Сотня. Забытый поход

– Будут меха, – решительно кивнул подъесаул, поднимаясь. – Расходитесь, браты. И людей к походу готовьте.

Собравшиеся поднялись и, попрощавшись, отправились по своим делам. Матвей, вернувшись к десятку, первым делом велел проверить коней и, убедившись, что в десятке всё в норме, отправился к остальным. Будучи кузнецом полусотни, он обязан был отслеживать состояние подков у всех коней. Добравшись до обоза, он лично осмотрел всех лошадей и, убедившись, что замены не требуется, вернулся к своему костру.

А на следующий день все собранные войска выступили в поход. Пройдя вдоль Кавказского хребта до самого Дербента, войско прошло перевал и двинулось вдоль побережья Каспия. Проезжая мимо башни, ставшей символом Азербайджана, Матвей с любопытством разглядывал одноэтажные домики с плоскими крышами, в стенах которых не было окон. Это было странно и удивительно, но это было так.

«Кавказ живёт окнами вовнутрь», – вспомнил он старую присказку и только теперь понял, что она значит.

Все окна в таких домиках и вправду выходили только во дворы. Из тех же дворов выводили одни ворота с калиткой. То есть, чтобы пробиться в дом, нужно было прежде захватить двор.

«Фортификация, однако», – усмехнулся он про себя, рассматривая Девичью башню.

На ночлег они встали уже за городом. Разглядывая на фоне закатного неба редкие нефтяные вышки, Матвей никак не мог отделаться от мысли, что просматривает исторические хроники. Но самым главным во всём этом был запах. Запах свежей, только что выкачанной нефти. Пока днём ветер сносил этот запах в сторону, он почти не замечался, но вечерами, когда ветер стихал, он становился весьма ощутимым.

Но уже на следующий день он и думать забыл про нефть. Отряд сместился к персидской границе, и Матвею стало не до обзора окрестностей. Долина сменилась горными отрогами, и тут нужно было держать ушки на макушке. Дороги сменились направлениями, на которых запросто можно было загубить коней. Так что осмотр лошадей ему приходилось проводить каждый вечер.

Самой большой проблемой в этом переходе были мелкие камушки, попадавшие между копытом и подковой. От этого кони сразу начинали хромать, и если вовремя не обратить на это внимания, дело может закончиться бедой. В общем, забот Матвею прибавилось, но он не унывал и продолжал каждый вечер осматривать всех коней своей полусотни. Впрочем, тем же самым занимались и кузнецы в других отрядах.

Казаки, понимая, что делается это всё не просто так, и сами следили за своими скакунами, но отношение Матвея к делу ценили.

Спустя две недели отряд перешёл границу и углубился на территорию Персии. Случилось это как-то просто, обыденно. Просто миновали нарисованный на скале знак и поехали дальше. Ещё через четыре дня, оставив Тебриз по левую руку, они ушли к следующей границе.

Воспользовавшись своим положением кузнеца и пластуна, Матвей, перед самым переходом границы с Сирией, напомнил подъесаулу о воде, и в первой же попавшейся реке все закупленные меха были заполнены. Стремя, понимая его правоту, счёл правильным не спорить из-за ерунды, а просто сделать так, как советуют. Опытный командир отлично понимал, что молодой десятник об этих местах знает гораздо больше. И пусть все его знания получены путём старательного изучения старой карты ещё в школе, но сам подъесаул не знал и этого.

До Алеппо отряд добрался без приключений. Как выяснилось, там стоял штаб войск Антанты, где находились и союзные ей войска России. Командовал этими войсками генерал Самсонов. Услышав эту фамилию, Матвей принялся старательно морщить лоб, пытаясь вспомнить всё, что читал или слышал об этом офицере. В очередной раз выругав себя за небрежение в изучении истории, он убедился, что не помнит почти ничего, и, сплюнув, вернулся к делам насущным.

Пришедшее войско разделили по принадлежности и, выделив место для бивака, оставили отдыхать после долгого перехода. Матвей, пользуясь возможностью, быстро перековав пару обозных лошадей, тут же принялся бродить по лагерю, прислушиваясь к разговорам и пытаясь понять, к чему нужно готовиться. Но ничего интересного узнать так и не вышло. В конце концов, это был не вражеский лагерь, и брать «языка» нельзя. Что называется, не поймут. Но что-то явно готовилось.

Во всяком случае, британские и французские офицеры, общаясь, поглядывали на прибывшее войско с заметным интересом, при этом не скрывая своего пренебрежения. Впрочем, высокомерие этой еврошвали Матвею было известно ещё по прошлой жизни, так что никаких иллюзий он не питал, отлично понимая, что эти снобы запросто разменяют жизни всего отряда на одну собственную.

Но это не мешало ему незаметно пристраиваться где-то рядом и внимательно слушать всё, что эти офицеры говорят. Особенно британцы. Увы, но французского Матвей не знал. Зато почти всё, что говорили британцы, было ему понятно. Само собой, различия в языке были, словообороты, построение фраз и тому подобные нюансы мешали разбирать текст, но основное было ясно.

Однажды за этим занятием его заметил сотник и, жестом отозвав в сторону, в жёстком тоне потребовал ответа, что он там делает, на что Матвей, сделав круглые глаза, только руками развёл, с ходу уходя в глухой отказ.

– Ты чего, сотник? Откуда ж мне знать, чего они там гуторят. Они ж не по-нашему балакают.

– А чего тогда крутишься рядом? – мрачно уточнил Гамалий.

– Так я уже сидел там, когда эти подошли, – не повёлся Матвей. – Ты лучше скажи, чего мы тут яйца высиживаем? Гнали, словно на пожар, а теперь сидим, словно пни, скоро мхом порастём, – сменил он тему, уводя разговор в более безопасное русло.

– Начальство планы придумывает, – отмахнулся сотник. – У тебя в десятке все здоровы? – вдруг уточнил он.

– Слава богу. И кони в порядке, – быстро кивнул Матвей.

– Про коней знаю. Мне уж все уши прожужжали, что ты всей полусотне покоя не даёшь, – усмехнулся Гамалий.

– А как иначе-то? – удивился Матвей. – Без коня и казак не казак.

– Это верно. Ты ведь ещё и пластуном пишешься.

– И пишусь, и являюсь, – решительно кивнул Матвей.

– Женат?

– Женат, и детишек трое. Два сына и дочка. Перед самым походом народилась.

– Вот, а серьгу всё носишь, – мягко попенял ему сотник.

– Так сыны ещё в возраст не вошли. Так что по праву ношу, – усмехнулся Матвей, успевший выучить эту часть казачьих правил наизусть.

– И вправду умён, – оценил его выпад сотник, усмехаясь. – Ну, ежели ты и оружием так же владеешь, как языком отбиваешься, то цены тебе нет.

– Придёт время, сам увидишь, – фыркнул Матвей, невольно опуская ладонь на рукоять кнута. – Или можем на заклад пострелять.

– Нет, стрелять нельзя. Господа иностранные офицеры страсть как не любят, когда кто-то рядом стрелять начинает, – ехидно усмехнувшись, поведал сотник.

– Что, обгадиться боятся? – иронично поинтересовался Матвей, и казаки, не удержавшись, громко расхохотались.

* * *

Это стояние продлилось почти месяц. Чего там офицеры-генералы решали и думали, никто так и не понял. Во всяком случае, ничего кроме разъездов и патрулей в обязанности казаков не входило. Да и те проходили на расстоянии пары вёрст от лагеря. В общем, что происходит, никто не понимал. Между тем в командирских шатрах явно что-то происходило. Иностранные офицеры то и дело сходились в жарких спорах, друг другу что-то доказывая. Русские же офицеры, глядя на них, только губы поджимали, делая вид, что их это не касается.

Наконец, какое-то решение было каким-то образом найдено. Матвей, однажды попавшись, больше не делал попыток подслушать британцев. Уж слишком это бы выглядело подозрительно в глазах сотника. Так что, забив на все несуразности стальной болт, он занялся подготовкой своего десятка. Его бойцы, пользуясь полученным разрешением, ежедневно выезжали из лагеря в сторону ближайших скал и устраивали соревнование в стрельбе. Очень скоро это развлечение подхватили и остальные казаки. Благо, находясь в походе, боеприпас они получали с государственных складов, как и остальные припасы.

Интенданты пытались кривить физиономии, но спорить с казаками даже они не решались. Понимали, что в случае отказа всё это буйное воинство запросто может напрямую обратиться к командующему, и в этом случае им не поздоровится. Ведь в этом случае такой отказ станет неисполнением царского приказа, а значит, казаки получали прямую возможность просто развернуться и уйти с позиций.

Ведь в уложении было прямо сказано – явиться конно и оружно, имея с собой припасу на недельный поход. Всем остальным их обязывалась обеспечить корона. Так что интенданты кривились, злились, но патроны выдавали. Генерал Самсонов, узнав о таких занятиях казачьего войска, задумчиво хмыкнул и, подумав, принял соломоново решение. Патроны казакам выдавать, но патрульную службу усилить.

В тот день десяток едва вернулся со стрельбища, когда пришла команда собраться всей сотне. Вышедший к ним подъесаул Гамалий обвёл строй долгим, внимательным взглядом и, едва заметно усмехнувшись, сообщил:

– Значит так, казаки. Командование поручает нам особую задачу. Сотня наша должна вот отсюда пройти до крепости Киранда и, разведав, что там происходит, вернуться обратно.

– А что там может происходить? – в который уже раз не сумел промолчать Матвей.

– Есть сведения, что в тех местах попали в окружение союзные нам войска. Так что мы должны это проверить и по возможности оказать им помощь, – пряча улыбку в усах, пояснил сотник.

– Выходит, идём без обоза, верхами? – на всякий случай уточнил Матвей, уже зная ответ.

– Верно. Берём только заводных коней. И если сами союзникам помочь не сможем, надо будет дойти до Керманшаха, где стоит корпус генерала Батова. Так что идти придётся осторожно, и главное, постараться без стрельбы и лишнего шума. Курды и шахсевены постараются нас не пропустить в те места, и воевать с ними на каждом шагу, нападения отбивая, нам не с руки. В общем, придётся задабривать и уговаривать. Сами понимаете, кроме них, тут ещё много племён всяких. Так что ухо надо держать востро.

– А как договариваться, ежели мы их языка не знаем, а они по-русски ни в зуб ногой? – неожиданно выступил Егор.

– Будет с нами толмач, – отмахнулся сотник. – Ещё чего спросить хотите?

– Вроде пока нет, – мотнул головой задумчиво слушавший его Стремя.

– Тогда готовьтесь. Завтра с утра выступаем, – закруглил сотник разговор, распуская строй.

Бойцы разошлись, вполголоса обсуждая полученную задачу. На первый взгляд всё вроде было просто. Доехать до определённой точки, узнать, что там делается, и вернуться обратно. Но, как говорится, дьявол кроется в деталях. В этих местах гражданская война идёт с 1907 года, когда во время дворцового переворота погибла вся Каджарская династия. С тех пор страну разрывали на части различные группировки, склонявшиеся к союзу к тем или иным представителем Запада.

Кто-то склонялся к союзу с Германией и Турцией, а кто-то с Францией и Британией. Германия опоздала к разделу колониального пирога и теперь, наращивая военные мускулы, очень желала кого-нибудь подвинуть. Само собой, страны, уже имеющие колонии, двигаться не желали, и теперь в Европе назревал большой скандал с битьём посуды. Такой вывод Матвей сделал, опираясь на сведения, полученные из газет и собственных не особо богатых знаний истории.

Но пока всё сходилось. Так что к походу он свой десяток готовил тщательно. Помня, что в этих местах сырую воду из открытых водоёмов пить – играть в русскую рулетку, он собрал своих бойцов и принялся проводить инструктаж по технике безопасности, исходя из собственных знаний. Казаки слушали его внимательно, только иногда удивлённо переглядываясь. Понимая, что палится со своими инструкциями, Матвей в очередной раз вздохнул и, ероша чуб, закончил:

– В общем, браты, мне всё это на ярмарке один знакомый доктор рассказывал, когда узнал, что я часто в степи бываю. Но говорил, что и в пустыне тоже примерно так же. Особливо там, где всегда жарко, как тут. А не верить ему у меня причины не имеется. Как говорится, бережёного бог бережёт… – «А небрежного конвой стережёт», – закончил он про себя.

В очередной раз переглянувшись, казаки дружно закивали, понимая, что всё сказанное было произнесено для их же пользы. С водой в этих местах и правда было сложно. Крупных рек не имелось, а мелкие ручьи, хоть и попадались регулярно, выглядели не очень привлекательно. Мутные, то и дело несущие в своих водах непонятные предметы, от кустарниковых ветвей до трупов мелких грызунов.

В очередной раз выдержав сражение с местным интендантом, Матвей выбил у него пару укупорок патронов и, раздав их своим бойцам, принялся перебирать поклажу. Раз придётся идти без обоза, значит, и груза на коне должно быть как можно меньше. Буян, хоть и силён, но у любой силы есть свой предел. К тому же в бою лишний вес может оказаться роковым. Так что к подготовке Матвей подошёл со всей ответственностью. Сухари, связки вяленого мяса, шкатулка, заменявшая аптечку, запасное исподнее и портянки.

Ещё одна шкатулка со всякими швейными принадлежностями. Запас патронов. Кресало, трут и кремень в небольшом кисете. Мех со свежей водой был уложен в одну из перемётных сумок. Во вторую он уложил запас овса для коня. Оружие Матвей как обычно собирался повесить на себя. Пусть и сказано было идти без шума, но это не означало, что воевать и вовсе не придётся. Так что благодушествовать он не собирался, помня, что турки натравливали местное население на русских старательно.

Глядя на него, так же экипировался и весь десяток. Убедившись, что его бойцы к походу готовы, Матвей пробежался по всем лошадям полусотни и, убедившись, что ничего срочно менять и ковать не требуется, отнёс мешок с кузнечным припасом коноводам. Это добро поедет на заводных лошадях. Как и запас овса с мехами для воды. Его настойчивость получила у сотника полное одобрение, так что запас воды в сотне имелся постоянно.

Утром, едва рассвело, вся сотня уже стояла верхами, ожидая команды к выходу. Гамалий, оглядев бойцов, одобрительно кивнул и, указывая на стоявшего рядом невысокого, широкоплечего мужчину, обликом смахивавшего на горца, громко объявил:

– Это наш толмач, Ахмет-хан. Так что, ежели чего перетолмачить надобно станет, к нему ступайте. Он много местных языков знает.

С интересом оглядев переводчика, Матвей отметил про себя и крепкую фигуру, и чёткие, плавные движения мужчины. Судя по всему, он не только переводить умел. Во всяком случае, конь у него ничем не уступал статями Буяну, а значит, тоже был полукровкой. В этих местах подобное животное стоило больших денег. Не так, как верблюд, конечно, но тоже дорого. Сотник подал команду, и сто семь казаков при ста двадцати семи конях, с четырьмя урядниками и четырьмя хорунжими двинулись в поход.

Выстроившись в колонну по два, сотня перешла на короткую рысь, и вскоре лагерь остался за холмом. Матвей, привычно покачиваясь в седле, внимательно оглядывал местность, привычно запоминая всякие ориентиры. Ему, как пластуну, подобные отметки были просто необходимы на всякий непредвиденный случай. К обеду, проехав примерно двадцать вёрст, сотня встала на отдых. Яркое солнце палило крепко, так что запалить коней можно было запросто.

Привычно перекусив сухариком и сжевав полоску вяленого мяса, Матвей запил всё это парой глотков воды из фляги и, услышав команду, снова сел в седло. К вечеру сотня прошла примерно сорок вёрст. Из-за особенностей местного рельефа ехать быстрее было просто невозможно. Точнее, можно, но слишком опасно. Дорог тут просто не было. Накатанная колея, по которой проходили караваны и пастухи прогоняли свои стада, кочуя с места на место.

Убедившись, что непосредственной опасности не предвидится, Матвей погрузился в воспоминания, пытаясь выудить из памяти всё, что когда-либо читал или слышал об этих местах. По школьному курсу истории он помнил, что эти места назывались Месопотамией, или Междуречьем, где находились благословенные земли, кормившие почти весь Ближний Восток. А на поверку выяснилось, что ничего кроме холмов и сухой, красноватой земли тут нет.

«Или это нас несёт куда-то в сторону от тех оазисов?» – озадачился он, в который уже раз ероша пальцами чуб.

– Ты чего такой задумчивый, брате? – негромко поинтересовался ехавший рядом Роман.

– Да так, непонятного пока много, – ушёл Матвей от прямого ответа.

– Это да. Что есть, то есть. Вот к чему, к примеру, те войска иностранные нас выручать послали? Чего сами не пошли?

– Ну, послали нас, к примеру, в разведку. Узнать, там ли они вообще, или уже вырезали всех и шкуры сушиться развесили, – фыркнул Матвей, намекая на боеспособность европейских вояк.

– А сами чего, верхом ездить разучились? – не унимался Роман.

– Ты лучше спроси, они вообще умели? – рассмеялся Матвей. – Нет, офицеры их понятно. Они потому и умеют, что благородные. А вот остальные… – он покачал головой, всем своим видом выражая презрение.

– Ну, то, что до казаков им далеко, оно понятно, – согласно кивнул Роман. – Нас, вон, джигитовке с самого детства учат, и то не у всех правильно получается. Чего уж про них говорить.

– Слышал я, что у иностранцев, все кто в кавалерии, из благородных. Мол, невместно крестьянину сиволапому наравне с офицерами верхом ездить, – добавил Матвей маслица в этот костерок. – Правда иль нет, не знаю. Но разговор такой был.

– Это с кем? – заинтересовался собеседник.

– Помнишь, я рассказывал, что клинки наши князь грузинский покупал?

– Ага.

– Вот от него и слышал. Сам понимаешь, мне о таком самому не узнать. Да и не интересно особо. А тут разговор зашёл, он и поведал. А ещё говорил, что британцы те же свои чины покупают.

– Это как так?! – изумился Роман.

– А вот так. У них это офицерский патент называется.

– И чего? Вот так идёт и просто бумагу покупает, что он, мол, теперь офицер настоящий?

– Ага. Рядовые какой-то контракт заключают, навроде уговора, а офицеры патент покупают.

– Погоди. Как же они тогда воюют? – озадачился Рома.

– Как-то воюют, – усмехнулся Матвей. – Я тебе больше скажу. Они таким войском уже полмира своей колонией сделали. А чего? Ну сам подумай, с кем они там воевали? С арапами, у которых самое страшное оружие копьё лёгкое, или с местными племенами арабскими, которые одну саблю на трёх человек имеют? Так воевать одно удовольствие. Дал из винтовки залп, и шагай себе дальше. С луком и стрелами против пушек долго не продержишься.

– Понятно, почему они сами своих выручать не спешат, – рассмеялся Роман. – Боятся, что и остальных там же положат.

– И так может быть. Германия вон турок вооружает старательно. А прежде их сами британцы с французами вооружали. Вот теперь и получают от них полной мерой, – поддакнул Матвей, краем глаза отмечая, что их разговор внимательно слушает весь десяток.

– А мы, выходит, промеж них всех, в самую серёдку влезаем, – вдруг задумался казак.

– Это, брате, большая политика называется, – вздохнул Матвей. – Там, в столице не о нас с тобой думают, а о том, как бы казённую выгоду соблюсти. А наше дело – руби, стреляй да приказ выполняй.

– Это верно, – задумчиво протянул Роман, почёсывая в затылке.

* * *

Оазис с колодцем сотне пришлось искать спустя сутки. На карте сотника цепь таких колодцев была обозначена, но сама карта оставляла желать лучшего. Как высказался Матвей, разглядывая это чудо местной картографии, на два лаптя правее солнышка. Фраза эта моментально ушла в народ и стала летучей. Ему, как одному из пластунов, карту показывали по первому требованию.

Вообще, с пластунами в сотне было не очень. В полусотне самого Матвея он один и тройка крепких мужиков средних лет от соседей. Итого всего четверо на всю сотню. Так что разведывать путь, двигаясь в авангарде, им приходились постоянно. Из-за этого Матвею даже пришлось передать временно заботу о десятке Егору. Опытный казак, являясь бесспорным авторитетом для всех бойцов, истово выполнял все поручения от сих и до сих, при этом даже не пытаясь проявить инициативы. Ну не умел человек этого делать, хоть ты тресни. Почему, отчего, Матвей так и не понял. Хотя видел, что самого Егора такое положение вещей ничуть не беспокоило. Более того, оно ему, похоже, даже нравилось.

Объезжая верхом очередной холм, чтобы обследовать его противоположную сторону на предмет засады, Матвей краем глаза отметил, что в зарослях какой-то колючки что-то едва заметно поблёскивает. Оглядев холм, он вернулся на дорогу и, поведав сотнику о своём наблюдении, спрыгнул с коня.

– Ты чего делать собрался? – тут же вскинулся Гамалий.

– Гляну, кто там такой любопытный, – жёстко усмехнулся Матвей.

– Ты это, не забывай, что нам приказано. Наше дело: тихо пройти, без крови.

– Ну, можно и без крови, – пожал Матвей плечами, доставая из сумки свой маскхалат.

Повесив карабин на луку седла, он переоделся и, быстро проверив весь короткоствол и пару раз подпрыгнув, чтобы провериться на погремушку, скользнул в сторону от дороги. Крюк примерно в полтора километра занял у него по времени часа полтора. Приходилось постоянно следить, чтобы между примеченными кустами и ним было какое-то препятствие. Добравшись до нужного места, Матвей присел за кучей камней и, достав из подсумка короткую подзорную трубу, навёл её на куст.

У самых корней виднелись чьи-то чумазые пятки, торчавшие из сношенных сандалий. Хищно усмехнувшись, Матвей убрал оптику и, достав из-за голенища сапога нож, направился к наблюдателю. Убивать его Матвей не собирался, но знать, кто именно за ними наблюдает, было необходимо. Так что, бесшумно подобравшись к кустам, он примерился и крепко пнул наблюдателя прямо по пятке, заставив его вскрикнуть и вскочить.

Удар этот хоть и не опасный, но весьма болезненный, заставляющий человека некоторое время хромать. Так что вскочивший, попытавшись наступить на ушибленную ногу, охнул и скособочился. Матвей, недолго думая, двинул его кулаком в челюсть и, быстро обыскав, закинул щуплое тело на плечо. Спустя примерно четверть часа, догнав сотню, он сбросил свою ношу под копыта сотникова коня и, обыскав его, коротко доложил:

– За нами следил.

– Ты его не зашиб случаем, десятник? – склоняясь с седла, поинтересовался Гамалий. – Он же тощий, в чём душа держится.

– Жив, курилка, – усмехнулся Матвей. – Сейчас, – пообещал он, снова наклоняясь к телу. – Во, зашевелился. Где там толмач наш? – спросил он, нажав пленнику на точки под ушами.

В ответ на этот массаж тело глухо застонало и принялось сучить ногами. Потом оно открыло глаза и, увидев над собой натурального лешего, испуганно охнуло и попыталось куда-то уползти.

– Не балуй, – грозно посоветовал Матвей, откидывая с головы лохматый капюшон и наступая мужичку на ногу сапогом.

– Да полегче ты, чёрт, – осадил его сотник. – На тебя и так-то глянешь, духа лишишься, а тут ещё оделся так, что и мне жутко. Пусти его.

Подъехавший к ним Ахмет-хан что-то негромко спросил, и пленник разразился длинной визгливой тирадой. Старательно вслушавшись в этот поток звуков, Матвей так и не уловил, что можно понять из всей этой тарабарщины. Но как оказалось, Ахмет-хан понял всё сказанное. Чуть улыбнувшись, он повернулся к сотнику и перевёл:

– Он шёл к родственникам в соседнюю деревню и с холма увидел нас. Решил посмотреть, что за люди и куда идут. Сейчас в этих местах стало опасно, и он пытался понять, что делать дальше. Возвращаться, чтобы предупредить своих, или идти дальше.

– Как далеко отсюда вода имеется? – кивнув, поинтересовался Гамалий.

– Половина дневного перехода, если пешком идти, – перевёл толмач ответ.

– А в верстах это сколько будет? – озадачился сотник.

– Не знают они тут вёрст, командир. Всё в переходах считают. И времени точного тоже не знают. Есть утро, день, вечер, ночь. А остальное им не интересно, – с усмешкой пояснил Матвей, с интересом рассматривая своего пленника. – Это ещё ладно, что он про пеший переход сказал. А мог бы про верблюжий сказать.

– Это верно, – с улыбкой поддержал его Ахмет-хан. – Обычно они так и считают. У этого, видать, верблюдов нет, вот он про пеший ход и вспомнил.

– И чего с ним теперь делать? – озадачился сотник.

– У тебя деньги местные есть? – чуть подумав, спросил у него Матвей.

– Имеются, – удивлённо кивнул казак.

– Покажи ему монету и пообещай наградить, ежели нас короткой дорогой к колодцу приведёт. Выполнит, так после и отпустим. Ну, а ежели нет, ему же хуже, – развёл пластун руками.

Сунув руку в карман, Гамалий выудил местную серебряную монетку и, показав её пленному, кивнул толмачу:

– Переведи.

Ахмет-хан не спеша произнёс несколько фраз, и мужичок, внимательно посмотрев на монету, задумчиво кивнул, явно не веря ему.

– Командир, брось ему медяк, а то как бы с испугу не завёл куда, – посоветовал Матвей, наблюдая за мужичком.

Поймав брошенную ему медную монетку, мужичок явно повеселел и, развернувшись, шустро захромал в нужную сторону. Матвей, успевший сменить свой камуфляж на черкеску, вскочил в село и направил Буяна следом за проводником. Пару раз оглянувшись, мужик с восторгом оглядел жеребца и, уважительно цокнув языком, разразился очередной длинной тирадой.