Изгнанник

Изгнанник пал духом и несколько дней пил, не просыхая. Очутившись на железнодорожной станции, он зачем-то сел в первую попавшуюся электричку. На станции Бологое он ненадолго пришел в себя, но вскоре опять напился.

                              Глава 4

– Москва, конечная, выход на левую сторону – услышал Вадим, просыпаясь.

Пассажиры презрительно косились на бомжа.

– Я в Москве?! Как я сюда попал?! – испуганно подумал он, поднимаясь с лавки в вагоне электрички.

В его планы совершенно не входила поездка в Москву. Между тем вагон опустел. Изгнанник нерешительно вышел на платформу. Он ругал пьянство последними словами. В голове вертелись обрывки мыслей. Идя по мокрому асфальту платформы и вдыхая свежий воздух, согретый лучами жаркого солнца, вышедшего после дождя из-за туч, Вадим пытался припомнить события минувшего дня, но кроме вагона, в котором он куда-то ехал и вокзала – вероятно в Твери – где изгнанник ждал следующую электричку и пьянства, ничего больше на ум не приходило. Потом он с трудом вспомнил, что по-пьяни собрался мстить бандитам, безнаказанно ломающим человеческие жизни, и решил начать с Сергея и Оксанки.

– Ладно, Москва так Москва! Какая мне разница, где по помойкам околачиваться! Лены все равно больше нет – решил Вадим.

Он горько вздохнул, направляясь куда-то вместе с толпой. Изгнанник наскреб в кармане мелочь и, купив бутылку пива, выпил ее прямо на вокзале.

– Началось мое бесцельное существование в столице – горько усмехнувшись, мысленно прокомментировал он свой приезд в Москву.

Ноги машинально несли в метро. Улучив момент, когда сотрудники милиции отвернулись, Вадим перелез через турникет и быстро смешался с толпой. Он пытался собрать воедино мысли, вертевшиеся в голове, и не задумывался, куда едет. Спустя время, он спохватился, что машинально едет к себе домой, то есть в свою бывшую квартиру.

– Как это глупо и бессмысленно! – думал он, выходя из метро, но, несмотря ни на что, продолжал идти в том же направлении.

Изгнанник очутился на хорошо знакомой улице и медленно, с наслаждением шел к своему бывшему дому. В душе щемилась тоска. Сердце билось в ностальгическом ритме. Осторожно оглядываясь по сторонам, Вадим приближался к дому. Ничего не говорило о грозящей опасности. Все было спокойно. Осмелев, изгнанник подошел к своему подъезду и позвонил по домофону в свою квартиру. Ему ответил чей-то незнакомый голос.

– Здравствуйте, Оксану можно? – спросил Вадим.

Если бы к домофону подошла его жена, он бы ничего не стал говорить.

– Здесь такие не живут – ответил тот же голос – вы ошиблись.

Изгнанник позвонил еще раз. Ответ был тот же.

– В этой квартире жила моя жена – возмутился он.

– Мы живем в этой квартире уже больше двух лет – услышал он спокойный ответ.

Следующая неделя прошла, как и обычно, с той лишь разницей, что Вадим сменил один город на другой. И теперь, наученный опытом бомжевской жизни, он весело вспоминал свои первые неуклюжие шаги, принимая свое горькое страдание. Теперь, закаленный изнурительным трудом и недосыпанием, привыкший к потере близких, измученный постоянным похмельем, привыкший скитаться и добывать себе на жизнь, изгнанник чувствовал себя сильным, окрепшим и повзрослевшим. Особенно он это чувствовал, проходя по знакомым улицам, местам, где когда-то ходил и откуда уезжал, чувствуя себя слабым, беспомощным и затравленным. Но скорбь по погибшей Лене (Вадим потихоньку привыкал к мысли, что она все же утопилась) отравляла всю радость существования.

– Все плохое к лучшему – думал он, саркастически улыбаясь – только не понятно, как можно считать этим лучшим самоубийство несчастного человека, вдобавок близкого?

Но жизнь, какая бы не была, продолжалась. Все шло своим чередом: попрошайничание, лазание по помойкам, хождение по приемным пунктам, питание дешевой пищей и пьянство. Только одиночество и смерть близкого человека выбили морально его из сил. На душе едва-едва зажили раны после гибели друзей бомжей, коллег по работе, а тут новая трагедия и вместе с ней – новое отчаяние. Вадим, как всегда, бесцельно ходил по улицам Москвы в одиночестве, предаваясь печальным переживаниям. Ночевать приходилось на лавочках – благо погода еще позволяла. Так прошла неделя.

– В жизни моей нет никаких перспектив – в который раз думал он, вздыхая – в лучшем случае – жизнь у какого-нибудь алкаша и пьянство или под забором и пьянство или рабство, или еще что-нибудь в этом роде и пьянство.

На Пушкинской изгнанник бесцельно спускался в подземный переход. Из невеселых размышлений его вывел хорошо знакомый голос.

– Да что вы все за люди за такие – стыдно нищему руку подать, сволочи поганые! Человеку плохо, а вы мимо проходите! До чего же русский человек опустился – никакого сострадания! Эх, Россию жалко!

Не помня себя от радости, Вадим со всех ног кинулся в переход. Этот голос он не мог перепутать ни с каким другим.

– Капитан, живой!

– Вадим!

Друзья обнялись. Оба тут же прослезились.

Прохожие, брезгливо морщась, презрительно косились на двух счастливых бомжей.

– Ладно, потом… – сказал Капитан – тут вот старику плохо, помочь надо.

Прямо на асфальте, облокотившись спиной об стену, лежал бомж – старик лет семидесяти. Его чумазое седобородое лицо сильно искажала гримаса боли. Большой рот был широко открыт, глаза выпучены. Бедняга задыхался от сердечного приступа. Прохожие проходили мимо, отворачиваясь в сторону. Капитан негодовал, глядя на них. Он достал початую бутылку водки и влил часть ее содержимого в рот старику. После этого «афганец» сделал ему искусственное дыхание. Старый бомж ожил. Он медленно встал и сердечно поблагодарил своих спасителей. Капитан снова протянул ему бутылку. Тот схватил ее и трясущимися руками стал жадно пить ее содержимое. Опохмелившись, он протянул Капитану руку.

– Мирон.

Вадим и Капитан представились.

– Вот видали?! – важно заявил Мирон, тыча себя пальцем в грудь – У меня медаль за Чечню.

На его пиджаке красовалась медаль «За боевые заслуги» советского образца.

Вадим заметил, как его друг, пряча улыбку, внимательно слушает их нового знакомого.

– У меня необычная биография – продолжал Мирон – своих родителей я не знаю. Меня нашли в ведре болгары, мои приемные родители в лесу. Я – подкидыш.

– Странный тип – подумал Вадим – первым делом незнакомым людям свою биографию рассказывает, да еще такую, которую только близким говорят.

Я в Чечне воевал – продолжал Мирон – в спецназе служил в секретном подразделении. «Черная кобра» называется. Я боевиков убил столько – не поверите! Я в плену был. А ты, пацан, еще жизни не видел!

Он ткнул Вадима в грудь.

– Да уж – подумал изгнанник – связались на свою голову! Не может Капитан жить без приключений!

– Ладно, ты полегче! – заступился за него «афганец».

У Капитана были деньги. Друзья купили водки, закуски и пошли искать уединенное место. Мирон увязался с ними. Они пришли на Страстной бульвар и расположились на лавочке. Мирон своим присутствием мешал друзьям поговорить по душам. Он то и дело хвалился своими боевыми подвигами, вызывая этим молчаливое недовольство изгнанника и сдержанную улыбку Капитана. В добавок у него были сильно отвисшие сзади штаны, на что их владелец не обращал ни малейшего внимания. За то вонь, исходившая от Мирона, портила воздух и стоять рядом с ним было противно. Вскоре старик, напившись водки (ему было надо не так уж и много), начал бормотать что-то нечленораздельное, а затем, отойдя в кусты, находящиеся не далеко от лавочки, лег прямо на землю. Потом послышался его богатырский храп.

Оставшись вдвоем, друзья рассказали друг другу про то, кто как жил. Вадим рассказал Капитану про все: и про то, как он прятался за колодцем, когда бандиты убивали рабов, и про предателя Ваську, и про зимовку, и, наконец, про Лену. Затем наступила очередь Капитана.

– Рашид со своими ворвались совсем внезапно – начал он – мы их совсем не ожидали. Сразу началась стрельба. Первым погиб Алексей. Шустрый Дима разбил табуреткой окошко, но его тут же сразили три пули. Меня спас Дед. Царствие ему небесное! – Капитан поспешно перекрестился и продолжил – Он мне крикнуть успел, что б я прыгал и заслонил собой. – Я в окно. – Последнее, что видел – Дед упал замертво. Выпрыгнул, бегу, перелез через забор, бегу к болоту – больше некуда – там, думаю, укроюсь – эти черножопые вряд ли к болоту полезут. А эти уроды за мной бегут, стреляют… Видишь?

Капитан закатал одну штанину и показал Вадиму шрам на левой ноге ниже колена.

– Сквозная, навылет прошла. Кость цела, слава Богу, не задета! Я по бревну пробежал, спрятался за деревом. За мной Нюрнорд пошел. У меня в руках Олегов пистолет травматический. Я в него стреляю. Этот козел падает в болото и начинает кричать. Все остальные – давай ему помогать, вытаскивать его. Я со всех ног бегом бежать по болоту, пока они им заняты были. Где-то спрятался, где-то отсиделся, благо, болото небольшое было. Не знаю, каким чудом уцелел. Потом до ближайшей деревни дошел. Там добрые люди попались: напоили, накормили, одели, помыли, рану перевязали, денег немного дали.… Отъелся я, отоспался – и странствовать, бродяжничать. Туго было поначалу, пока нога не зажила. Ходил по деревням – кому крышу починить, кому дров наколоть…Только в Москву все тянет. Ты знаешь, Вадим, предчувствие у меня нехорошее – чувствую, что недолго мне жить осталось. И так хочется перед смертью жену свою увидеть, хоть издалека, на дочку свою, хоть одним глазком взглянуть. Большая она уже, взрослая, почти твоих лет.

Капитан смахнул навернувшуюся слезу и, помолчав, продолжил:

– Я здесь, в Москве работу нашел. Два месяца, как приехал. По ночам вагоны разгружаю. Тяжело, но платят хорошо. Хорошо, что мы снова вместе! Вместе денег подзаработаем. Как немного разбогатеем, комнату снимем где-нибудь в Подмосковье.

Было далеко за полночь. После окончания разговора друзья улеглись спать на лавках.

Проснувшись утром, изгнанник застал Капитана в недобром расположении духа. Бесследно исчез спасенный ими Мирон. Вместе с ним исчезла недопитая с вечера водка и недоеденная еда. У Капитана из кармана пропали деньги.

– Вот и делай добро людям! – с досадой вздыхал он.

Глава 5

Погода еще стояла прекрасная. День был солнечным. Легкий ветерок приятно обдувал лица двух друзей и трепал волосы на их головах. Вадим и Капитан сидели на решетке подвального окна на одной из многочисленных московских улиц рядом с Миусской площадью, греясь на еще теплом октябрьском солнце. Улица была пуста. Капитан, лениво потягиваясь, зевал.

Прошедшая ночь выдалась тяжелая. Изгнанник и его друг разгружали вагон вместе с какими-то двумя мужиками. После этой работы болели все мышцы и суставы. Сильно хотелось спать.

Невдалеке на площади послышался шум, свист, крики толпы. Кто-то громко сканировал лозунги: «Путин, уходи, мы тебя не звали!», «Долой полицейский режим!», «Свободу политзаключенным!» Каждый лозунг повторялся три раза.

Раздираемые любопытством, друзья вышли к краю улицы, откуда была видна площадь.

В центре площади стояла огромная толпа. Над головами митингующих висели плакаты и транспаранты. На рукавах, почти всех собравшихся были повязаны красные повязки с черным серпом и молотом в белом круге.

Вскоре появился ОМОН. Он начал разгонять митинг. Омоновцы жестоко били резиновыми дубинками всех, подвернувшихся под руку. Некоторых, после длительного избиения, волокли в специальные автобусы. Из некоторых окон, стоящих рядом домов послышались крики:

– Что вы делаете, сволочи! Не трогайте ребят! Не бейте их! …

Навстречу Вадиму и Капитану бежал невысокого роста паренек–панк. За ним гнался омоновец. Добежав до изгнанника и его товарища, подросток свернул на улицу, на которой раньше отдыхали друзья. Омоновец свернул туда же. Спустя время, паренек лежал на асфальте, сжавшись в комок и закрывая лицо и почки руками. Над ним возвышался представитель власти. Верзила держал одной рукой свою жертву за «ирокез», другой, вооруженной дубинкой, – зверски ее избивал. Бедный парень не проронил ни стона. Это еще сильнее разозлило верзилу. Он принялся пинать парня ногами. От сильного удара жертва перевернулась на спину. Омоновец наклонился над ней для нового и особенно эффективного удара. Паренек, вдруг, неожиданно выстрелил плевком прямо в забрало шлема своего врага. Представитель власти разразился матерной бранью.

Вадим с ужасом наблюдал за побоищем. Он не сразу заметил, как вперед рванулся его товарищ. Капитан быстро поравнялся с омоновцем. Изгнанник так и не успел понять, как это произошло, но через секунду жестокий верзила лежал рядом со своей жертвой. Бывший боевой офицер добивал его кулаком. Вадим со всех ног бросился к Капитану, не в силах вымолвить ни слова. Омоновец не сопротивлялся. Он лежал бездыханно и даже не стонал.

Подросток поднялся на ноги при помощи «афганца». Оказалось, что это не парень, а девушка.

– Спасибо тебе, отец! – сказала она, корчась от боли и по-мужски крепко пожала Капитану руку – А теперь бежим отсюда!

Девушка пустилась наутек. Вадим и Капитан мчались за ней. Позади послышались злобные крики. Вадим на ходу оглянулся. Возле лежавшего представителя власти стояли еще четверо. Один из них остался возле потерпевшего, а остальные бросились в погоню. Беглецы ускорили темп.

– Сворачиваем во двор! – закричал Капитан – Прямо нельзя – догонят.

Все трое свернули в какой-то проулок. Слева от них стоял железный забор.

– Давай сюда! – проорал Капитан и, схватив девушку, ловко поднял ее вверх.

Та быстро перемахнула через забор.

– Вадим, давай! – нервничал «афганец», подсаживая друга.

Не заставляя себя уговаривать, изгнанник последовал примеру девушки. Капитан перелез последним, сделав это с неимоверной ловкостью.

– Ну, слава Богу! – облегченно вздохнув, сказал он – успели!

Через секунду раздались злобные голоса –

– Ну, где их теперь искать?! Упустили!

Кто-то ругался матом.

– Тихо! – прошептал Капитан, приложив к губам указательный палец.

– Ладно, побежали прямо. Далеко уйти не успеют – послышался чей-то голос.

Беглецы оказались на территории строительного объекта.

– Бежим! – сказал Капитан, подавая пример.

Вадим и девушка еле поспевали за ним.

Они нашли невысокий забор и, не спеша, перелезли через него. Погони не было.

– Скажи, зачем ты это сделал? – недоуменно спросил Вадим, когда они с Капитаном остались одни – Что ты за человек такой, постоянно ищешь проблемы?

– Я хотел справедливости – ответил его товарищ – ты видел, что этот ублюдок вытворял? Представитель власти!

– А твое какое дело?! Вечно ты лезешь со своей справедливостью! Ну чего ты этим добился?!

– Я спас девушку от побоев и тюрьмы.

– Далась тебе эта девушка! Что нам самим теперь делать? Нас же посадят!

– Далась, не далась, а помочь надо было. Нельзя допускать, что бы среди белого дня вот так вот подло и бесчеловечно избивали безоружных и беззащитных людей.

– Нельзя, говоришь? Да, плевать тебе должно было быть на этих демонстрантов! Какое твое дело, кто кого бьет! Это же надо ненормальным быть – избить омоновца! А если ты его убил?

– Я убил сволочь.

Капитан был спокоен и на все вопросы отвечал немного обиженным тоном.

– Потому что на таких, как он нет другой управы. Это нормально, что ОМОН безнаказанно избивает мирных демонстрантов, а потом тащит их в отделение и сажает в тюрьмы? Ты видел, как она в него плюнула? Вот это смелость! А за этот плевок она сядет, как за сопротивление сотруднику милиции.

– Да какое твое дело?!

– А такое, что это очень хорошие люди в стране. Они борются за другой мир, другую Россию, другой порядок, где нет ни бандитов, не продажных ментов. Я сидел с одним из этих ребят. Очень хороший парень. А общество их не понимает. До них просто дела нет никому. Они такие же, как мы – изгои и никому не нужные.

– О себе надо было думать, а не о других.

– Щенок ты еще, Вадим! И жизнь тебя ничему не научила. Верни тебе сейчас твою жену и квартиру, – ты бы дальше пил водку и смотрел телевизор. И на все тебе было бы плевать. А еще на людей обижаешься, когда сам всюду таких же, как ты равнодушных уродов встречаешь. И очень справедливо, когда таким, как ты разная мразь в жизни попадается.

– За то где ты – там обязательно смерть. Мало тебе роты солдат в Афгане, мало тебе ребят в Воронеже? Теперь еще и омоновца грохнул, а отвечать вместе должны? Я вместе с тобой за твою справедливость отдуваться должен?

– Я поступил, как честный и порядочный человек – гордо ответил Капитан – И, если бы все так, как я поступали, мы бы сейчас в совершенно другой стране жили. А кругом одни уроды! Эх, Россию жалко! Из-за таких, как ты и ваше сраное общество гибнет моя Родина!

– Ну и катись ты, знаешь куда со своей Родиной!

– А за это больше, что бы близко ко мне не подходил!

Капитан круто развернулся и пошел в противоположную сторону. Вадим остался один. Он долго раздумывал над сложившейся ситуацией и понял, что теперь все равно надо уезжать из Москвы. Работа на разгрузке вагонов была потеряна, а вместе с ней и надежды на то, что удастся где-нибудь снять жилье.

– Куда теперь деваться? – горько вздыхал изгнанник – медлить нельзя – на первый попавшийся вокзал, а там на первой же электричке подальше от Москвы. Дальше видно будет.

Вадиму предстояло обустраиваться в новом месте и готовиться к зимовке – самому тяжелому времени для бомжей.

Ближайший вокзал был Белорусский. Изгнанник шел по улице по направлению к нему, мысленно ругая последними словами своего товарища.

– А все же вместе нам было бы легче – думал он, вздыхая – и куда теперь, интересно, пойдет Капитан, где будет укрываться?

– Вадим, подожди! – услышал он знакомый голос.

«Афганец» быстро его догнал.

– Прости, погорячился – сказал он, глядя в глаза – но ты тоже хорош – нечего меня задевать за живое.

Друзья протянули друг другу руки и помирились.

– Ты на вокзал направлялся? – спросил Капитан.

– Да.

– Нельзя туда. Там менты будут всех проверять, попадемся. Нам надо до куда-нибудь в метро доехать, а там в электричку сесть. Пропал бы ты без меня.

Капитан весело посмотрел на Вадима.

Изгнанник ничего не ответил. Его товарищ был прав. Наивность Вадима могла его погубить.

– Скажи, Вадим, почему так? Я всю жизнь боролся за справедливость и всю жизнь страдал. Роту в Афгане спасти хотел – в результате погубил, да и в Афган попал за то, что правду в глаза сказал. Из рабства сбежали, все хорошо было. Ну, нет же! Нашлась сволочь, которая все дело испортила. И какого мне теперь?! Выходит, и тут я опять виноват – не сбежали бы – все бы живы были. Теперь этот омоновец. Но ведь должна же быть справедливость, должна быть! Почему разной мрази всю жизнь все безнаказанно с рук сходит? Ведь если бы люди задумывались о своих поступках, мы бы сейчас все совсем по-другому жили, и вся страна была бы другой. Почему никто не борется за справедливость? Почему каждый только о своей шкуре думает? Почему черные друг за друга стоят, а мы – каждый сам по себе? Где единство между русскими людьми? Где сознание, что мы вместе – мы сила? Почему кругом столько трусости, подлости и равнодушия? Я ненавижу эту быдлу – я ненавижу прохожих на улице. Я им ничего плохого не сделал и всеми презираем. Эх, Россию жалко!

– Что ответить Капитану? – думал Вадим – Да, действительно, была бы справедливость, я бы не стал бомжем. Были бы люди другие, было бы единство между русскими людьми – не было бы ни бандитов, ни продажных ментов и квартира моя была бы цела и в рабстве мы бы не торчали. Эх, если бы, да кабы!

Друзья, дошли до Белорусского вокзала и, не заходя на вокзал, прошли в метро. Улучив подходящий момент, они перелезли через турникет и, быстро смешавшись с толпой, спустились вниз по эскалатору.

– Едем до Беговой – сказал Капитан – а там на электричку сядем.

Глава 6

Зима для друзей прошла относительно благополучно, хоть и были тяжелыми условия жизни и труда. Вадим и Капитан устроились жить и работать на полигоне. Жили в землянке на берегу крошечной узенькой речки. Работа была не замысловатая – вместе с другими бомжами они возились с мусором. Полигон являлся свалкой. Ежедневно туда приезжали газели и грузовые машины, груженные мусором, среди которого находилось немало почти новых хороших или нуждающихся в небольшом ремонте вещей. Эти вещи Вадим и Капитан чинили и отдавали бригадиру. Здесь же друзья находили одежду. Раз в месяц платили зарплату. Работать было холодно. Они согревались спиртом, да вечером, когда темнело, сидя в землянке возле бочки–печки, точно такой же, как в сарае в рабстве у Рашида. Жизнь была скучной, монотонной и однообразной. Зато на свалке друзья чувствовали себя в безопасности, вдобавок здесь прошла зима.

Изгнанник не был в восторге от ежедневного копания в мусоре, хотя успел привыкнуть к этому занятию еще, когда скитался вместе с Леной. Капитану работа тоже не нравилась.

– Где справедливость?! – ворчал он – Бывший боевой офицер, ветеран войны, имеющий несколько специальностей, никому не нужный копается в мусоре! Это все, что дало мне государство! Что за жизнь?!

Вадим не спорил со своим другом, считая, что в их участи Капитан виноват сам. У Чернова было немало знакомых в стране – бывших сослуживцев и сокурсников. Он вполне мог обратиться к ним за помощью и неплохо в жизни устроиться. Но бывший «афганец» жил с чувством вины за погибшую роту и стыдился к ним обращаться.

Изгнанник часто вспоминал Лену. Ее донельзя глупая и нелепая гибель заставляла содрогаться сердце Вадима. Лена вытеснила в его жизни Оксанку, которую он почти не вспоминал – если, только проклиная ее и Сергея – и своей смертью причинила душе изгнанника новые страдания.

Наступила весна. Друзья дождались, когда сойдет снег и разгуляется погода, которая позволит больше не быть прикованными к унизительной и вредной работе на свалке ради жизни в землянке у теплой печки (вдобавок, они напоследок поссорились с бригадиром, который обманывал их, выдавая зарплату) и уехали восвояси. Было достаточно тепло и изгнанник, и Капитан больше не боялись остаться без крова. Для ночлега годились любые лавочки, кусты, лес, а на помойках было все, что угодно, чтобы раздобыть пищу, сигареты и водку. Правда, Вадим и предприимчивый Капитан надеялись найти нормальную работу, а затем снять жилье и теперь, уехав с полигона, сидели в вагоне электрички и ехали в Москву.

Вадим с интересом разглядывал трех панков, сидевших напротив. Капитан угрюмо молчал, думая о чем-то своем.

Электричка остановилась. Послышались хулиганские крики, затем в вагон, толкаясь и наступая друг другу на ноги, влетела толпа скинхедов. Они недолго ходили по вагону, пристально вглядываясь в испуганные лица пассажиров и, наконец, выбрав жертву, остановились. Ей оказался старик кавказской внешности, сидящий недалеко от друзей.

– Зачем в Россию приехал? – строго спросил его один из скинхедов, видимо, главный.

– Я всю жизнь здэсь прожил – ответил старик, испуганно глядя на него.

– Ну что, мочим? – обратился главарь к остальным.

– Россия для русских! – хором заорала толпа – Слава России!

Пассажиры испуганно смотрели на происходящее. Никто не проронил ни слова. Многие, наоборот, отворачивались и делали вид, что это их не касается.

В руках безумной толпы появились цепи и солдатские ремни с тяжелыми металлическими пряжками.

Старик согнулся и тут же на него посыпались удары.

Вадим с ужасом наблюдал за событием. Но тут в дело вмешался Капитан. Он неожиданно подошел к толпе и оказался возле главаря.

– Стоп! – громко прозвучала его команда.

Скинхеды остановились, прервав свое дело, и с удивлением посмотрели на «афганца».

– Ты себя русским считаешь? – с негодованием спросил он у главаря.

– Да! – гордо ответил тот, с вызовом глядя в глаза Капитану – Слава России!

Чернов несколько секунд, молча, с обидой смотрел ему в глаза. Видно было даже издалека, как дрожал его подбородок. Затем, резкий удар в челюсть сбил скинхеда с ног. Главарь грохнулся на пол. Толпа растерялась от неожиданности, глядя на своего поверженного вожака.

Пассажиры с любопытством и страхом, молча наблюдали за происходящим.

– А ты что сидишь? – Капитан обернулся к кавказцу – Я за тебя один драться должен?

Старик быстро поднялся. Он был еще достаточно крепок и широкоплеч. Вадим поспешил им на помощь. И не один. Рядом оказались три панка, которых разглядывал изгнанник. Вшестером они накинулись на струсивших скинхедов, которые попятились назад, защищаясь ремнями и цепями. Но Капитан смело лез вперед. Еще двое противников согнулись пополам, корчась от боли. Третьего сбил с ног старик, но тут же получил сильный удар по голове солдатской пряжкой. Его выручил Вадим, ударивший напавшего ногой в бок. Драться в узком проходе между сиденьями было тесно, но панки вскочили на лавки и напали с разных сторон на поредевшую толпу скинхедов. Последние, не выдержав натиска, обратились в бегство. Драка была окончена.