Вселенская мозайка, или Ген Любви. Часть 2

Володано внимательно посмотрел на дочь. Сам он стал подозревать, что Патракон давно теряет свою силу, именно поэтому он так настоятельно решил избавиться от таких соседей, как изги, дабы обезопасить себя на старости лет и дожить до конца дней своих как Великий правитель. Позор он не сможет пережить.

– Я бы предпочел, чтобы ты покинула Огненную землю, и мог бы спрятать тебя надолго, ты слишком молода, чтобы вступать в схватку с ним.

– Он не поймет, что проиграл, поверь мне, папа, – и Алаттани снова посмотрела на отца своим лучистым теплым взглядом, как и раньше. Внутри Володано потеплело, он успокоился, – его девочка вернулась к ним.

– Дай мне время еще подумать до утра, но на всякий случай собери для себя все необходимое, если я решу тебя увезти отсюда – будь готова.

– Договорились, – послушно ответила девушка, хотя сама уже была уверена, что все произойдет не так, как планирует отец.

***

Бориту выжил и даже не плохо выглядел. Видимо нарушил пропорции яда. Пролежав два дня в полузабитье, он принял решение последовать к месту, где совершит ритуал своего перерождения. Две ночи и день он шел, почти не отдыхая, лишь на пару часов он впадал в неглубокий сон, расстелив шкуру среди зарослей кактусов и накрывшись ворохом приготовленной травы. Он знал, как пробраться между колючками и не пораниться.

Предусмотрительно перед переходом молодой вождь откопал свежее захоронение своего бывшего соплеменника и перенес разлагающиеся останки в тот шалаш, где они встречались с Алаттани. Затем положил возле них свой нож, украшения, обложил тело камнями и, насыпав сухой травы, поджег. Самосожжение для скорейшего перехода к Духам было позволено среди вождей с давних времен – об этом было известно и Патракону. Старому вождю, решившему не дожидаться своей смерти, а уйти раньше в другой мир, давали ядовитый напиток, и сожжение проходило безболезненно. Когда рано или поздно войны Патракона найдут это место, то по оставшимся предметам решат, что это останки Борриту, которому помог уйти кто-то из выживших соплеменников. На этом закончатся поиски вождя изгов, а для своих собратьев он будет мертв.

Дождавшись, когда костер потух, Бориту тронулся в путь. Никого не было рядом, и никто не мог сказать ему, насколько безумным стал его взгляд. Первая часть ритуала перерождения прошла успешно, теперь предстояло родиться вновь где-то. Вот только где? Бориту бывал с отцом в очень далеких землях, преодолев самые высокие горы, они доходили до других племен, более враждебных, невежественных и диких, по его мнению. Несмотря на их агрессивность к чужакам, отец Бориту нашел общий язык с чужеземцами, которых прозвал «агачи», потому что смех их был похож на гогот речных плавающих птиц, и научил некоторым приемам охоты, чем вызвал большое доверие. Борриту надеялся найти у агачей убежище и договориться о военном сотрудничестве.

Туда и направился бывший вождь изгов, больше ему не о ком было заботиться, только о себе. Об Аллатани он старался не думать, любая мысль о ней вызывала боль, а боли ему не хотелось. А когда представлял, что сейчас чувствуют его бывшие соплеменники, становилось еще более невыносимо внутри. Поэтому он силой воли заставлял себя думать о том, как создаст большую армию из всех диких племен, расположенных за горным хребтом, чтобы отомстить Патракону и освободить изгов. Этим Борриту слабо утешал себя, нарушая одну из заповедей предков – не мстить! Но, только эта мысль сейчас поддерживала его желание жить дальше.

Борриту не понимал, сколько времени прошло, когда он, наконец, пришел в нужное место, найдя племя чужаков. Агачи не забыли сына вождя изгов. Они помнили его еще подростком, приходящим в эти земли вместе со стареющим отцом. Как оказалось, Бориту дошел до них на закате одиннадцатого дня, замерзший, измученный и голодный. Увидев его безумные глаза, вожди поняли, что случилось что-то непоправимое. Ему выделили маленькую гостевую пещеру, дали теплую одежду, накормили и не мучили с расспросами до следующего утра. На рассвете же пригласили на совет. Выкурив общую трубку с расслабляющей травой, Бориту рассказал обо всем, что произошло с его племенем, утаив только роль Алаттани. Бывший молодой вождь изгов предложил агачам собрать войско и объявить Патракону войну. К его огромному разочарованию поддержки Борриту не получил. Агачи наотрез отказались тратить время и подставлять под удар свое племя, мотивируя это тем, что самим агачам жители Огненной Земли не сделали ничего плохого. К тому же путь туда не близок, и не каждый сможет преодолеть высокий горный перевал из-за холода вершин. Они предложили путнику стать членом их племени и выбрать себе жену.

Борриту не подал виду, что разочарован, дабы не вызывать гнев этих диковатых людей, и согласился пожить среди них, пока не окрепнет. Затянулось это выздоровление на несколько десятков долгих Лун.

***

В Огненной Земле было тревожно. Все обсуждали полный разгром изгов и роль дочери вождя в этой победе. Простой люд был очень суеверен, пошел слух, что вождь изгов не найден и может сурово отомстить Патракону, наслать саранчу или ядовитых змей на всю Огненную землю или – еще хуже – вызвать сильный потоп с неба. Алаттани прекрасно понимала, что эти слухи создает и распространяет сам Патракон. Ему нравилось держать людей в страхе. Тогда они нуждаются в его сильной руке и больше поклоняются.

Девушка прочувствовала всю коварность правителя Огненной Земли в то утро, когда отец привел ее в Храм по приглашению Патракона. Она читала его гнусные мысли, видела насквозь его страхи и удивлялась, как такой человек мог иметь власть над людьми.

Патракон сразу же попытался опутать девушку лестью, похвалой, почестями, дарами, чтобы притупить ее чуткость. Правитель знал, что дочь вождя не устояла и полюбила Борриту, об этом рассказали пленённные изги на допросах. Поэтому он подозревал, что она откажется выдавать его возможное местонахождение. Не будь она дочерью Верховного Вождя, он уже давно вытащил бы из Алаттани все, что ему нужно, другими способами, но сейчас требовалось особое терпение. Хотя Патракон сам создавал всевозможные суеверия, усиливая невежество людей и манипулируя ими в своих целях, он сам не был лишен животных страхов перед чем-то неизвестным.

Придумывая различные демонстрации «волшебства» для усиления своей власти, Патракон знал как никто другой, что на самом деле Сила осознанных людей не знает пределов. Таких людей он чувствовал очень хорошо, таким был его отец. К сожалению или к счастью, Патракон не унаследовал и не смог развить в себе Силу, способную менять окружающий мир лишь силой мысли. Вся власть в Огненной Земле ему перешла по наследству от отца, и, чтобы жители его владений не усомнились в наследнике, Патракону приходилось создавать всю жизнь лишь иллюзию своей Силы. От Алатанни исходила та же мощная и проникающая волна, как когда-то от его отца. Она, несомненно, обладала даром, но вот вопрос – знает ли она об этом и пользуется ли им? – размышлял Патракон, рассматривая пристально девушку, когда Володано представил свою дочь.

Алаттани изобразила раскаявшуюся и горячо сожалеющую о своем падении несчастную. Володано понял, что дочь играет, и стал ловко ей подыгрывать. Они не договаривались ни о чем заранее – все произошло само собой.

Итак, сначала Алаттани поблагодарила правителя как полагается, низко поклонившись, за дары и похвалу, рассказала, всхлипывая, что попала под чары соблазнителя, вождя изгов, но вовремя одумалась, вспомнив о своем долге перед семьей, поэтому с радостью готова рассказать, где может скрываться Бориту.

Патракон сначала усомнился в ее повествовании, но слезы девушки были так убедительны, а Володано так отчаянно утешал свою дочь, вставляя очерняющие вождя изгов слова, что его бдительность, наконец, уснула. Утром, перед этой аудиенцией, Алаттани впервые почувствовала, что Борриту жив, и что он где-то очень далеко, за горами. Она внезапно хорошо увидела его образ через потоки пространства. Поэтому совершенно безбоязненно подробно описала шалаш, где они часто проводили время, и углубление в скале, возле водопада. Если шалаш сожгут воины Патракона, она даже обрадовалась бы – ложе их Любви исчезнет здесь, начнется новая жизнь для их следующей поры Любви где-то в другом мире.

Удовлетворившись беседой, Патракон отпустил Володано с дочерью, а к упомянутым местам отправил воинов. То, что принесли ему из джунглей, окончательно успокоило и принесло настоящую радость. Его враг номер один мертв, и в этом не было сомнений. Нож, амулеты, глиняный сосуд для яда, сгоревшие кости – остатки следов ритуальной смерти – все это было предъявлено совету вождей и позже лично Алаттани в этот же вечер, для убедительности. Увидев неподдельную хищную радость правителя, размахивающего ножом Бориту, Алаттани окончательно поняла, что власть его не от Великого Творца. Этот человек не имел никакой связи с Духами. Иначе он бы чувствовал, что Вождь изгов живет, и Душа его не ушла в другой мир.

Этот факт ее обрадовал, поэтому девушке не стоило никакого труда изобразить искреннюю радость «смерти врага» своего племени. Она же радовалась иному. Не было сомнений что Бориту жив, он не оставил самого дорогого для него предмета, а забрал его с собой – изящную деревянную дудочку, подаренную еще в детстве матерью. Эта дудочка была очень древняя, далекий предок Борриту, старый шаман, вытесал ее из тюльпанового дерева, не поддающееся огню, а лишь чернеющее в костре. Она передавалась из поколения в поколение. Звуки этой дудочки обладали целебным воздействием. Слушая ее, человек впадал в полусон, его расслабившееся тело начинало извергать злых духов, которые вызывают болезни. Борриту пользовался подарком матери очень редко, только в самых тяжелых случаях, потому что она была не только редким и уникальным инструментом врачевания, но и единственной памятью о родителях.

Таким образом, она еще раз утвердилась в своей истинной связи с Высшей силой, а Патракон избавился от своих страхов и сомнений на какое-то время, что было благоприятно для побега.

Беседа с Патраконом сильно утомила Аллатани, тем не менее, вернувшись домой, она нашла в себе силы заняться сборами. Сделать это следовало очень быстро, аккуратно и незаметно для всех домашних, в том числе, и слуг. На следующий день было назначено всеобщее празднество, и это самый удачный момент для того, чтобы незаметно выскользнуть из дома и покинуть Огненную Землю. Все было готово к полуночи, всю оставшуюся ночь Аллатани беспокойно ворочалась, от волнения ей удалось уснуть только под утро. Володано и Сатта, заглянув к дочери утром, обнаружили ее крепко спящей, оба обрадовались, подумав, что – наконец их любимая девочка обрела покой. Володано дал распоряжение не будить ее. А сейчас ему с женой следовало исполнить свои обязанности перед племенем, они удалились на центральную площадь для проведения празднований. Родители не подозревали, что в следующий раз они увидят свою любимую дочь только через несколько лет.

В честь окончательной победы над изгами был устроен пир… Все жители Огненной Земли были приглашены на центральную площадь возле храма. Раздавались угощения, раскуривались ароматные снадобья, и по всему окружающему лесу разливались переливчатые звуки музыкальных инструментов – пение победных напевов было главным атрибутом празднества. Простые люди искренне верили, что изги были угрозой их спокойствию. И хотя никто не мог привести пример какого-то злого умысла или нападения со стороны свободного племени, красноречивые речи Патракона сделали свое дело. Огненная Земля ликовала.

***

Алаттани все продумала, она знала куда держать свой путь и чему она посвятит свою жизнь. Ей было конечно немного грустно прощаться со своей семьей, но жить той жизнью, которая ей уже была уготована, ей совсем не хотелось. Девушка сомневалась лишь в одном – надо ли сказать родителям, что она покидает их сейчас, или оставить записку, тогда они узнают об этом позже. Записка позволяет избежать уговоров, предостережений и раздирающих душу материнских слез. Алаттани постаралась написать очень теплое письмо, насколько это было возможно, объяснить свой поступок и успокоить родителей. Девушка мучительно подбирала нужные слова. Пока отец с матерью обязаны были восседать вместе с советом вождей на пьедестале перед площадью до конца веселья. Времени было предостаточно, потому что празднества, подобные этому, затягивались почти до восхода.

Наконец, письмо было дописано, необходимые вещи собраны. Девушка оставила послание на изголовье своего ложа, тенью выскользнула из отцовского дома, и также незаметно прошла все ограждения. Ей хотелось бы сказать слова прощания и старшей сестре и братьям, но это было очень опасно. Она вообще в последнее время держалась от них подальше, чтобы сердце ее не дрогнуло от привязанности к ним, и она не передумала. Ей предстояло идти к Сухому Оврагу, который находился в трех днях пути на север. Там жил Яго – стареющий шаман. Ходили слухи, что он хочет передать свои знания кому-то на Земле и уйти в мир Духов, но все, кто приходил к нему в пещеру, были отвергнуты им же, как не достойные этого знания.

Алаттани слышала, что каждому желающему стать его учеником шаман готовит свое испытание, и до сих пор у Яго не появилось ученика. Все эти слухи не пугали дочь вождя, она решила, что даже если не станет ученицей Яго, она поищет прибежище в пещерах и будет в одиночку постигать тайны природы. После общения с Борриту ей захотелось стать настоящей целительницей, умеющей творить чудеса, и эта цель – единственное, что манило девушку по-настоящему, когда любимого не стало рядом. Она не могла представить иного мужчину, разделяющего с ней ложе, и кому бы она доверила защиту и воспитание своих детей.

Борриту за то время, что они проводили вместе, словно предвидя ее судьбу, научил возлюбленную прятаться от врагов, запутывать свои следы, маскировать свой запах от хищников. Он научил ее общаться с растениями, землей, находить везде себе пропитание и удобный ночлег. С собой в дорогу девушка успела прихватить масляные факелы из запасов семьи. Она могла без труда разжечь костер и двигаться по ночному лесу. Благодаря Борриту Алаттани обрела уверенность и смелость, смогла освободиться от той жизни, которая была для нее невозможной. Ей безумно не хватало его сейчас. Ком волнения охватил горло, ужас неизвестности на короткое время охватил девушку, но она быстро взяла себя в руки.

– Где же ты? Где же ты? – задавала она один и тот же вопрос в безмолвии, и словно эхом в мозгу проносился ответ:

– Я жив… я далеко… я изменился…

– Вот, и я ухожу далеко, и я изменилась, – сказала она, посмотрев на прощанье на родные места с высоты водопада, когда отошла достаточно далеко от дома. Отсюда, из темноты, она немного понаблюдала за праздником, как мерцают вдалеке огни факелов, послушала отголоски веселья и без сожаления и страха отправилась к Сухому Оврагу.

***

Борриту приживался среди новых соплеменников в новом статусе – не вождя. Он участвовал во всеобщей охоте, стоял с другими в ночном дозоре. Поодаль от затерявшейся среди деревьев и хорошо замаскированной деревни агачей, собрал для себя хижину. Она была так же незаметно вписана в природный пейзаж между заросшими большими, острыми валунами, как когда-то его дом у водопада. Первый этаж жилища был вырыт в земле, стены и пол его обмазаны глиной, на стенах и на полу разложены теплые шкуры, а в центре выложен из камней очаг для огня. В стене было отверстие, куда хорошо вытягивало дым, а большие камни вокруг очага надолго вбирали тепло и потом долго прогревали весь дом. На них можно было даже лежать и прогреваться, когда замерзнешь.

Второй этаж сложился из стянутых и пригвожденных к земле ветвей близко растущих деревьев, словно они сами так изогнулись. Под ветками были натянуты шкуры животных – защита от дождя и ветра. Этажи друг от друга разделял крепкий тростниковый плот. Лестница между этажами располагалась в дальнем углу и была едва заметна. Проходя мимо дома Борриту, можно было принять его за заросшие каменные глыбы. Жилище получилось теплым и очень уединенным. Гость, заходя в дом к Борриту, попадал сразу на второй этаж и даже не подозревал, что под тростником есть еще одна большая просторная комната. Позже, хорошо изучив местность вокруг, Борриту вырыл подземный ход, ведущий к скалистому берегу реки. Бывший вождь изгов начал новую жизнь, жизнь во Тьме.

Первые пару месяцев он еще испытывал сильную тоску по прошлому и по своим соплеменникам, но особенно, по Алаттани. Ему иногда слышались голоса друзей и любимой. Каждую ночь, засыпая, он просил Духов рассказать ему во сне, что с ними и как ему быть дальше. Но, после последнего общения с Духами, когда он уже был готов уйти к ним, выпив сильнейший яд и услышав то странное наставление о ритуале смерти в любви, Духи перестали его посещать вообще. То ли яда было недостаточно для умерщвления столь крепкого тела, то ли судьба смилостивилась над ним, только вождь выжил, но потерял свое некогда острое чутье и словно погрузился в кокон. Не было в его теле былой легкости, а в душе не чувствовалось того блаженного радостного ощущения от единства со всем окружающим миром. Люди вокруг не становились такими же близкими. Каждый день был похож на предыдущий, обыденные заботы о пропитании и обустройстве своего дома – вот все, что заполняло его новую жизнь. Пение птиц и шелест листвы больше не приводили его в восторг по утрам. Журчание воды в роднике у реки, всплески выпрыгивающей иногда над водой рыбы, выслеживание зверя, вечернее пение или танцы племени, восходы и закаты – ничего из того, что когда-то приносило ему радость, не возрождало этого чувства.

Лицо его осунулось, взгляд потускнел, аппетита чаще не было. Иногда Борриту замечал на себе любопытные взгляды молодых девушек и женщин, но мысль о том, что его ложе снова разделит с ним какая-либо из них, не вызывала то приятное вскипание крови внизу живота и былого волнения. Тело жило, а Душа замерла.

Бывшему вождю стоило больших усилий не покончить собой. Спасал разум, который стучал в голове как молот: «Если первая попытка умереть прошла неудачно, и Духи не забрали его, значит, он должен еще для чего-то жить дальше». И он жил!

…Так шло время, много времени, несколько долгих лет пролетели как во сне, боль за свое растерзанное племя утихла, жажда мести притупилась. Он нашел свое место среди агачей, с большой охотой изготавливал различные отвары, настойки и растирания от всевозможных недугов, посещавших его новых соплеменников. Хороший вождь в прошлом стал и отличным мастером своего нового дела. Изготавливал из разных пород деревьев или тростника сосуды для своих снадобий, следил за тем, чтобы средства обновлялись вовремя. В его хижине хранились самые разнообразные материалы и растения, которым впоследствии предстояло стать лекарством.

Он растирал в каменных ступах, собранные им в разных местах минералы, мхи, кости, засохшие экскрименты животных, корни растений, выдавливал соки из всего, что давало хоть каплю жидкости. Рецепты как-то сами собой приходили к нему в голову, и, прежде чем продать или обменять свои снадобья на еду, одежду или посуду, Борриту испытывал их на себе. Не всегда рецепты были удачными. Приходилось переносить недомогания и слабости, либо жжение на коже, в носу или во рту. И в благодарность за свои эксперименты бывший вождь изгов обрел любовь и почитание всего племени агачей. Слава о его волшебных снадобьях донеслась и до других племен, живших по соседству. К Борриту теперь приходили за лекарствами из соседних земель.

Ему казалось, что – еще немного, и он вновь обретет свое единство с Миром, а жажда жизни как раньше будет заполнять все его существо. Но этого так и не происходило. Не наступало покоя только потому, что воспоминания о своей возлюбленной продолжали волновать его почти каждую ночь – лицо Алаттани, ее волосы, движения, голос и запах ее тела – словно они виделись только вчера. Борриту даже злила такая власть воспоминаний над ним, он совершал попытки создать семью, но все безрезультатно. Его тело почти не отзывалось на ласки других женщин, а Душа не откликалась на их заботу. Женщины обижались и гордо уходили от отшельника. Одна из таких все же умудрилась родить от него ребенка и радовалась тому, что возможно сын унаследует красоту и способность к целительству от отца. Сам же Борриту даже не знал, что уже продолжил свой род, равно как и его еще крошечный сын. Его мать сохранила этот факт в тайне от всех, рано почувствовав беременность, быстро согласилась на предложение выйти замуж от другого мужчины. Ребенка Борриту вырастит другой отец одинаково любя своих остальных кровных малышей и, пожалуй, это лучшая судьба для ребенка, чем ощущать себя ненужным родному отцу.

Особенно сильно воспоминания об Алаттани душили его в полнолуние. В такие моменты Борриту выходил через подземный ход к реке и разговаривал сам с собой. Агачи давно привыкли к этой странности. Все племя знало о его регулярных разговорах под луной. Не раз какая-нибудь пара влюбленных видела странного лекаря ночью у реки из зарослей. Разговаривал бывший вождь на непонятном для них языке, иногда он поднимал руки вверх, словно молил о чем-то луну. Но чаще всего сидел на камне возле воды и смотрел на ночное небо, бормоча что-то себе под нос. Он словно говорил с призраком.

Однажды в очередное полнолуние впервые за все время, проведенное среди чужого племени, его посетило озарение! Борриту уже не ждал этого, он привык за последние годы жить как агачи, с «закрытыми глазами», и его стало это устраивать, как вдруг… Голос, еле слышный, нежный женский голос позвал его:

– Свободный изг, сын Бога, услышь меня!

Борриту оглянулся, никого не было вокруг. Голос прозвучал вновь, и звучал он со всех сторон: в шелесте листвы, в журчании воды слышался едва уловимый зов – «Услышь меня, услышь меня, услышь меня…»

– Я слышу, я слышу тебя, я рад тебе, – всем телом потянулся Борриту, закричав на всю округу.

– Я жду тебя, где ты? – голос казался уже знакомым из далекой, почти забытой им жизни.

– Аллатани, это ты? – не поверил своим догадкам изг.

– Борриту-у, я жду-у тебя, любовь моя, – сомнений не было, это Аллатани. В небе, в свете луны возник дорогой ему женский образ, те же губы, тот же взгляд, волосы развеваются на ветру.

Осунувшееся и измученное страданиями лицо мужчины прояснилось, на нем отразилась гамма разных чувств – радость, умиротворение, гнев и снова тоска. Его сердце разбивалось на две части – одна хотела увидеть свою незабываемую женщину, а другая злилась на нее за то, что все же ушла. Но, одно было очевидно, Борриту больше не хотел ее терять никогда. Только где она сейчас? Конечно же, живет со своим племенем и, скорее всего, давно замужем. «А если она ждет его, значит, семьи у нее тоже нет…» – мысли забурлили в голове.

– Где мне искать тебя? – закричал Борриту изо всех сил, обращаясь к небесному образу.

– Жди весть обо мне, – принеслось в ответ. Словно эхо повторило последнее снова, и в свете луны исчез образ Аллатани.

Через мгновенье бывший вождь изгов почувствовал, как силы прибывают в его теле, глаза различили множество оттенков и разнообразие ярких красок окружающих его растений, которые уже много времени он видел в тусклых тонах. Пробудилось острое обоняние, он снова как раньше почувствовал все ароматы природы. Преображение изнутри было столь мощным, что его нельзя было не заметить. Борриту ожил, не веря сам себе, словно проснулся от глубокого сна, который длился много лет. Завтра же он отправится на поиски своей женщины, с которой приумножается его Сила, без которой жизнь стала для него сном. Мужчина разволновался и не пытался гасить свои новые ощущения – ему захотелось искупаться в темной ночной реке, плывя вдоль лунной дорожки, как он это любил делать раньше, до того, как попал в племя агачей.

Борриту сбросил свою одежду на теплый песок и, разбежавшись, нырнул в реку. Тело вновь ощутило приятные волны водных потоков, он слышал голоса водного мира, с ним здоровались ночные обитатели реки, и стихия воды питала своей сутью каждую его клеточку. В эти минуты не было ни горя, ни тоски, ни боли – одно сплошное наслаждение и большая радость. Истосковавшееся по таким ощущениям усталое тело бывшего вождя изгов насыщалось забытыми ощущениями и проникновенным слиянием со всей природой вокруг.

Возродившись из пепла, под утро Борриту вернулся в свое логово и уснул в ожидании чуда…

***

После того как Аллатани покинула свое племя, прошло несколько Лун. Всему племени объявили, что дочь одного из вождей стала жертвой мести изгов. Так решил интерпретировать исчезновение девушки Патракон, для устрашения людей и оправдания дальнейших своих планов.