Изгнанник

– Слава России, а сами даже друзей побросали – презрительно сказал Капитан, глядя на корчившихся на полу.

Потерпевшие медленно поднимались и, держась за ушибленные места, стыдливо покидали место своего поражения. Их больше никто не бил.

Старик кавказец, глядя с уважением на Капитана, сердечно пожал ему руку.

– Спасыбо! – сказал он – Ты настоящий чэловэк, каких сэйчас мало.

На его лбу сияла огромная шишка.

– Болит лоб то? – спросил внимательный к людям Капитан.

– Да, эрунда! До свадбы зажэвет! – отшутился кавказец.

Он также поблагодарил и Вадима с панками.

Панки тоже с уважением пожали Капитану руку.

– Спасибо, отец! Приятно таких, как ты людей встречать, не то, что эти уроды! – громко сказал один из них, показав кивком на, сидящих в вагоне, пассажиров – Эти только и могут, что сериалы смотреть, да бабки зарабатывать, а то, что они подлецы, даже не задумываются.

– Ладно, нам выходить – сказал другой – Удачи вам!

Электричка остановилась. Панки, попрощавшись, вышли из вагона. За окном мелькнули их «ирокезы».

Вадим, Капитан и старик уселись вместе на лавке. Они познакомились.

Старик оказался азербайджанцем. Он был высокого роста, крупного телосложения, смуглый, широкоплечий, с выпуклыми карими глазами, черноволосый. На нем были одеты синие джинсы и серого цвета рубашка. Звали его Ахмед. В молодости, отслужив в армии в Москве, он женился на молодой русской девушке, студентке медицинского института, и всю жизнь прожил в московской области, работая шофером и автослесарем. Ахмеду было шестьдесят пять лет. Он был добродушный и простой, веселый и немного туповатый. Даже прожив в России почти всю свою жизнь, он так и не избавился от сильного кавказского акцента. Быстро узнав, что его новым друзьям негде жить, он ничуть не смутился, имея дело с бомжами, и пригласил их к себе домой.

– Живитэ у мэня, раз люды харошие – сказал он – пока моя карга с внюками на юге отдыхает.

Жил Ахмед в деревне Перхушково недалеко от города Одинцово рядом со станцией в деревенском доме.

В этот же день отмечали знакомство. Старик, угощая Вадима и Капитана, сам пил и ел не меньше их. Новые друзья Ахмеда совершенно отвыкли от полноценной домашней пищи и были несказанно рады этому угощению.

Изгнанник после рабства у Рашида недолюбливал лиц кавказской национальности, но, видя гостеприимство и добродушие старика, постепенно проникся к нему симпатией.

Благородство Капитана поразило Вадима – вместо того, чтобы озлобиться на всех темнокожих, понаехавших в Россию, Чернов полез защищать азербайджанца, да еще не побоялся полезть в драку на целую толпу совершенно бездушных, тупых и жестоких подростков.

Вадим с уважением смотрел на своего друга, пока тот весело вспоминал вместе с Ахмедом, как они били скинхедов, приукрашивая рассказ веселыми шутками и небылицами.

– Какой же все-таки человек этот Капитан! – мысленно восхищался им изгнанник – Последнее отдаст, в беде выручит, мимо незнакомого человека, попавшего в беду, не пройдет. И всегда смеется, шутит, а у самого ни кола, ни двора и вечно на душе «кошки скребут». Жену с дочкой перед смертью мечтает увидеть, а по ночам ему война снится. Скольким людям он помог, скольких выручил! А после рабства ему теперь всегда героина хочется, но он про это почти не говорит. Все молча переносит. Не были бы мы бомжами, может и дозу он себе нашел бы, да где бомж денег возьмет!? И за погибшую роту всегда себя винит, хотя виноваты комбат, да разведчики.

За последние полгода Вадим не раз был свидетелем многочисленных поступков своего товарища, за которые тот пользовался огромным уважением среди встреченных на их жизненном пути людей.

Капитан рассказал Ахмеду про их с Вадимом злоключения, рабство.

– Нэ связывайтэсь с этими чэрножопыми – весело сказал Ахмед, вызвав этими словами взрыв хохота у своих новых друзей – гнать их надо из России и мэня вмэстэ с ными.

– А тебя за что? – сквозь смех, спросил изгнанник.

– А за компанию.

На славу попарившись в бане, постирав одежду, Вадим и Капитан легли спать на кроватях, на чистых белых простынях. От таких условий они давно отвыкли, и все происходящее казалось им каким-то хорошим, добрым и несбыточным сном.

Глава 7

Сидеть на шее у Ахмеда друзьям не хотелось, но с непрерывными пьянками найти работу не получалось. К тому же документы друзей остались в воронежской области у Рашида. Зато в деревне был большой мусорный бункер, и жило немало алкашей, которые в ближайшее время стали собутыльниками изгнанника и его друга. Правда, их интеллект и уровень культуры были значительно ниже Вадимовых и изгнанник в последнее время (особенно после работы на свалке) чувствовал усталость от общения с подобными людьми. Они были ему не интересны, но деваться от них было попросту некуда.

Вадим и Капитан проходили мимо монастыря, расположенного рядом с деревней.

– Давай зайдем туда? – предложил Капитан – в монастырях можно поесть попросить.

Они зашли через ворота, прошли по длинной аллейке, огороженной с двух сторон железным решетчатым забором и, обойдя небольшую белую церковь, в нерешительности остановились возле красивого деревянного домика.

Из, стоящего рядом с ним, большого трехэтажного корпуса вышла красивая лицом монашка в белом платке и одетом поверх подрясника синем в белый горошек фартуке. Она несла в деревянный домик поднос с разными яствами.

Друзья с жадностью уставились на эту пищу.

– Здравствуйте! – сказал Капитан – Скажите, пожалуйста, а где можно поесть попросить?

– Вон там – красавица кивком указала на черную боковую дверь корпуса.

Она опустила голову и, дойдя до деревянного домика, скрылась за дверью.

– А монастырь то богатый! – завистливо сказал Вадим, глядя на красивый фонтан возле храма.

– Да – подтвердил Капитан – и питание здесь хорошее.

Они подошли к боковой двери корпуса и позвонили в звонок.

Дверь открыла молодая мордастая монашка.

– Здравствуйте! – сказал Капитан – Дайте нам, пожалуйста, что-нибудь поесть.

Монашка исчезла за дверью. Послышался ее голос:

– Там какие-то бомжи поесть просят.

– Ты знаешь, что матушка не благословила бомжей кормить – раздался еще чей-то женский голос – во избежание заражения инфекцией?

– А это по-христиански?

Несколько секунд стояла тишина. Видимо, кто-то обдумывал последнюю фразу.

– Ну, ладно, дай им что-нибудь. Только смотри, что бы никто ни заметил, а то сестры, сама знаешь…

Через минуту раздался крик, полный негодования:

– Ты что, сдурела – каких-то бомжей осетриной кормить?! Щей им налей в банку и хлеба дай. Там еще была картошка с огурцами. Да, смотри, чтоб матушка не увидела. Она сейчас в игуменском.

Вскоре дверь снова открылась. Мордастая монашка сунула в руки Вадиму большой целлофановый пакет.

Друзья расположились на лавочке возле фонтана.

– Странный монастырь – подумал Вадим – такой маленький и охранников нет.

– Может получиться сюда на работу устроиться – мечтательно сказал Капитан – и жилье дадут.

– Хорошо бы – поддержал его изгнанник.

Из, стоящего рядом, двухэтажного домика из красного кирпича вышла пожилых лет монашка в сером платке и таком же сером подряснике.

– Ну-ка, немедленно убирайтесь отсюда! – заорала она – Нечего здесь рассиживаться!

– Да, что мы Вам плохого сделали?! – обиделся Капитан.

– Уходите отсюда! Вам нельзя здесь сидеть.

Пришлось повиноваться. Они вышли к еще одним воротам рядом со скотным двором. Недалеко от коровника находилась большая навозная яма, наполовину наполненная навозом. На ней в два ряда лежали трапы, доходящие до свободного от навоза пространства. Прямо рядом с ямой стояли два мусорных контейнера. Слышалось мычание коров.

– Вот здесь наше место! – обиженно проворчал Капитан – Каких-то бомжей осетриной кормить! Ну и скоты зажравшиеся!

Друзья порылись в контейнерах, нашли большие настенные часы. Нашлись так же две пары почти новых джинсов.

– Хороший улов! – обрадовался Капитан – Часы Ахмеду подарим, а джинсы и продать можно.

– Надо сюда почаще наведываться – сказал Вадим – народ тут с жиру бесится.

Из-за огромного двухэтажного гаража, стоящего возле навозной ямы, показался рабочий. Он был среднего роста, примерно одних лет с Вадимом, очень худой, с длинными русыми волосами, завязанными на затылке в хвост. Короткая аккуратная бородка и такие же усики украшали его симпатичное лицо. На нем были одеты: синяя майка с короткими рукавами, поношенные черные джинсы и синие кроссовки.

Он вез одноколесную тележку, в которой лежал туго набитый мешок. Рабочий провез свой «багаж» мимо контейнеров и, не глядя на, стоящих рядом, Вадима и Капитана, завез тележку по выложенным доскам в навозную яму. Он быстро развязал мешок и высыпал из него на дно ямы картошку.

– Что же ты делаешь?! – вскипел Капитан – Целый мешок картошки в навоз высыпал! Где-то люди от голода подыхают, а ты тут добро переводишь!

– Эта картошка внутри вся черная – спокойно ответил рабочий – ей даже скотину кормить нельзя. И, вообще, не лезьте не в свое дело.

Он развернулся и умчался с тележкой назад.

– Вот урод! – проворчал Вадим – его бы на наше место.

Друзья дружно кинулись в навозную яму и быстро набили карманы картошкой, затем, прихватив, найденное в контейнерах «добро», покинули монастырь.

Часы очень понравились Ахмеду. Они были рабочими. В них просто села батарейка. Ахмед, заменив ее, повесил часы на стену.

– Пусть моя карга порадуется – сказал он – скажу – на рынке купил.

Следующие две недели друзья вели праздную и беззаботную жизнь. Утром Ахмед уходил на работу, а Вадим и Капитан промышляли, чем могли: ходили на «прииски», посещали деревенское кладбище и часто приходили в монастырь.

Монашки тайком от настоятельницы подкармливали их, затем друзья приходили к навозной яме и каждый раз выгребали оттуда картошку.

Рабочий был лоялен и не препятствовал. Он каждый день выкидывал в яму один-два мешка и, как ни странно, не больше. Картошку он обычно засыпал сверху свежим навозом и все это делал украдкой, с опаской озираясь по сторонам. По отношению к бомжам он был не дружелюбен из-за постоянного недовольства Капитана, ворчавшего на счет справедливости и России, которую ему было жалко.

В контейнерах часто находились почти целые или чуть-чуть поломанные вещи, а однажды к ним даже выставили большой целлофановый мешок, наполненный разной одеждой.

Вадим и Капитан благополучно продавали свои находки на «толкучке» – небольшом рынке, на котором всевозможные забулдыги продавали очень дешево старые, но еще вполне пригодные вещи. Изгнанник и его товарищ подходили к торговцам и отдавали им свой товар «за копейки». «Толкучка» находилась недалеко от Ахмедова дома – всего несколько остановок на электричке.

Друзья добывали «на хлеб» регулярно, чаще всего помимо «хлеба», доставая спиртное. Вечером приходил с работы Ахмед и начиналась пьянка, хотя Вадим и Капитан к тому времени были и без того хорошенько поддатые.

Но однажды такой веселой и беззаботной жизни пришел конец. Друзья вернулись с «толкучки», везя с собой спиртное. В доме старика слышался чей-то разгневанный женский крик. Кто-то громко ругал Ахмеда. Изгнанник и его друг в нерешительности остановились возле двери дома. Через несколько минут на крыльцо вышел Ахмед.

– Карга вернулась – сказал он, грустно вздохнув – сказала: пусть свои вещи забирают и, что бы я их здесь больше не видела.

На крыльце появилась старуха. Она гневно посмотрела на двух бомжей и швырнула им пакет с вещами.

– Убирайтесь вон отсюда! – со злостью прошипела она – И что бы духу вашего здесь не было! Развел тут вытрезвитель, старый осел!

Ничего не оставалось, кроме как забрать вещи (благо их было не много) и уйти со двора. Предстояло искать новое жилище.

– Стойте! – крикнул им вдогонку Ахмед – Карга новый телевизор купила. Старый себе заберите. Может, продадите кому-нибудь.

Он вынес на крыльцо телевизор.

Рядом с домом, в котором жил Ахмед, находился старый заброшенный пионерский лагерь. Его окружал бетонный забор. В лагере было немало сгнивших полуразвалившихся построек. В одну из них друзья притащили телевизор и здесь же расположились на ночлег. Скрытые от посторонних глаз, они чувствовали себя очень даже комфортно, хоть и сильно приуныли, вновь оказавшись на улице.

Шел конец мая. Погода была прекрасной. Вечерело. Солнце уже утратило силу, с которой весь день безжалостно палило.

Капитан и Вадим пили водку и курили, валяясь на небольшой полянке возле своей незамысловатой «хижины». Изгнанник, любуясь, время от времени проплывающими облаками, думал о своей горькой бомжевской доле.

– А все-таки жизнь не так уж плоха – решил он – здесь и сейчас в этот момент я совершенно свободен, ни от кого не зависим, имею выпивку и пищу, хорошего друга и жизнь моя вполне нормальная, спокойная и беззаботная. Работать мне лень, а к своей участи я уже успел привыкнуть. Надо ценить в жизни каждый прекрасный момент, уметь радоваться любой мелочи. А впереди еще целое лето. Вот только сдохну под забором. Поскорее бы только!

Он горько вздохнул.

Выпив, как следует, друзья решили немного прогуляться. Они вышли за ворота из пионерского лагеря.

Навстречу им по неширокой асфальтированной дороге мчалось небольшое перепуганное стадо коров. Оно спасалось бегством от разъяренного пастуха, бегущего вслед за ним. Впереди неслись две белых козы, сзади – три теленка. Пастухом оказался тот самый рабочий из монастыря, который выкидывал в навозную яму картошку. На одном его плече висела коричневая походная сумка. В одной руке рабочий держал гитару в синем клетчатом чехле, в другой – короткий самодельный кнут с, завязанным на конце веревки, узелком. Этим узелком пастух, что есть силы, лупил коров – всех, кто попадался ему под руку.

– Ты что делаешь, сволочь?! – не вытерпел Капитан, когда пастух поравнялся с ним – А еще верующий!

– Не лезь не в свое дело! – не глядя на него, ответил пастух, продолжая преследовать стадо.

– А я сейчас тебя так же отлуплю! – заявил «афганец».

Он был, изрядно выпивши, и жажда справедливости ярко воспылала в его нетрезвом сознании. Недолго думая, Капитан сорвал с куста длинную хворостину. Он быстро оборвал, висевшие на ней листья и кинулся вдогонку за пастухом.

– Стоять! – неистово заорал он.

Пастух остановился. Он даже не положил на землю гитару и приготовился к бою.

Напрасно Вадим пытался удержать своего друга – Капитан лез на рожон. «Афганец» подошел ближе к рабочему и, размахнувшись прутом, собрался его хлестнуть.

Пастух опередил его движение. Метко ударив узелком кнута по кулаку Капитана, он выбил из рук нападавшего прут. Затем, посмотрев на обидчика со сдержанным превосходством, он совершенно спокойно сказал:

Пошел вон отсюда, придурок!

– А ты что, крутой что ли? – рычал Капитан, обиженно потирая кулак.

Пастух, молча, развернулся и быстрым шагом пошел догонять коров. Правда, он больше их не лупил.

Капитана кое-как успокоил Вадим.

Глава 8

После выпитого накануне литра водки утро было тяжелым. У друзей раскалывались головы и ныли желудки. Как всегда, тяжелое похмелье являлось расплатой за бурное веселье. Необходимо было «поправить здоровье». Но тащить на «толкучку» телевизор с похмелья было делом не легким. Вадим и Капитан решили сначала поискать «счастья» на помойке.

Мусорный бункер находился рядом с небольшим, огороженным колючей проволокой пастбищем, на котором вчерашний рабочий пас свое стадо. Пастух был не один. Он стоял посреди поля возле крошечного домика в окружении трех фигур в платках и подрясниках.

Капитан с неприязнью посмотрел на пастуха.

– Хорошо устроился, гад! – с завистью сказал Вадим – Даже в поле у него свой домик имеется.

– Везет козлу! – добавил «афганец».

Друзья обрадовались – в бункере лежал старенький самовар. Тащить его до пункта приема металла было не далеко – до станции, которая находилась возле другого конца поля. Надо было только пронести его по неширокой асфальтированной дороге, проходящей вдоль пастбища.

Пункт был еще закрыт. Пришлось ждать. Капитан куда-то отлучился. Изгнанник, сидя на корточках, курил и жадно вдыхал запах жареного мяса, тянувшегося из, стоящей неподалеку, шашлычной.

Молодая монашка высокая и худая с симпатичным лицом прошла вместе с пастухом мимо Вадима. На бомжа они даже не обратили внимания.

– И зачем такие красивые в монастырь уходят? – подумал изгнанник, похотливо посмотрев ей вслед.

– Из наших коз, наверное, уже шашлык жарят – пошутил пастух, показывая рукой на шашлычную.

Они прошли дальше и вскоре скрылись за поворотом.

Вскоре появился Капитан. Дождавшись открытия пункта, друзья благополучно сдали самовар и, купив в аптеке пузырек спирта, немедленно его распили.

– Ну вот, полегчало малость – облегченно вздохнув, сказал Капитан – пора приниматься за телевизор.

По пути в пионерский лагерь им снова встретился пастух, гнавший своих коров в монастырь. Недовольно покосившись на Капитана, он, молча, прошел мимо.

В разрушенном здании, где жили друзья, они, к своему удивлению, обнаружили двух коз, спокойно стоявших возле телевизора.

– А вот и шашлык! – пошутил Капитан – Что вот только с ними делать?

Изгнанник вспомнил шутку пастуха, сказанную возле шашлычной. Было ясно – это монастырские козы.

– Монастырь грешно обворовывать – сказал Капитан, призадумавшись – коз надо вернуть. Правда, пастух мне этот не нравится.

Поразмышляв с минуту, «афганец» добавил:

– Вот что, Вадим, ты посиди тут, коз покарауль, а я до монастыря дойду, поговорю с этим пастухом – может за них выпить чего-нибудь даст.

Капитан ушел. Изгнанник остался один. Козы спокойно стояли на прежнем месте и с любопытством глазели на сторожа. Сторожить их было не трудно.

Прошло полчаса. Капитан не возвращался. Вадим заскучал. Он выкурил последнюю сигарету и нетерпеливо раскачивался из стороны в сторону. Прошло еще полчаса. Возле ворот послышались чьи-то голоса, затем в «хижину» вошли два сотрудника милиции, пастух и две монашки.

– Пошли в машину! – сказал один из милиционеров.

В машине уже сидел Капитан.

– Будут бить, терпи – шепнул он украдкой – главное – ничего не подписывай, а то поедешь «отдыхать».

– Куда? – не понял Вадим.

– В тюрьму – усмехнулся Капитан, насмешливо глядя на своего наивного друга.

В отделении с бомжами церемониться не стали. Едва монашки его покинули, Вадима и Капитана бросили на пол и тут же сразу несколько человек принялись избивать их ногами. После этого друзьям сунули в руки протокол.

В протоколе было написано о целом ряде краж, «совершенных» Вадимом и Капитаном в деревне. О козах же не было написано ничего. Опера хотели «раскрыть» преступления, и нашли «виновных».

Глядя на Капитана, мужественно переносившего побои, Вадим делал тоже самое. Избиения продолжались еще около часа, после чего обоих друзей посадили в камеру. Ни изгнанник, ни его товарищ ничего не подписали.

– Да, влипли! – сказал Капитан, потирая ушибы.

– Что теперь с нами будет? – спросил перепуганный Вадим.

– Ничего хорошего – усмехнулся «афганец» – побьют с недельку и отпустят. Главное – ничего не подписывай, терпи.

Изгнанник помрачнел.

– Зато кормить будут бесплатно целую неделю – рассмеялся Капитан, пытаясь развеселить друга – еще бы водки и бабу!

– И сигарету – добавил Вадим, невольно улыбнувшись.

Он был поражен стойкостью «афганца» и заметно повеселел, глядя на своего не унывающего товарища.

Развалившись на лавке, бывший боевой офицер спокойно напевал детскую песенку: «От улыбки станет всем светлей».

– Расскажи лучше, что у тебя в монастыре произошло – не вытерпел изгнанник, продолжая улыбаться.

– Дурак я, Вадим, понимаешь? – медленно произнес Капитан, переворачиваясь на бок – Прихожу в монастырь, нашел этого пастуха. Иваном зовут. Говорю ему: мы твоих коз нашли. Отдадим за две бутылки водки. Мы их, говорю, можем продать чуркам – их в деревне полно – или сами шашлык из них сделать. Подожди, говорит пастух и ушел. Приходит. Пошли, говорит, возле гаража посидим, подождем. Я старшей, говорит, позвонил – сейчас подойдет. Сидим. Долго так сидели. Я ему, козлу, все про свою жизнь рассказываю – про Афган, про зону, про Рашида.

Капитан горько вздохнул и, сделав небольшую паузу, продолжил:

– Он сидит, молча, слушает. А рядом с гаражом стройка, помнишь? Здание какое-то строят. Так вот: в ворота грузовик с прицепом заезжает и прямо возле нас останавливается. Ну, я не придал ему значения – подумаешь, грузовик на стройку приехал. Сидим дальше, ждем. Через минуту две монашки подходят. Одна из них, видимо, старшая, молодая, красивая улыбочку сладкую-пресладкую сделала – актриса еще та. Здравствуйте, говорит, Вы наших коз нашли? Спасибо Вам огромное! Мы Вам тут все приготовили. А сама пакет в руках целлофановый держит. Только, говорит, сначала коз нам верните. Хорошо, говорю, пойдемте. Мы с Иваном встаем, поворачиваемся спиной к грузовику, делаем несколько шагов. Из-за грузовика выходит мент. Пройдемте в машину, говорит. А машина, оказывается, рядом, за монастырскими воротами стояла. Сзади подъехала и за грузовиком встала, когда мы к нему спиной повернулись. Садимся в машину, едем. Я говорю: вот и делай добро людям! А Иван мне отвечает: какое же это добро, если вы за коз выкуп требовали? Привели бы, да отдали – вот это было бы – добро.

Капитан опять горько вздохнул.

– Ну, скажи, Вадим, как надо было поступить? Мы же этих коз, черт бы их побрал, вернуть хотели. А самих трясет с похмелья. Думал, должны же нам за них, что-нибудь дать?

– Должны – мрачно усмехнувшись, ответил Вадим – вот и получили.

Глава 9

Как и предполагал Капитан, избиения продолжались неделю. Опера били жестоко, мастерски и, что самое удивительное – на телах жертв не оставляя синяков.

– Больше я не выдержу – сказал Вадим, когда после очередного избиения друзья сидели в камере – Я лучше все подпишу и сяду в тюрьму, чем стану калекой.

«Афганец» сочувственно посмотрел на друга и промолчал. По его лицу было видно, что он о чем-то сосредоточенно думает. Разговор не клеился. Так в полном молчании прошло два часа. Затем друзей снова вывели на допрос.

– Я признаюсь – неожиданно объявил Капитан – не бейте только. Я все подпишу. Я один совершил все эти кражи. Парень тут не причем. Я с ним познакомился всего-то с неделю назад. Отпустите его. Я один во всем виноват.

Вадим был поражен. Потеряв дар речи, он ошеломленно уставился на товарища. За то представители власти были несказанно рады такому внезапному обороту дела.

Следующие несколько минут майор милиции писал новый протокол обо всех «преступлениях», «совершенных» Капитаном, а еще через несколько – изгнанника выпустили на волю, не имея за ним никакой вины.

На воле Вадима охватило сразу два чувства: чувство радости от освобождения и чувство боли – изгнанник глубоко переживал за своего единственного друга, благородство которого в очередной раз тронуло до глубины души.

Был полдень. Вадим в унылом расположении духа шел по знакомой дороге, усыпанной коровьими «лепешками».

– Теперь Капитан получит несколько лет тюрьмы – печально вздыхая, думал он – а я даже не узнаю, где он будет сидеть. И письма ему не смогу писать. И он мне не напишет, ведь у меня даже адреса нет. И все из-за этих проклятых коз. Какие же сволочи эти верующие!

Как раз в это время навстречу ему шагало стало коров. Две знакомые козы важно шли впереди. Позади стада пастух подгонял телят. Когда они поравнялись, он совершенно беззлобно посмотрел на Вадима.

За то изгнанник, смерив его гневным взглядом, гордо отвернул голову.

– Зря обижаешься – спокойно сказал пастух.

– Морду бы тебе разбить, козлу! – со злостью ответил Вадим – Из-за ваших коз человек теперь в тюрьму сядет и надолго.

– В тюрьму?! – удивленно спросил Иван.

– Да, пошел ты, ублюдок! Мы к вам по-человечески, а вы, как последние скоты – изгнанник ускорил шаг.

– Да, погоди ты! – закричал ему вслед Иван, совершенно не реагируя на оскорбления – Где он сейчас?

– В отделении – буркнул Вадим, не оборачиваясь, и ускорил шаг.

Вечером этого же дня в заброшенный домик в пионерском лагере, в котором в печали сидел изгнанник, веселый и довольный вошел Капитан.

– Вадим!

– Капитан!

Друзья обнялись, словно не виделись целую вечность.

– Ну, рассказывай, как тебя выпустили? – с нетерпением спросил Вадим.

– Иван помог – ответил Капитан.

– Пастух??

– Да. Сижу в камере, вдруг заходит мент. Выходи, говорит. Выхожу. В той самой комнате, где нас били, стоит Иван. С ним три монашки. Одна из них та самая начальница, которая на нас ментов вызвала. И с ними какая-то женщина в косынке с иконой в руках. Вот, говорит майор, скажи им спасибо. Хорошо дело твое в прокуратуру отправить не успели. Спасибо, говорю монашкам, а они мне в ответ – простите нас и такие кроткие стоят! – Капитан с умилением улыбнулся.