Последний век мира

В сознании появилась вспышка. За ней другая. И вот, путник лежит на каменистой поверхности и смотрит в звездное небо. Снежинки опускаются, но не долетают до него. Мрачные стены предстали посеревшими, а металлический обруч у его головы опустел.

– Как это у тебя вышло?! – донесся женский голос совсем близко.

Путник мгновенно вскочил, но никого не было рядом. Голые стены стояли в молчании.

– Хто… кхм… – от неизвестно долгого молчания голос Сайена ослаб и почти не издал звука. Превозмогая хрипоту, он смог сказать: – Кто? – на большее и надеяться было рано.

– Ты! Как ты выбрался, оборванец? – послышалось за спиной. Воин быстро обернулся, но позади был лишь пустой обруч. Он всмотрелся в серый безжизненный предмет.

Внезапно в центре него сгустилась серая рязка, после чего весь круг заволокло белым плотным дымом. Изображение сначала мутно, а потом все четче медленно показало тот самый цветочный лабиринт с птицами и насекомыми. Но теперь, там стояла женщина темного цвета кожи и таким же цветом волос. Она пристально смотрела на скитальца своими темными глазами с серьезным лицом. Ее желтое платье колыхалось на слабом ветру, притягивая внимание мужчины. Она была молода, красива, но тяжелый взгляд выдавал долгий пройденный путь и долгие прожитые годы.

– Не знаю. – хрипло ответил Сайен. – Кто ты?

– Я – Гур Лаира, хозяйка этого лабиринта и, по печальному истечению обстоятельств, его пленница. Много лет он был молчалив, а теперь ты нарушил покой, из-за чего все стены гудят и ропщут на тебя. – она заметила мертвенно-зеленые глаза и отсутствие реакции на холод. – Хм. Таких я не встречала. Ты не человек, хоть и выглядишь как они. – Заключенная провела рукой, словно отогнала мешающее насекомое от лица. Путник почувствовал слабую волну энергии, которая тут же угасла.

– Что это? – слегка окрепшим голосом спросил он.

– Да ты мертвец не иначе! – воскликнула Лаира. – Мои чары состарили бы тебя вмиг, но моя догадка подтвердилась. Однако, ты жив! И без следов разложения. Значит, хозяина у тебя нет. – она задумалась, глядя на него так пристально, будто хотела его прожечь.

– Я – Сайен. – нарушил молчание мужчина. – Что это? – он помахал ладонью у глаз, а потом вокруг себя.

– Ты про видение? Это была моя проверка на твои качества. Хитро ты поймал волана и нес, отпугивая гончих. Я не сразу догадалась для чего это. – она ухмыльнулась.

– Давно здесь? – слова хоть и давались с трудом, но теперь мужчина произносил их в голос.

– Очень. Неимоверно. Какая сейчас эпоха? – по ее виду было видно, что она действительно не знала.

Сайен пожал плечами, а потом показал на голову.

– Потерял. – он слегка смутился.

– Все интереснее и интереснее. За колоссальное время, проведенное здесь, я встретила единственного, кто заблудился в лабиринте, но нашел окно в мою темницу, кто выдержал испытание на стойкость для моего освобождения. И теперь, когда меня столько времени мучил вопрос: «Что происходит в мире?», у спасителя потеряна память. – Лаира зашагала из стороны в сторону, почесывая ногтями лоб. Наконец она остановилась, посмотрела на скитальца и сказала: – Я очень долго сижу уже в этом месте. Тех насекомых и птиц нет, как и красивого лабиринта. Это моя иллюзия. Я прошу тебя, вызволи меня отсюда. Сделаю все, что попросишь. – девушка слезливо посмотрела на своего возможного спасителя.

Воин кивнул в знак согласия, подумал и сказал:

– Пойдешь со мной. – после недолгого молчания добавил: – Друг нужен.

Своей рукой темная заключенная достала из складок платья небольшой нож и с усилием сделала надрез в виде креста на плече.

– Даю клятву своему спасителю, – она посмотрела на путника, – и другу!

Еще не состоявшийся герой кивнул.

– Как вызволить?

– Там, где ты был, лишь малая толика того, куда отправишься. Найди меня сквозь слои иллюзии. Моя внизу, где верх – лишь бездна у другого слоя. Добраться будет нелегко. Песок, лед, пламя и падение задержат тебя. В конце пути разрушь лабиринт. Не знаю как, не знаю чем. Он очень крепок. Сломай стены, а особенно – этот проклятый обруч. Он держит меня здесь. Теперь ступай к проходу за спиной, поверни влево, затем вправо, снова влево и влево. Там будет тупик. Но, ступив через стену, ты войдешь в мир, где я – узница. Прошу, поспеши. Уж очень хочется выбраться.

– Жди. – коротко ответил Сайен и повернулся к указанному проходу.

Долго искать не пришлось. Как и сказала девушка, он оказался в стене тупика. Перед входом путник остановился и подумал: «Вдруг я помогаю существу, которое заперли здесь добрые люди? Может меня обманом пытаются вовлечь в вызволение древнего зла? – он стоял и не решался войти. – Зачем же она дала клятву кровью? Все это фарс, или помощь могучей чародейке? Будь что будет. Ее чары на меня не действуют. Только видения. Но теперь и на них управа нашлась. Уничтожу угрозу сейчас и, если подтвердятся опасения, после». С этими словами неживой и немертвый ступил в мир быстрого круговорота жизни и смерти.

Глава 2

Юстос Эстин

Вести, меняющие судьбы

Прошёл огненный закат, ослепляющий неосторожный глаз. Его сменили первые звезды, такие молодые и чистые, представшие горестным взорам каменного острова, послужившие некоторым отрадой горестного вечера. Они напоминали суть бытия, чем оно задумано. И то, чем ему никогда не быть в силу человеческих пороков. Словно свет костра, угасающий без древесной пищи, Темунд накрыл поздний вечер, принёсший на своих плечах сумрачный плащ. Месяц пока не думал показываться, отчего тьма застила очи и без того скованные горем. Звездные лучи пытались прорвать завесу мрака, однако они находились так далеко… По этому случаю матросы зажигали факелы и фонари, поднося их скорбящим огненной рекой.

До того, как один из светочей достиг двух фигур, Юстос со Спирантой так и стояли, вглядываясь в черноту саркофага. Дети давно покинули их, отправившись на судно. Молодые легче принимают удары жизни, если рядом есть те, кто способен их защитить, направить и подсказать. Лишь свет факела коснулся лица верумия, как тот оживился и принял лучину. Девушка же стояла, словно мраморная статуя. Слишком много мыслей терзали её. Но, любящий мужчина не мог больше предаваться думам. Его теплые уста примкнули на секунду к её лбу, а руки ненадолго нежно обняли озябшее тело. Собрав все вопросы и возмущения, он отложил их до лучших дней и, с трудом передвигая казавшиеся каменными ногами, Юстос направился к кораблям.

Весь небольшой путь верумий не мог отвязаться от мысли, что все ответы хранятся на востоке. Однако, понять «почему?» он не мог. Словно, нечто подсказывало ему верный путь, не полагаясь на доводы. И, лишь нога ступила на судно, как мысль раскрылась сама собой. Первые отщепенцы Харрасса ушли на восток. И они были далеко не простые рабочие. Мудрецы и строители, кузнецы и философы, воины и законотворцы. Все они считались лучшими в своём деле, поскольку государь юга не отпустил бы невесть кого. Но, это знали не многие. Большинство до сих пор считают их дикими и свирепыми, поскольку добрая часть регнума располагалась севернее запада. Сам Дэмер явился из вулкана на востоке, коего встречали предвестники. И именно восток оставался верен неизменным традициям природы, духа и совести. Именно там нужно искать ответы!

На борту за столом у колдерштока громко что-то обсуждали боцман и капитан. Однако, стоило показаться правителю, как ругань мигом прекратилась.

– Гордмин, – начал он, – я отправляюсь в Древозар на сопровождающем судне и с тобой во главе. Возьми боцмана с собой, а всех остальных с головного корабля немедленно возвращайте в Мурумал! Капитаном поставьте Панрега, кажется. Того, что за главного на сопровождающем.

– Не на своём судне? – хотел было возразить Гордмин. Но, верумий ожидал такой реакции.

– Тебе я доверяю больше. Остальным ничего не грозит. Неизвестно, что произойдет на востоке, тогда как западный путь безопасен. Раздели воинов поровну и поставь одну часть на охрану головного корабля.

– Да будет так. – понурив голову, согласился капитан. До смерти Дуктора он мог возражать Юстосу, и даже отказать ему, но сейчас ситуация изменилась.

Все, включая Юстоса, были ошеломлены ночным событием, но никто не решался открыто это обсуждать. Мало кто знал, как отнесется к разговорам новый верумий, поэтому шептались за спинами.

Родственники покойного стремились поскорее уплыть с этого острова, в частности кузина Дуктора по матери – Флагиция Суперби. Она в пышном темно-коричневом платье подталкивала своего мужа, Неготия Суперби, к судну и постоянно ему твердила нервным тоном и противно тонким голосом:

– Я говорила тебе взять отдельный корабль, но ты пожелал плыть со всеми. Почему мы до сих пор не отплыли?

– Верумий Мурумала велел снарядить судно сопровождения для поездки в Винсемор. – спокойно ответил муж. – Поэтому такая задержка. А корабль я не взял потому, что он нужен для перевозки товаров с южного берега по прибрежным поселениям.

– Откуда знаешь про верумия? – осеклась Флагиция.

– Я случайно услышал разговор матросов, что покинули то судно.

– Может и нам отправиться туда? Там прекрасные зимние одежды из шкур диких зверей. Они лоснятся на свету, а хвост украшает ворот. И тепло и красиво! – мечтательно произнесла она. – Не то, что привозят твои караваны с юга. Они горазды только на теплую погоду. – упрекнула Неготия. – Ты только представь, какое там теплое и мягкое ложе можно купить!

– Восток и мягкость не совместимы. – также спокойно ответил мужчина, доставая из кармана сладость. – Изначально те, кто ушел в восточные края, были суровы и жестокие. Они варвары! – последние слова он произнес достаточно громко, что услышали все собравшиеся у пирса. Мгновенно большинство посмотрело на него, отчего Неготий замер, не успев донести еду до рта. Он округлил глаза, поняв, что эти слова могли быть услышаны и восприняты по отношению к семье нового верумия. Ситуацию спасла жена.

– Ну и останемся без теплой «варварской» одежды, согреваясь лишь у костра! – она быстро выхватила кусок сладкого из рук мужа и кинула его в воду.

Гробовое молчание, нависшее после её слов, нарушил верумий. Он подошёл к борту головного корабля и обратился к народу:

– Друзья, я знаю – вы встревожены ночным событием. Многое нам ещё неизвестно, а сверх того и не должны знать. Наши ожидания справедливого реуниона были нарушены, и посему на вопрос нужно найти ответ. Желаю вам благополучно добраться до Мурумала и забыться по пути в крепком сне. Я же отплываю в Винсемор. Надеюсь, князь Велибор поможет мне узнать больше. А теперь, прошу на борт! – он указал рукой на дверцу юта.

Народ долго не ждал и повалил, чуть не сшибая друг друга со сходень. За вечер, проведённый на холодном камне и под не менее ледяными каплями накатывающих волн, каждый успел озябнуть и желал лишь оказаться в своём юте под тёплым одеялом и согревающим настоем трав. Хотя порыв и был велик, люди соблюдали уважение к старшим и детям. Им помогали быстрее подняться на борт, дабы самим скорее покинуть холодный остров. По обычаю, последними на борт поднималась семья Юстоса. Уже достаточно взрослые дети помогали последним взобраться по скользким сходням. Даже молчаливый Долим поддерживал разделяющую горе семьи Эстинов женщину, идущую скорее наугад, из-за постоянного промачивания слёз платком.

Наконец, когда все приближённые и родственники расселились по своим кроватям, сыновья подошли к отцу. Они знали – бесполезно отговаривать его и потому решили быстро проститься.

– Не задерживайся там. Они хоть и живут по обычаям радушия, по рассказам путешественников восток опасен. – предостерег Фидеум.

– Не волнуйся. Общий язык найдем. – усмехнулся Юстос.

Старший сын обнял отца и встал в стороне. Вслед за ним радостно подошел Форут.

– Ну что, когда отплываем?

– Вы – сейчас. Я – чуть позже.

– Я еду с тобой! Давно хотел посмотреть на воинов востока. Они научат меня новому стилю боя и … – не успел сын поведать о планах, как его прервал Юстос.

– Поездка туда опасна. Вас я не буду подвергать прихоти судьбы.

– Но…

– Присмотри за мамой и братьями. Когда вернусь, все расскажу. Возможно, если князь Велибор будет благосклонен, позже мы все отправимся туда погостить. – верумий положил ему руку на плечо. – Ты их опора, пока меня нет. – пристальный взгляд отца заставил подчиниться, и понимающий Форут отошел к старшему.

Следом подбежал и Долим. Он был взъерошенный и запыхавшийся. Видно было, что его любопытство сподвигло на изучение пустого острова.

– Нашел что-нибудь? – поинтересовался Юстос.

– Один лишь камень и мох. – отдышался сын. – Я издалека тоже слышал, что ты плывешь в Винсемор. Привези мне книги о великих горах Пондера. Знаю, что на востоке вряд ли они найдутся, но я отправил письмо Химсину Фаранху с этой же просьбой.

– Ты состоишь в письменном разговоре с сыном южного государя? – удивился отец.

– Ого! – с неподдельным изумлением произнесли братья.

– Чему удивляетесь? Мы уже давно пишем друг другу. Чуть позже, того, как мы были в Харрасса. Но, сейчас не об этом. – он не замечал улыбок на лицах братьев. Они думали, что младший мастерски лжёт. – Так вот. Химсин написал, что таких книг очень мало. И то, они скорее о породах внешних и сокрытых, нежели о таинственных глубинах. Большинство книг забрали люди востока для обживания тех мест. Вот я и прошу, если князь согласится, мне их дать, то пожалуйста, привези мне их. – Долим деловито посмотрел на отца.

Такого многословия никто не ожидал от него. Было видно, что книги ему очень нужны.

– Хорошо. Если князь Велибор будет не против. – улыбнулся Юстос.

Младший сын подбежал и обнял отца. Он достигал ему пока до поясницы, потому и обхватил ее. Верумий погладил того по голове и посмотрел на одинокую Спиранту. Она весь вечер не отходила от места последнего пребывания ее отца в этом мире. Чувства не могли так просто его отпустить.

Освободившись от сына, Юстос пошел к ней. Необходимо было отправить её домой прежде, чем кончится безмолвие скорбящей. Однако на полпути к верумию подошел вестник Магориэна с грозным видом.

– Видел ли ты, сын степей, справедливость реуниона?

– Пусть я не столь близок к вашим обычаям, но это не ускользнуло от меня. – ответил Юстос, поглядывая на Спиранту.

– Тогда ведать должен и о равновесии ушедших предков и нами, живыми! – все также голос был его грозен.

– И это я знаю. К чему ты ведешь?

– К тому, что лихо подбирается к нам. Еще не было на Пондере подобного, дабы не воздалось по заслугам вершащему. И то – деяния владыки ужаса. Удалось ему перевесить чашу на свою сторону, иль Магориэн то допустил. Не то важно, а лишь – как явится подобное нам. Чую неладное близится, отчего спасения не будет.

Юстос хотел было спросить у него больше, но старик задумался и ушел на корабль, бормоча что-то под нос. Верумий же принял пищу для размышления и неспешно подошел к Спиранте.

– Мое сердце, корабль отплывает. – еще издали пытался начать разговор он. В ответ было только молчание. Верумий подошел сзади к Спиранте, обнял ее и поцеловал в волосы. Она стояла, словно живая статуя, холодная и неподвижная.

Лишь через минуту с ее губ сорвалось:

– Не справедливо! – пронесся шепот, словно ветер. Муж стоял, давая ей «оттаять» и выплеснуть накопившееся наружу. – Он был примером для нас. Для всех! Примером мужества, доброты, чести. Источником вдохновения, отваги и силы. Мы все опирались на его решимость, стойкость и дальновидность. И верумий нас не подводил. – девушка повернулась каменным и бледным лицом. – За что с ним так поступили? – слезы, казалось, не высыхали. Красные глаза вопросительно ждали ответа.

– Не мне судить его деяния. Хоть я и не признаю Магориэна, но то, что здесь произошло, у нас посчитали бы чародейством и искали бы виновного. Уж очень не терпят их у нас. – Юстос обнял ее еще крепче. Спиранта уткнулась ему щекой в шею. – Что бы здесь ни произошло, я узнаю истину и покараю совершившего это, если будет в моих силах. Вы отплываете назад в Мурумал. Я же – в Винсемор.

Девушка отпрянула от него. На лице взамен скорби пришло удивление.

– Зачем? Все тайны на юге. На востоке же дикость!

– В том то и дело. Чем ближе человек к природе – тем он ближе к духовному. Мы были детьми и не понимали старейшин. «Зачем сохранять погибшие растения?» Они отвечали: «Для жизни других». «Почему поверженному врагу нужно сохранить жизнь?». Они отвечали: «Для его изменения и преображения». Мы не трогали животных, которых не собирались есть. Мы верили, или даже чувствовали их бестелесное существование в далеких мирах Остагна.

– Что это за миры?

– Их много. И в каждом все любят друг друга. Им не нужно есть, спать, пить. Все дружат и делятся историями жизни. Хищники ходят рядом с едящими траву и не трогают их. Даже насекомые не кусаются, а летают мирно по лугам.

– И любой туда может попасть?

– Любой зверь. Человек же может кануть по делам его в единственный «мир Биверта». Это страшное место. Для тоски и увядания места там нет, как у вас. То тело, в котором ты умер, влочишь по небольшому островку, вокруг которого всезжигаемый пламень. Сам остров – ледяная глыба, студеней ледяной пустоши. Но там ты не один. Все, кто попал туда, умещаются на льдине, коих не так уж и много. Многие уже неисчислимое время горят, становясь скорее пылью того, кто попал туда. Те же, кто в ледяном плену, смотрят на свою участь.

– Но, если человек сгорит здесь, то тела не будет в том мире.

– Никто еще не пережил сожжения. Как только приходит смерть – приходит и остров. В еще несгоревшем теле ты появляешься там. Только самое страшное не то, что ты чувствуешь всю боль от огня и холода. Спустя долгое время битвы за место ты начинаешь думать о прыжке в огненную бездну. Когда приходит безумие – вот самое страшное.

– Что если Дуктор попал не в благословенные сады? Что если он «там» сражается, чтобы не сгореть?

– Прибудешь домой – ступай в святилище и проси Магориэна принять Дуктора. Я же буду искать ответ на востоке. Через половину луны вернусь. Не переживай. – Юстос поцеловал Спиранту и проводил на корабль.

Волны медленно уносили судно от берега. Боковой ветер позволял набрать скорость, но не в полном объеме. Кок из своего оконца по привычке отгонял чаек от остывающего мяса. Матросы бегали не так резво, ведь их теперь было больше, и работу выполняли быстрее.

На корме, возле развивающегося знамени Мурумала стояли Спиранта с детьми. Девушка и младший сын махали отцу, чем и отвечал им Юстос с берега. Остальные сыновья куда-то ушли, не удосужившись проводить отца. Однако, через какое-то время оба появились и помахали руками. В ответ отец поклонился, приложив правую руку к плечу наискосок, после чего протянул её ладонью вверх в сторону судна. То был знак признания величайшей чести и возможного прощания навсегда.

Когда корабль отплыл достаточно далеко, верумий еще раз взглянул на каменный саркофаг, тьму которого полнил лёд, и приказал отшвартовываться. Судно имело одну мачту и несколько дополнительных парусов. Из-за небольшой команды матросам приходилось быстрее бегать и расправлять их, привязывая к креплениям на шканцах. Была набрана хорошая скорость, и корабль полетел по волнам, рассекая их.

Кока на борту не было, но матросы успели подготовить завтрак из скромных запасов. Юстос не хотел есть, но нужно было набраться сил, ведь весь вечер никто не спал и не ел. После сносной трапезы он прилег отдохнуть. Размеренная качка быстро унесла его в дремоту, а оттуда – в глубокий сон.

«Дикий танец сабель в битве отдавались лязгом хищным. Две по две подруги алчных кровь пустить стремились рьяно. Вот одна с другой сомкнулись, третья метила по шее… Промах стался шибко горьким. Сталь второй, отбив атаку, вдарила по лбу без шлема. Кровь явилась почве жгучей. Воин пал назад, крутнулся, вновь нацелил обе сабли и с упора на колено прыгнул глотку рассекая. Но соперник оказался больно ловким и умелым. Лишь царапину оставил кончик вестницы забвенья. То не бой ради потехи, но на смерть сражались оба, потому и уступать не в почет ни в мыслей беге. Как два волка, ощетинясь, всяк бросок считали важным, потому с опаской строгой выдавали в лучшем виде. Сабли мало отличались друг от друга, и за этим преимущество не сталось в большей мере ни на долю. Бой техничен, быстр, равен. Всяк удар в глазах читался. Прибыл час, когда усталость верх взяла и прекратила танец боли, крови, смерти, дабы дух перевести.

– Я ведь знаю… все твои… приемы, планы. Остановить меня не в силах! – кричал противник в куртке длинной.

– Что-то – да. Но, есть иные… – отвечал мужчина с раной.

Бросив пыль в глаза изгою, шаг обманом правил влево для секущего удара. Но, пригнувшись под клинками, прыгнул вправо для наскока вслед за острыми «когтями». Вновь обманом метил в шею, но крутнулся ворог быстрый, дав клинку раздор прискорбный. Этот ход рассчитан не был, но судьба, решив иначе, мысль верную внушила. Взяв клинки концами в ноги, воин прыгнул между ступней, нанося порезы быстро. Кувырок и вновь в защите, воин ждал удара сразу. Но, противник, обессилев, лишь клинки коснулись почвы, рухнул на колени грузно. Кровь стекала из бедра, вторя ране выше пятки. Ноги боле не подвластны были, отчего и бой проигран. Чувствуя свою погибель, взгляд направил к оппоненту.

– Паршивый облик мой, уменья, что сохранил, тебя покинув.

– «Овце паршивой та же смерть» – твои слова в порыве злобы.

– Зло помнишь ты, но было благо… Мудрейшие учили нас иному: «Возможность дай врагу меняться! Преобразится твоим другом!».

– Рекли те также: «Плод не жди от гиблого цветка и древа. Кинь мертвое к живому сразу, дав крепости и сил родному».

– Мой путь всех битв лежал чрез память, что наши предки завещали! Язык наш должен править крепью! То – наша отнятая быль! – персты его казали в стену, где бой утих в пылу пожара.

– Порыв души твоей низвергнул наш бы народ из памяти степей! Война и гибель с истребленьем – вот что оставил бы твой штурм. Победа в битве, захват замка – возликовать не дали бы над краем. Узрев войска востока, юга, чародея, лишился бы всего и нас собою утащил! За павших месть страшнее рока! Столь строгая, что память позабыла бы о нас. – стыдил его окрепший победитель. – Ты был мне братом, другом. Реугом нареченный, был за всех горой. Но лишь одно решение лихое врага мне кровного представило, как дар. Не в праве я судить поступки твоих разбойничьих плеяд. Но подвязался я исполнить наказ вождей, как долг пред родом! – рука дрожала, словно час клинок держала. Столь тяжела расправа стала над бывшим родичем и присным, что дух ослаб в момент свершенья. Вобрав решимость, волю, силу, клинок взметнулся в небо быстро, но лязг стрелы о сталь стал вестью о надвигающейся бойни. Взгляд оторвался от Реуга и повернул на север к стенам. Толпа разбойников с испуга снесла казнившего с уклона, забрав казнимого с собою».

Сон отступил. Юстос открыл глаза, ощущая липкий пот на коже. «Страх ли это? – размышлял он. – Откуда? Возможно, обычные переживания». Верумий встал, прислушиваясь к шуму волн, крикам чаек и свисту умеренного ветра. Неспешно он подошел к ведру с водой и умылся. Привычная прохлада не шибко исполнила свой долг. Тело привыкло к постоянным обливаниям, поэтому необходимо было искать новые средства пробуждения. Еще не ушедшие остатки сна держали его в полудреме. Собственное отражение в воде казалось лицом Реуга. Однако, не было в нём привычного оскала. Спокойная мина, лишённая чувств.

Остаток пути верумий провел, наблюдая за птицами, волнами и порывами беспокойного ветра в парусах с кормы, укутавшись в одеяло, то и дело размышляя о предстоящей встрече и недавних событиях. Его никто не тревожил, пока рано утром пятого дня путешествия удары колокола не разбудили его, сидящего возле борта, и задремавшего все в том же одеяле среди бочек, сообщая о прибытии в порт Древозара. Юстос часто предавался воспоминаниям о былой жизни и иногда мог погрузиться в раздумья не замечая смыкания глаз и лёгкой дрëме, перерастающей в глубокий сон. В такие моменты он отпускал «себя» и возносился к счастливым моментам, забывая свой титул, свои манеры. Верумий мог забрести туда, куда ноги приведут его, и зачастую это место было не столь приятным, как самый дешевый кабак на окраине.

Однако, сейчас он прибыл именно туда, куда хотел. Юстос был здесь впервые и знал лишь слухи и рассказы любимой Спиранты. Ему не терпелось узнать побольше. Однако, виду он не подавал. Не спеша, спустившись в ют, мужчина привел себя в порядок, надел простой плащ для отвода глаз, свернул в мешок дорогую одежду и вышел навстречу новому. Корабль был еще в паре километров от пристани, но вид, открывшийся на порт, был изумительный. Он выглядел, как маленький город, или большая деревня.

Каменная набережная из больших валунов снизу, маленьких наверху, а средних – меж ними, скрепленные песком и глиной, была украшением порта. Деревянные причалы для десятка судов были обработаны дегтем для твёрдости ног на скользких досках и каким-то раствором для маскировки запаха основного покрытия. По ним сновали рабочие торговых кораблей, разгружая и загружая товары. Были и просто путники, приплывшие с южного берега и Мурумала. Среди всех кораблей Пондера выделялся только один, пришедший из-за моря. Он был, как и все, двухпалубным, но с утолщением кормы, за счет чего каюта капитана была просторнее, а на палубе помещался стол капитана, два сидения и небольшая мачта за рулевым рычагом. Высокая мачта была в полтора раза выше мачты корабля Юстоса. Ванты были белоснежные, а штаги – темнее ночи. Паруса убраны, отчего сложно было определить народность, но верумий был уверен, что судно принадлежит новым врагам отвергнутых – гольфарам, прибывших издалека. Так их назвали в те времена, когда Юстос был десятником. Уже долгие годы южане совершали набеги на берега отвергнутых. Последние давали жесткий отпор и даже брали пленных, но выяснить их цель, а тем более прогнать насовсем – было невозможно. Новый враг, как чума, захватывал поселения, но его вскоре выжигали с насиженного места. Настороженность пришла мгновенно.