Сотня. Забытый поход

Отправив караванщика к колодцу, сотник обернулся к подчинённым и, вздохнув, угрюмо спросил:

– Что делать станем, браты? Приказ у нас пройти тихо. А тут, похоже, без драки не обойдётся.

– Чему быть, того не миновать, – подал Матвей голос. – Да и не так их много, чтобы большую сечу устраивать. Пусть в рощу втянутся. Тут мы их из револьверов и положим. Главное, не выпустить никого. Скарб весь этим отдадим, а сами дальше пойдём. Эти, – Матвей кивнул в сторону арабов, – и сами болтать не станут. А что банда пропала, так тут места глухие. Или сгинули, или ушли куда.

– Добре, – подумав, одобрительно кивнул сотник. – Так и сделаем. Уводите коней.

Казаки разбежались, отдавая команды. Через пять минут все кони были отведены в глубь рощи, а все бойцы, имевшие короткоствол, принялись прятаться, чтобы устроить засаду. К тому моменту, когда банда подошла к оазису, рассмотреть кого-то из бойцов было уже невозможно. Да бандиты особо и не присматривались. К колодцу они рванули с ходу, едва завидев верблюжье стадо. С гиканьем и посвистом. Следом за ними втянулись и телеги. Точнее, арбы.

Матвей так и не понял, как правильно склонять это слово. В общем, когда все подъехавшие пересекли границу рощи, в оазисе зазвучали выстрелы. Жалеть кого-то или искать невиновных казаки не собирались, едва увидев, в каком состоянии банда везла женщин и детей. Избитые, связанные, а многие женщины ещё и изнасилованные. Разорванная одежда и обреченные взгляды говорили сами за себя.

У бандитов имелись винтовки, но воспользоваться ими они не успели. Уж чему-чему, а стрелять казаков учить было не нужно. Первым же залпом ополовинив банду, они уничтожили остальных, не дав им даже навести свои винтовки. Убедившись, что никто из бандитов не ушёл, казаки привычно провели контроль и по привычке принялись собирать трофеи. Раскатав какую-то кошму, они вываливали на неё всё найденное.

Арабы, едва только стихла стрельба, поспешили к телегам, снимая с них детей и окликая кого-то по имени. Гамалий, оглядев всё сваленное на кошму, задумчиво хмыкнул и, покачав головой, угрюмо проворчал:

– Давно разбойничают. Вон, и серебро имеется.

– Что делать станем, старшой? – задумчиво спросил один из возрастных казаков. – Добычу взяли, да только мы тут в походе по приказу. С собой не потянешь.

– Брать будем только деньги, ну, и кому что из остального глянется. Но только так, чтобы коней не заморить. Мелкое чего, – подумав, решительно приказал сотник, понимая, что лишать бойцов добычи полностью будет неправильно.

Как успел заметить Матвей, денег и вправду было немало, но в основном это были местные медные монеты. Серебра было не так много, как показалось вначале. Велев паре молодых казаков собрать все деньги, сотник отошёл с ними к заводным лошадям и принялся что-то перекидывать. По его приказу Ахмет-хан указал арабам на оставшиеся вещи и на тела убитых бандитов. Тут и без перевода всё было ясно.

Им предлагалось забрать всё оставшееся, взамен похоронив всех убитых за пределами оазиса. Быстро посовещавшись, арабы полностью освободили одну арбу и принялись складывать на неё тела. Все молодые мужчины направились к границе рощи. Чем они собирались копать могилы, Матвей не понял, но влезать в этот процесс не собирался. Местные и сами отлично справятся.

Подобрав одну из бандитских винтовок, он с интересом повертел её в руках и, рассмотрев клеймо, мрачно скривился.

– Эти шакалы не могли и тут не отметиться, – проворчал парень, сплюнув и отбросив оружие.

Это был английский «Ли-Энфилд». Понятно, что такое оружие бандиты купить просто не могли. Им передали его специально. Зачем, это уже дело десятое. Но принцип «разделяй и властвуй» они применяли повсеместно. Роман, увидев его мину и жест, подошёл поближе и, подтолкнув брошенную винтовку ногой, тихо спросил:

– Ты чего буянишь, брате?

– Винтовки у бандитов английские. Не новые, но и не очень старые. Выходит, им это оружие специально дали. Сами бы они их не купили.

– С чего так решил? Серебро у бандитов было. Сам видел.

– Это серебро они грабежом нажили. Думаю, ежели арабов спросить, скажут, что банда эта в этих местах давно орудует. К тому же для этих винтовок ещё и патроны нужны. А патроны такие только британцы делают. И перевоз их сюда не дёшев. Вот и считай.

– Это что ж получается? Они здесь оружие специально раздают? – удивился Роман.

– Так и есть. Мир в этих местах британцам не нужен. Им, чем тут больше крови, тем лучше. Всегда так делали.

– Опять политика, – понимающе кивнул Роман.

– Она, проклятая, – скривился Матвей. – Только эта политика нам может боком вылезти. Сам видел, бандиты эти всех подряд режут.

– Надо сотнику рассказать, – вскинулся Роман.

– Придёт, расскажем, – кивнул Матвей, не торопясь перезаряжая револьвер.

* * *

Четыре дня после той перестрелки всё было тихо. Сотня шла своим путём, не торопясь, но и не затягивая время. Главным для них была секретность. Ведь задача была поставлена ясно. Пройти без шума. Вот они и шли, стараясь не шуметь и не устилать свой путь трупами. Сотня вышла к самой границе пустыни. Это поняли все, когда воздух стал ещё суше, а в воздухе постоянно висела мелкая, словно мука, пыль рыжего цвета.

Заходить в пустыню им необходимости не было, так что двигались по самому краю, держась караванных троп, где имелись оазисы с колодцами или хоть какими-то водоёмами. Лошадь не верблюд и без воды долго не протянет. А без коней вся эта затея окажется пшиком. Так что коней казаки берегли. Гамалий уже приказал искать место для ночлега, когда со стороны пустыни с гиканьем и свистом вылетел отряд верхом на верблюдах.

– Бедуины! – громко выкрикнул Ахмет-хан, одним ловким движением перебрасывая из-за спины карабин.

– Бедуины, бабуины, достали черти копчёные, – зло фыркнул Матвей, также перебрасывая карабин из-за спины на луку седла.

– Ты чего ворчишь, брате? – усмехнулся Роман, вооружаясь.

– Надоело всё. Бродим по этим холмам, вчерашний день ищем. Была б ещё война наша, оно понятно. А так за чужие интересы зря время теряем, – глухо бубнил Матвей, разглядывая всадников на верблюдах.

Даже ему, человеку, знавшему об этих животных только то, что они есть, было понятно, это не просто верблюды, а настоящие породистые звери, обученные воевать. Бедуины съехали с холма и, вытянувшись в длинную цепь, двинулись на сотню. Подчиняясь команде, казаки остались на местах, держа карабины в руках, но не наводя их на вероятного противника. Не доезжая метров сорока, бедуины встали и принялись выкрикивать какие-то слова. Матвей, чуть шевельнув поводом, выехал вперёд и оглянулся на толмача.

– Хотят знать, кто мы такие и почему осмеливаемся ехать по их земле.

– А где тут написано, что это их земля? – сварливо поинтересовался Матвей.

Чуть усмехнувшись, толмач по кивку сотника перевёл арабам этот вопрос, и те, растерянно замолчали, выжидательно поглядывая на крепкого мужчину среднего возраста, в богато расшитом халате и с широкой саблей за поясом.

– Вы, как все инглизы, умеете говорить, но не рискуете воевать, – принялся переводить Ахмет-хан ответ от первого лица. – Найдись среди вас хоть один мужчина, он бы уже бросил нам вызов, чтобы завоевать право ехать по нашим землям.

– Скажи, мы не знаем их правил и не знали, где их искать. А терять время ради драки нам некогда, – проявил дипломатичность сотник. – Мы просто едем мимо по своим делам.

– Им нет дела до наших дел. Это их земля, и по ней могут ездить только те, кто платит.

– Началось, – скривился Матвей. – Тоже мне, соловьи-разбойники.

Услышав эту фразу, казаки рассмеялись. Шейх, или старейшина, или первый воин, чёрт его знает, как его тут называют, внимательно следивший за странными незнакомцами, успел заметить, что смех возник после слов, сказанных парнем, так что уставился на него с нескрываемой злостью. Матвей ответил ему спокойным, равнодушным взглядом, словно видел перед собой не живого человека, а давно уже мёртвое тело.

Это противостояние длилось минуты полторы, после чего шейх, чуть вздрогнув, отвёл взгляд и, повернувшись к находившемуся рядом воину, что-то тихо произнёс. Кивнув, тот зло оскалился и, выехав вперёд, обнажил саблю. Указав клинком на землю, он принялся говорить, то и дело взмахивая оружием. Потом, указав кончиком в Матвея, снова ткнул саблей в землю и замолчал. Внимательно слушавшие его бедуины дружно заулюлюкали, выражая таким образом своё одобрение.

– Чего он там проквакал? – повернулся Матвей к толмачу.

– Он вызывает тебя на бой до первой крови, потому что мы не мужчины. Но если ты боишься драться даже на таких условиях, тогда бросай оружие и встань перед ним на колени. Он пощадит тебя, но сделает своим рабом.

– Ну, звиняй, командир, – развёл Матвей руками. – После такого я этого борова просто обязан выпотрошить.

– Нет, – вместо сотника быстро ответил Ахмет-хан. – Только до первой крови. Убивать нельзя. Тогда они все на нас кинутся.

– Ну, так, ежели я ему кишки выпущу, это и будет первая кровь. И она же последняя, – хищно усмехнулся Матвей, вешая карабин на луку седла. – Спроси, как биться будем? Верхом иль пешими?

Но перевода не потребовалось. Бедуин, увидев приготовления парня, заставил своего верблюда опуститься на колени и, ловко соскочив на землю, быстрым шагом вышел на середину образованной двумя отрядами площадки. Увидев, что противник при себе ничего кроме сабли и кинжала не имеет, Матвей так же спрыгнул с седла и, сняв с себя пояс с револьвером и кнутом, повесил его на луку седла. Туда же он повесил и портупею с метательными ножами.

Чуть сдвинув прямой кавказский кинжал влево, он вынул из ножен шашку и, оставив ножны на седле, шагнул ему навстречу. Бедуин, презрительно усмехнувшись, лихо провернул в руке саблю, явно красуясь.

– Да, да, самый смелый, самый страшный и с самыми большими яйцами, – усмехнулся Матвей, вызвав очередной взрыв казачьего смеха.

Сообразив, что смеются над ним, бедуин раскрутил саблю и с рёвом пьяного тираннозавра ринулся в атаку, нанося мощный удар сверху вниз.

– Не, ну это даже не смешно, – возмутился Матвей и, улучив момент, сделал быстрый шаг вперёд и в сторону.

Пропустив удар противника мимо себя, он просто резко толкнул его плечом, сбивая с ног. Не ожидавший такого финта араб запутался в собственных ногах и со всего маху грохнулся на землю. Саблю он при этом не выпустил, что Матвея только порадовало. Это означало, что боец он опытный и повидал всякое. Сделав шаг назад, парень жестом предложил противнику подняться.

Зло зашипев, бедуин вскочил на ноги и тут же взмахнул саблей, надеясь зацепить его самым кончиком. Качнувшись корпусом назад, Матвей пропустил удар и тут же хлестнул шашкой по колену опорной ноги противника. Плашмя. Удар получился резким и хлёстким. Араб снова рухнул в пыль, взвыв от бешенства. Сообразив, что победы одним ударом не получится, он поднялся на ноги и принялся раскручивать саблю, одновременно раскачиваясь корпусом из стороны в сторону. Словно пляшущая кобра.

Легко уловив ритм его движений, Матвей плавно покачивал шашкой из стороны в сторону, словно дирижируя движениями противника. Заметив, как напряглось плечо бедуина, он понял, что сейчас будет удар, и тут же сделал шаг в сторону, пропуская клинок мимо себя, и, шагнув вперёд, прижал клинок шашки к его шее. Убивать было нельзя, но Матвей знал своё оружие. Даже такого касания было вполне достаточно, чтобы рассечь кожу.

Араб и вправду был опытен. Он успел остановить своё оружие до того, как оно вонзилось в землю. Но холод стали на шее заставил его забыть о злости и замереть. В настоящем бою такой удар снёс бы ему голову. Гулко сглотнув, он скосил глаза, пытаясь рассмотреть парня. Матвей, убедившись, что тот всё понял, сделал шаг назад, одновременно прикрываясь клинком. Хрен его знает, этого бедуина, может, он от такого позора окончательно мозги растеряет и ринется в бой до смерти.

Но араб оказался настоящим мужчиной. Держа саблю в правой руке, он коснулся шеи пальцами левой и, рассмотрев на них свою кровь, протянул руку в сторону своего шейха. Увидев это, шейх только головой покачал, жестом указав бойцу на верблюда. Что вся эта пантомима означает, Матвей не знал, но увидев, что его поединщик заметно повеселел, сообразил, что произошло.

Похоже, проигравшему только что снова подарили жизнь. Помня, что нравы в этих местах незамысловатые, вполне можно было ожидать шёлкового шнурка для удавки или приказа отрубить голову. Привычно достав из кармана кусок холстины, Матвей тщательно протёр клинок и, развернувшись, вернулся к своему коню. Неожиданно шейх толкнул своего верблюда стрекалом и направил его прямо к Матвею. Стоя спиной к противнику, парень засёк какую-то суету и, стремительно развернувшись, вскинул револьвер.

Подъехавший шейх показал ему открытые ладони и, чуть свесившись с седла, что-то спросил.

– Не понимаю я тебя, приятель, – качнул Матвей головой.

– Он просит тебя показать шашку, – перевёл подъехавший Ахмет-хан. – Он говорит, что нанести такую рану может только особое оружие.

– Узор на клинке разглядел, – понимающе хмыкнул Матвей, вскакивая на коня и вынимая шашку.

Положив клинок плашмя на предплечье, он протянул его шейху, давая как следует рассмотреть оружие. Чуть прищурившись и вытянув шею, шейх всмотрелся в клинок и, судорожно вздохнув, тихо прошипел:

– Уй вой!

Потом, оглянувшись на толмача, принялся что-то быстро говорить.

– Он предлагает тебе двадцать верблюдов за твою шашку, – перевёл Ахмет-хан.

– Спроси его, он бы стал продавать своё оружие, будучи в походе? – иронично хмыкнул Матвей, убирая клинок в ножны.

Выслушав ответ, шейх поджал губы и, чуть кивнув, мрачно огляделся.

– Скажи ему ещё, что к такому оружию привычка нужна. Шашка – это не сабля, и владеть ею отдельно учиться надо, – быстро добавил Матвей, пытаясь не дать шейху придумать какую-нибудь пакость.

Выслушав толмача, шейх задумчиво посмотрел на шашку, потом перевёл взгляд на свою саблю и, вздохнув, что-то проворчал. Потом, махнув рукой, что-то громко скомандовал. Его подчинённые, глухо ворча, принялись съезжаться в одну кучу, явно готовясь продолжить путь. Понимая, что расставаться с этими людьми врагами нежелательно, Матвей вытянул из-за голенища нож, который сам и ковал, и, провернув его в пальцах, окликнул:

– Шейх, смотри!

Ахмет-хан перевёл окрик, добавив к нему указание пальцем. Оглянувшись, шейх увидел в руке парня нож и удивлённо вскинул брови. Плавно размахнувшись, Матвей бросил ему нож рукоятью вперёд, при этом пояснив:

– Держи на память о русских казаках.

Легко перехватив нож в полёте, шейх поднёс его к глазам и растерянно охнул. Знающий человек рисунок настоящего булата узнает сразу. Рассмотрев нож со всех сторон, шейх поднял на парня неверящий взгляд и что-то спросил:

– Спрашивает, что он может подарить тебе в ответ, – пояснил Ахмет-хан.

– Мне ничего не нужно. Но я хочу, чтобы он помнил, что русские ему никогда не были врагами. А чтобы он не считал, что должен мне что-то, пусть даст какую-нибудь мелкую монету, – закончил Матвей, припомнив правило из своего прошлого.

Внимательно выслушав толмача, шейх достал из складок пояса серебряный дирхем и, перебросив его парню, улыбнулся. Указав пальцем на стоящих рядом бойцов, он вдруг уточнил с жутким произношением:

– Русси?

– Русские, – с улыбкой кивнул Матвей.

– Русси, – с интересом повторил шейх, после чего снова заговорил.

– Сотник, он нас к себе в гости приглашает, – растерянно перевёл Ахмет-хан, оглядываясь на Гамалия, наблюдавшего за всем этим цирком с явным интересом.

– И что из этого вылезти может? – насторожился сотник, заметив растерянность толмача.

– Вот хоть убей, не знаю. Обычно бедуины сторонних к себе не зовут. Не принято у них это. Путника принять могут. Да и то в особом шатре поселят, от своих подальше. А тут сами зовут. А самое главное, что и отказаться нельзя. Обида смертельная получится, – закончил он, разводя руками.

Внимательно наблюдавший за ними шейх снова начал что-то говорить, тыча пальцем то в себя, то в Матвея, а то в его поединщика.

– Чего это он? – озадачился Гамалий, рассматривая шейха с заметным подозрением.

– Говорит, что никто из его воинов не поднимет руки на человека, победившего их лучшего воина в честном бою. А за такой подарок одной монеты слишком мало. Булат у них на золото по весу ценится. В его шатрах никто не посмеет на нас напасть, потому как мы тогда его гостями будем.

– Гость в дом, бог в дом, – задумчиво протянул Матвей, чуть кивнув.

– Правильные слова, – оценил шейх. – Едем. Мои воины зарежут баранов, мы будем пить айран и веселиться.

– С врагом они хлеба не преломят, – от себя добавил толмач. – Что делать станем, командир?

– Едем, – помолчав, решительно кивнул сотник. – Нам такие знакомые и после пригодятся.

* * *

С интересом рассматривая шатры бедуинов, Матвей вдруг поймал себя на мысли, что ощущает себя зрителем очередной телепередачи. Что-то вроде клуба кинопутешественников. Не верилось, что ему довелось при жизни оказаться в самой настоящей деревне пустынных жителей. К его огромному удивлению, обитатели деревни и не думали пугаться прибытия большого вооруженного отряда, и даже женщины, проявляя любопытство, выходили из шатров.

Они не прятали лиц и смотрели на приезжих прямо, не пряча глаз. Задумчиво хмыкнув, Матвей занялся своим конём и, когда один из местных подростков сунулся к Буяну, просто отодвинул его в сторону. Отерев и напоив коня, парень тщательно осмотрел ему подковы и, убедившись, что тут всё в порядке, отправился к костру своего десятка. Но не успел он перекинуться с подчинёнными и парой слов, как посыльный сотника позвал его к начальству.

«М-да, похоже, зря я язык распустил», – проворчал про себя Матвей, поправляя папаху.

Но, как оказалось, звал его вовсе не сотник, а местный шейх. Увидев парня, араб царственным жестом указал ему на место рядом с собой и, улыбаясь, что-то произнёс.

– Ты настоящий воин и должен сидеть рядом с вождями, – перевёл толмач.

– Благодарствую, но тогда придётся раскладывать один большой костёр. В нашем отряде все воины, – кивнув, ответил парень.

– И все они владеют оружием так же, как ты?

– Кто-то лучше, кто-то хуже. Главное не в этом, – пожал Матвей плечами.

– А в чём?

– Любой из них готов умереть за свою землю.

– Мои воины тоже готовы отдать за это свои жизни, – надулся шейх.

– Тогда почему в этой стране всем заправляют турки и инглизы? – не удержавшись, прямо спросил Матвей.

– Там, в городах, не наша земля, – насупившись, угрюмо ответил араб.

– Это хорошо, – быстро согласился парень. – Нам было бы неприятно сидеть у костра тех, кто не хочет защищать свою землю.

Произнося это, он пытался таким образом сгладить свою резкость. Политик и дипломат из него был ещё тот, потому, чтобы не испортить командиру дело, он и поспешил выкрутиться.

– Мы чужие в этих местах и не знаем ваших обычаев и правил, хотя в наших землях тоже есть те, кто поклоняется книге, – добавил он, плавно меняя тему. – Но вера это вера, а обычаи это обычаи. Так что, если твои люди увидят, что кто-то из нас делает что-то неправильно, пусть не обижаются. Это может случиться не потому, что они хотят вас обидеть, а только потому, что не знают, как правильно у вас.

– Не думай об этом. Вы наши гости, а значит, вам многое простительно, – приосанившись, заявил бедуин. – Скажи, воин, откуда у тебя булатное оружие?

– Я и мой отец кузнецы и ковали его сами.

– Ты знаешь секрет булата?! – изумлению шейха не было предела.

– Мой отец искал его много лет. А когда я подрос, стал помогать ему. Вот вместе мы его и нашли.

– Этого не может быть, – растерянно покрутил араб головой.

– Мою шашку ты видел, – улыбнулся Матвей. – Нож я подарил тебе. А теперь посмотри сюда, – закончил он, вытягивая из ножен кинжал.

– Булат! – негромко охнул шейх, прикипев к клинку взглядом.

– Как думаешь, почтенный, много найдётся людей, имеющих при себе сразу три булатных клинка? – иронично поинтересовался парень, убирая кинжал в ножны.

– Ты можешь научить моего кузнеца? – помолчав, задумчиво спросил шейх.

– Нет. Для булата мало просто кузни и железа. Нужна сталь, нужен хороший горн и нужен каменный уголь. А самое главное, ковать его нужно много дней подряд, не давая остыть. Один человек не управится.

Переводя, Ахмет-хан старательно подбирал слова и брал паузы, явно затрудняясь с переводом технических терминов. Внимательно его выслушав, шейх несколько минут сосредоточенно молчал, после чего удрученно вздохнул:

– Ты прав. Я даже половины сказанного понять не могу. И всё потому, что в наших языках нет нужных слов, чтобы правильно всё рассказать. Жаль. Мне очень жаль, что секрет булата сумели узнать люди из другой страны, а там, где его придумали и всегда делали, этот секрет забыли. Ладно. Я пригласил вас в гости, чтобы устроить праздник. Так что давайте веселиться, – громко закончил он, хлопая в ладоши.

Слуги быстро выкатили к костру низкий круглый столик и принялись заставлять его всякими тарелками, тарелочками и блюдами. К огромному удивлению парня, вся посуда, кроме чашек, была из серебра. Чашки были выточены из дерева. Удивлённо покрутив в пальцах что-то вроде пиалы, Матвей осторожно пригубил предложенный напиток и, покатав его во рту, решительно проглотил.

Это был настоящий айран. Не тот, что он пробовал в своём прошлом, купив его в магазине, а настоящий, чуть хмельной напиток из верблюжьего молока. Хотя сам Матвей всегда считал, что айран делается только из кобыльего молока и замены не бывает. Выходит, ошибался. Впрочем, напиток от этого хуже не стал. Наоборот, стал даже вкуснее. Прихватив с тарелки полоску какого-то мяса, он закинул его в рот и едва не охнул, настолько пряной была вяленина.

Можно сказать, настоящая бастурма в арабском исполнении. Пряная настолько, что слёзы на глаза наворачивались. Быстро запив мясо очередным глотком айрана, парень перевёл дух и с интересом покосился на остальных. Ахмет-хан поедал бастурму с явным удовольствием. Гамалий, едва отдышавшись после первого куска, косился на шейха с заметным подозрением, явно предполагая в попытке, по меньшей мере, посмеяться над гостями. Остальные пробовали её с опаской, заметив реакцию начальства. Ещё раз глотнув айрана, Матвей прихватил ещё кусочек мяса.

Ему понравилось послевкусие от этого блюда. Заметив, что отказываться от угощения никто не стал, шейх с довольным видом кивнул и, указывая на стол, принялся рассказывать: