Постановка про уничтожение

– Ответы – лицо Верджила резко исказилось от боли в ноге. – Я пришел сюда не за светскими беседами, а за истиной.

– Ну ты даешь – засмеялся Билл. – Какой к черту истиной, Вел? Я попросил прощения, был готов объясниться, а ты… Я не могу понять тебя.

– Чтобы понять – нужно слушать – улыбнулся Верджил. – В тот день, когда ты меня бросил, я понял, что не имею права винить, поскольку ничего не знаю о тебе, твоем детстве и сущности.

– Сущности… Обалденный выбор слов, дружок – Билл снова закурил. – Ты хотя бы осознаешь, что это такое? – Лицо Билла исказилось в легком высокомерии.

– Намного больше, чем хотелось – Вел откинулся в кресле, внимательно обведя взглядом комнату. – Истина кроется в нашей сущности. Мы выражаем ее каждый божий день при каждом, даже самом мелком выборе. Но несомненно, ты со мной не согласишься. Однако – он зажег сигарету, осмотрев друга с ног до головы – ты не откажешь мне в услуге рассказать о своем детстве и выслушать меня.

– Сущность есть смысл, дружище; начало, фундамент – Билл помолчал несколько секунд и продолжил. – Сущность у всех людей одна, потому, если хочешь до нее докопаться, встань перед зеркалом.

– Интересная теория, и, возможно, ты даже прав. Но это не меняет цель моего визита, а спорить я не намерен. Так что лучше ответь на один вопрос, прежде чем я приступлю к истории.

– Дерзай, что уж там – Билл закатил глаза, ясно показывая свое легкомысленное отношение.

– Почему ты связался со мной лишь через двенадцать лет? – сказал Верджил и через пару секунд молчания добавил: – Это очень важный вопрос, и я надеюсь услышать чистый, полностью ограненный ответ.

Комнату охватила тишина. Билл, несомненно, являлся из категории людей, старающихся иметь ответ на любой вопрос, но предпочитающих давать его сразу, поскольку каждая секунда ожидания являлась для него ничем иным, как поражением. Вопрос друга был неожиданным и тяжелым. Во всех смыслах этого слова. Он просто был неспособен ответить сразу, однако старая юношеская привычка вместе с раздутым эго одержали над ним верх: будучи неспособным потерять превосходство, он начал говорить сразу, без единой секунды раздумий и анализа.

– Потому что я хотел, чтобы ты видел меня другим человеком – сказал он, пристально глядя другу в глаза.

Верджил хотел почувствовать, растрогаться, разозлиться, ощутить хоть что-нибудь, но, осознав пустоту ответа, с трудом приблизился к столу и взял стакан бренди.

– За уничтожение и ее последствия – сказал он и, не дождавшись друга, залпом опустошил стакан, посмотрел на него несколько секунд и добавил: – Я рад, что у тебя есть возможность наслаждаться таким изысканным напитком.

Жизнь – это танец

Помнишь, как однажды я спёр ключи от университетской библиотеки? Никогда не забуду, как мы ночью взяли виски, лампу и напились до беспамятства. Ты тогда спьяну начал мне рассказывать про своё детство, проклинать отца, а я остановил тебя, помнишь? Мне было безумно интересно и приятно узнать о тебе что-то новое. Не пойми меня неправильно, но твой образ всегда казался мне таинственным, отчуждённым и очень сильным. Когда мне нужно было действовать, я часто думал, как бы поступил ты, будучи на моём месте. Вот таким авторитетом ты для меня был, однако никогда о себе не рассказывал, по крайней мере о прошлом, а меня постоянно мучал интерес…

Помнишь, что я сказал, когда ты начал рассказывать? Нет? Очень жаль, ведь именно тогда ко мне пришла очень важная мысль, вызвавшая восторг: я почувствовал себя взрослее и мудрее, осознал, что я не просто умный и популярный студент, каким все считают, а человек, понимающий то, до чего остальным ещё далеко. Согласен, возможно, звучит глупо, но уверен, именно в тот момент, когда я не позволил тебе продолжить рассказ, ты начал по-настоящему меня уважать.

Не понимаешь, к чему всё это, не так ли? Ты сказал, что в молодости я был смекалистее и умнее, нежели сейчас. Мне было больно слышать это, Билл. Что-то во мне хотело обидеться, но я ничего не почувствовал. Передо мной сидит человек, бросивший меня, которого считал единственным другом, да и вообще, единственным родным, оставшимся в живых… И опять твой ироничный взгляд… У меня такое чувство, как будто тебе наплевать, словно что-то умерло в тебе, оставив место для перерождения чего-то циничного. В молодости ты тоже не был таким, каким стал сейчас. В тебе было ярко выраженное чувство справедливости, чуткость и доброта, а еще суровость и решительность. Я тоже безгранично рад, что ты не спятил на войне, однако пройти мимо меня и появиться спустя двенадцать лет в таком образе…

Подожди минуту, я ещё не закончил. Пришло время второй истории, которую я никогда никому не рассказывал, и если тебе будет скучно слушать, прими к сведению – всё равно придётся.

Она, как предыдущая, произошла в том же заведении. Не помню, сколько времени прошло с момента знакомства с Аделаидой, но то было время, когда мы с матерью уже начинали смиряться с потерей отца. Мама начала работать изо всех сил, что было очень хорошим знаком, ведь она была из того типа людей, чьи эмоции берут верх над их рациональной частью личности. Через некоторое время всё начало налаживаться: наше общение оставалось редкостью, но лишь потому, что мама всё время проводила в наших магазинах, в одиночку управляя всем бизнесом. Меня это более чем устраивало, ведь в конце концов тот бар стал для меня чем-то вроде второго дома, а после Аделаиды – чем-то намного роднее. И нет, не потому, что она туда приходила, а потому, что я постоянно этого ждал… Она так и не пришла, оставив за собой некое послевкусие: мой взгляд на чувства, людей и романтику изменился и открыл место для нового знакомства, не менее интересного.

Как и в случае с Аделаидой, мне навсегда запомнился момент её появления. Длинные светлые волосы словно сияли под светом тусклых ламп, еле освещающих наш притон. Её тёмно-синие, большие глаза были океаном, в котором хотелось купаться вечно. Губы словно были нарисованы великим художником, а грация походки гипнотизировала, не позволяя отвести взгляд от её прекрасной, изящной фигуры. Она не просто ходила, а танцевала, парила, превращая самое обыденное в изумительное действо. Одним словом, она покорила меня ещё до того, как я услышал её голос. Был самый обычный рабочий день, когда она, подойдя к барной стойке, широко улыбаясь, поздоровалась и, оглядев пустое заведение, как ни в чём не бывало спросила:

– А почему у вас так пусто?

Не представляешь, как трудно было держать себя в руках. В отличие от многих мужчин, да и в целом людей, я осознавал, что чувство уверенности выражается не только ментально, но и физически, с помощью языка тела, а это означало, что мне было необходимо сдержать глупую улыбку, говорить внятно и обдуманно.

– На самом деле вам повезло – улыбнулся я, пытаясь изобразить лёгкость и непринуждённость. – Когда собираются наши постояльцы, здесь становится не особо приятно.

– Почему? – она удивилась настолько откровенно, что я понял: она не догадывалась, куда пришла.

– Как бы вам сказать…

Мне было трудно выбирать слова; ещё тогда я отлично осознавал, что в мире есть вещи, которые человек должен понимать сам, а разъяснение со стороны становилось бессмысленным. Я уже говорил, что наш бар был не самым лучшим местом для дам, и меня дико разочаровало, когда такие красавицы не понимали или не принимали столь очевидный факт.

– Меня зовут Зоя – она, улыбаясь, протянула руку, словно поняв, что её вопрос слишком сложен для меня. – Ненавижу, когда со мной разговаривают на «вы».

Она как будто светилась. Возможно, точнее – наверняка, это было всего лишь мое восприятие, но она была из тех женщин, которые одним своим видом могли сломать любого женоненавистника. Присутствием она давала мне уйму энергии, своим взглядом убеждала, что мир и жизнь не безнадежны, а прекрасны и богаты. Словом, я понял, что смотрю на человека, который дает и будет давать мне все, что когда-либо потребуется.

Для тебя наверняка странно слышать такое от строптивого человека вроде меня, но до нашего знакомства я был другим. Мне нравились женщины, спонтанная буря эмоций и чувств к ним, вне зависимости от возможных последствий и прочего. Именно это мне больше всего вспоминается в молодости: мы больше жили моментом и импульсами, лучше чувствуя красоту жизни, не думая об ошибках, однако сейчас больше не можем их себе позволить. Зоя была, наверное, самой красивой девушкой из всех, что я видел, причем за всю жизнь, и даже при простом разговоре чувствовал себя не очень комфортно, хоть и наслаждался каждой секундой, наблюдая за ее прекрасным лицом.

– Я, Вел, очень приятно – неловко улыбнулся я в ответ.

– Вел – сокращенно от…

– Верджил – Ты знаешь, как мне не нравилось мое имя, а неприязнь от его произношения мне скрыть не удавалось.

– Тебе что, не нравится твое имя? – сказала она непринужденно.

– Сейчас нет, но когда мне стукнет семьдесят, и я буду жить в черном особняке в лесной глуши – буду его обожать.

– А ты хочешь жить в лесной глуши? – ее красивое личико немного искривилось, как будто она хотела сказать: «Фу».

– Не особо хочется дожить до семидесяти, разве что если будет ради кого.

Не знаю, что заставляло меня нести всякую чушь. Наверняка это была ее энергетика. Большие глубокие глаза, словно жаждущие узнать все, еле заметная улыбка, играющая со мной в прятки: она появлялась и пропадала, не допуская мысли о переменах настроения или нестабильности. Все было натурально и экстраординарно, и я не знал, как реагировать: что-то во мне хотело выразить себя так же, заинтересовать ее, но вместо этого я был в состоянии выговорить странные и мрачные мысли. До сих пор не пойму, как они ее не отпугнули.

– Вначале ты не казался таким мрачным, хотя, работая в таком тихом и пустом месте, я бы сама с ума сошла – с этими словами она огляделась и, приняв кислую мину, снова повернулась ко мне. – А музыки у вас нет?

– Есть, конечно – мне сразу на ум пришла «Аделаида» и ее красивая метафора. – Какую предпочитаешь?

– Что-нибудь веселое, танцевальное, похожее на диско.

Как ты понял, вкус у нее был так себе. Я был молод, и, как любой подросток, распознавал людей по их вкусам. Ее предпочтения, конечно же, не были мне по душе, однако я не стал судить сразу, как делал обычно, одновременно чувствуя некую романтику: прекрасный образ влиял на меня, даже менял, отталкивал от засевших глубоко внутри клише. Стоя перед ней и всматриваясь в глаза, ко мне приходили мысли и суждения, которые казались взрослыми, умными, а может, даже мудрыми. Я начал осознавать, что различие вкусов – недостаточная критерия для оценки человека, и часто он обязан принимать этот факт, идя на своего рода жертву ради будущих отношений или хотя бы для простого общения. Ностальгически вспоминать свои суждения в молодости… Они были отчасти глупыми, но такими… настоящими… И да, ты прав, диско я, конечно же, не включил.

– Не люблю танцевальную музыку, так что придется сказать поконкретнее – улыбнулся я. – Да и в целом, нашему заведению такое не подходит, не считаешь?

– Наоборот. Думаю, это то, чего не хватает – она снова провела взглядом бар, немного разочарованно добавив. – Танец и его мелодия могут украсить всё, даже самое унылое место.

– Никогда не танцевал – нагло солгал я. – Да и вообще, не особо понимал смысл.

– Ты шутишь? – ее удивление было настолько бурным и громким, что мне стало немного стыдно. – Как может человек ни разу не танцевать?!

– Невероятно, но факт – виновато улыбнулся я. – Меня особо и не тянуло…

– Но как? В смысле, как можно слушать музыку и хотя бы не впадать в такт? То есть твое тело ни разу само по себе не двигалось, когда рядом звучала танцевальная мелодия?

– Да нет – я нагло лгал, пытаясь изобразить безмятежность.

– Даже на выпускном?

Ее нежное прекрасное лицо становилось особенным, когда окрашивалось удивлением и легкой сердитостью. Она никак не собиралась сдаваться, тем самым соблазняя меня еще больше. Я стоял, смотрел на нее и не мог сдержать улыбку, ведь она была такой особенной…

– Чего смешного? – она продолжала наступление.

– Прости, просто я… Очень мило, что ты так безукоризненно пытаешься доказать мне то, что не в состоянии.

– Знаешь что? – она становилась еще милее. – Нечестно подмазывать меня комплиментами.

– Да я и не пытался – улыбка не могла сойти с моего лица.

Мы смотрели друг на друга, улыбаясь, не отводя взгляд. То был самый обычный юношеский романтизм, который все переживают в радости и восторге, а я, почему-то, смотря на ее красивое личико, думал о переборе с макияжем и о том, что сентиментальное мгновение появилось слишком уж рано.

– Не ответишь на вопрос? – спросила она после минуты молчания.

– На какой?

– На счет танцев на выпускном.

– Ах да. Я уже сказал, что никогда не танцевал, а никогда значит…

– Понимаю, просто не могу представить – в глазах прнюонеслось легкое презрение на фоне сильного интереса и азарта. Ей хотелось переубедить меня, доказать что-то, повлиять…

– Ну, скажем так – несмотря на свой суровый и принципиальный нрав, мне очень хотелось добиться ее расположения, потому я решил рассказать байку о своей несчастной любви. У меня есть не самые лучшие воспоминания, связанные с танцами.

– То есть ты все-таки танцевал? – слегка ехидно улыбнулась она.

– Нет, конечно, упаси Бог – сказал я с иронией. – Просто я был очень долго влюблен в девушку, которая обещала научить меня, но не сдержала слова.

– Бедняжка – ее лицо выражало эмоции так остро, что они также действовали на меня, заставляя искажать события – и как же так получилось?

– Просто и ясно – с этими словами я выпил и продолжил с кислой миной от алкоголя. – Как идиот я ждал этого с одиннадцати лет и ни за кем не ухаживал, оставаясь верным своей несчастной любви вплоть до выпускного.

– Ты серьезно? – на ее лице появилось старое доброе восхищение. – Даже мы, девушки, не в состоянии держаться безответно влюбленными так долго.

– И все же я ждал. И если честно, не рассчитывал на ответные чувства, лишь хотел, чтоб она потанцевала со мной, но в итоге… Короче говоря, танцы у меня ассоциируются не с самым лучшим.

Скажу сразу, что вся моя история была полной чушью. На выпускной я пошел один, на меня вешались все девушки, независимо от того, были у них пары или нет. Помню, я так долго танцевал, что сильно подтянул мышцы, а доза алкоголя под конец и вовсе лишила меня каких-либо двигательных функций. Одним словом – я был редким весельчаком, а еще прекрасным лжецом.

– Романтично – грустно улыбнулась она. – А что было в конце?

– Она стала королевой бала со своим парнем, который изменил ей в подсобке с другой еще до окончания вечера – сказал я, улыбаясь до ушей.

– И тебе смешно? – ее никак не отпускало.

– А что делать, когда чувствуешь боль? – сказал я, смотря ей в глаза, как в дешевом кино – смех – лучшая из панацей, поверь мне.

– Знаешь что – ее улыбка стала шире – я как-нибудь научу тебя – подмигнула она мне, вызвав довольно противоположные эмоции, что для молодежи в то время было довольно странно, сам понимаешь.

– За танцы, и чтоб когда-нибудь они мне понравились – в моих словах не было ни капли искренности, и я даже не пытался это скрыть.

– За танцы – улыбнулась она и одновременно со мной опустошила стакан. – Можно вопрос?

– Конечно.

– Что ты делал на выпускном балу, пока не случилось, ну, все это?

– Ел, пил, общался… Ничего особенного.

– У тебя не было пары? – она смотрела на меня каким-то хитрым взглядом, словно что-то высматривала.

– Нет, конечно. Я же сходил с ума по «Королеве», кроме того, как уже сказал, танцы – это не мое.

– Откуда знаешь, если ни разу не пробовал? – ее последний вопрос начал вкладывать в разговор некий интерес.

– Просто чувствую – ответил я, всматриваясь в ее глаза, как она – в мои. – Когда смотрю со стороны на танцующих людей, как красиво бы то ни было – меня не затягивает, понимаешь, не вызывает никаких эмоций.

– Думаю, что никогда тебя не пойму, ведь для меня жизнь – это танец.

Передо мной появилась Аделаида. Ее грустный, но полный жизнью и надеждой взгляд, неловкий, но милый выбор слов. После услышанного я постоянно думал о выражении своего лица. Даже сейчас мне интересно, каким оно было… Одно знаю точно – чувствовал я ничто иное, как настоящую мистику. В голову приходили мысли о притяжении и возможности совпадений, о которых все сильнее хотелось задумываться, ведь чувство волшебства доставляло мне неописуемое наслаждение и радость, а ее портрет только добавлял множество прекрасных цветов моим ощущениям. Как же было прекрасно быть молодым и получать удовольствие от того, что давно не кажется новым. Знаешь, часто я чувствую себя старым, хоть мне еще нет сорока. Тебе наверняка не знакомо чувство, когда ты кажешься старым для чего-то. Всегда хотелось найти причину, и в конце я пришел к выводу, что старость не всегда имеет связь с возрастом. Порой кажется, что у меня постарела душа, а не тело, разум или мозг. Словно устал от чего-то так сильно, что перестал воспринимать отдых. Ты когда-нибудь думал о нем? Все мы устаем, но каждый отдыхает по-своему, восстанавливает энергию индивидуально. Мне кажется, что есть некая связь между тем, от чего человек устает, и как отдыхает. Как все в этом мире – усталость и отдых должны подходить друг другу, быть пропорциональными и сбалансированными, поскольку перебор толкнет либо к лени, либо к чрезмерной работе. Чем дольше задумываешься над этим, тем сложнее это кажется…

Передо мной сидела девушка, не особо блещущая умом, но настолько красивая, что любые принципы и мировоззрения уходили на второй план, а когда я услышал ее слова о жизни – меня подбросило вверх.

– Интересно – я, не показывая каких-либо эмоций, добавил нам виски, который, между прочим, в тот момент оставил немалый эффект. – Почему ты ассоциируешь танец с жизнью? Тебе не кажется это… абсолютным? – если честно, я не надеялся на насыщенный и умный ответ, но Зоя была не так проста, как мне казалось.

– Потому что жизнь такова и есть. Она всегда идет своим чередом, и все мы пытаемся как-нибудь за ней успеть, но стоит попытаться воспринять это как танец – все станет намного проще и милее.

– Милее… Интересный подбор слов – я попытался улыбнуться как можно нежнее, чтоб не казаться высокомерным. – Но все же я не представляю материальную сторону твоего восприятия. Не могу понять, как такая ассоциация может повлиять на жизнь человека.

– Представь, что жизнь – твой партнер по танцам – ее глаза заблестели, а на лице появился дикий энтузиазм – Он непредсказуем, но гармоничен, вместе с этим капризен, требователен, жесток, но со всем этим щедр и великодушен. Ему скучно, потому что, это ведь жизнь – она звонко засмеялась, и я вместе с ней. – Ему или ей хочется танцевать, причем со всеми и сразу и… одновременно.

Не знаю почему, но стало казаться, что в ее глазах начал появляться порок. Она ясно видела, что заинтересовала меня, ведь в целом я этого и не скрывал. Мне нравилось, как она говорила о жизни, восприятии и прочем, каким интересным образом отметила скуку жизни, да и вообще, она была прекрасна, но вдруг стала очень доступной. В том возрасте многим это нравилось, но не мне. Видишь ли, все дело в интерпретации: для большинства она была соблазнена, а для меня – нет.

Если человек хочет быть соблазнителем, дай ему хоть малейший повод в этом убедиться, и он будет таковым. Потому большинство моих сверстников просто переспали с ней, а после начали бы пудрить всем мозги, рассказывая о таланте Казановы. Ох уж эта молодость… Я ведь всего лишь хотел найти хорошую женщину и не предавался пустым страстям, но, черт меня возьми, Билл, вспоминаю, и мне кажется, что я был старым еще тогда…

– Знаешь – перебил я ее – с твоих слов жизнь больше похожа на танцора, а не на сам танец – улыбнулся я.

– Может, и так – она улыбнулась в ответ – но действие жизни, ее продолжительность – это процесс, разве не так?

– Допустим – я закурил – продолжай.

– Смысл в том, чтобы станцевать с ней правильно. Как я сказала, жизнь еще та стерва, и стоит ее разочаровать – она будет тебе гадить каждым возможным способом – она, азартно улыбнувшись, закурила вместе со мной.

– То есть то, что люди приписывают Богу, судьбе или прочему, в зависимости от веры и мировоззрения – всего лишь месть стервозной танцовщицы? – засмеялся я.

– Нет – ее лицо вдруг стало серьезнее, но не без легкой тени желания и сексуальности. – В наше время все возможно, и вокруг есть столько всего, что мы не знаем… Просто представь, что ты держишь жизнь за руку, пойми, прими, что каждое твое действие отражается на всем, а значит, и на ней. Это танец, в котором нужно считаться с ней, пытаться предугадать ее желания, движения, а иногда даже мысли – она ностальгично улыбнулась. – Решение и действие каждого человека связано со всем, что происходит вокруг, а все это вместе составляет жизнь. Думаю, существует что-то, как сущность, олицетворяющее все это вместе и противодействующее людям, понимаешь? И именно это и есть жизнь – как партнер, а продолжительная часть – это танец.

– Так – в моей голове была сплошная каша: я никак не ожидал от нее каких-либо умных слов, не говоря уже о длине текста. – То есть жизнь – это и танец, и партнер…

– Это танец. Когда я говорю «партнер», не воспринимай его как… человека или что-то в этом роде. Просто представь себя, танцующего в одиночку, но так, будто ты держишь чьи-то руки, талию, двигаешься в легком, красивом темпе…

Она улыбалась и смотрела мне в глаза, показывая сказанное изящными плавными движениями, буквально танцуя, сидя у барной стойки. Мне, конечно же, ничего не оставалось, как просто стоять и наблюдать, медленно отпуская строптивость, принципиальность и мораль, пока вдруг не заметил, что она почти залезла и села на барную стойку.

Прозвучит странно, но больше всего мне не понравилось то, что я ровным счетом никак не поддерживал тогда разговор, понимаешь? Просто слушал и задавал разные вопросы, а ей и этого хватало. Обычная девушка, которая хотела выговориться, показать, что не так глупа, какой сама себя считает, а заодно и закадрить симпатягу вроде меня. Прежде чем продолжу, признаюсь, что если бы она не дала всему этому неправильное продолжение, не поспешила бы, однозначно заманила абсолютно в любое место…

– Когда ты так говоришь, даже я, не любящий танцы человек, начинаю меняться во мнении – сказал я, широко улыбаясь, посмотрев ей в глаза.

– Тогда иди ко мне – она оглянулась. – Мы ведь здесь одни, разве не так? Я научу тебя танцевать – с этими словами она снова начала красиво двигаться. Но каким бы соблазнительным ни был тот портрет, каким крутым я в тот момент себя ни чувствовал, все для меня было слишком дешево и как-то примитивно. Не знаю, Билл, вся прелесть юности состоит именно из таких спонтанных фрагментов. Мы принимаем импульсивное решение, а потом живем, вспоминая о нем с улыбкой, даже когда ошиблись. Мне всегда было страшно принимать такие решения, потому что моя фантазия и разум работали слишком уж хорошо, понимаешь. В первую очередь мне было ее жаль, и только после этого хотелось всего остального: танец, поцелуй, секс… Не знаю, может, я все-таки перешел границы, но даже это мне пошло на пользу.

– Знаешь, чем отличается дешевый флирт от романтики? – сказал я, подойдя к ней ближе.

– Чем? – сказала она, широко и страстно улыбнувшись, как вдруг ее лицо изменилось. Она посмотрела на меня с осуждением, удивлением и… Одним словом, она возненавидела меня так же быстро, как заинтересовалась.

– Очевидно, не знаешь – как ни в чем не бывало сказал я, отдалившись от нее. – О дешевом флирте обычно вспоминают с сожалением, а о романтике – с ностальгией. Красивее тебя я никого не встречал, но, не пойми меня неправильно, с помощью обычных слов ты умудрилась исказить собственную красоту.

– Да пошел ты! – крикнула она, спустившись со стойки. Было ясно, что она всего лишь импульсивная, простодушная красавица, переменчивая как осенняя погода.

– Ну да, конечно – улыбнулся я, чувствуя себя неприятно, но выносимо. – Я не хотел нагрубить, но ты сама решила станцевать с жизнью не в том темпе – сурово посмотрев ей в глаза, ответил я. – Прости, если обидел. Выпивка за счет заведения.

Все случилось очень быстро, и она еще не осознавала, что именно. Она просто стояла, смотря мне в глаза, держа сумку у груди дрожащими от злости руками, но на ее лице я видел лишь обиду. Она была не плохой, только слишком легкомысленной. Мне часто казалось, что мои действия больше выглядели как осуждение и были высокомерными, но при любом раскладе, если человек думает, что танцует с жизнью, он хотя бы должен знать движения.

Домик в лесу

Часть вторая

Жизнь – это танец, музыка… Звучит как философский трактат, Вэл, и, кстати говоря, из тебя вышел бы неплохой мыслитель, если бы ты вышвырнул из своей головы всю эту тупую романтику. Тебя наверняка заденет то, что я сейчас скажу, но если бы не она, то наша длинная разлука не была бы для тебя такой болезненной. Ведь жизнь учит нас мыслить трезво, а ты превратился в какого-то меланхоличного персонажа из фильмов про войну. Ну, знаешь, как те, что возвращаются домой, понимая, что все их послевоенные предвкушения на самом деле чушь, и война – лишь очередная интерпретация мира, только без боевых действий. Не смотри так, она изменила и меня, но поверь, если бы тогда на вокзале я был на твоем месте – принял бы выбор, каким тяжелым он ни был… Считаешь, что я бросил тебя, но это не так, да и вообще, судить меня, не зная причин действий – несправедливо. Можешь злиться, но это факт, а я человек, который говорит прямо, сам знаешь…