Машинист

– Что это за разъезд? – пытаясь разобраться, спросил Клим.

– Захаровка! Ну что, братцы, не оставите в беде?

– На перегоне подъем крутой, можем не вытянуть, – смотря в режимку, объяснил Клим.

– Надо рискнуть, цена очень высока. От самолетов груда металла может остаться, да и нам здесь долго находиться нельзя.

– Полковник, у нас поезд особого назначения ГКО, он должен прибыть в срок, мы не имеем право рисковать, – отведя взгляд в сторону, сказал старлей.

– Рисковать?! – возмущенно переспросил полковник. – Вы оглянитесь вокруг, что творится! Не вам объяснять: каждая минута нахождения на этом участке – это смертельный риск. Люфтваффе летает здесь как дома, а я хочу им объяснить, что они в гостях. Мне нужно поднять самолеты в воздух, это спасет много жизней и остановит наступление. Братцы, надеяться больше не на кого, я прошу о помощи.

– Фонарь есть? – посмотрев в глаза полковнику, спросил Клим.

– Есть, а что? – растерянно ответил полковник.

– Мы осадим поезд и сцепимся с хвоста состава. Беги к паровозу и отцепись от него, ехать будешь на передней подножке вагона. Если будет какое-либо препятствие, сразу прыгай и маши фонарем по кругу. Когда доедем до станции, как только увидишь входной семафор, маши остановку. Приготовишь маршрут приема, я затащу поезд. Все понятно?

– Да, братцы, спасибо! – радостно ответил полковник, выбегая из будки.

– Подожди! – окликнул его Клим. – Скажи бригаде, чтоб помогли сделать маневры по перестановке поезда.

Полковник, кивнув в ответ головой, побежал отцепляться от паровоза, как ему и объяснили. А тем временем Клим осадил поезд за выходную стрелку, старлей перевел ее, приготовив маршрут на занятый путь. И они заехали в хвост поезду, состоящему из цистерн, сцепившись с вагоном, соединили тормозные рукава. Клим увидел сигнал, подаваемый фонарем, – ехать назад.

Переведя реверс на обратный ход и открыв регулятор на малый клапан, они выехали обратно на перегон, вытащив поезд за границу разъезда. Когда полковник с машинистом приготовили маршрут на боковой путь, в объезд сошедшего с рельс паровоза, подали сигнал «движение вперед». Клим, выполнив команду, привел паровоз в движение, и тот потащил уже два поезда, один за собой, другой перед собой. Машинист внимательно наблюдал за сигналами, которые подавал полковник, находившийся на подножке первого вагона по ходу движения поезда, потому что в данный момент именно полковник был их глазами.

Миновав разъезд Захаровка по боковым путям, Клим открыл регулятор на большой клапан, и поезд стал набирать скорость.

– Кидай дрова, старлей, жар нужен как никогда, впереди подъем.

Клим довел давление пара в котле до предельного, стрелка манометра перевалила за тринадцать атмосфер. Вступив на подъем, поезд стал затягиваться, то есть уменьшать скорость по мере движения. Клим управлял паровозом крайне напряженно, он прекрасно понимал: случись остановка, взять с места и опять продолжить движение не представится возможным. Как будто читая молитву, он постоянно про себя проговаривал, обращаясь к паровозу: «Давай, браток, ты сможешь, еще километр». Вес поезда был слишком велик, и паровоз часто пробуксовывал на месте, тем самым теряя в скорости. Нажимая на педаль песочницы, подавая песок под колеса, Клим надеялся увеличить сцепление колес с рельсами, но всему есть предел, и скорость снизилась до пяти километров в час. Паровоз затрясло, он стал прыгать, паровая машина работала на износ.

– Нужно добавить мощи, – сказал старлей.

– Да нет, брат, больше некуда. Машина может ровно столько, сколько она может, – ответил ему Клим.

На секунду показалось, что вот она, остановка, но первые вагоны уже перевалили подъем и пошли на спуск. И в этот момент из котла начали вылетать клинья, которые забил старлей. Давление и уровень воды в котле стали стремительно падать. Клим открыл кран подачи воды из тендера, для того чтобы попросту не оставить котел сухим. Груженые вагоны один за другим выходили на спуск, таща поезд вперед. Ценой потери всей воды в паровозе, что привело к перегреву котла, перевал был преодолен. И вот долгожданный сигнал остановки. Полковник махал фонарем до тех пор, пока поезд не остановился.

– Бери молотки и клинья, надо устранить течи, пока есть хоть немного воды, – сказал Клим.

Из наружной обшивки котла сочилась вода, будто паровоз истекал кровью, как израненный зверь. Бригада быстро устранила течи, забив новые клинья. Клим спрыгнул на землю и обежал вокруг паровоза, спешно осматривая ходовую часть, затем поднялся в будку. Только он успел прикурить сигарету, как увидел сигнал ехать вперед.

Состав из цистерн выставили на ближний к платформе путь, чтобы было удобно подъезжать бензовозам. Старлей отцепился от впереди стоящего состава, и Клим осадил поезд за выходную стрелку. Приготовив маршрут на свободный путь, на последних парах они стали прибывать. Полковник больше к ним не подходил, он был занят организацией доставки топлива. И только случайно, когда Клим ехал по пути станции, он увидел на платформе полковника, отдававшего указания подчиненным. Их взгляды пересеклись, и полковник, сняв фуражку, благодарно кивнул головой.

– Смотри, Клим! Наше спасение – колонка, – восторженно воскликнул старлей.

– Дотянули, – сказал Клим, устало улыбнувшись, и остановил поезд около нее.

***

Москва, 2 сентября 1942 года, 03:51 ночи. В кабинет с очередным докладом к генералу-лейтенанту Хрулеву зашел секретарь.

– Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант.

– Докладывай, – в надежде на хорошие новости сказал Хрулев.

– На участке Саратов – Петров Вал вновь возобновлено движение. Перегоны Горючка – Паницкая и Лебяжье – Петров Вал отремонтированы. Отправившиеся из Саратова пять поездов прибыли на станцию Петров Вал.

– Ты мне про 526-й скажи, – с нетерпением воскликнул Хрулев.

– Поезд 526-й не найден, – неохотно произнес секретарь.

– Это как тебя понимать? Целый поезд пропал, двадцать семь вагонов с особым грузом исчезли, а мы ни сном, ни духом!

– Не совсем, поезд на станцию Петров Вал не прибывал. Однако 1 сентября в 14:30 на станцию Камышин прибыл один поезд, который был отправлен в 21:15 на разъезд Петрунин в обход станции Петров Вал. Как заявляют очевидцы, переправлен по плотам. – Секретарь оторвался от чтения, посмотрев на Хрулева: – Я извиняюсь, товарищ генерал-лейтенант, но здесь так написано.

– Они построили понтонный мост, – еле сдержав улыбку, сказал Хрулев.

– Разве такое возможно? – с удивлением задал вопрос секретарь.

– Ты просто не был на Халхин-Голе, – ответил генерал-лейтенант. – Продолжай.

– Проделана большая работа, опрошены все причастные лица. Поезд 526-й ведет машинист Климов, обязанности кочегара выполняет заместитель командира роты сопровождения поезда старший лейтенант Малаев. В силу своей должности Малаев посвящен в государственную тайну и знаком со степенями защиты поезда. Честность машиниста Климова, его профессионализм и верность Родине у руководства депо и его бывшего командира майора Леденева сомнений не вызывают. Более того, Климов лично мотивирован.

– Это каким образом? – спросил Хрулев.

– Его невеста сейчас в Сталинграде, – стал объяснять секретарь. – Катерина Вярцева, дочь полковника Вярцева, который входит в состав штаба обороны города.

Генерал-лейтенант подошел к карте железнодорожных путей, которая висела на стене, и стал пристально всматриваться на участок пути, именуемый «Волжской рокадой».

– Значит, 526-й идет графиком к станции Гумрак и, судя по времени, должен быть где-то на участке Солодча – Иловля, – стал вслух рассуждать генерал-лейтенант.

– Это уже неважно, – прервал мысли Хрулева секретарь. – Новые разведданные с фронта. Враг переправил за Дон большие силы и из района Калач продвинулся к Волге. Гумрак взят, 6-я армия Паулюса у стен Сталинграда. Военный прогноз оказался неверным, груз поезда, предназначавшийся для защиты города на внешнем кольце обороны, теперь не сможет добраться и до внутреннего, последняя ветка снабжения перерезана, мы опоздали, товарищ генерал-лейтенант. Нам остается надеяться только на чудо, – безо всякой надежды сказал секретарь.

– Право на чудо нужно заслужить! Упорным, титаническим трудом. Запомни это, капитан, – твердо ответил Хрулев. – Приказываю: запретить отправление поездов со станции Иловля в направлении Сталинграда. В срочном порядке эвакуировать с участка Гумрак – Иловля весь подвижной состав, все вагоны, при невозможности эвакуации – уничтожить. Мы не оставим врагу ни единого вагона. Поезд 526-й взять под охрану по прибытии на станцию Иловля и передать в распоряжении местного командования. Приказ довести немедленно. – Хрулев подошел к окну и стал всматриваться во тьму нависшей ночи, затем обреченно добавил: – Если падет Сталинград, мы проиграем войну.

***

Бригада оперативно начала закачивать воду в тендер, а оттуда вода попадала в котел. Котел заурчал от притока воды, зашипел, как раскаленные камни в бане.

– Радуется, наверно, – крикнул старлей, продолжая качать воду.

– Ничего в этом хорошего нет, – озабоченно сказал Клим. – Нужна закачка специальной воды с присадками и температурой не ниже двадцати пяти градусов, а мы вливаем простую холодную воду в раскаленный котел. Лишь бы сталь не порвало.

Заправив бак тендера, добавив поленьев в печь, они довели воду до кипения, подняв давление пара в котле. К этому времени поступила команда на отправление поезда, бригада увидела поднятое крыло выходного семафора, и поезд отправился на перегон. Но далеко проехать не удалось – всего чуть больше пяти километров, и из печи пошел пар, и угли начали гаснуть. Из-за несоблюдения технологии снабжения паровоза водой, на что вынуждала ситуация, не оставляя никакого выбора, в огневой коробке что-то лопнуло. Горячая вода и пар с силой вырывались из арки, туша огонь в печи котла.

– Клим, что это такое? Из шуровки пар идет и угли шипят, – осматривая печь, сказал старлей.

Клим открыл шуровку, пытаясь осмотреть печь, но облако пара вперемешку с дымом закрывало всю картину, мешая разглядеть неисправность.

– Это серьезно, далеко не уедем, – произведя торможение на остановку поезда, сказал Клим. – Смочи угли водой!

– Зачем, весь огонь погаснет! – возмутился старлей.

– Делай, тебе говорят!

Старлей перекинул шланг в бак тендера и качнул воды прямо в печь, чтобы окончательно сбить пламя. Поезд остановился, и Клим, не теряя времени, стал накидывать на себя старую фуфайку, которую достал из вещевого ящика, и натягивать защитные перчатки. Взяв из тендера доску, он засунул ее в печь, потом намочил полотенце и стал наматывать на лицо.

– Ты что задумал? – озадаченно спросил старлей, хотя сам прекрасно понимал, к чему идет дело.

– Другого выхода нет. Когда крикну, вытягивай обратно. Если увидишь, что лежу без движений, сразу тащи.

После выданных указаний Клим, взяв фонарь и заполнив глубоким вдохом весь объем легких воздухом, полез в печь.

– Да ты совсем спятил, – оторопело сказал старлей, смотря, как Клим пробирается в топку.

Не прошло и минуты, как Клим крикнул: «Тащи!» – и старлей, взяв его за ноги, тут же вытянул обратно в будку паровоза.

– Там трещина в дымогарной трубе, – откашливаясь, стал говорить Клим. – Оттуда вода бьет прямо в топку.

Клим поднялся и начал ворошить инструментальный ящик.

– Что хочешь делать? – спросил старлей.

– В запасе должны быть патрубки, подберу по форме, забью в трубу, думаю, сработает. В холодном виде их удастся загнать, а вот нагревшись, они расширятся и перекроют течь.

Взяв в руку молоток, он опять залез в печь и вогнал в трещину патрубок до упора, тем самым устранив приток воды. Осталось отчеканить топочную вязь для ликвидации пробоя пара. И Клим стал методично стучать молотком, сам не замечая, как поневоле начал вдыхать гарь, которую источали тлеющие угли. Дело нужно было сделать, и, нанеся последний удар, он потерял сознание, попросту угорев. Старлей, который внимательно наблюдал за ним, сразу вытащил его из печи, как только заметил отсутствие движения, и поволок на свежий воздух, ко входу в будку, открыв дверь. Сорвав с лица машиниста полотенце, он начал бить товарища по щекам.

– Клим, очнись, давай, браток, – взволнованно приговаривал старлей. – Леха, не дури!

Клим медленно приоткрыл глаза и приходя в сознание, откашливаясь, прохрипел: «Посмотри, вода не брызжет?»

– Нет, все нормально, – заглянув в печь, сказал старлей.

– Бросай сухие дрова, разжигай огонь, – с трудом поднимаясь с пола, сказал Клим.

Угли в топке были еще горячими, старлей забросал ее свежими дровами, плеснув мазута, и огонь вновь распространился по всей площади печи. Клим, умывшись, полностью пришел в себя, и когда давление пара поднялось до рабочего, они возобновили движение. Им предстояло прибыть на большую станцию.

Начала заниматься утренняя зорька, по всему участку продолжались взрывы, и, добравшись до станции, бригада увидела ужасающую картину. Станция Иловля полыхала огнем, с неба падали бомбы, уничтожая вагоны и подвижной состав. Железнодорожники всех служб и военнослужащие прибывших эшелонов всеми силами устраняли последствия бомбардировки. Тушили пожары, в спешке переставляли вагоны, объятые огнем, на другие пути. Здесь господствовал хаос.

Клим разглядел свободный путь и принял решение проследовать по нему через всю станцию. На соседних путях по обе стороны стояли грузовые вагоны. Заехав на него, они стали пробираться к выходному семафору, следуя как можно быстрее словно по туннелю. От упавших бомб впереди загорелись вагоны, слева товарный, а справа цистерна.

– Может рвануть, если там топливо! – крикнул старлей.

Клим поставил регулятор на малый клапан, установив скорость не более пятнадцати километров в час.

– Пошли быстрее! – сказал он старлею, выходя на смотровую площадку паровоза. Подойдя к крану эверластинга, продолжил объяснять: – Будем следовать мимо горящих вагонов – откроешь кран, из котла струей вырвется пар, смотри сам не обварись. – Дав указания, Клим побежал по площадке на другую сторону.

Когда поезд стал проходить мимо вагонов, извергавших языки пламени, они открыли краны эверластинга на обе стороны и сильной струей пара погасили огонь. По возвращении в будку паровоза их ждало впереди очередное препятствие. На выходных стрелках станции был завален один вагон, который преграждал путь. Клим произвел остановку перед ним и, открыв регулятор на малый клапан со скоростью один – три километра в час, начал толкать вагон паровозом, расчищая путь, как бульдозер – дорогу от снега.

Вновь стал слышен гул бомбардировщиков и очередные взрывы. Новый рейд самолетов с бомбами добрался до станции. Старлей высунулся в окно и огляделся.

– Все, Клим, приехали, летят боевым строем, сотрут все подчистую, – обреченно сказал старлей.

Вдруг бомбардировщики стали падать один за другим на подступе к станции. Их встречали советские истребители, доходчиво объясняя, что сюда им путь заказан.

– Молодец Иночкин! Зря время не терял! – с новой надеждой сказал старлей.

– Это плата за добро, – продолжая выталкивать вагон, пробормотал Клим.

Протащив вагон вперед на десять-пятнадцать метров, он стал уходить вбок, на полосу отвода, и как только путь освободился, Клим на всех парах выехал на перегон без имеющегося на то разрешения. Но об этом уже никто не думал, приоритет был один – спасти поезд.

Глава 13. Гумрак

Как жгучие капли воды вылетают из кипящего котла, так и они вылетели из объятой огнем станции, над которой продолжал идти воздушный бой.

– Мост горит! – крикнул старлей.

– Вижу! Надо ехать, нет другого выбора, отойди от окна!

Добавив мощи, разогнавшись, они ворвались в бушующий пожар. Языки пламени, которые источали вертикальные опоры, врывались в будку паровоза. Прижавшись к полу посреди будки, защищаясь от огня, они проскочили мост, и бригада вновь заняла свои рабочие места.

– Хорошо идем, вагоны не загорятся, лишь бы мост выдержал, – высунувшись из окна, закричал Клим.

И вот последний вагон миновал мост. Стоило удалиться от него всего на сто метров, как искусственное сооружение обрушилось в реку. Бомбы продолжали сыпаться с неба как град, впереди показался разъезд. Только Клим увидел, что семафор открыт, поезд безостановочно проследовал дальше. Они ехали сами не зная куда, как звери, поддавшиеся природному инстинкту, убегают от лесного пожара.

– Впереди станция, – крикнул старлей. – И тут все разбомблено, вокруг Сталинграда просто все засеивают бомбами, я думаю, это неспроста.

На станцию Качалино прибывали по маршруту, просто куда вели стрелки путей. Навстречу паровозу бежал человек, размахивая руками. Клим применил торможение, и поезд остановился посреди пути приема.

– Стой, машинист! Стой!

– Кто такой, чего орешь? – из окна будки недовольно спросил Клим.

– Дежурный я, сейчас поезд прибыть должен, перегон занят.

– Понятно, будем ждать. Дежурный, вода есть?

– Протягивай дальше до выходной стрелки, там колонка.

Протянув поезд, остановившись, они как обычно, в рабочем порядке, стали заливать воду в тендер. Что оказалось удивительно, на всей разрушенной станции уцелела лишь одна водяная колонка, стояла гордо, как боевое знамя так и не взятой врагом крепости. И под легкое журчание воды Клим успокаивал себя на мысли, что все закончилось. До станции назначения рукой подать, каких-то сорок семь километров осталось.

Через час или около того на станцию Качалино со стороны Сталинграда прибыл поезд во главе с паровозом серии «СО» особого резерва НКПС. Это был санитарный поезд, вывозивший раненых с фронта. От обрушившегося на него шквала артиллерийского и пулеметного огня он был изрядно потрепан.

Поезд остановился, полностью заняв боковой путь, и Клим, не теряя времени, побежал к прибывшему паровозу. Подбежав к будке, он увидел, как из нее спускают машиниста паровоза, получившего ранение при обстреле. Его тяжело ранило осколком снаряда, но он из последних сил добрался до станции и потерял сознание. Сменная паровозная бригада готовилась к отправлению.

– Вы откуда, ребята? – поднявшись в будку, спросил Клим.

– Со станции Гумрак, – закидывая уголь в топку, сказал помощник машиниста.

– Это последний поезд, который удалось отправить, – продолжил разговор машинист. – Немецкие танки прорвали оборону, мы попали под артобстрел недалеко от Котлубани. Гумрак взят! Теперь Сталинград по правому берегу Волги в кольце, нет никакого подступа. Я думаю, готовится масштабное наступление.

– Я понял, – неразборчиво пробормотал Клим, стоя в полном замешательстве. Но, собравшись, добавил, предостерегая бригаду: – Будьте осторожны, по перегону Колоцкий – Иловля разрушен мост.

– Спасибо, браток, ты держись здесь. Тебе ни развернуться, ни обогнать, мы скажем про тебя, поезд вытащат обратно.

«Да кому вы скажете, в округе все выжжено», – подумал про себя Клим. Сами живые добрались бы и помогли раненым. Только Клим спрыгнул с подножки будки паровоза на землю, как поезд отправился. По пути к своему паровозу Клима догнал дежурный по станции.

– Машинист, пришел приказ, нужно покидать станцию и возвращаться обратно, дальше путь закрыт, ехать некуда.

– А поезд? – возмущенно спросил Клим.

– Поезд придется бросить, нужно спасать что осталось. Отцепляйся и следуй задним ходом обратно, так хоть паровоз спасешь, этот участок подлежит срочной эвакуации. Через час-другой, будет работать группа подрывников, поезд будет уничтожен – она сотрет все объекты инфраструктуры, подорвет все вагоны, мы не оставим немцам ничего. Не теряй времени, машинист.

– Я услышал тебя, – гневно ответил Клим. – Делай что должен делать.

И дежурный побежал на свой пост выполнять недавно полученный приказ об эвакуации. Клим повернулся лицом к вагону своего поезда и начал яростно бить кулаком по деревянной обшивке. Выплеснув всю негативную энергию, он прислонился лбом к стенке вагона, тупо смотря вниз. Что делать, неужели все зря? Одни и те же мысли бегали по кругу в его голове. Дойдя до своего паровоза, он молча поднялся в будку, сел на свое сиденье и стал смотреть вперед.

– Ну что, когда отправимся? – бодро спросил старлей, качая насосом мазут в топку. – У меня все готово, дрова заброшены, мазут добавлен, в котле рабочее давление. А ты что такой бледный, заболеваешь?

– Гумрак взят, приказ отцепляться и возвращаться обратно на столько, на сколько сможем. Поезд будет подорван.

Старлей выпустил из рук трубу подачи мазута и присел на сиденье.

– А я тебе говорил еще в Карамыше, что нужно дождаться приказа руководства. И что в итоге теперь все зря.

– Для меня нет, – повернувшись и глядя старлею в глаза, твердо сказал Клим.

– О… нет? Я знаю тебя чуть больше суток, но прекрасно понимаю, что это за взгляд. – Выдержав небольшую паузу на раздумье, старлей продолжил: – Какой же я был дурак! Да тебе наплевать на задание, думаешь, я ничего не понимаю? Ты едешь к ней!

– Конечно, я еду к ней! Каждый, кто выбирает эту профессию, всегда едет в одну сторону – он едет к тем, кого любит! И защитить я ее смогу, только доведя поезд до конечной станции. Потому что это мое дело. И каждый солдат с оружием в руках, каждый рабочий у станка, занимаясь своим делом, защищает свою Родину и тех, кого он любит! И чем лучше мы выполняем свою работу, тем быстрее приближаем победу! – Немного успокоившись, понизив тон, Клим продолжил: – Мы все умрем когда-нибудь, и если это предстоит сделать сейчас, я не стану бежать, выполняя позорный приказ, предавая то, во что я верю. А во что веришь ты, старлей?

– Я верю в долг перед Родиной и в то, что приказы, какими бы они ни были, должны выполняться. Мы с тобой нарушили все что можно, полностью игнорируя все распоряжения и инструкции, теперь все, смирись.

– Нет, еще не все, – сказал Клим, дернув ручку крана машиниста и выполнив экстренное торможение. – Я вижу только один путь – ехать вперед. Ты знаешь, что в поезде, – этот груз поможет городу держать оборону?

– Да, я знаю, – отведя взгляд в сторону, ответил старлей. – То, что в поезде, способно остановить наступление целой армии. Это оружие может изменить баланс сил в войне, и поэтому совершенно недопустимо, чтоб оно попало к немцам, у них такого нет.

– Если город падет и немцы возьмут под контроль места добычи нефти, мы проиграем войну. Поэтому выход у нас только один.

– Какой? – с недоверчивым интересом спросил старлей.

– Будем прибывать на железнодорожный вокзал Сталинграда.

– Каждый раз, как только у меня возникает мысль, что ты спятил, ты выдаешь такое… Да тебя нужно в больничку закрывать. Как?! Скажи мне, как мы это сделаем?! Даже если по воздуху полетим, все небо во вражеских самолетах.

– Ответь мне, старлей: ты замечал, чтобы враг стрелял в солдата, спокойно идущего без оружия на огневую точку?

– Нет, не замечал. Враг считает, что все под контролем, ему просто интересно выяснить мотивы сдающегося.

– Вот именно, под контролем, на этом и сыграем. Как хорошо ты знаешь немецкий? – с прежним боевым огнем в глазах спросил Клим.

– Немецкий знаю хорошо, у меня мама учитель немецкого языка, а в школе НКВД я довел его до совершенства.

– Значит, план такой, – сказал Клим, достав железные щипцы.

Он перекрыл краны тормозных рукавов между тендером и первым вагоном. Потом пошел вдоль поезда, стравливая воздух с рабочей камеры воздухораспределителя каждого вагона. Тем самым у вагонов отпускали пневматические тормоза, штоки тормозных цилиндров заходили внутрь, а тормозные колодки отходили от обода колеса, то есть поезд остался не обеспеченным тормозами. Следом шел старлей и щипцами резал цепочки расцепных рычагов. Возвращаясь обратно к паровозу, они стали срывать пломбы и замки у каждого вагона, создавая иллюзию, что это порожний состав. Старлей привел себя в порядок, умылся и надел свою форменную гимнастерку. Проверив патроны в магазине и перезарядив пистолет, вложил его в кобуру, привычным движением поправил ремень.

Как только они закончили работу с поездом и перевели выходную стрелку, приготовив маршрут отправления, на станцию прибыла группа зачистки третьего саперного батальона. Рота солдат из двадцати человек во главе с командиром, капитаном Тищенко.

– Что в поезде? – подойдя к паровозу, спросил капитан.

– Порожний состав, следует к фронту для вывоза раненых бойцов, – сухо ответил Клим.

– Отцепляйтесь, будем минировать поезд, затем взорвем, – обернувшись к солдатам, капитан отдал приказ: – Взрывчатку под каждый вагон, соединить общим проводом.

– И как взрывать будешь? – полюбопытствовал Клим.

– Провод подсоединим к тапику, создадим напряжение, и все взлетит одним махом. Не теряйте времени, отцепляйтесь и уезжайте со станции.

– Понятно, минируйте, мы быстро, – ответил Клим, смотря, как капитан уходит, проверяя закладку взрывчатки.