Северный. Ледовитый.

Я заглядываю в настойчивые голубые глаза, которые вплотную смотрят в мои и вижу золотые путеводные огоньки на дне холодного океана, которые пляшут, разрастаются, сливаясь в единую, яркую вспышку. И чувствую, будто меня никогда в жизни так не любили, как сейчас. Мы не знаем язык друг друга, не можем объясниться, но всё понимаем без слов, оба.

В эту ночь он стал моим первым и последним, единственным на всю эту жизнь и последующие жизни, связанным со мной сквозь века языческим брачным ритуалом. Я полюбила его, я приняла Одина и других его Богов, я выучила его язык и молитвы, я научила его метать клинки, а он меня играть музыку на продолговатом струнном инструменте – lira. Узнав северный язык, я поняла, что имя Аннели, которым он нарек меня означает «изящество».

Я не раз ждала его из военных походов, но всегда дожидалась, а когда он возвращался – мы всё делали вместе. Вместе охотились и ловили рыбу, скакали на лошадях по лесу наперегонки, собирали ягоды и травы, вместе готовили его традиционную пищу – уху из лосося со сливками и оленину, вместе пили пиво, вместе молились и вместе любили друг друга. Он ни разу не обидел меня ни словом, ни делом, наряжал в самые красивые и тёплые меха, украшал лучшим серебром, бронзой и камнями.

Проваливаюсь из видения, а затем вижу новое – северный воин сидит у очага и играет с нашими детьми – двумя мальчиками, близнецами, точными своими копиями. Трепет их пока ещё короткие косы и рассказывает сказку про Одина и Тора.

Глава 34

«Сигналы»

Я проснулась, но долго не могла вернуться в своё тело, ощутить себя в нём. Я будто до сих пор была в теле сильной женщины из прошлого или её древняя душа до сих пор была в моем. Это ощущалось странно, тяжело, неестественно и мне стало физически плохо – так сильно и молниеносно, что меня буквально ветром сдуло в туалет, где вырвало фонтаном желчи.

Я тяжело дышала, вцепившись в унитаз и пытаясь понять, успокоился ли приступ или ждать новой волны – так меня и нашла Анна, заглянувшая в комнату навестить, ибо я проспала завтрак.

– Эй, ты чего? – она приобняла меня за плечи и я с грохотом отвалилась от «белого друга».

– Не знаю, что-то плохо стало. Кажется, я пропустила утренний инсулин, от этого наверное.

– Нетта… – её глаза засверкали тревогой, – Ты случайно не беременна? Когда у тебя были последние месячные?

– Это исключено! – отмахиваюсь я, – У меня гормональная спираль стоит и месячных почти не бывает благодаря её работе.

– Ну знаешь, нет контрацепции со стопроцентной гарантией. Давай принесу тебе тест, у меня остались. Ты уже ходила по малой нужде?

Я отрицательно машу головой, испытывая в глубине души первобытный ужас от её идеи. А что, если она окажется права? Анна приносит мне картонный одноразовый стакан для кофе и я делаю в него свои дела, нервно ожидая, пока принесет тест. Она приносит сразу три – простой, самый обычный, пластиковый струйный и электронный. Сама замачивает их, пока я отрешённо сижу на кровати, а потом мы вместе оцениваем результат.

Все три отрицательные и я с недоумением ловлю себя на том, что разочарована. Невольно вспоминаю мальчишек близнецов из сна и понимаю, что если бы оказалась сейчас беременна – обрадовалась и оставила, постаралась бы побороться за это вопреки диабету и родить. С грустью рассматриваю пустые тесты и рассказываю подруге свой ночной сон в красочных деталях, констатируя факт, который стал мне очевиден:

– Я действительно получила ответ на вопрос «почему именно он». Потому что он – мой мужчина из прошлой жизни. И можно было бы подумать, что этот сон – плод моего израненного Джоном подсознания, впечатление от полученных эмоций, если бы не одно важное «но». Во сне был не только Джон, но и Пауль – всадник, который выстрелил в меня стрелой. Во время последней встречи мальчишка признался, что чувствует, будто задолжал мне в прошлой жизни, а в этой – отдал долг, очистил карму. И это подтверждает правдивость сна. – тяжко вздыхаю в конце речи.

– Просто охренеть, мистика! – восклицает Анна, – Что же ты теперь будешь делать?

Отрешённо смотрю в окно, где на зелёной лужайке босиком бегает Мариэль в сопровождении няни и снова ощущаю тоску. По близнецам из сна, по северному воину и по моментам, когда чувствовала себя счастливой и в безопасности.

– Ничего. Я не знаю, что нужно сделать Джону для того, чтобы мы соединились, чтобы я смогла принять его снова, закрыть глаза опять на его поведение. Поэтому поеду в Карлтон, а там – будь что будет. Если нам и правда суждено быть вместе, значит, всё само собой образуется.

– Правильно. – поддерживает Анна, – Я принесу тебе ключи. Едь сегодня, ибо вечером мы с Нилом все равно уедем из дома. Его бывшая, Трис Везер, презентует новую книгу, мы приглашены на презентацию.

– Вы что, дружите с ней? – ошалело спрашиваю и получаю утвердительный кивок, – Как можно дружить с бывшими? Как можно дружить с бывшей нынешнего?

Анна смеется и трепет меня по волосам, как ребёнка.

– Я люблю Нила, а значит, люблю всё, что было в его жизни. Если в какой-то момент прошлого другая женщина была ему близкой и любимой – я обязана уважать её. Любить человека – это значит любить и его прошлое, его выбор, принимать всё и всех, кто были там, кто были ему важны.

– Ты невероятно мудра, Анна… – тихо произношу, понимая, что я такого уровня ещё не достигла, вспоминая, какое омерзение испытала от признаний Ведьмака про Дану.

Он пытался всё урегулировать через честную исповедь, а меня эта исповедь только отвернула, ещё больше.

– Так было не всегда. Ещё пару лет назад я думала примерно как ты сейчас. Это нормально, всё приходит с опытом и нужными людьми рядом.

Она приносит мне ключи с зеркальным брелком и цифрой 69, кормит завтраком, затем я долго отлёживаюсь в спальне, вспоминая снова и снова красочный сон в деталях, а к вечеру еду в Карлтон, поглядывая на свою руку, лежащую на руле. На ней больше нет кольца – ручья, но напоминание о том что я – Лайне, ярко выделяется в виде толстой белой полоски кожи на загоревшем темном пальце.

Перед отъездом я навестила картину и получила новый, еще более удивительный знак. Мои глаза долго блуждали по ней, прежде чем наткнулись на совершенно небывалый сюжет в сюжете. В самом верху, вдалеке от битвы ангел и демон отбросили свои мечи, сплелись в объятиях и горячо целовали друг друга. Они были выше всех предрассудков, всех конфликтов, всех противоречий, выше того, что являлись разными созданиями противодействующих сил. Они принимали это и просто любили друг друга, невзирая на апокалипсис, который их окружал. Это видение так сильно впечатлило меня, что снова пришлось плакать.

В квартире ничего не поменялось с момента, как я покинула её в последний раз, только моих вещей нет. И ехать их забирать не хочу – иначе, гарантированно не выйду из Ведьмачьей берлоги. И писать ему с просьбой их прислать тоже не буду. Обречённо ложусь на диван в кухне и долго лежу, наблюдая живописный золотой закат через окно, пока моё спокойствие не нарушает звонок в дверь. С опаской подкрадываюсь к домофону и смотрю на визитёра – незнакомец в кепке с логотипом цветочного магазина, который представляется, как курьер. Впускаю его в квартиру и от посылки, которую он заносит в прихожую, душа убегает в пятки.

Монументальных размеров букет белоснежных, пышных пионов. Первые цветы, которые дарил мне Джон. Цветы моего свадебного букета.

А на прикреплённой открытке – записка:

«Позволь мне ухаживать за тобой снова. Так, как полагается. Так, как должно было быть с самого начала.»

Чёрт, он снова знает мою локацию! И уверена, не Анна её слила. Внутренности снова стягивает болезненный спазм, несусь в туалет, но в этот раз не рвёт – просто долго дышу, как запыхавшаяся собака, над унитазом. Кажется, на фоне стресса и двух пропущенных инъекций инсулина – в Охай и сегодня утром, у меня проблемы со здоровьем. Будет не лишним посетить врача.

Именно с этой миссией на следующее утро еду в больницу к участковому терапевту. Он принимает на втором этаже клиники и чтобы попасть туда, необходимо пройти через отделение гинекологии и акушерства. Дрейфую между плакатами с изображениями счастливых пузатых девушек и такими же пузатыми девушками вживую, сидящими в очередях на приёмы к докторам. Снова печалюсь, осознавая свой неутешительный прогноз и вспоминая мальчишек из сна.

Там я и встречаюсь глазами с той самой подругой Джона – Даной. Она сидит в очереди на прием, в свободном мягком спортивном костюме, снявшая с себя ресницы – щетки и вызывающий образ, без макияжа, с гладко зачёсанным высоким хвостом.

Замираю, столбенею, глядя на девушку и она встаёт со своего места, подходит и здоровается со мной первая.

– Прости меня. Я неправильно объяснилась с тобой, из-за этого вы с Джоном повздорили, знаю.

Смотрю на табличку акушера – гинеколога, к которому она пришла.

– Ты будешь делать аборт? – несмело спрашиваю и она отрицательно машет головой.

– Джон убедил меня, что это мой единственный шанс начать новую жизнь и встретиться, наконец, с первым человеком, который будет любить меня безусловно.

Не могу справиться со слезами, которые подкатывают к глазам, слушая её речь.

– Скажи честно, только без обмана, это его ребенок? – несмело спрашиваю, боясь услышать утвердительный ответ.

Она снова отрицательно машет головой.

– В последний раз мы с Джоном спали больше года назад. Я связалась с одним засранцем, музыкальным продюсером, даже казалось, что впервые хочу замуж. Это его ребёнок и он бросил меня сразу, как узнал о беременности. Я была в панике, мне не с кем было поговорить, поэтому и искала твоего мужа – он был моим единственным другом, мудрым другом. Все встало на свои места после разговора с ним, я приняла решение родить – легко, без страхов и сомнений.

– Ты молодец! – искренне шепчу ей, вытирая слёзы и чувствуя небывалое облегчение на душе, – Я не знаю, будут ли у меня когда-нибудь дети, потому что больна тем, что передаётся по наследству. Если ты здорова, конечно, обязательно роди.

Дана берёт меня за руку и это прикосновение, удивительно, не кажется мне противным, наоборот. Вспоминаю утренние слова Анны о том, что если любишь мужчину – любишь так же и безусловно принимаешь всё, что было важным для него когда-то.

– Прости его. – шепчет Дана, – Знаю, он вёл себя как скотина. Но он любит тебя, сильно и очевидно, ты его так же.

Я на грани истерики. Все сигналы Вселенной, со всех сторон кричат мне о том, что я должна быть с ним. Не могу быть с ним, если захочу, а должна. Как будто у меня снова вырвали сценарий и переписывают по своему, как будто опять не имею свободы собственного выбора в жизни. Потому что всё определено и выбрано заранее колесом судьбы. Потому что смерти невозможно сопротивляться – она найдёт тебя и заберёт, в любой точке земного шара, как бы ты не убегал – смерть возьмёт своё, рано или поздно возьмёт.

Прощаюсь с Даной, желаю ей всего хорошего и вяло плетусь на второй этаж.

Msg John: «Что делаешь в больнице?»

«Сука, опять! Опять знаешь, где я нахожусь!»

Msg Netta: «Ничего особенного, к терапевту понадобилось.»

Msg John: «Помощь нужна?»

Msg Netta: «Нет, спасибо.»

Получаю рекомендации от доктора, покидаю больницу и иду на парковку, где сталкиваюсь с очередным дыханием Ведьмака в спину – на капоте моей машины стоит бумажный пакет с ещё горячими хот – догами. И его поставили туда потому, что мне вот-вот пора сделать укол и поесть, а я занята в клинике и не успею организовать себе своевременный обед без опоздания. Смахиваю сентиментальную слезу, забираю пакет и сажусь в машину. Колю инсулин и рассеянно жую, глядя на дорогу. Дыхание останавливается, когда вижу как вишневый Мустанг разворачивается на перекрёстке и уезжает – проверил, что я забрала еду и удалился.

Не выдерживаю впечатлений от этого незатейливого, но красивого жеста, достаю телефон и пишу ему «Спасибо.»

Msg John: «Я всегда буду рядом, даже тогда, когда ты будешь думать что нет.»

Глава 35

«Де жа вю»

Весь почти трехнедельный отпуск, в который мы с Джоном должны были путешествовать по штатам в доме на колёсах, я самоотверженно отдавалась одному из семи смертных грехов – унынию. Пожертвовав себя, отдав на растерзание депрессии, я ни разу не вышла из дома за всё это время. Ни единого разу, ни на прогулку, ни на тренировку, никуда. Всё, что я делала – спала или лежала перед телевизором и по кругу смотрела фильмы и сериалы, уходя в выдуманные Вселенные и избегая своей собственной, мылась раз в несколько дней, а продукты пополняла благодаря службам доставки. Джон иногда писал мне сообщения, спрашивая, как я, почему не выхожу из дома, нужна ли мне помощь. Я сухо отвечала ему, что всё в порядке, а на самом деле подскакивала как ошпаренная от каждого его сообщения. И мучительно ждала каждого нового. И невыносимо скучала по нему, скребущими по всему телу мурашками скучала по голосу, похожему на гром, по мятным поцелуям, по чувственным ласкам и по кусочку своей души, навсегда оставшейся в его власти. Эта отсутствующая частица ощущалась, как огромная дыра в груди, в которой свистит ледяной ветер и ничем её не прикрыть, ничем не заткнуть пустоту.

Джон нашёл, как дарить крупицы своего тепла в разлуке – каждый день ко мне приходил курьер и что-то приносил. Цветы, десерты без сахара, фрукты, деликатесы из ресторанов – типичные милые штучки, которыми радуют девушек. А в последний день отпуска прислал небольшую сумку с моими вещами и обувью, приложив к ним бумагу, подписанную собственной рукой, витиеватым путанным почерком, похожим на древние письмена:

«Тебе не в чем ходить на работу, поэтому отправляю это и немного себя. Надеюсь, остальное не придётся. Схожу с ума от тоски по тебе, Дюймовочка…»

Я прижала к груди эту записку и долго, задумчиво сидела над сумкой. Джон ведёт себя невероятно аккуратно. Присутствует в моём поле ежедневно, не пресекая красные линии – удивительная выдержка и настойчивость. Будто играет в долгую стратегию, в финале которой всё равно загонит в угол и не оставит выбора.

Смерть дышит в спину задолго до того, как окончательно заберёт.

И я чувствую её дыхание, свежее, мятное дыхание.

Что такое смерть?

Трансформация, переход на следующий, более высокий уровень игры. Смерть – не конец, а лишь начало. Смерть – оставить всё, что было позади, всё, что считал ценным и уйти в другой мир, гол как сокол, открытый к новой жизни, прихватив с собой единственное, нематериальное – свою душу, чтобы начать с нуля. И я чувствую, мой переход совсем близок. Северный воин дышит в спину, любовь сквозь века дышит в спину, кармическая связь дышит в спину и мне страшно поднять голову навстречу и принять свою смерть. Поэтому, пока она кружит на безопасном от меня расстоянии, я смиренно жду. Но неизбежно настанет момент, когда Ведьмачье терпение лопнет и он заберёт меня, поставит перед фактом. Сойтись с ним снова – как обнулиться, но сможет и он обнулиться для меня? А главное – мать Пауля, от которой благодаря встрече со мной сбежал сын, тоже нависает незримой угрозой и это обстоятельство так же толкает обратно, в медвежью хватку, под защиту единственного человека, который может эту защиту обеспечить. И, возможно, мне стоит благодарить судьбу за то, что защиту мне всё ещё готовы предоставить, а я выёбываюсь вместо этого, потому что мне не нравится, как со мной обращаются. Как говорится, хочу «и рыбку съесть, и на хуй сесть» – даже не знаю, плохая ли я от этого или наоборот, всё правильно делаю. Тем не менее, если Ведьмак примет к сведению своё «неспортивное» поведение, будет неплохо – так что продолжаем «мариновать» его. Хоть это и сложно даётся. Хоть возможно, я могу пожалеть об этом в будущем. Но пока чувствую, что надо так.

Разбираю сумку с вещами и вздрагиваю. «Немного себя» – так, видимо, он назвал свою футболку, которую положил в сумку вместе с прочим. Тёмно – графитовая, огромная, от местного локального бренда «Spirit of war” (от автора: «Дух войны»), с изображением кричащего, грозно оскалившегося медведя на спине. Вспоминаю момент из сна, где на мою спину ложится медвежья шуба и растерянно смотрю на футболку, а затем сминаю её, подношу к носу и долго, упиваясь, втягиваю в себя её аромат – дождь, морская соль и холодный ветер. Самый лучший запах на свете.

Утро первого рабочего дня выдалось промозглым, дождливым, что я внутри себя приняла как положительный знак на будущее – моя любимая погода. Что может быть лучше тёплого августовского дождика, освежающего знойный город? Только валяться в тёплой постели, распятой северным воином, под его телом – очевидно. С этими мыслями я наконец-то привела свою запущенную внешность в порядок, накрасилась, собралась на работу, натянув на себя платье – лапшу болотного оттенка, слипоны в цвет и джинсовку. Хотелось пойти пешком, чтобы подышать свежим разряженным воздухом и пропитаться запахом любимого мужчины, но мой зонт остался у этого самого мужчины, поэтому поехала на Тесла.

Коллеги встретили меня приветливо, интересовались тем, как я провела отпуск и мне пришлось выдать им трехэтажную ложь, чтобы не открывать подробностей своей личной жизни. Затем Аманда ввела меня в текущее положение дел в клинике. Первой задачей необходимо составить рабочий график, для этого обхожу все кабинеты, опрашиваю всех коллег и собрав информацию по желаемым выходным, натягиваю очки для компьютера и погружаюсь с головой в рабочую программу, просчитывая и прикидывая оптимальный график.

– Эти очки искушают меня на грех, Дюймовочка.

Голос, звучащий, как раскаты грома. Голос, который я не слышала три недели. Прямо сейчас, надо мной.

Медленно поднимаю глаза и сталкиваюсь взглядом с облаком из белоснежных тюльпанов. Цветы отодвигаются в сторону и за ними виден даритель – вздрагиваю от флешбека в тот день, когда он впервые пришёл в клинику с пионами, в такой же дождливый, но зимний день. Тогда он был в пальто, а сегодня – в серой майке, из которой выглядывают набитые на груди змеиные головы и наброшенной сверху толстой льняной рубашке с длинным рукавом.

«Воспользовался первым моим выходом в свет, чтобы выловить и опутать своими чарами, Ведьмак! И, честно, мне хочется с разбега запрыгнуть к тебе на руки!»

Но вместо этого я несмело выхожу к нему из-за стойки, потому что подперев головы с очарованными девичьими глазками, на нас пялятся все медрегистраторы и устраивать перед ними сцены или разборки не входит в мои планы.

– Я соскучился, детка. – чувственно шепчет Джон мне на ухо, щекоча его мягкой растительностью на лице, обдавая меня фирменным свежим дыханием.

Чувствую, как мои соски напряглись, натянули ткань платья и вот – вот вспорят его собой.

– Кажется, ты тоже. – приговаривает меня Ведьмак, скользнув по ним искрящимся удовлетворённым взглядом и притягивая к себе за талию медвежьей хваткой.

Его тело с магическими электромагнитными волнами так близко, его запах проникает через ноздри прямо в мозг и выключает сознание, его аура разоруживает и подчиняет, его штормящие потемневшие глаза исследуют меня, разбивая на молекулы и атомы. Ловлю себя на мысли, что люблю его ещё больше. Хочу его ещё больше. И мне, как обычно, ничего не нужно говорить – он всё видит и чувствует, сам. Чувствует, что я ничего ему не сделаю за маленькую шалость и нежно ведёт пальцы по позвоночнику к шее, прямо в волосы, зарывается в них и притягивает к своим губам, чтобы поцеловать уже «по взрослому». Ставит перед фактом, накрывая мой рот своим, нежно, но одновременно неумолимо, проникая языком, испуская в меня протяжный выдох с одурманивающими феромонами, жадно лаская так, что ноги перестают держать. И чувствуя это, крепко держит меня в хватке, чтобы не упала, держит и продолжает растлевать одним только поцелуем, которым я…не могу напиться. Будто ни разу в жизни не целовалась с ним и теперь не в силах оторваться, насытиться – обнимаю могучие плечи с шеей и повисаю на нём, полностью подчинённая. Это мой мужчина. Мой на все сто процентов, мой, потому что уже был моим в далёком прошлом и эта связь тянется веками. Мой, потому что наши души давно знакомы.

– Хорошего дня, Дюймовочка. – шепчет мне в губы Ведьмак, подмигивая, трепет по щеке и элегантно удаляется, а я с безумными глазами и насквозь мокрыми трусами иду искать очередное ведро для цветов.

Msg Netta: «Хитрец, воспользовался моей слабостью.»

Msg John: «Прости, не удержал себя в руках. Твои прекрасные, отзывчивые соски вырубают меня покруче фирменного хука справа.»

Прикусываю губу и отправляю ему смущающийся смайл в ответ.

Msg John: «Какие планы на вечер? Не хочешь проветриться?»

«Знаю я твоё проветриться! Трахнешь в ближайшие десять минут свидания!»

Msg Netta: «Не сегодня, Ведьмак. Вечер уже распланирован.»

Глава 36

«Яблоко в карамели»

Вечер действительно был распланирован и после окончания рабочего дня я села в машину и отправилась в South Gate, в свою старую, вонючую качалку – восстанавливать форму после длительного перерыва. Сначала ранение руки, потом трехнедельный депрессивный эпизод – явно, пора выйти из перерыва и заниматься собой, возвращаться в комфортный физический статус. Ведьмак начинает сокращать дистанцию, а значит, самое время оттачивать тот самый, коронный хук справа – никогда не знаешь заранее, где он пригодится.

Администратор зала на ресепшене пробивает мой абонемент и с улыбкой говорит:

– Вы миссис Лайне! Один бородатый красавец оставил вам подарок. – ставит на стойку предо мной огромную красную коробку с эмблемой Everlast.

Замираю, несмело приоткрываю её – внутри новенькие, такие же красные боксёрские перчатки, дорогущие, навороченные, одни из лучших – я мечтала о них полжизни. Выпучив глаза, переворачиваю крышку коробки – на ней подпись, сделанная уже знакомым вам почерком:

«Абьюзер в семье – это страшно, но и твой муж не из трусливых.»

Не могу сдержать смеха и нежной теплоты, разливающейся где-то в районе солнечного сплетения и расползающейся по всему телу с током крови. Улыбаюсь девушке, забираю коробку и иду в раздевалку.

Переодеваюсь в огромадные мешковатые спортивные штаны, в которых меня двое поместится, в огромадную футболку с медведем на спине, заплетаю косу и надвигаю на лицо козырёк кепки – при сборах сумки у меня было настроение «слиться с мебелью». Но всё равно, меня узнают и приветствуют «старички» в зале. Затыкаю фоновый шум наушниками, бегаю на дорожке, разминаюсь, занимаюсь с собственным весом и на тренажёрах, а затем выхожу в октагон, затягиваю кисти рук в новые бинты, которые тоже лежали в коробке и готовлюсь к сражению с грушей – держать лапы для меня больше некому, а жаль. К счастью, рядом возникает руководитель местного департамента любительского бокса, уже пожилой седоватый мужчина, но в отличной форме, потому что сам регулярно тренируется – Найджел. Его знает каждый в этом городе, кто занимается боксом или связан с этим так или иначе. Он с интересом посматривает на мои новые лакшери перчатки и я прошу поассистировать мне немного с лапами. Найджел отзывчивый, добрый мужик, поэтому без возражений входит в октагон и принимается мне помогать. Любимый лайфхак – вспомнить что-то бесячее для впечатляющей силы удара сегодня плохо отзывается. На ум приходит только мамашка Пауля, её и держу в голове, колотя в лапы.

– Нетта, через неделю городской турнир по боксу среди любителей, не хочешь принять участие? – спрашивает Найджел, выбрасывая мне новые комбинации.

– Я долго не тренировалась из-за травмы руки, потеряла форму. Не хочу позориться. – отвечаю не отвлекаясь от работы.

– Тогда может с организацией поможешь? Нам нужен диктор, объявлять бойцов. У тебя как раз громкий голос и чёткая речь.

– Это с удовольствием! Согласна!

Мы ещё немного боксируем, затем бьюсь в поединке с тяжёлой грушей и вспотевшая, как свинья, собираюсь домой не принимая душ и не переодеваясь – не люблю общественные душевые. Зачем это, если я могу сесть в машину, доехать до дома и помыться в чистом и комфортном собственном душе, а не по соседству с незнакомой женщиной, которая неизменно думает, что душ спортзала – лучшее место, чтобы побрить там свою манду и подмышки?

Вываливаюсь из качалки с сумкой наперевес, вытирая полотенцем потную шею и в следующую секунду хочу провалиться сквозь землю.

На парковке перед входом стоит вишнёвый Мустанг, а его хозяин, прислонившись к капоту, плотоядно разглядывает меня, замораживая ледяными айсбергами глаз, скользя по своей футболке на моём теле. Четырёхаюсь, потому что это вообще не самое удачное время для контакта – я выгляжу как бомж и воняю как бомж. А ещё я в его одежде, что дискредитирует мою оборону.