скачать книгу бесплатно
«Здесь вам не подиум, не развлекательное мероприятие, не клуб для оттачивания своих женских штучек и прочих навыков, не гребаное ток-шоу в стиле «Давай поженимся»!» – звучит в сознании его грубый голос.
«Ну а здесь, Ян Романович? Можно? Разрешаете?» – иронизирую, виляя бедрами.
Я бы, конечно, предпочла, чтобы мудак меня не узнал, но охреневшее выражение его лица, которое я лицезрю на протяжении целых пяти фантастических секунд, прежде чем сворачиваю за девчонками к столикам, компенсируют все мои желания с лихвой.
– Ян Романович, – шелестит мне в ухо Алла, едва опускаемся на диван. – Видела?
– Ну и что? – сиплю я, равнодушно встречая всполошенные взгляды Агнии и Вики.
Мадина выглядит такой же хладнокровной, какой пытаюсь казаться я. Черпаю от нее дополнительные онлайн-уроки по самообладанию.
– Ты даже не кивнула, а он ведь смотрел прямо на тебя, – продолжает Алла.
И я понимаю, что пришла пора дать кое-какие пояснения.
– Дайкири, пожалуйста, – сухо делаю заказ подоспевшей официантке. Девочки озвучивают свои, сосредотачиваясь в основном на сетах шотов. Как только девушка отходит, я, не меняя тона, делаю максимально сжатую, но емкую ремарку: – Мы с Яном Романовичем – бывшие одноклассники. До девятого класса дружили. На первом курсе универа переспали. Сразу после этого он без каких-либо объяснений меня бросил. С тех пор мы, можно сказать, враги. Во всяком случае, кланяться ему в нерабочее время я уж точно не собираюсь.
– О-о, Боже, – выдыхает Алла, незамедлительно обращая взгляд на занявшего соседний столик Нечаева. Я тоже смотрю – с ледяной злостью. С ним братья, еще какой-то парень и, блядь… Шатохин со своей женой. Тоха улыбается во весь рот, а его мелкая, но, как я помню, языкастая супруга машет мне рукой. Как только узнала? Неохотно киваю. – Я подумать не могла… Просто в шоке! Ты же сейчас пятый курс оканчиваешь? Все это время вы не виделись?
– Нет.
– Пиздец, – впервые слышу от Аллы мат. – Ян Романович кажется таким воспитанным. Не могу поверить, что он способен бросить девушку, не удосужившись даже объясниться с ней!
– Пф-ф, – фыркает Вика. Если не брать в расчет Агу, которая ненавидит всех Нечаевых, то она будет после меня второй, кто Яна на дух не выносит. Мадина, честь и хвала ей, к ублюдку нейтральна. – В то время он поступал так абсолютно со всеми! В нашей группе не осталось ни одной девушки, которую бы Нечаев не использовал!
– Ой, все, Андросова, уймись, – возмущается Мадина. – Если кто-то и имеет право обижаться на Нечая, то только Юния. Она была единственной, кому он реально клялся в любви и обещал жениться. Остальные, и ты в том числе, давали ему на голом энтузиазме, а значит, сами, дурочки, виноваты.
– Я не обижаюсь, – выпаливает Вика. – Но он гондон. И точка.
– Ох, – выдает донельзя ошеломленная Алла.
Это заставляет нас с Мадиной рассмеяться.
– Нет, я все равно не могу поверить… – рассусоливает коллега. – Совсем ничего не сказал? За пять лет не написал даже?
– Не-а, – толкаю я намеренно легкомысленно. – Видишь рядом с ним парня в серой рубашке? Это Илья. Его младший брат. Мы как-то столкнулись. Через пару месяцев после того, как Ян уехал. Я не собиралась ничего выяснять. Все и так было понятно. Весь универ гудел, обсуждая то, какая я идиотка, а еще тварь последняя… – голос срывается. Но я заставляю себя собраться. – Долго объяснять, – высекаю резко. – В общем, я увидела этого придурка Илью и зачем-то спросила у него, как чертовы дела у Яна. Он сказал, цитирую: «Все супер. Как обычно. Шпилит шмар пачками. А тебя что конкретно интересует? Вспоминает ли Ян тебя? Ну рассказывал как-то, что тебя трудно было уложить. И что ожидания нихуя не оправдались. Худший трах в его жизни. Соррян за прямоту, зая. Хочешь на обкатку ко мне? Я не против блондинок».
Не знаю, как мне хватает сил выдать эту гнусную речь ровным тоном, якобы меня не задевает ничуть. Вскрываются ведь раны. Дышать невозможно. Сердце бьется на разрыв. И тошнота тут же подтягивается. Невыносимо.
Хорошо, что наш разговор прерывает официантка. Пока она расставляет наши напитки, одна я умудряюсь ей улыбнуться.
Скользнув кончиком пальца по запотевшему бокалу, отражаю настойчивый взгляд Нечаева.
Какого хрена ты пялишься?!
Увы, даже Дайкири неспособен загасить вспыхнувшие внутри меня чувства. Я его так ненавижу, что готова разорвать.
– Хочу замутить с классным парнем, – заявляет Вика после первого коктейля, не прекращая при этом жаловаться на своего бывшего. – Сегодня! Срочно! Иначе разочаруюсь в мужиках, как Юня!
Поймав на себе взгляды девчонок, равнодушно веду обнаженными плечами.
Мне нравится, как с этим движением волнующе красиво качается моя приподнятая и выставленная напоказ грудь. Когда-то стеснялась своего третьего размера, а сейчас горжусь.
И мне абсолютно плевать, кто и что думает о моем отношении к мужчинам.
Я люблю себя. Это главное.
После второго Дайкири иду танцевать. Девчонки подтягиваются. Минуем зажигающих на залитой фиолетовым светом площадке Шатохиных. Не сговариваясь, пытаемся держаться от их компашки подальше. Отрываемся в противоположном углу зала. Не видя никого вокруг, я полностью отдаюсь музыке.
Сцену занимает юная девушка, но, клянусь, она выдает лучшее исполнение «Call outmy name» группы The Weeknd. Прикрываю веки и начинаю чувственно раскачиваться, пока не ощущаю на своих бедрах чужие ладони.
– Как мне тебя называть[1]? – бархатный мужской голос проносится по моей влажной шее горячим дыханием.
Не могу сдержать дрожь. Она ощущается сейчас пьянящей, словно я только-только сделала огромный глоток чистейшего алкоголя.
С трудом справившись с грохочущим за ребрами сердцем, заставляю себя медленно открыть глаза.
Ян… Не ошиблась. Он смотрит прямо на нас.
Растягиваю губы в улыбке и, преодолев внутреннее сопротивление, откидываюсь Давиду на грудь.
– Юния, – шепчу прерывисто.
А внутри вдруг становится так же больно, как было тогда, когда увидела Нечаева через одиннадцать месяцев после разлуки. Задыхаюсь в агонии, в то время как должна продолжать улыбаться.
Очень надеюсь, что дежавю будет полным. Хочу, чтобы Ян развернулся и ушел.
Иначе…
Иначе я не выдержу.
Пожалуйста, Господи… Пожалуйста… Пожалуйста!
Молитвы не работают. Нечаев продолжает стоять и смотреть на то, как мы с Давидом танцуем.
[1] В песне есть строчка «Произнеси мое имя, когда я буду нежно целовать тебя».
11
Вижу, слышу и чувствую только его.
© Юния Филатова
Предчувствую неподдающуюся никакому контролю боль, когда глаза увидят, как Нечаев уходит.
Боже мой, столько времени прошло! Но я до сих пор помню сводящий с ума и лишающий какого-либо равновесия дисбаланс в момент, когда разум понимает – все правильно, а сердце, вопреки всему, рвется на куски.
Забываю о Давиде. Теряюсь в моменте. Не в силах выдерживать растущий внутри меня эмоциональный накал, безвольно прикрываю глаза. Признаюсь самой себе, что просто не смогу сейчас смотреть на удаляющуюся спину Нечаева.
Едва погружаюсь в темноту, чувства усиливаются. Но я уже не могу заставить себя выплыть. Мужские руки скользят по телу, касаются нижней части груди, а мне кажется, словно я в болоте тону.
Сердце с каждым сокращением бьет все пронзительнее. Зажигается и тухнет. Между этими двумя состояниями – бездна.
Я отвожу в сторону руку, туда же выставляю из разреза ногу. Следуя за ритмом трека, веду бедром. Выворачиваю ладонь к потолку. Дождавшись, когда по запястью заскользят пальцы Давида, сжимаю свои в кулак и, поймав резкий музыкальный переход, дергаю руку на себя, пока локоть не упирается в талию.
Замираю на миг, понимая, что всем телом дрожу. Плавно качаюсь под музыку, только чтобы разрушить сразившее тело оцепенение.
Вдох через губы. Хватаю ими горячий наэлектризованный воздух. Не смыкая, на миг замираю. Страшусь того, что взорвусь. Медленно усваиваю. Сглатываю, когда понимаю, что во рту слишком много слюны собралось. Взволнованно выдыхаю.
Ладонь Давида устремляется к моему животу. Поглаживая, уходит на сторону и еще ниже смещается. Застывает на голой коже бедра. Меня передергивает. Желудок протестующе сокращается. Тошнота становится невыносимой.
Понимаю, что не выдержу больше. Даже назло Яну не могу. Себя теряю, а это, можно сказать, единственное, чего новая я боюсь. Со вздохом отстраняюсь, ухожу в бок и с улыбкой тяну за руку Давида. Приоткрыв глаза, ловлю его взгляд. Сокрушаюсь и злюсь на себя за то, что не могу оценить этого мужчину.
Он ведь реально очень хорош собой. Красив, силен и обаятелен. А меня не то что не впечатляет… Прям отталкивает.
Как другие умудряются отключать голову и получать чисто физическое удовольствие?
Я же понимаю, что сексуального желания в моем организме в избытке. На взводе с тех самых пор, как увидела Нечаева. Думаю об удовольствии. Ловлю себя на развратных мыслях. Но сосредоточиться на ком-либо, кроме проклятого Яна, не получается.
Когда закрываю глаза и прикасаюсь к себе… Вижу, слышу и чувствую только его. Сейчас точно так же. Как ни отгораживаюсь.
Знаю, что он здесь. Знаю.
– Устала? – спрашивает Давид, обдавая мою ушную раковину влажным дыханием.
– Немного, – выдаю с улыбкой я. – Жарко. Пить хочу.
– Понял. Пойдем.
Прежде чем уйти с танцпола, смотрю туда, где стоял Нечаев.
Вроде и понимаю, что увижу его… Готовлюсь к этому. Но сердце все равно совершает одуряюще-болезненную остановку.
Ян полосует взглядом, будто лезвиями.
Больно. Мне так адски больно, что я буквально умираю. Едва сдерживаюсь, чтобы не выдать внешне все, что в этот миг чувствую.
Перевести дыхание удается только за столиком. Опускаюсь на диван и практически сразу же в теплом кольце рук оказываюсь.
– Ну рассказывай, красавица Юния, – проговаривает Давид с хрипотцой, которая призвана очаровать любую. В том-то и дело, что призвана. Но не очаровывает ведь. Совершенно! – Кто ты? Чем занимаешься? Что заставило тебя пропустить сегодня обед?
Мужчина касается ладонью моего лица, гладит большим пальцем по щеке, скользит мимо уголка губ вниз и, наконец, сжимает, приподнимая, подбородок.
– Студентка, спортсменка, чертовка, офисный работник, – выталкиваю тихо и задушенно, но якобы с юмором. Заставляя себя выдерживать зрительный контакт, растягиваю губы в улыбке. – Могу быть очень разной.
– Я заметил, – глухо выдыхает Давид и демонстративно оценивает меня. Сверху вниз проходится – крайне медленно. У меня на коже проступают мурашки. Но, увы, это всего лишь озноб. Его интерес перестал тешить мое самолюбие, едва мы столкнулись на танцполе. – Контрасты, конечно… Лишаешь дара речи, Юния. Честно, я таких, как ты, за свои двадцать семь еще не встречал. Когда видел тебя днем, ты казалась нереальной, как звезда высшей касты, которой суждено стать классикой. Не просто красивая, хотя и это тоже. Лучше вообразить невозможно. Но, помимо того, есть в тебе какая-то загадка. Ты притягиваешь взгляды, а сама не замечаешь никого. Lady in red, – замечает с акцентом, в котором не столько английский звучит, столько какой-то раздражающий пафос. Приподнимаю бровь, рассчитывая, что за маской моего скепсиса не видно. Но Давид, очевидно, улавливает. Со смешком поясняет: – Когда увидел тебя впервые, ты была в красном.
– Иногда я люблю красный, – выдыхаю, вкладывая в эту фразу больше, чем он способен понять.
– И тебе он очень идет.
– Спасибо.
– Но сейчас ты… – замолкая, прикусывает нижнюю губу. – Правда, нет слов. Ты ослепляешь. Лишаешь возможности думать. Воспаляешь восприятие. Усиливаешь чувственность. Ставишь на инстинкты. Я один на один с ними, – последнее Давид шепчет мне на ухо. Я прекращаю дышать. Со стороны может показаться, что он меня волнует. В действительности же я борюсь с новым приступом тошноты, который настолько сильный, что возникает головокружение. – Хочу тебя. Хочу, чтобы ты была моей.
Сказать, что я к такому не готова – ничего не сказать. Я ошарашена. Не знаю, как реагировать. И заметив, что к нашему столику кто-то подошел, изначально даже рада. Пока не вижу, кому принадлежит опустившаяся Давиду на плечо рука.
Избегая взгляда Нечаева, с трудом сдерживаю волнение.
– Ян, дружище, – явно радуется сидящий рядом со мной мужчина, чем незамедлительно вызывает у меня злость.
Может хоть кто-нибудь его не знать?!
Мои эмоции вырываются из-под контроля и тут же сталкиваются с холодной темнотой Нечаева. Он снова выглядит равнодушным и мрачным. Но вместе с тем… Мелькает в тьме его глаз нечто такое, что, как случалось в юности, вызывает у меня резкое беспокойство, будто Ян готов к драке.
«Быть этого, конечно же, не может. Просто не может», – убеждаю себя я, задыхаясь.
Не с этим безгранично уравновешенным, чрезвычайно правильным, удушающе скучным и бесяче стойким Яном Романовичем.
– Архипов, – протягивает Нечаев, жестко перебивая Давида в тот самый момент, когда он уже поворачивается, чтобы представить своему «дружищу» меня. – На пару минут, – звучит над нами сухо и вместе с тем слишком резко, чтобы это можно было принять за просьбу.
– Конечно, – соглашается мужчина достаточно легко. – Сейчас вернусь, малыш, – обращаясь ко мне извиняющимся тоном, подмигивает.
Но я вижу все это смазанно. Боковым зрением улавливаю, потому как не отрываю взгляда от Яна. Его челюсти сжимаются. Ноздри расширяются. Нависшие над глазами брови сходятся ближе. Медленный взмах ресниц – вот, что отчетливее всего выдает в какой-то момент ярость. Мгновение, и снова мне кажется, что додумываю.
Мужчины уходят.
Я с облегчением перевожу дыхание и тянусь к коктейлю, в котором уже, вероятно, начал таять лед. Спешно утоляя жажду, игнорируя то, как стремительно по крови распространяется алкоголь. Напряжение отпускает. По позвоночнику – от затылка к пояснице – стекает несколько крошечных капель пота. Понимаю, что мне неестественно жарко становится, но не знаю, как с этим бороться. Вбираю губами небольшой кусочек льда. Опуская запотевший бокал обратно на стол, принимаюсь медленно рассасывать кубик.
– Ты как? – беспокоится Мадина, приземляясь рядом на диван.
– Великолепно.
– А если честно?
Раздраженно морщусь, но ответить не успеваю. Вместе с Андросовой наблюдаем, как в лаунж-зоне появляются Агния и Егор Нечаев. Всех слов не слышно, но по обрывкам понятно, что обмениваются не любезностями. Скандалят на повышенных тонах, не выбирая выражений. Сестра даже сбивает Нечаеву под ноги с одного из столов недопитый коктейль.
– Ты, блядь, совсем чеканутая? – цедит он, разъяренно глядя на свои забрызганные светлые брюки.
– На хрен пошел, сказала!
Подскакиваем с Мадиной на ноги, когда Егор шагает к Агусе и, грубо заламывая ей руки за спину, впечатывает сестру себе в грудь.
– Твое, сука, счастье, что меня воспитывали не обижать слабый, ебана в рот, пол.
– Правда?! А что, по-твоему, ты делаешь сейчас?! Это… Это, черт возьми, что такое?!
– Это, мать твою, комплимент.
