Тардрагон. Созданные смертью

– Что ты здесь забыл? – раздражённо спросила я, продолжая теребить ткань халата на груди. И тут же заметила взгляд парня, направленный на мою нервно дёргающуюся ладонь. Догадавшись, что я заметила, он резко отвёл взгляд, смотря куда угодно, но не на меня.

– Эм-м… прости, – протянул он, опустив подбородок. Щёки Трэвиса залились краской. Однако мои пылали ещё сильней. – Не стоило мне приходить, – признался он, потирая правой рукой заднюю часть шеи. Но искоса продолжал поглядывать на меня, и я увидела хитрый блеск в его глазах. Словно это всё искусная игра, о которой он нисколько не жалел.

– Действительно, – ответила я. – Тебе передали, что ты должен ждать меня на тренировочном поле?

Трэвис кивнул, поднимая голову. «А зачем же ты тогда пришёл?» – так и хотелось воскликнуть мне. Но я сдержалась. Больше интересовало, как он смог найти место, куда следовало приходить.

– Как ты вообще нашёл мою комнату?

Я знала, где он живёт, но вот ему не сообщали о моём месте проживания. Могла дать сто против одного – Сэм с Риком проболтались.

– Это было нетрудно, – вдруг улыбнулся Трэвис. Я закатила глаза. «А ещё друзьями зовутся». – Но я не хотел ничего такого…

– Какого «такого»? – мой голос сквозил раздражением.

Ситуация напрягала: я стояла посреди комнаты в одном ночном халате, накинутом на обнажённое тело, а Трэвис, стоя напротив меня, хоть и пытался делать вид, что разглядывает осыпающуюся со стен краску, но всё равно украдкой бросал заинтересованные взгляды в мою сторону.

– О, неужели, ты даже не предположил, что я в своей комнате могу переодеваться? – моё раздражение переросло в сарказм. – Или молиться обнажённой?

Вырвалось. Я так не делала.

– Ты молишься обнажённой? – лицо Трэвиса сильнее покраснело. Краска достигла ушей.

– Да.

«Что ты говоришь, дура?». Да ещё так уверенно и чётко. Прилив жара не заставил себя ждать – теперь у меня горели не только щёки, но и всё лицо вместе с шеей и ушами. Так нагло врать, а потом смущаться собственных слов, похоже, умела только я.

Трэвис продолжал стоять у двери, видимо, даже не догадываясь, что мне бы хотелось переодеться без его присутствия в комнате. Краска с его лица постепенно сходила, оставляя лёгкий румянец, словно он только что вошёл в тёплое помещение с мороза. Так и представила его в меховом пальто, заходящего в академию. На волосах лежал снег, на щеках алел румянец. Ему бы подошло.

Я сама не заметила, как губы растянулись в лёгкой улыбке. Но, наткнувшись на изумлённый взгляд Трэвиса, вернула сдержанное выражение лица, продолжая держать руки скрещёнными на груди.

– Я могу переодеться без чьей-либо помощи, – между делом произнесла я.

– Ах да, – спохватился Трэвис, поспешно закрыв за собой дверь.

Когда я всё же сумела сменить одежду и вышла из комнаты, он ждал меня в коридоре, прислонившись спиной к противоположной стене. Назвать этого парня странным – значит, ничего не сказать. Он был не так прост, как хотел казаться. Его молчание, редкие, но точные вопросы, хитрые взгляды, слова про принца нашего королевства. «Как много ему поведала Лилиан?» Но затрагивать тему погибшей матери я собиралась в последнюю очередь. Мои собственные воспоминания кровоточили, словно открытая рана.

Однако я всегда могла пойти на сделку.

– Вчера ты настаивал на… – я облизнула пересохшие губы, подбирая подходящее слово, – откровенности.

Настаивал – даже как-то слишком грубо сказано. Трэвис лишь раз спросил, пусть и слегка раздражённым властным голосом. Он всё-таки пока не принц и уж тем более не король, чтобы ему подчинялись. Но я была так обескуражена столкновением с Лотти, что даже не сразу придала значение тону его голоса. Только потом, когда он оказался в моей комнате, позволила себе пару нелестных выражений.

– Хотелось бы, конечно, знать, в чём заключается моя ценность для вас как пле…

– Ты гость, – резко парировала я, – а не пленник.

Трэвис недоверчиво посмотрел на меня и вздохнул.

– Постарайся мыслить в этом направлении, – я смягчила тон. – Предлагаю сделку.

– Ты помогаешь мне вернуться по другую сторону моста, а я не никому не рассказываю про ваш мир? – воодушевлённо предложил парень.

Он правда настолько наивен или притворяется? Что-то подсказывало мне, что более вероятен второй вариант.

Я остановилась, развернувшись к нему. Сократив расстояние между нами, я почти вплотную приблизилась к Трэвису и порывисто втянула носом воздух.

Он пах чем-то древесным.

– Я отвечу на твои вопросы, – пообещала я. «Если буду знать на них ответы». – Но ты расскажешь всё, что знаешь о Тардрагоне, – шёпотом произнесла я, чтобы ни одна живая душа не сумела услышать нас.

Трэвис сглотнул – кадык дёрнулся. На миг в карих глазах проскользнул испуг, вероятно, такой же неожиданный, как и у меня вчера. Но пропал он так же быстро, как появился, и уже через несколько секунд Трэвис был готов согласиться на сделку. Парень неоднозначно кивнул, пряча руки за спину.

– Отлично, – я расплылась в улыбке. Но, заметив сдвинутые брови и складки на лбу Трэвиса, поняла, что, скорее всего, моя улыбка напоминала оскал.

Так даже лучше.

Отдалившись от парня, я развернулась и быстро последовала вдоль коридора третьего этажа. Мы оказались на улице и добрались до тренировочного поля.

Пока мы шли, я пыталась вспомить странный древесный запах, исходящий от парня. Кедр? Сосна? Он напоминал костёр в лесу, когда смешивались свежесть и дурман. Как приятное воспоминание из детства. Мы со старшим братом часто сбегали в лес, где он разводил костёр, через который мы с сестрой прыгали. Правда, я почти всегда поджигала себе что-нибудь – то край платья, то одну из штанин. Однажды даже обожгла пятки, за что получила хорошую затрещину от отца. Масла в огонь ещё подлила его на тот момент дорогая супруга, которая не упускала возможности съязвить насчёт безалаберности и бесполезности старших детей.

Тряхнув головой, я на миг прикрыла глаза. С появлением Трэвиса в академии ко мне часто стали приходить воспоминания из детства. И это не радовало. Хотя вряд ли у меня получилось бы скрываться от Лотти во время уроков стрельбы из лука, особенно если учитывать, что я их и стала бы преподавать.

– Как я понял, мы собирались поговорить, – прервал мои размышления Трэвис, когда мы вышли на тренировочное поле.

– Лучше всего разговаривать во время пробежки, – бодро ответила я и резко сорвалась с места.

«Пускай попробует догнать».

Мой любимый вариант пробежки – за пределами тренировочного поля. Например, добежать до озера, потом до границы с лесом. Но выводить Трэвиса за пределы академии я не решалась, да и столкнуться с Риком и Хеленой у озера не хотелось. Наверняка ребята уже закончили тренировку, раз их не видно на поле. Или тоже решили побегать где-то, кроме небольшой территории.

Бег значил для меня больше, чем поддержание хорошей физической формы для службы в гвардии. Это была возможность побыть наедине с собой, подумать о чём-то или, наоборот, прогнать ненужные мысли. Но маловероятно, что это получилось бы сделать в присутствии Трэвиса. Я оглянулась: парень почти догнал меня, хотя уже начинал тяжело дышать. Посмотрим, как он будет распыляться на вопросы, устав от километрового бега.

– Итак, почему же я… оказался здесь? – переводя дух, поинтересовался Трэвис. Он поравнялся со мной.

А он настырный.

– Я думала, мы начнём с чего-то более простого.

Слабая попытка уйти от ответа на мучающий его вопрос.

– Как скажешь! – довольно бодро воскликнул Трэвис.

Но по тяжёлому дыханию, замедленным движениям и расстоянию, на которое он всё же немного отставал от меня, было видно, что к физическим упражнениям парень давно не обращался. Или вообще ими не занимался.

«Наследник, не владеющий мечом, – катастрофа для королевства», – всегда говорил покойный король Грегор, когда заставлял Вивьен приступать к тренировкам. Надо отдать должное, её Величество к своим шестнадцати годам научилась неплохо драться и защищаться. И могла дать отпор любому, кто посмеет посягнуть на её жизнь, честь и достоинство. Видел бы Трэвиса сейчас король Грегор, точно бы расхохотался. Это не наследный принц, не будущий король, это просто мальчишка, обиженный и любопытный. Если бы только я могла отвезти его во дворец на законных основаниях. Вивьен быстренько бы его обучила – в этикете, политике и философии ей не было равных.

«Интересно, как бы повернулась история, не погибни король Грегор несколько дней назад?» Смог бы он признать внебрачного сына? Любил ли он по-настоящему его мать? Эти вопросы я могла задавать бесконечно, но лишь самой себе и только в мыслях. Вивьен тоже не сумела бы ответить на них даже при большом желании. И бередить ещё не зажившую рану после гибели короля я не желала.

– Ты сказала вчера, что ненавидишь семью…

Почему он не мог спросить об истории Тардрагона, о богах или о войне? Трэвис словно специально подбирал вопросы, на которые я не желала отвечать.

– И я не врала, – беспечно заявила я.

За столько лет удалось принять отсутствие каких-либо чувств по отношению к семье и перестать винить себя за это. Поначалу моя совесть каждый день кричала: «Это семья!» А после – замолкла.

– Что… произошло? – парень выдохся, останавливаясь. Он опёрся руками на колени, сгибаясь и тяжело дыша.

Что произошло?

Рассказ не уместился бы в одно слово или предложение. Это тринадцать лет боли, ненависти, насилия, ужаса, смертей и разочарований. Такое не прощалось, не забывалось, с этим не смирялись. Это исходило от родных людей, которые были обязаны защищать маленького ребёнка от ужасов мира, а не толкать его в пропасть, после которой служба в армии показалась сладким мёдом. Мой побег из семьи был лишь вопросом времени – хотела уехать учиться в шестнадцать, но, когда поняла, что отец не позволил бы покинуть семейный дом, сбежала на три года раньше.

Не получив ответ, Трэвис, отдышавшись, взглянул на меня снизу вверх.

– Вчера там была твоя…

– Сестра.

– Сестра, – эхом повторил он. – Я так и подумал.

– Семь лет назад я сбежала из дома, который тяжело было назвать безопасным, – лёгкий шёпот разлетался вокруг вместе с ветром. – Твой дедушка приютил меня в академии, обучил, представил королю, потом я попала на службу в гвардию. Это всё, – я развела руками.

«Это уже много».

– Фергус… – я осеклась, – иногда он бывает странным, вредным и требовательным, но он никому не желает зла. Тем более тебе. Поверь, здесь безопасней, чем в темнице.

– Ну, условия тут явно получше, – буркнул Трэвис.

– Ты про свой вчерашний обед? – не удержалась я от ехидной шутки, вспомнив, как он восклицал, требуя покормить его.

Не знаю, что на меня нашло, но мне захотелось задеть Трэвиса. Увидеть его улыбку, которая не заставила себя ждать. Я хмыкнула – стоило меньше уделять внимание отвлекающим моментам. И больше времени уделить физической подготовке принца перед началом учебных занятий. Правда, я сомневалась, что Беатриса позволит ему приходить на общие уроки по боевой подготовке или стрельбе из лука. И моё мастерство Трэвис сможет увидеть, только если я всё же решу когда-нибудь обучить его стрельбе. Но это дорогого будет стоить – чудо, если он не промахнётся, и стрела прилетит в цель или хотя бы мимо, но никак не мне в лоб.

– А теперь отжимания, – приказала я, будто перед мной находился не наследный принц, а кто-то из рядовых «Ориона».

Парень застонал, нахмурившись. Если бы нежелание, несчастье, усталость и лень могли превратиться в одного человека, им бы точно стал Трэвис. Но всё же он распластался на траве, пачкая белую рубашку. Первые попытки оказались неудачными, но вскоре у него стало получаться всё лучше и лучше. Я стояла со сложенными на груди руками, смотря на него сверху вниз. Наступила моя очередь задавать вопросы. Откровенность никому не нравилась, и поэтому я решила начать с самых личных моментов. Баш на баш.

– Лилиан рассказала тебе о Тардрагоне? – я не церемонилась с вопросами.

– Я думал… мы начнём с чего-то более простого, – передразнил меня Трэвис. Руки парня задрожали, и он плюхнулся на землю, прерывисто дыша. – Не могу… – простонал Трэвис.

– Давай-давай, – подгоняла я его.

– Я готов послушать историю про богов.

Мои губы растянулись в снисходительной улыбке. Ещё вчера он с самым недовольным выражением лица слушал легенду о создании мира, а уже сегодня рад был услышать всё что угодно, лишь бы избежать тренировок. На это я и рассчитывала.

– Я не меньше твоего не люблю говорить о семье, – вздохнул Трэвис, поднимаясь с земли. – Мама умерла, а незадолго до этого поведала интересную историю о другом мире, о моём отце. После её смерти меня воспитывали маги, живущие по другую сторону моста.

– Ты знаешь, кем был твой отец, – я не спрашивала.

Что толку обучать Трэвиса только заклинаниям, если когда-нибудь ему придётся занять трон, хоть я и искренне не понимала, каким именно образом. Он должен был знать и уметь намного больше простого ученика академии. И если бы только имелась возможность обучить его чему-то стоящему.

– Мама говорила, что он не последний человек в этом мире, – усмехнулся Трэвис, отводя взгляд. – Приёмная семья ничего не говорила о нём. Кажется, они не знали, чей я сын. Это были мамины знакомые, и перед смертью она попросила их присмотреть за мной до совершеннолетия.

Глубокие карие глаза были наполнены не просто грустью – чем-то большим. Во взгляде чувствовались тоска и боль, словно каждое воспоминание о погибшей матери и об отце, с которым он не был знаком, оставило шрамы глубоко в душе. Так и было. Я знала это чувство – какое бы воспоминание из прошлого ни поселилось в мыслях, стремилась гнать его прочь. В груди всё сжималось и ныло, слёзы так и норовили политься – в таком состоянии каждый человек находился бы на грани. Но я ничем не могла помочь Трэвису. Он уже пережил смерть матери, а вот Фергус только недавно узнал, что Лилиан умерла. Ему ещё предстояло пройти через переживания о смерти дочери и привыкнуть к существованию внука.

Пару раз моргнув, Трэвис мотнул головой и поднял её. Встретившись с ним взглядом, я уже не смогла отыскать в карих глазах грусть или боль, всё вернулось на свои места – там появился огонь. Он улыбнулся краешком губ. Его взгляд скользнул мне за спину, но я не придала этому особого значения. Вероятно, кто-то из учеников пришёл на тренировочное поле. И, не особо контролируя то, о чём и как говорила, решила рассказать Трэвису правду.

– Король Грегор умер несколько дней назад, – я не узнавала свой голос, до того он был хриплый.

– Не думала, что в тебе столько скорби по смерти короля.

Только не это. Казалось, мои глаза стали в два раза больше. Дыхание сначала замерло, потом участилось вслед за пульсом. Я сжала кулаки и стиснула зубы, чтобы ненароком не сорваться на человека, стоящего позади. Хватило доли секунды, чтобы догадаться, кто находился за моей спиной. А потом ещё несколько секунд, чтобы поверить в это окончательно. И, когда я обернулась, поняла, что не ошиблась.

Длинные пепельные волосы образовывали тугую косу, уложенную венцом на голове. Настоящая принцесса. У неё были карие глаза, в отличие от многих членов нашей семьи. И какая редкость – ни у одного из её родителей не было тёмных глаз. Взгляд не выражал враждебности или холода, как у Лотти или у меня. Тёплый, наполненный мудростью, постигнутой за прожитые годы. Хотя и лет ей было не так много, как могло показаться на первый взгляд. Детство, проведённое под гнётом и насилием отца, давало о себе знать – в уголках глаз скапливались морщинки, когда она улыбалась.

Велла. Я с трудом сдерживала колкости при виде старшей сестры. Я осмотрела одеяние Веллы, состоящее из брюк и туники простого кроя на шнуровке по бокам, задержала взгляд на клинке, заткнутом за пояс.

Милый образ и тёплый взгляд Веллы могли сбить с толку, но она была профессиональным охотником, лучшей в своём деле. «Ну мы же Сильвермуны». Это скорее угнетало, чем придавало гордости. Однако стоило не забывать, что наша семья испокон веков считалась родом лучших охотников Тардрагона.

– И что ты здесь забыла?

Я сложила руки на груди, вскинув голову. Сестра была выше меня, и мне всегда приходилось задирать голову, чтобы смотреть ей прямо в глаза.

Лучшей защитой ведь всегда считалось нападение? Как бы сильно я ни скучала по Велле, это всё тот же голос разума, который за последние семь лет бесчисленное количество раз пытался вернуть меня в родной дом. Дом, где никто из нас не чувствовал себя в безопасности. А я не желала возвращаться.

– Ты так гостеприимна, сестрёнка, – Велла расплылась в улыбке. – Я тоже рада тебя видеть.

– Сестрёнка? – в голосе Трэвиса одновременно проскользнули удивление и недоверие.

Краем глаза я заметила, как он приблизился, поравнявшись со мной. Парень нахмурился, на лбу у него пролегло несколько складок. Конечно, у меня не одна сестра. Но не стала бы я рассказывать ему обо всей родословной.

– Неужели Пенелопа не рассказала о своей любимой семье? – Велла прищурилась. – Как невежливо с её стороны, – сестра с трудом сдерживалась, чтобы открыто не засмеяться. Слегка наклонив голову, она хитро улыбнулась. – Валнеррия Сильвермун, можно просто Велла, – она протянула руку Трэвису.

– Трэвис Берг, – представился он, пожимая тонкую руку Веллы.

– Наверняка Пенелопа не рассказала, какая у неё большая, известная и…

– Как и ты не сообщила, что стала невестой первого советника, – выпалила я, прежде чем успела подумать, как на эту фразу могла отреагировать сестра.

Тело сработало быстрее головы – волна раздражения накрыла с головой, словно пламя, лижущее спину. Я не переносила, когда кто-то говорил о семье, даже если это исходило из уст близких людей. Каждое новое слово напоминало о чём-то из прошлого: о ранах, ссадинах, боли и смерти. Я знала, что Велла говорила об этом с сарказмом. Отпускать нелестные шутки – её способ защититься от боли. Что бывало очень редко и так не сочеталось с её дружелюбностью и мудростью. Скорее, никто бы не удивился, если бы я начала саркастически отзываться о семье.

А я о ней говорила с ненавистью.

Стоило Велле услышать мои слова, как тут же её глаза округлились. Сестра резко прикусила губу и отвела взгляд, схватившись правой рукой за предплечье левой, будто обнимала себя. Но я-то знала в чём дело. Она почти всегда тянулась к этому месту, когда волновалась. Пыталась разодрать шрам от ожога. У неё он находился на левом предплечье, у меня – на груди. Как раз в той зоне, которую я сегодня безуспешно пыталась прикрыть халатом, когда Трэвис ворвался в мою комнату. И, видимо, получилось, раз он ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил.

– Не трогай, – шёпотом обратилась я к сестре. – Не делай хуже, он и так уже никогда не заживёт.

Я шагнула к Велле и одёрнула её правую руку.

– Прекрати, – в этот раз настойчивей.

Велла устало вздохнула, сетуя, что я ничуть не изменилась. Что год назад одёргивала её, что пять лет назад. А когда мне было лишь семь, а моей старшей защитнице двенадцать, мы обе плакали, закрывшись в кладовке после чудовищного случая, когда Мира Сильвермун – последняя супруга нашего отца – раскалённым до красна железом прижгла двух маленьких девочек.

– Мне нужно с тобой поговорить, – Велла подняла голову. В её карих глазах промелькнула тревога, и мне это не понравилось.

– Если речь пойдёт о Лоренции – ничем не смогу помочь. Аластер, вероятно, отклонил моё прошение. Хотя Его покойное Величество почти подписал указ о разрешении ей видеть вас, – сообщила я всё как на духу. Не видела смысла скрывать от сестры правду. Я и так обнадёжила её, пообещав однажды, что смогу смягчить наказание отца.

Лоренция. В детстве я называла её «солнышком» из-за густых золотистых волос, которые она собирала в длинную косу, перетягивая её блестящими на солнце браслетами. Она обладала необычайной красотой. Так обычно говорили про матерей, но я свою не помнила, она покинула семью Сильвермунов, когда мне исполнился год. А Лоренцию я неоднократно видела, когда она пыталась встретиться и поговорить с детьми. Она была первой супругой нашего отца и матерью его старших детей-наследников. Разлад у них произошёл из-за фаворитки – моей матери. И после развода, – а таковые в Тардрагоне бывали довольно редко, и те по указу правящего монарха, – отец запретил Лоренции видеть собственных детей.

Тиран он и есть тиран. Я хмыкнула. И что только женщины в нём находили?..

– К этому всё шло, очевидно, – с грустью проговорила Велла, на миг прикрыв глаза и горько вздохнув.

– Ты стала ближе ко двору, можешь и сама повлиять на решение, – невзначай предложила я и наткнулась на лицо сестры, искажённое гримасой боли. Но Велла, как и я, хорошо умела носить маску – уже через несколько секунд к ней вернулось привычное спокойное выражение лица.

– Да, могу, – сестра кивнула, бросив странный взгляд на Трэвиса.

Внутри всё похолодело, живот свело от нехорошего предчувствия.

– Но я пришла поговорить о другом, – Велла вновь закусила нижнюю губу. – Аластер вызывает во дворец. Вас обоих.

Я сглотнула слишком громко, привлекая внимание Трэвиса. Парень побледнел: последний раз во время пребывания во дворце он сидел в темнице. Не думала, что сейчас его вызывали для того, чтобы усадить на трон. Законный, между прочим. Ничем хорошим эта поездка не закончилась бы – для Трэвиса уж точно. И меня заодно могли посадить в соседнюю с ним темницу. Лишить звания. Должности в гвардии. Места в академии.

Я переглянулась с Трэвисом: он словно читал мои мысли, передавая на лице наши общие эмоции. Его губы скривились, на лбу и переносице пролегли складки. С трудом представляла, каково это – сидеть в темнице, да ещё и собственного дворца, который являлся домом. Домом, в котором тепло, уютно и безопасно. Какое же это ужасное чувство – отсутствие безопасности в собственном доме.

Трэвис тяжело вздохнул, словно я заставила его пробежать десять кругов по тренировочному полю и выучить новое заклинание. Он осознавал неизбежность – не явись мы на встречу добровольно, нас доставят с кандалами. Академия хоть и находилась под защитой, но лишь от королей других государств. Не от монарха нашего королевства. Не от того, кто стоял у власти. Аластер полноправно действовал, прикрываясь именем Вивьен, на которую он всегда мог повлиять. И будет ли у неё право голоса, когда он посадит нас с Трэвисом в темницу? Сможет ли молодая королева отстоять беглого пленника и капитана гвардии, предавшего корону?..

Я перевела взгляд на Веллу, пытаясь по лицу сестры понять, что задумал Аластер – казнить нас на месте или подольше помучить? Но в её глазах мелькала гамма чувств и эмоций: грусть и скорбь внезапно смешались с чувством вины и стыда. И что-то в глубине карих глаз не давало мне покоя – беспокойство и нетерпение, словно сестру так и подмывало что-то сообщить. Но она не могла. Или не хотела.

Я одёрнула себя. «Никто из родственников тебе ничего не должен, душа моя». Однажды я покинула семью и была проклята отцом, который никогда и не пытался связаться со мной, выяснить, жива ли я вообще. Лишь Велла после раскола пыталась собрать осколки Сильвермунов, желая превратить нас в настоящую семью. Тяжело было признаться даже самой себе, но я всегда восхищалась верой сестры в нашу семью. У меня эта вера закончилась давно.

– Вас вызывают не просто так, – выпалила Велла, закусив губу. – Во дворце…

– Долго ещё?

Брови полезли на лоб, а глаза широко распахнулись за считаные секунды от осознания того, чей голос только что раздался за спиной. Это стало даже более неожиданным, по сравнению с появлением сестры. Но стоило ли теперь бояться, если нас и так везли во дворец практически насильно?

Я обернулась. В нескольких шагах от нас с Трэвисом стоял Марк. Опираясь на ствол дерева, он сложил руки на груди и слегка склонил голову. Вальяжная поза не сочеталась с образом грозного капитана, но шла ему намного больше – все мышцы тела были расслаблены, левая бровь изогнулась, а губы подёрнулись усмешкой. Марк не изменял традициям и в любой момент носил военную форму, только на этот раз мундир был полностью расстёгнут, а из-под него выглядывала простая белая рубашка. Капитан смотрел исключительно на меня, и взгляд его пылал огнём.

– Его Высочество ждёт вас на серьёзный разговор, – произнёс Марк, отталкиваясь от дерева.

– С какой целью? – ощетинилась я.

– На Её Величество было совершено покушение…

– Чёрт! – воскликнула я, перебивая Марка. – И ты молчала? – я обернулась к сестре. Гнев накатывал волной, плескаясь у ног.

Велла склонила голову, рассматривая ботинки и примятую траву под ними. «Стыдно». Я хмыкнула. На жизнь королевы нашего государства покушались, и никто не соизволил поднять тревогу и вызвать Орион. Мысленно представив образ Хелены, я поднесла руку с кольцом к лицу. Аметист засверкал, переливаясь всеми оттенками фиолетового.