Северный. Ледовитый.

– Можно? – внезапно хочет получить разрешение, расстёгнув ширинку и упираясь в меня горячим стволом.

Спрашивает не потому, что не знает ответ. Как раз таки знает, отлично знает. Спрашивает для того, чтобы я произнесла этот ответ своим ртом и окончательно расписалась в собственном бессилии перед ним.

– Можно… – тихо отвечаю ему, запуская пальцы в пшеничные волосы и тут же погибаю, чувствуя его напор, давно забытый моим телом и убийственно желанный всё время разлуки.

Чувствую его несокрушимую силу и ломаюсь под ней, сразу же, от первого толчка, неумолимо пронзающего меня. Чувствую и кричу от того самого, долгожданного, самого сильного в жизни оргазма, который получила как только он вошёл в меня, от первого проникновения. Джон приподнимается надо мной, оценивая эпичность зрелища и я, будто в слоумо, наблюдаю как из его футболки с глубоким V – образным вырезом вываливается крест на цепочке. И на этой цепочке есть кое-что ещё. Кольцо ручей. Он носит его с собой, на своей цепочке, рядом со своим крестом и от этого факта мне хочется заплакать. Прикусываю губу и смотрю в его глаза, сканирующие меня насквозь, сканирующие мою реакцию.

Ведьмак мягко улыбается, стягивает с себя футболку одним движением, ухватив между лопаток, ложится грудью на мою грудь. Крест и кольцо тоже ложатся на мою грудь и я слышу резкие, громкие раскаты грома на улице, а за ними сразу – крупные капли дождя, которые начинают барабанить по крыше Мустанга. Вспышка молнии освещает нас и мы снова во временной петле – как в первую брачную ночь этой жизни или в первую брачную ночь прошлой жизни, сочетаемся союзом под покровом стихии, запечатляемся, любя друг друга под дождём, молниями и громом, переписываем сценарий первой близости, которая произошла тоже в этой машине. Крест и кольцо лежат между нами в районе моего сердца – это так символично, голубые глаза с золотыми путеводными огоньками затягивают на дно океана, прошибают насквозь и я снова на секунду вижу своего мужа из прошлой жизни, сильного северного воина, бескомпромиссного древнего альфу, который не флиртует, не заигрывает, а берёт и плевать ему, хочешь ты этого или нет. Не хочешь? Значит захочешь и точка.

Между нами сейчас не просто секс или акт любви, между нами – настоящий магический ритуал и я чувствую, что тоже хочу добавить своего колдовства.

– Джон, я люблю тебя. Любила в прошлых жизнях, люблю и в этой. И в следующей жизни найду и буду любить. Я всегда была твоей женщиной и буду дальше, сквозь сотни веков и поколений.

– Да будет так! – выдыхает он и я вновь шокирована, потому что это непростая фраза.

Это фраза, которой колдуны и ведьмы закрывают свои заговоры, опечатывают их и придают силу, ускорение для дальнейшего исполнения в реальности.

– Да будет так! – отвечаю ему и последнюю печать на это заклинание мы накладываем, бешено и яростно целуя друг друга, сливаясь в единое целое, в один живой организм, сливаясь телами, губами и душами, пока северный воин избивает меня изнутри своими ударами, пока ливень избивает струями дождя машину, пока гром и молнии торжествуют над нами, пока Ведьмак не выдерживает этого накала страстей и бурно изливается в меня, сминая в объятиях и шепча мне в волосы, что я его богиня и смысл всей жизни.

Я в моменте. Я дома. Я с мужем.

Джон вынимает своё лицо из моих волос, смотрит в глаза с небывалой нежностью, с таким восхитительным трепетом и теплом. Приподнимается надо мной, снимает свою цепочку, снимает с неё кольцо – ручей, целует меня в ладонь и возвращает это кольцо на его законное место. Снова временная петля, переигрывание сценария, ведь когда он надевал его впервые – я не радовалась, не принимала с открытым сердцем, а сейчас наоборот. Осознавая это наконец не выдерживаю красоты момента и роняю сентиментальные слёзы, а Ведьмак целует меня в эти слёзы, целует в губы.

Меня целует муж. Меня целует власть. Меня целует Северный Ледовитый океан и я самоотверженно ему отвечаю, позволяя увлечь на дно, утопить в своей пучине.

Это не просто любовь. Это магия. Это ритуал. Это связь древних душ сквозь века. И эту связь даже смерть не поломает.

Я Анетта Аннели Лайне.

Была, есть и буду.

Я Анетта Аннели Лайне и это не моя слабость.

Это моя сила.

Глава 39

«Нокдаун или нокаут?»

Мы снова оказались во временной петле. Джон ненадолго оставил меня одну в машине, а затем вернулся и сел за руль – с моей сумкой, где лежал инсулин. Мустанг приветливо рыкнул и повёз нас, пока я валялась на заднем сидении и разглядывала его водителя как в ту ночь, когда он отымел меня и вернул в Карлтон. Но сейчас он везёт меня к себе, возвращает домой. И мне хорошо.

Хорошо вновь оказаться на пушистом покрывале его кровати, похожем на мех кровати северного воина и до рассвета утолять на ней наш обоюдный голод друг по другу. Океан качал меня на волнах всю ночь, лизал моё тело и купал в своих водах, в приливах и отливах, игрался со мной и шептал прибоем восхитительные слова, увлекая на дно с золотистыми путеводными огоньками. Я настолько растворилась и исчезла в этом моменте, что забыла о планах на следующий день.

И когда будильник на моём телефоне напомнил о них, разбудив меня через пару часов после того, как мы с Ведьмаком вырубились, обессиленные своей любовью, то чуть не завыла. Срочно вставать, срочно колоть инсулин, завтракать и ехать на Venice beach, потому что сегодня соревнования по боксу и я обязана быть диктором, объявляющим бойцов!

Хорошо, что здесь есть мои вещи и до сих пор лежат на своих местах – быстро собираюсь, одеваюсь в первое, что выпало на меня из шкафа, оставляю спящему мужу пояснительное сообщение в мессенджере и уезжаю на такси, попутно в нём и завтракая.

У входа на пляж есть огромная воркаут площадка, мы с Джоном не раз занимались на ней. Здесь же сегодня установили ринг, подиум с длинным столом для организаторов мероприятия, судейства и меня в том числе. Зрители и участники уже стекаются к рингу, здороваюсь с Найджелом и остальными сотрудниками соревнований, занимаю своё место перед микрофоном и экраном монитора, куда судьи будут выводить данные о поединках. Пытаюсь собраться с мыслями и включиться в атмосферу, что конечно же хреново получается после ночи с Ведьмаком, после нашего эпичного воссоединения и взаимных признаний. Летаю в облаках, рассматриваю красивое кольцо, вернувшееся на мой палец и томно вздыхаю.

Мы, конечно, так и не добрались до разговора о границах приемлемого и неприемлемого в отношениях, но уверена – всё ещё будет. Джон неидеальный мужчина, хоть думаю, вы – дорогие читатели, заочно не все согласны со мной и заочно влюблены в него не менее моего. Но всё же, как любой человек – он не идеален. И раз мы особенные, кармические партнеры – обязаны проработать этот вопрос вдвоём. И это будет совместный труд, не только его, но и мой, ведь мне тоже есть что подретушировать в себе – как минимум, несдержанность в обещаниях и мелкая ложь, которая, будто бы всегда во благо (на самом деле нет). Наша миссия – сохранить связь и стать лучше через друг друга. Именно такими должны быть настоящие отношения между мужчиной и женщиной – те, в которых мы становимся лучше, а не наоборот.

Соревнования начинаются, а значит мне приходится перестать рефлексировать и сосредоточиться на экране, выполняя свою задачу – объявление раундов и бойцов. Это непрофессиональные, любительские соревнования, а значит, в некоторых категориях и весовых группах могут выступать вообще всего два или три спортсмена. И это хорошо, быстрее раскидаюсь и вернусь в медвежью хватку.

Msg John: Проснуться сегодня без тебя было еще больнее, чем весь прошлый месяц в разлуке. Заберу тебя домой когда всё закончится.

Первыми выступают дети и подростки. Сначала на мой экран выводится список всех заявленных спортсменов в категории по парам, в которых они будут сражаться. По мере выбытия проигравших, таблица меняется, автоматически составляются новые пары до тех пор, пока таблица не станет на три строчки – призовые места. В некоторых категориях вообще всего два участника и они, соответственно, делят первое и второе место.

За детьми выступают женщины – отвлекаюсь наконец, с удовольствием наблюдаю за их боями и думаю о том, что в следующем году обязательно нужно выступить тоже. За женщинами в бой вступают мужчины, так же по категориям – от самой лёгкой к самой тяжёлой. Больше всего участников в полутяжёлом весе – до 80 килограмм, затем десяток в первом тяжёлом весе – до 91 килограмм. Близится выступление последней категории и я замечаю, как Найджел спрыгивает за подиум и начинает переодеваться в боксёрские шорты и бинтовать руки.

– Ты тоже участвуешь? – кричу ему сквозь гул болельщиков соревнований, выключив свой микрофон.

– На тяжёлый вес подал заявку всего один. – кричит он мне, – Пришлось вписаться, чтобы у него был соперник. Сейчас, быстренько ушатаю и вернусь! – подмигивает, надевает на зубы защитную капу и идёт к рингу.

Рефери ринга – пожилой афроамериканец, помимо того что судит бои и наблюдает за соблюдением правил безопасности боксёрами, ещё и выступает немного в роли ведущего мероприятия, сдабривая шуточками свои комментарии.

– Леди и джентельмены, начинается финальная и самая зрелищная часть этого дня, на ринг выходят бойцы крупнее 91 килограмм – соревнуются мужчины в тяжёлом весе! Итак, кто же сегодня борется за звание самого сильного тяжеловеса в Лос – Анджелесе? – указывает микрофоном на меня, чтобы я подхватила его речь.

Кликаю на новую таблицу, в которой всего два участника и нахрен вылетаю из адекватного состояния.

– В правом углу ринга Найджел О’Коннор, в левом углу ринга Джон Лайне. – говорю в микрофон и не верю, что я это говорю, не узнаю собственный голос!

Поднимаю глаза на ринг и вижу, что всё таки правда – Джон Лайне, собственной персоной, запрыгивает на ринг в чёрных боксёрских шортах с широкой резинкой, с забинтованными как полагается кистями рук и несёт с собой перчатки – такие же, как подарил мне, красные Everlast. Подмигивает мне, обменивается рукопожатием с Найджелом и запаковывает свои руки. Я смотрю на это застыв, сначала с диким восторгом – приём заявок на соревнования закончился неделю назад, значит Джон вписался в них давно, ну и естественно я принимаю это на свой счёт, на счёт дани памяти нашим отношениям и совместным тренировкам. А затем меня пронзает ледяной ужас, потому что Джон занимается боксом совсем недавно, да и то под руководством непрофессионального тренера, который кинул его на целый месяц и он никогда не стоял в спарринге. А вот Найджел – боксирует всю жизнь и сейчас он исполнит свое обещание – ушатает Ведьмака. Кажется, сегодня вечером вместо секса нас ожидает ролевая игра «медсестра травматологии и отпизженный Джон». Боже, ну нахера ты вписался в эту заварушку?

Вздрагиваю, когда звучит гонг и бой начинается. Соперники кружат вокруг друг друга, оценивая, а я оцениваю их, думая, в чём может быть преимущество каждого. Джон выше Найджела и суше – значит подвижнее, мобильнее, ну и моложе вообще – то. Он силён, потому что постоянно ходит в спортзал, много плавает и держит себя в форме. Сможет ли это перевесить опыт и годы тренировок? Кажется, ответ логичен, с учётом того, что Ведьмак всю ночь не спал и истратил на меня кучу физических сил. И пока я размазываю в голове возможные сценарии, настоящий реализуется молниеноснее, чем могу ожидать.

Хук справа.

Джон первым бьёт соперника, чётким, техничным хуком справа и Найджел падает на спину. Рефери начинает обратный отсчёт от десяти до одного. Если Найджел встанет – Джону засчитают очки за нокдаун и бой продолжится. Если Найджел не встанет, Джону засчитают нокаут и бой закончится его победой без реванша. Внимательно смотрю на соперника мужа – он в сознании, но не встаёт, вместо этого стучит перчаткой по полу ринга, что означает «сдаюсь», после этого Ведьмак помогает ему встать и рефери поднимает руку победителя вверх.

– Откуда взялся этот Рэмбо? Тренер смотрел твой бой? – спрашивает его в микрофон.

– Смотрел! – показывает перчаткой на меня и я уже не сдерживая слёз бегу на ринг, бросаюсь на его шею.

– Нетта, кто этот славный малый? – с улыбкой спрашивает Найджел, выплюнув капу и потирая челюсть, в которую прилетел хук.

– Мой муж. – отвечаю не без гордости.

– И воспитанник. – добавляет Джон.

– Кажется, тебе пора в тренерство. – подмигивает мне мужчина, хлопает по спине Ведьмака и удаляется с ринга.

Мы вдвоём сидим на парковке, на багажнике Мустанга, поедаем ужин из ближайшего к пляжу азиатского кафе и мне не терпится устроить Джону допрос.

– Как ты узнал об этих соревнованиях? – кручу в руке золотую медаль с символом нашего города, изображением надписи Hollywood на склоне горы Маунт – Ли.

– В нашем с тобой спортзале баннер увидел. А мне как раз некуда было девать дурь, потому что жена бросила и не спит со мной. – подмигивает мне, – Вот и готовился, тренировался по памяти. Потом познакомился там с компанией боксёров, примкнул к ним и мы жёстко месили друг друга почти каждый вечер. Они меня тоже поднатаскали. Это был идеальный антистресс в твоё отсутствие, Дюймовочка. Теперь я знаю, как мне правильно сливать лишнюю агрессию.

– Эта новость мне по душе! – с улыбкой треплю его мягкую, шелковистую бороду, – Я тоже именно так отношусь к этому. Правда, роль абьюзера в семье снова под вопросом – у меня появился соперник!

Он хохочет от души, а я замираю.

– Джон, у нас остался незаконченный разговор. О границах приемлемого.

– Хорошо, Нетта, давай договорим его наконец. Я клятвенно обещаю больше не трогать тебя ремнём, пушкой и обидными словами.

– Кстати, о пушке… – моё горло пересыхает от волнения, – Как она появилась у тебя и для чего? Для чего ты держишь её дома? – тихо спрашиваю, готовясь услышать любой ответ кроме того, который он сказал мне в итоге с помрачневшим океаном в глазах.

– Она нужна мне чтобы защищать тебя, Дюймовочка. Защищать от самой же тебя. Больше не спрашивай ни о чём.

И этот ответ – мой личный нокаут, потому что Джон укладывает им на лопатки, не даёт подняться и продолжить бой.

Глава 40

"Предчувствие"

Ручей.

Ручей может быть тонким и слабым, ручей может быть сильным и полноводным, но каким бы он ни был, одно качество всегда присуще ему.

Ручей везде пробьёт себе дорогу.

Вода камень точит и ручей так же, может разбить любое препятствие на своём пути или элегантно обойти это препятствие, объехать, обтечь. Чтобы по итогу всё равно устремиться туда, куда ему дорога. Вода просачивается сквозь любые камни, сквозь любые барьеры и неумолимо оказывается там, где хочет оказаться. Быстро ли затопит, или по капельке проникнет – всё равно добьётся своего.

С этими мыслями я, проснувшись, смотрю на лицо спящего ручья. Даже во сне оно сосредоточено, не отпускает контроль и не расслабляется. Нежно провожу рукой по короткой мягкой поросли на лице – Джон вздрагивает и голубые айсберги в открывшихся глазах сканируют меня, как под дулом микроскопа.

– Нетта, я должен уехать сегодня в Сан – Франциско. Отец попросил нас с Уиллом сопроводить его, помочь в делах. Поехали с нами?

– Не могу, пообещала подменить на пару часов вечером одну сотрудницу ресепшена. Ей надо к врачу.

– Может, кто-то другой сможет вместо тебя? До отчаяния не хочется оставлять тебя одну.

– Знаю, Ведьмак. Но никак.

Он гладит моё лицо со странным волнением.

– Пообещай, что съездишь сегодня только на работу и будешь сидеть дома пока не вернусь.

– Джон, ты чего? – накрываю его руку своей, – Опять за старое?

Льды в его глазах становятся странными, страшными и я снова обездвижена ими.

– В разлуке меня часто мучал один и тот же кошмар – как ты замерзаешь в лесу и я не могу тебе помочь. И сегодня тоже снился. Не могу отделаться от тревоги, поэтому пообещай – поработаешь и сразу домой.

– Ладно… – растерянно отвечаю, но потом забываюсь, накрытая его тёплым ото сна телом и томным, неспешным, обволакивающим всё сознание поцелуем.

Отправляю его к отцу и брату и до вечера, как и обещала, сижу в квартире, занимаясь уборкой и готовкой. Мне бы на тренировку или прогуляться вдоль пляжа, но решаю наконец-то сдерживать свои обещания. К вечеру собираю себе ужин в контейнер – сегодня график выстраивается так, что придётся поесть на работе «не отходя от кассы», переодеваюсь, сажусь в Тесла, которую мы с Джоном забрали вчера из Карлтона после соревнований и еду в клинику со странным, нехорошим предчувствием. Пишу Ведьмаку сообщение, спрашиваю как его дела – отвечает сразу же, что они ещё в Сан – Франциско и у них все нормально. Успокаиваюсь, паркуюсь недалеко от клиники, подхватываю с собой сумочку с инсулином и контейнер с едой, выхожу из машины.

Чьи – то руки накрывают мой рот и нос сзади, странный запах ударяет в ноздри и густой, чёрный туман окутывает сознание. Выключаюсь, проваливаюсь в вакуум без картинок, без сновидений, без ощущений.

Сознание постепенно возвращается, прихожу в себя, но абсолютно ничего не вижу – чувство, будто лежу скрюченная в маленьком, наглухо заблокированном гробу без капли света. Пытаясь пошевелиться и ощупать пространство вокруг себя понимаю – мои руки и ноги связаны. И я не в гробу, я в багажнике машины, которая прямо сейчас везёт меня по дороге без асфальта – тело трясёт и подбрасывает на кочках.

Бей, беги или замри?

В моей ситуации не поможет ничего из этого. Остаётся только плакать и ждать своей дальнейшей участи. Машина долго едет по ухабам, а когда наконец-то останавливается и похитители открывают багажник с моим телом, я вскрикиваю от неожиданности.

Пауль и его мамашка Круэлла?

Глава 41

– Вытаскивай эту суку и привязывай к дереву! – командует Круэлла.

Сильные, сухие руки вытягивают меня из багажника, смотрю в лицо, залитое светом полной луны и понимаю, что это не Пауль, а судя по всему его старший брат – поразительное сходство, особенно в геометричной чёткости линий лица и тела, в отсутствии намёка на хоть какое-то присутствие жира в организме, но этот парень явно старше, да и стрижка другая, короткая и очков на нём нет.

Он тащит меня, брыкающуюся и приматывает моё тело к стволу дерева, посреди глухого леса, пока Круэлла ядовито наблюдает за нами.

– Где мой сын, овца? – спрашивает меня с презрением, с нескрываемым отвращением ко мне.

«Значит, у него получается! Он в бегах и она не может его найти.» – с гордостью за Пауля думаю про себя.

– Не знаю. А если бы и знала – ни за что тебе не сказала, старая ведьма! – швыряю ей ответ и тут же сжимаюсь, потому что старшая копия Пауля заносит надо мной кулак.

– Не трогай её, Калеб. Нельзя. На ней и царапины не должно остаться. – приказывает Круэлла.

– Нельзя потому что я – Лайне? – надменно спрашиваю, потому что помню слова Анны о том, что Лайне – неприкосновенны.

– Дура! – комментирует Круэлла, – Нельзя, потому что твоё распутное тело должно оставаться целым. – подходит и зависает над моим лицом, – Чтобы судмедэксперт, который будет исследовать твой труп, не нашёл признаков насильственной смерти!

Кровь стремительно отхлынывает от лица и леденеет в жилах. Она собирается меня убить?

– Круэлла, ты что задумала? – спрашиваю её притихшим голосом.

– Даю тебе последний шанс, потаскуха! Отвечай, где Пауль! Где мой сын? Не ответишь – умрёшь.

– Вам нельзя… – шепчу ей в ужасе, -Я Лайне, вам нельзя меня убивать…

Старая ведьма ржёт мне в лицо скрипучим, зловещим хохотом.

– Никто и не собирается тебя убивать, тварь! – торжественно произносит, – Ты сдохнешь сама, а потом мы подкинем твоё тело куда надо. – снимает с плеча сумку и достает из неё другую, мою, в которой лежит инсулин, – Ты же больная, инвалидка, зависимая от уколов! Ты откинешься сама, без возможности вовремя принять дозу и никто не докажет, что твоя смерть – ненастоящая. Даю последний шанс! Отвечай, где Пауль, иначе мы оставим тебя подыхать в этом лесу – медленно и мучительно!

– Я не знаю где он… – обречённо шепчу ей в ответ.

Круэлла расстёгивает сумку и безжалостно потрошит её содержимое мне под ноги – ручка для инъекций, пакетики с глюкозой летят на траву, туда же падает мой телефон, туда же она швыряет и пустую сумку.

– Смотри, тварь! – кричит мне, – Смотри на то, что может помочь тебе, но не имей возможности использовать это! Побудешь в моей шкуре, сука!

Мои глаза наполняются слезами, пока наблюдаю, как она с сыном садятся в чёрный седан и уезжают по бездорожью, а я остаюсь посреди незнакомого леса, хрен знает где, привязанная к дереву. И если не сдохну без инсулина, то нападение дикого зверя решит эту проблему быстрее. Отчаяние накатывает, пытаюсь сдерживать его, потому что нервы только усугубят состояние и приблизят кончину, уготованную мне мамкой Пауля, но получается не то, чтобы плохо – совсем не получается!

Вспоминаю одно из сообщений Джона: «Я всегда буду рядом, даже тогда, когда ты будешь думать что нет.» Как бы я сейчас хотела, чтобы это было правдой! Как бы я хотела, чтобы ты, Ведьмак, как и в сотни раз, вычислил моё местоположение и неожиданно появился!

Мой телефон начинает разрываться – звонит Джон, но я не могу взять его в руки, не могу ответить и обессиленно рыдаю, глядя на каждый новый входящий вызов. Вспоминаю, что когда-то подозревала его в том, что отслеживает меня по телефону и страстно желаю, чтобы сегодня это оказалось правдой. Но даже если будет правдой – он в другом городе, за шесть часов езды от LA и за неизвестно сколько езды до этого леса. За такое время я вполне могу успеть отбросить коньки, потому что не укололась и не поужинала – обратный отсчёт уже пошёл. Вспоминаю утренний рассказ про сон, в котором я замерзаю в лесу и Джон не может мне помочь и вою во всё горло, вою на полную луну – единственного и безразличного свидетеля моей будущей смерти.

Отчаяние и безысходность снова наваливаются на меня и душат. Неужели вот так? Вот так бесславно и нелепо закончится моя жизнь? Я ведь столько всего ещё не успела! Не успела подарить Ведьмаку много – много любви, исцелить его недоверие, не успела родить ему близнецов, о которых мечтал, которых я видела в своем сне. Мы успели только помириться, объясниться и всё? На этом всё и закончится? Реву ещё сильнее при мысли, что это событие произошло вовремя – так умирать не настолько жалко, зная, что успела открыть ему своё сердце, назваться его женщиной. При мысли, что Джон будет знать, что я на самом деле сильно его любила. Не так грустно умирать, зная, что в моей жизни была истинная любовь. Неидеальная, но настоящая, фантастическая, яркая история, как из фильма или книги, история соприкосновения с прошлой жизнью, с древним альфой, с настоящей судьбой. Неужели мы с ним встретились только для того, чтобы отработать совместный урок, а не любить друг друга? Неужели сразу, как урок был пройден, меня вышвырнут из этой истории? Так работает колесо Сансары? Я не хочу! Я не согласна!

Меня начинают душить тошнота и жажда. Процесс запущен. Обречённо смотрю на траву, на свой инсулин и неумолкающий от входящих звонков телефон. Не верю, что всё это происходит со мной. Не верю, что таким будет мой конец – долгим и мучительным, бессмысленным и беспощадным. Не верю, что Джон останется в этом мире один, без меня. Ловлю себя на том, что мне его жалко даже больше, чем себя – ведь мне, после смерти, станет уже всё равно, а ему придётся жить дальше и помнить меня, жить и думать, что его сон реализовался, жить и думать, как предупреждал, но не спас меня.

Я теряю счёт времени, не понимаю, сколько уже прошло. Телефон замолкает и это молчание ещё больше давит на уши, так же сильно, как моё стремительно ухудшающееся состояние. Тошнота и жажда – растут, захватывают меня настолько цепко, что мысли о Джоне, о нелепости своей смерти уходят – они уступают место физике, уступают место удушливому состоянию, которое мучает тело и разрастается. Пытаюсь сопротивляться ему, терпеть, не терять сознание и не засыпать, но оно такое едкое, запускает свои щупальца в меня со всех сторон и обвивает, сдавливает каждую клеточку организма. Сдавливает и душит медленно, как змея душит маленькую мышь перед тем, как проглотить, выдавливая из неё кислород.

Закрываю глаза, сдаваясь и в голове проносится кинолента.

Первый контакт на лестнице глаза в глаза с океаном и полное погружение на дно. Туманный запах холодного ветра и шторма на пляже, впервые заползший в моё подсознание во время танца во дворе.