Сотня. Забытый поход

– Конь ему твой понравился, – с усмешкой перевёл Ахмет-хан. – Говорит, что такие кони здесь только у вождей бывают.

– Врёт, паршивец, – фыркнул Матвей. – У вождей тут аргамаки чистокровные под седлом. Мне такого ни за что не купить.

– Можешь мне не верить, но это редкость, – усмехнулся в ответ толмач. – Тут чистокровный конь ещё дороже стоит. Даже войны из-за них начинались.

– Вот я и говорю, врёт, – кивнул Матвей, внимательно отслеживая каждое движение проводника.

Быстрый обыск показал, что у него ничего кроме посоха и небольшого узелка не имеется, но в этих местах ухо нужно держать востро. Местные умеют выживать там, где любой приезжий через неделю сдохнет. Не от жажды, так от укуса змеи или скорпиона. А то и просто попробовав какой ягодки. Чтобы жить в этой части света, нужно быть выживальщиком или иметь специальную подготовку. Так что расслабляться Матвей не спешил.

Часа через два неспешного пути проводник вывел их на широкий, пологий холм и, остановившись, заговорил, тыча пальцем куда-то вперёд. Подъехавший к нему Ахмет-хан привстал в стременах и, всмотревшись в указанную сторону, пояснил:

– Это его деревня и там есть колодец. Но он просит соблюдать правила и не трогать людей деревни.

– Скажи ему, мы никого трогать не хотим. Нам просто коней напоить надо, – кивнул сотник, улыбаясь проводнику.

– Главное, чтобы сами в драку не полезли, – вполголоса добавил Матвей.

– С чего бы? – повернулся к нему сотник.

– Вода в этих местах главная ценность, и ежели её в том колодце мало, могут и прогнать, – вздохнул Матвей, понимая, что лезет со своими советами туда, куда его никто не звал.

– Здесь ещё не так сильно, – одобрительно кивнув, добавил Ахмет-хан. – Вот когда ближе к пустыне подойдём, там да. Запросто прогнать могут.

– И откель ты только всё это узнать успел? – удивлённо проворчал Гамалий, почёсывая в затылке. – Добре. Бог не выдаст, свинья не съест. Двинули, браты. Всё одно коней поить надобно. А ты, десятник, поглядывай. Глаз у тебя острый, глядишь, чего и приметишь.

Сотня шла к деревне шагом, не делая резких движений и не обнажая оружия. Глядя на несколько матерчатых шатров, из которых и состояла местная деревня, Матвей с интересом наблюдал, как вездесущая пацанва, заметив чужаков, тут же подняла крик, на который из шатров вышло всё мужское население. К его удивлению, у сельчан нашлось и несколько сабель, которые мужчины воинственно сжимали в руках, при этом не обнажая.

Дойдя до края деревни, проводник остановился и принялся что-то громко говорить, тыча рукой то в себя, а то в стоявших рядом казаков. Выслушав его, несколько старейшин переглянулись, после чего один из них ткнул рукой куда-то в сторону. Проводник, коротко поклонившись, зашагал в ту сторону, жестом позвав бойцов за собой.

– Дозволили, – коротко сообщил Ахмет-хан.

Добравшись до колодца, казаки спешились и принялись не торопясь доставать из колодца широкое кожаное ведро, из которого сливали воду в длинную каменную поилку. Бойцы отирали коней и, дав им немного остыть, подпускали к воде. Десяток сменялся десятком, и казаки внимательно следили, чтобы лошади не опились. Жара могла сыграть с ними дурную шутку. Перепившая воды лошадь может двигаться только шагом, и любая попытка погнать её даже рысью может плохо закончиться.

Гамалий, перебросив проводнику обещанную монету, жестом отпустил его и, напоив коня, снова принялся изучать карту. Матвей, проверив, как идут дела у его десятка, с интересом присматривался к местному быту. Как ни крути, а увидеть родоплеменное устройство своими глазами было интересно. Любопытная детвора, убедившись, что деревню никто трогать не собирается, подобралась поближе и жадно рассматривала оружие бойцов.

Один из мальчишек, лет пяти, набравшись смелости, подошёл к Матвею поближе и, протянув руку, коснулся кончиком пальца ножен шашки. Улыбнувшись, Матвей вытянул шашку примерно на треть и, развернув её так, чтобы хорошо было видно боковину, присел на корточки, давая мальчишке рассмотреть узор на клинке. Словно заворожённый, ребёнок протянул руку и, коснувшись пальцами металла, восторженно охнул и, тут же отдёрнув руку, отбежал в сторону.

– Боец растёт, – усмехнулся Матвей, выпрямляясь и возвращая оружие в ножны.

– Он теперь до старости рассказывать будет, что настоящий булат видел и даже его касался, – усмехнулся в ответ Ахмет-хан, кивая на стоящих неподалёку мужчин.

– Думаешь, он понял, что это булат? – хмыкнул Матвей.

– Не он. Они, – кивком головы указал толмач на мужчин.

– Это ж просто пастухи. Откуда им про булат знать? – не поверил Матвей.

– Уж поверь, знают, – уверенно ответил переводчик. – И не смотри, что они вот так вот живут. В этих местах ценностей не так и много. Верблюды, золото и оружие. Это всё они ценят и умеют замечать. Даже кони тут ценятся меньше, чем верблюды. А воевали они от создания мира. Так что булат они знают хорошо. К тому же не забывай, что отсюда до Дамаска не так и далеко.

– Тоже верно, – согласился Матвей, задумчиво ероша чуб. – А чего они на нас так уставились? Мы ж в деревню не заходим.

– Не верят, – пожал Ахмет-хан плечами. – Местных тут часто обманывали. Особенно европейцы. Вот и ждут подвоха.

– Ну, пусть стоят, ежели не лень на таком пекле торчать, – махнул Матвей рукой, устраиваясь на ближайшем камне.

Сняв папаху, он взъерошил себе волосы, давая голове малость проветриться на тёплом ветру, и тут, краем глаза заметил, как один из мужчин толкнул стоящего рядом мужика локтем, взглядом указывая куда-то под камень, на котором он сидел. Опустив взгляд, Матвей увидел выползшую из-за камня змею. По характерному рисунку на голове он узнал ядовитую эфу и плавно потянул из ножен кинжал.

Судя по всему, большое количество топающих лошадей побеспокоило змею, и она выбралась из норы, чтобы наказать того, кто её побеспокоил. А может, просто пряталась под камнем, пережидая дневную жару, и теперь решила поискать чего-нибудь перекусить. В любом случае укус этого гада ничего хорошего никому не сулил. Примерившись, Матвей плавным движением соскользнул с камня и, резко присаживаясь на корточки, смахнул ей голову кинжалом.

* * *

– Ну, Матвей, ты и хват, – растерянно качая головой, ворчал Стремя, невольно оглядываясь назад. – Это ж надо суметь? За камнем, на котором сам же сидел, змеюку приметить. А я-то думаю, чего это местные так всполошились, а они, оказывается, змей тех пуще чёрта боятся.

– Не все, – качнул Матвей чубом. – Но в таких вот деревеньках и вправду опаску имеют, потому как докторов у них тут и вовсе не имеется. А яд у этих змей крепкий. Чуть промедлил, и всё, панихиду заказывай.

– Господи, а про змей-то ты откель узнать успел? – изумлённо спросил подъесаул.

– Так они и в степи у нас водятся, – пожал Матвей плечами.

– И чего? – не понял Стремя. – Есть они там, знаю. Сам сколь раз видел. А ты-то как про них узнать сумел?

– Так пластуны и научили попервости. А после уж специально к доктору на ярмарке ходил, спрашивал.

– Зачем? – снова не понял подъесаул.

– Да ты смеёшься, что ли? – возмутился Матвей. – Сказано, пластун я. А пластуну иной раз приходится часами на земле пластом лежать, врага высматривая. Вот тут змеи и могут самой главной опасностью стать. Потому и узнавал, как определить, ядовита та гадина или нет, и что делать, ежели ужалит.

– И как? Узнал?

– Кое-что узнал, – кивнул Матвей, оглядывая соседние холмы.

– И как спастись, коль ужалила? – не унимался подъесаул.

– Лекарство особое потребно. Да только редкое оно вельми. И не от всякой змеюки спасает.

– Выходит, даром время терял?

– Всякое знание на пользу, – упрямо качнул Матвей головой. – Кое-чего мне тот доктор всё одно поведал.

– Ну, хоть так. Ты чего там высматриваешь? – насторожился вдруг казак, заметив взгляд собеседника, направленный куда-то в сторону.

– Камни на холме видишь? – негромко уточнил Матвей, кивая в нужную сторону.

– И чего?

– Похоже, в тех камнях укрылся кто-то.

– С чего так решил? – подобрался подъесаул.

– Блеснуло на солнце что-то, да ещё шевеление какое-то имеется.

– Может, птица пером? – с сомнением потянул Стремя, прикидывая расстояние до указанной кучи камней.

– Может, и птица, – в тон ему ответил Матвей, закидывая карабин за спину.

Сотня свернула в обход холма, и Матвей, дождавшись, когда приметная куча скроется из глаз, толкнул Буяна каблуками. Сильный жеребец, негромко всхрапнув, сошёл с дороги и короткой рысью понёс своего всадника прямо на холм. Не доезжая гребня, Матвей осадил коня и, спрыгнув с седла, снял с пояса кнут. Плавным, мягким шагом обойдя взгорок, он подобрался к камням с тыла и, присев за очередным валуном, всмотрелся в примеченное место.

Словно специально, в камнях снова что-то зашевелилось, а после над ними поднялась фигура в местной одежде со старым, капсюльным ружьём в руках. Неизвестный положил цевьё на камень и принялся старательно выцеливать кого-то из последнего ряда. Чуть шевельнув кнутом, Матвей расправил его и резко взмахнул рукой, захватывая плетёной кожей горло стрелка. Затянув петлю на его шее, Матвей заставил неизвестного захрипеть, но тут рядом со стрелком выросла вторая фигура. И тоже с ружьём.

Дёрнув кнут, Матвей уронил первого стрелка и, тут же пустив по кнуту волну, освободил его, чтобы сделать ещё один резкий взмах. Кончик кнута хлестнул второго неизвестного по лицу, заставив вскрикнуть и выронить оружие. Упавшее ружьё грохнуло выстрелом, и спустя несколько секунд десяток казаков взлетел на холм, сжимая в руках карабины. Увидев неизвестных, бойцы слетели с сёдел и моментально скрутили их.

– И как ты их только приметил? – удивлённо проворчал Стремя, разглядывая пленных. – Кто такие?

– Курды это, – перевёл подъехавший Ахмет-хан. – Шли в войско, которое османы собирают. Велено было приходить со своим оружием. И чем оружие лучше, тем больше османы платить обещали. Вот они и решили кого-нибудь из последних в строю выбить. Думали, мы испугаемся и отойдем, чтобы перестроиться, и только после станем выяснять, кто стрелял. А они за то время успеют и коней свести и оружие собрать.

– От же дурни, – презрительно фыркнул Стремя.

– Не скажи, дядька. Иностранцы так и воюют. Прежде строй перестраивают и только после начинают выяснять, кто стрелял. Чего делать с ними будем? – повернулся Матвей к молчащему сотнику.

– Твой полон, тебе решать, – ехидно усмехнулся Гамалий.

– Смеёшься? – фыркнул Матвей. – С того полона навару, как с козла молока.

– Какой уж тут смех. Ты их взял, тебе и решать, как быть, – отмахнулся сотник.

– Ты вроде баял, нам без крови пройти надобно, – задумчиво оглядывая пленных, припомнил Матвей.

– Верно. Такой приказ был, – удивлённо кивнул сотник.

– Ну, тогда будем исполнять, – хмыкнул парень, вытряхивая из узелков пленных все их немногие пожитки.

Отложив в сторону мешочки с порохом и пулями, он повертел в руке плохонькие ножи и, бросив их на землю, взялся за ружья. Убедившись, что эти стволы старше самого старого казака в отряде, Матвей примерился и со всего маху шарахнул прикладом о ближайший камень. Приклад ружья разлетелся в щепки, а ствол от такого обращения согнуло коромыслом. Повторив это действо со вторым ружьём, Матвей носком сапога подвинул разбросанные вещи к пленным, негромко велев:

– Забирайте и проваливайте. Ещё раз увижу, обоих кончу.

– Благодарят, – перевёл Ахмет-хан бормотания пленных.

– Да ну их к бесу, – отмахнулся Матвей, вскакивая в седло.

Колонна двинулась дальше, оставив незадачливых разбойников разбирать свои пожитки. Подъехавшие к Матвею пластуны из соседней полусотни пристроились рядом, и старший в их паре тихо произнёс:

– Благодарствуй, парень. Кабы не ты, ходить бы нам с позором. И как только не приметили, сам в толк не возьму.

– Одним миром живём, браты, – отмахнулся Матвей. – А не приметил потому, что впереди шёл. Они на то время притихли. Затаились. Да только не учли, что колонна наша шагом идёт, не спеша. Вот и не утерпели, зашевелились, боясь последних в строю пропустить. А я приметил. А вообще, надо бы все такие места особо осматривать, – подумав, внес он предложение.

– Коней заморим, туда-сюда скакавши, – вздохнул пластун.

– Тоже верно, – вздохнул Матвей, вспоминая, что засаду можно устроить и на ровном месте. Главное знать, как это правильно сделать.

– А ловок ты с кнутом. Святослав учил? – сменил тему коллега.

– Елизар. Ученик его. Святослав потому меня наследником по науке воинской и кликнул, что Елизар у него учился, а я у Елизара. Выходит, прямой наследник. Сам-то Елизар в годах уж. В походы не ходит.

– Ну да. Верно. Святослав всё решил по старому укладу сладить, – понимающе кивнул казак.

– Так он по старому укладу и жил, – пожал Матвей плечами.

– Это да. Говорят, он тебе и стрелы свои оставил, – осторожно произнёс казак, заметно понизив голос.

– Одну, сам ношу. Остальные сынам повешу, – коротко ответил Матвей, не имея никакого желания прятаться.

О его отношениях со старым пасечником знала вся станица, а следовательно, и всё казачье воинство. Святослав был человеком широко известным. Достаточно было вспомнить, что на тризне собрались казаки из разных станиц и даже разных подразделений. Были и терцы, и кубанцы, и семиреченцы. Так что Матвей даже не сомневался, что эта пара пластунов отлично знала, кем именно он являлся на самом деле.

– Бедовый ты, Матвей, – удивлённо покачал пластун головой. – Не боишься, что попы про то прознают?

– Им же хуже, – презрительно фыркнул Матвей. – Я веру Христову принимаю и не хаю, вот и им нечего в мои дела лезть. Иль ты донести на меня решил? – резко повернулся он к пластуну.

– Господь с тобой, – вздрогнув, отмахнулся казак. – Я и сам не без греха, – усмехнулся он, расстёгивая ворот рубахи и украдкой показывая ему кремнёвый наконечник стрелы.

– То не грех. То память родовая, – кивнув, ответил парень. – А пращуров предавать казаку невместно.

– Вот и Святослав так же баял, – грустно вздохнул пластун. – Добре. Понял я тебя, парень. Ежели чего, не тушуйся. Только кликни, чем сможем, поможем.

– Спаси бог, казаки. И вы зовите, коль нужда появится, – ответил Матвей вежливостью на вежливость.

Впереди показалась крошечная оливковая рощица, и сотник решил сделать привал. Коням требовался отдых и вода. Выставив часовых, сотня дала коням немного остыть в тени и принялась поить из брезентовых вёдер, которые были выданы каждому ещё в лагере. Осмотрев Буяна и убедившись, что жеребец здоров и полон сил, Матвей занялся своими прямыми обязанностями. Осмотром всех коней в полусотне.

Убедившись, что подковы у всех коней в порядке, а казаки за своими четвероногими напарниками следят, как следует, он вернулся к своему десятку и на всякий случай принялся выяснять, все ли здоровы и не нужно ли кому чего. Казаки с благодарностью заверили его, что всё в порядке, и парень, устроившись под ближайшим деревом, с удовольствием вытянул ноги, натруженные долгим сидением в седле.

– Матвей! – вдруг послышалось откуда-то из рощи. – Матвей, ты где там?!

– Кому это вдруг приспичило? – удивлённо проворчал Матвей, поднимаясь и оглядываясь. – Тут я, – откликнулся он на крик.

– Слава богу, нашёл. Ты вот что, – суетливо заговорил подскочивший молодой казачок. – Ты это, инструмент кузнечный бери и за мной ступай.

– С чего вдруг? – не понял парень. – В моей полусотне у всех коней подковы целы. Сам проверял.

– Да не в полусотне. У сотникова коня подкова треснула. Случаем приметили. Вот он и попросил меня кузнеца кликнуть, – едва не приплясывая на месте, быстро пояснил посыльный.

– Ага, понял, – кивнул Матвей и направился к заводным коням.

Забрав у обозного свои перемётные сумы с инструментом и запасными подковами, парень направился к месту, где собрались командиры. Сотников Серый стоял в стороне привязанным к дереву. Привычно огладив коня, Матвей поднял ему заднюю левую ногу и, убедившись, что подкова действительно треснула, взялся за клещи. Аккуратно выдернув гвозди, он содрал подкову и достал из сумки рашпиль.

Двадцать минут привычной работы, и новая подкова встала на место. Отпустив копыто, Матвей выпрямился и с ходу столкнулся взглядом со взглядом сотника.

– Ловко у тебя выходит, – одобрительно улыбнулся Гамалий.

– Так работа привычная. Я ж из кузнецов, – пожал Матвей плечами.

– Выходит, это про тебя с батькой твоим слава идёт, что вы булат ковать научились?

– Верно. Научились.

– И десятник, и пластун, и кузнец. Не многовато на одного? – иронично хмыкнул сотник.

– Един в трёх лицах, – привычно отшутился Матвей. – А что до много иль мало, так то не мне решать. Всё одно в полусотне другого кузнеца не имеется. Как и пластуна. Так что кряхти, да вези. Иначе никак.

– Знаю я за пластунов ваших, – чуть скривился сотник. – На ровном месте погибли, под стрелы степняков угодив. Не свезло.

– Караульные проспали, – фыркнул Матвей. – Мальчишек на посты назначили, а они с устатку и уснули. Вот и вышло, как вышло.

– Да уж, вышло. Благодарствуй, казак. Не ждал я, что с Серко так выйдет. Ведь перед самым походом ковал, – сменил сотник тему разговора.

– Не на чем. А кто подковы ковал? – на всякий случай уточнил Матвей.

– Так был там кузнец в лагере.

– Перекалил он подковы, – со знанием дела произнёс парень, рассматривая обломки. – Их студить медленно надо. А он, видать, ещё раскалёнными в воду кинул. Вот и перекалил. Вишь, крошится? – добавил он, клещами выкрашивая обломок.

– Тут тебе виднее, – не стал спорить Гамалий. – Даст бог, твоя дольше продержится.

– Не сомневайся. Знал, куда еду. Заранее запас делал, – решительно заверил Матвей и, собрав инструмент, отправился к своему десятку.

* * *

Сотня въехала в очередной оазис, окружённый пальмами и оливами. Глядя на это благолепие, Матвей невольно залюбовался. Картинка была словно нарисованной. Казаки втянулись в оазис и, найдя колодец, принялись качать воду, наполняя поилки. Дело вроде привычное, но требовало аккуратности, потому как, погружаясь в воду, ведро поднимало со дна земляную взвесь. Так что действовать приходилось осторожно. А самое главное было не расплёскивать драгоценную жидкость.

Усталые кони тянулись к воде, но бойцы удерживали их, давая остыть. Осадив Буяна в стороне от поилок, Матвей ослабил подпругу и, вынув изо рта удила, принялся отирать жеребца куском старой рогожи. На потную шкуру слетались слепни и, начиная жалить, доводили животных до неистовства. Так что ухода лошади требовали тщательного. Дав коню остыть, он вместе со своим десятком подвёл его к поилке и принялся таскать воду от колодца.

Напоить больше сотни коней дело непростое. Так что приходилось соблюдать порядок и очерёдность. Сами казаки пили только кипячёную воду. На этом настоял Матвей, мотивируя своё требование тем, что местные колодцы могут быть отравлены. Сотник, помня, что война в этих местах идёт уже не один год, вынужден был согласиться. Хотя верить в подобное отказывался. Но парень привёл несколько примеров, из которых следовало, что местные ядами пользоваться умеют и кого травить, им по большому счёту всё равно.

Так что, напоив коней, бойцы выждали некоторое время, давая воде отстояться, и только после этого начали качать воду для себя. Кипятили они её обычно на ночёвке, когда разводили костры, чтобы сготовить горячую пищу. Но на этот раз сотник решил сменить режим движения. Устало оглядевшись, он подозвал к себе подъесаулов и приказал разбивать бивак. И людям, и коням требовался отдых. За прошедшие пять дней они прошли почти половину пути.

Обрадованные нежданным отдыхом казаки принялись собирать по оазису хворост и высохший кизяк. В этих местах это часто было единственным топливом для костров. Благо стада от оазиса к оазису перегоняли регулярно, так что топлива хватало. Со смешками и матерком казаки, обмотав руки кусками рогожи, собирали топливо, складывая его в старые мешки. То, что не будет использовано в этот раз, будет пущено в дело следующим вечером.

Для жителей степи такие вещи были не в диковинку. Подобным образом поступали и степняки, так что казаки знали, что делали. Повесив на морду Буяну торбу с овсом, Матвей уже привычно осмотрел ему подковы и, убедившись, что все его подчинённые осмотрели своих животных, присел на седло. Бойцы, подвесив над костром котелки для кулеша и чая, занялись своими делами. Кто-то чинил амуницию, кто-то поправлял узду, а кто-то принялся чистить оружие.

Мелкая пыль, которую нёс из пустыни ветер, набивалась в самые мелкие щели, так что огнестрел требовал особого ухода. Вычистив и смазав карабин, Матвей старательно замотал затвор куском холстины, а ствол заткнул кусочком тряпки. Точно так же он поступил и с короткостволом. Это создавало некоторые неудобства, но зато была уверенность, что в нужный момент оружие не подведёт.

Из задумчивости его вывел сигнал часового. К оазису кто-то приближался. Казаки моментально стряхнули дурман расслабленности и тут же приготовились к драке. В оазисе рубиться верхом было невозможно. Оливы деревья не высокие, но раскидистые, так что пространства для манёвра между ними мало. Поэтому бойцы похватали карабины и рассредоточились, готовясь встретить любого противника огнём.

Из-за холма появилось большое стадо верблюдов, за которым шло примерно с полсотни человек. Присмотревшись, Матвей отметил про себя, что в этом караване были только мужчины. Увидев лошадей и кучу вооружённых мужчин, караванщики насторожились и принялись останавливать верблюдов. Но животные, почуяв воду, вышли из повиновения. Судя по всему, в пути они были давно.

Сотник дал команду не стрелять и пропустить караван к колодцу. Верблюды, подойдя к полупустым поилкам, моментально выхлебали то, что осталось после лошадей. Караванщики, увидев, что агрессии неизвестные не проявляют, осторожно двинулись следом за своей скотиной. Держа карабин на сгибе локтя, Матвей с интересом рассматривал их. Смуглые, худые и жилистые, словно провяленные на местном солнце, они настороженно разглядывали казаков, попутно обихаживая своих животных.

Вышедший вперёд Ахмет-хан что-то громко спросил, и от караванщиков отделился один из мужчин. Они принялись о чём-то разговаривать, а Матвей, глядя на них, пытался понять, откуда эти люди шли. Судя по составу каравана, это просто пастухи, перегоняющие стадо куда-то на продажу. Или это уже проданное стадо, которое гонят к покупателю. Почему именно продажа? Так сами пастухи явно относились к животным равнодушно. Достаточно вспомнить, как они пытались остановить верблюдов.

Не прикладывая для этого особых усилий. Получится, хорошо. Не получится, и ладно. Помня, с каким пиететом местные относятся к этим животным, подобная нерадивость парня настораживала. Между тем разговор толмача с караванщиком продолжался. Сообразив, что боя не предвидится, казаки немного расслабились, а кое-кто вернулся к обязанностям кашевара. Матвей, поимая, что разговор этот может затянуться надолго, отошёл к краю оазиса и принялся осматривать местность.

Пыльный шлейф и несколько едва заметных точек привлекли его внимание. Матвей хотел уже вернуться к сотнику, чтобы сообщить об увиденном, когда подошедший к нему Стремя негромко сообщил:

– Караванщики эти от разбойников бегут. Род их побили, это последние, кто уйти успел. Они за верблюдами приглядывали, когда на деревню напали. Потому и смогли уйти. Оружия у них одни ножи да стрекала. Говорят, по их следу целая банда идёт.

– Похоже, уже пришла, – кивнул Матвей в сторону тёмных точек.

– Думаешь, они? – встревоженно уточнил подъесаул, всматриваясь в горизонт.

– Ежели эти правду сказали, значит, по их следу идут, – пожал Матвей плечами. – Сотнику обскажи. Хрен их знает, кто такие. Может, для этих бандиты, а для нас проводниками станут.

– Верно баешь. Скажу, – кивнул Стремя и, развернувшись, поспешил обратно.

Матвей достал из сумки свою подзорную трубу и, разложив её, навёл линзу на приближающийся отряд. Пока они говорили, количество движущихся к оазису всадников увеличилось. За ними тянулся караван из местных телег. Арба для местных условий была самым удобным транспортом. Колёса большие, так что и проходимость хорошая. А благодаря всего двум колёсам, ещё и манёвренная. Развернуть на одном месте можно. Десяток именно таких телег и тянулся следом за всадниками.

– Это что, они всем кланом тут бандитствуют? – озадачился Матвей. – Или очередные беженцы?

Извещённый сотник пришёл к краю оазиса в сопровождении толмача и караванщика. Едва увидев приближающийся отряд, араб схватился за голову и, запричитав, попытался убежать, но был остановлен суровой дланью сотника. Ухватив его за шиворот, Гамалий встряхнул караванщика и потребовал ответов. Как оказалось, весь транспорт был захвачен в набегах. На арбах везли награбленное и рабов.