Нам отсюда подальше надо быть, бобрам… Чтоб и следов наших не видать было. А то боюсь, как бы опять гонения не начались.

– Вы во всём правы. Спасибо за помощь! – сказала Фьор.

Бобр кивнул и исчез.

Ури внимательно осматривал Перфидо.

– Нет, не верю я, что этот пройдоха вот так легко простится с жизнью, – заявил он. – А ну-ка, давай попробуем его откачать, – обратился он к Фидо.

Лисята-мальчики принялись скакать вокруг утопленника, лапами с силой надавливая тому около лопаток. И вскоре Перфидо хрюкнул, из глотки его полилась ручьём вода, он закашлял и очнулся. Обведя присутствующих мутным ошалелым взглядом, он попытался что-то сказать, но у него ничего не получалось.

– Даже не пытайся. Помолчи пока, – сказала ему Фьор. – Люди ещё совсем близко.

И бывший пленник безропотно подчинился. С ним вообще произошла разительная перемена: куда исчез его нагловатый взгляд и вечная хищная ухмылка. Теперь он смотрел болезненно и даже как-то растерянно, будто растерял в сетях и в воде свою наглость и вредность.

«Хорошо бы это навсегда», – от души пожелала Фьор.

Однако, она опять умирала от любопытства – ужасно хотелось подкрасться и хоть с этого берега посмотреть, что делают теперь мальчики. А также послушать, что они думают о приключившейся с ними незадаче.

– Я пойду посмотрю, что делают люди, – как можно беззаботнее заявила она. – А вы пока отдохните.

При этих словах по телу Перфидо прошла судорога, а Ури так и вскинулся:

– Не смей! Лучше уж я схожу!

– И ты всё равно плохо их понимаешь, – поддержал друга Фидо.

– Нет, я! – проявила характер Фьор. – Нам всё равно надо выяснить их планы. А понимаю я теперь уже гораздо лучше. И вообще, мне надо практиковаться… в человечьем языке.

И не дожидаясь больше никаких возражений, она молнией исчезла в кустах.

– Совсем от лап отбилась!.. Что-то она становится слишком… своенравной, – пробормотал Ури себе под нос.

– Самостоятельной, – поправил его Фидо. И добавил со вздохом: – Взрослеет…

Фьор разглядывала через листья осоки сидящих на другом берегу канавы мальчиков. Она подползла к самой воде, чтобы лучше слышать их.

– Да, жалко, конечно, – говорил старший. – И не только лисицу… Сеть такая классная была! Когда теперь такую достанешь.

– Вот ты сеть жалеешь, – укорил его младший брат, – а то, что мы зверя живого утопили – это как?

– Так мы ж не нарочно! – старший как будто оправдывался. – Так вышло… А кстати, интересно бы узнать – почему.

Он вглядывался в останки упавшего мостика – по всей их длине. И Фьор вдруг стало очень неуютно – ей казалось, что мальчик пристально смотрит прямо ей в глаза.

– Знаешь, мне показалось, что мост будто бы сам подскочил и поехал куда-то в сторону… и скинул нас, – продолжал старший брат.

– И мне, – согласился младший.

Они оба сидели в одних трусах, а вокруг на ветвях сушилась их мокрая одежда. Солнце хоть и клонилось уже к западу, но всё ещё было довольно жарко.

– Погоди-ка!.. – вдруг вскинулся старший и бросился в воду.

Неужели он хочет переплыть канаву?! Фьор стоило большого труда остаться на месте и не кинуться наутёк прямо на виду у мальчика. Но он, конечно, не видел её, сидевшую совершенно неподвижно в зарослях осоки. Что-то другое привлекло его внимание.

Мальчик добрался до большой сваи, переломленной пополам и стал её внимательно рассматривать.

– Так и есть! – крикнул он брату. – Сваю подпилили! Я так и думал.

Сердце Фьор упало. Ну вот… теперь опять начнутся охоты на бобров, как уже было когда-то. «Гонения», как сказал старый бобр. И это она, Фьор, подвела их под такую беду. Лиске захотелось расплакаться от отчаяния.

– Но кто мог это сделать? – удивился младший. – И мы же спокойно прошли по мостику сегодня утром.

– Вот в том-то и дело… – старший о чём-то размышлял. – Бобры так не могли. Во-первых, не бывает так, чтоб они только одну сгрызли, а к остальным и не притронулись. А во вторых – чтобы вдруг, за несколько часов, пока мы на горе были… Это просто толпа бобров должна была бы тут работать, – он покачал головой. – Нет, это кто-то «под бобров» косит.

– Но кто? – снова спросил младший.

– Люди, понятное дело! И я, кажется, даже догадываюсь – кто.

Люди! Фьор чуть не подпрыгнула от радости. Он сказал: «Люди!» – значит, никто больше не будет обвинять бобров в разрушении моста! И её друзьям ничего не грозит. Какое счастье и какая удача! Это основное, что волновало её. Теперь можно возвращаться со спокойной совестью. Она аккуратно повернулась спиной к канаве и стала потихоньку выбираться из осоки. Но уходя, ещё слышала, как старший высказывал братишке свои предположения:

– Думаю, это сделали те мальчишки, которые приехали к нашим соседям на лето. Ох, и противный у них главный! Они наверняка следили за нами.

– Это которого ты побил в первый же день?

– Не просто побил, а победил, – уточнил старший, – чтоб не задавался. Если они видели, как мы лисёнка добыли, им, небось, завидно стало. Я слышал, как их главный вчера похвалялся, что в силки зайчонка поймал. А тут мы – с целой лисой являемся, представляешь?

Младший, вспомнив о погибшей (как он думал) лисе, опять затуманился.

– Знаешь, – сказал он брату, – наверное, зря мы того лиса изловили. Погубили только зазря. Я думаю теперь – вообще не надо никого ловить…

Старший пожал плечами и пошёл проверять одежду.

– Чудной ты сегодня… В лесу живём – и не ловить?! Ладно, одевайся. Хоть и не досохли ещё штаны, идти надо.

А зайчонка их, – опять вспомнил он о соседях, – сегодня же вечером выпущу, как только стемнеет. Знаю, где он у них сидит – в курятнике.

Младший не ответил. Он молча смотрел на тот берег и улыбался. Там, за кустами, на маленькой полянке танцевала лисичка. Та самая, коричневая. Только старший её не видел. Ну и хорошо…

А Фьор просто не могла не танцевать – от радости! Как всё хорошо сложилось – и Перфидо шапкой не стал, и на бобров беды не навлекли! Тир-ля-ля…

Наконец, она опомнилась – ей давно пора было назад. Подбегая к тому месту, где оставила лисят-мальчиков, она сразу услышала их жаркие споры – видимо, разборки ещё были в самом разгаре.

– … и ты сам кругом виноват! Ты зачем этих мальчишек на поляну привёл?! Хотел, чтобы они Фьор поймали? – кричал Ури.

Перфидо бычился и отворачивался, но потом его как прорвало:

– А вы хотели меня отравить! Нарочно рыбу ядовитую под деревом закопали! У меня потом неделю живот болел!

– Так ты опять шпионил? – ещё больше разозлился Ури. – И рыбу я закапывал вовсе не для тебя.

– А для кого же? – опешил Перфидо.