Манипулятор

***

Солнце зашло, темно-красная полоса, очерчивающая линию горизонта, таяла и угасала. Гид подвел группу к изящному изваянию девушки, выточенному из черного мрамора.

– Когда во второй половине шестнадцатого века на великую индуистскую Виджаянагарскую империю с севера хлынули орды Деканских султанатов, ― продолжил он свой рассказ, ― государство было разрушено и на его месте появилось несколько мелких индийских княжеств.

В одном из них во дворце махараджи вместе с его дочерью Зарой воспитывалась девочка изумительной красоты по имени Джия ― дочь кормилицы принцессы. Она носила дорогие наряды, достававшиеся ей после Зары, обладала изысканными манерами, играла на музыкальных инструментах, пела и танцевала. Словом, мало чем отличалась от принцессы, хотя и была простолюдинкой из низшей касты.

Сначала Джия не понимала этой разницы, но по мере взросления и осознания пропасти, пролегавшей между ними, в ее душе зрел гневный протест против такого положения дел, и она начала ненавидеть дочь своих благодетелей.

Когда слуги отводили принцессу к родителям, Джия была предоставлена себе и часами бродила по дворцу и его окрестностям. Однажды в глубине сада у крепостной стены она набрела на группу женщин. Они пели, танцевали и слушали поучения старшей из них. Это были ганики ― куртизанки махараджи, обучавшиеся искусству любви. Джию завораживали эти красивые женщины. И теперь при малейшей возможности она бежала в глубину сада, где, спрятавшись в крепостной стене, украдкой разучивала песни и танцы обольщения.

– Муджра, ― говорила старшая куртизанка, ― это страстный, нежный и волнующий танец, подчеркивающий эротический смысл песни, сущность которого ― любовь, а цель ― утонченный соблазн. Он полон женственности, грации, загадочности и недосказанности. Научившись изящному исполнению этого танца, вы, подобно ганике по имени Амрапали, женщине небесной красоты, в доме которой останавливался сам Будда, будете повелевать великими мира сего. Вы ― вечно счастливые невесты и рождены для изысканного соблазна, обольщения и очарования мужчин.

Эти слова произвели такое впечатление на Джию, что она твердо решила стать ганикой, – другой судьбы она не желала. Позже девушка узнала все премудрости Камасутры ― этой величайшей из когда-либо написанных книг, посвященных искусству любви.

– Кама ― это чувственное наслаждение, одна из важнейших целей на пути к просветлению, ― поучала наставница. ― В любви вы должны ощущать себя больше душой, чем телом. Обольщая мужчину, вы обязаны убедить его в том, что он единственный и неповторимый на всем свете.

Так год за годом Джия постигала искусство дарить мужчинам райское наслаждение.

Но не одна она имела тайное увлечение. Когда Джия украдкой наблюдала, как учат сладострастной любви наложниц махараджи, за ней следил его сын. Кривой с рождения, он как бы состоял из двух диаметрально противоположных половинок. Одна из них была большой, веселой и сильной. И эта самая половина таскала за собой другую ― тщедушную, усохшую и грустную, обезображенную к тому же большим горбом. Аджит ― так звали принца – знал Джию с колыбели и был привязан к ней как к родной сестре, в отличие от которой Джия не издевалась над его уродством.

По мере взросления тело Джии становилось стройнее, красивее лицо, нежнее кожа, и тем больше влюблялся в нее Аджит. Он видел в ней не служанку, а госпожу своего сердца и мечтал сделать Джию своей женой.

Настал день, когда во дворец прибыла свадебная процессия. Молодой, статный и красивый раджа соседнего княжества брал в жены Зару. Перед дворцом установили огромные весы, на одной чаше которых сидела счастливая невеста, а на другой лежало ее приданое ― золото и драгоценные камни. Рядом с Зарой стояла Джия, одетая в одно из не понравившихся невесте свадебных платьев. Зара была красивой девушкой, но красота Джии затмевала ее.

– Посадите в чашу с золотом эту красавицу, ― сказал молодой раджа, указав на Джию. ― Я заберу ее с собой.

Взбешенная невеста отвесила Джии хлесткую пощечину и велела убираться прочь.

Во время пиршества униженная Джия дерзнула поднести жениху поднос со сластями.

– Простите, что я беспокою вас, сагиб, ― обратилась она к молодому радже, протягивая блюдо. ― Пусть малида усладит ваши сладкозвучные уста.

Жених вкусил угощение и, похотливо глядя на Джию, сказал:

– Эти сласти пробуждают желание…

– Тогда возьмите меня, мой господин, этот цветок открыт для вас, ― ответила она.

Как тень следовал горбун за Джией. В отчаянии метался он, проклиная свою беспомощность, увидев из тайной комнаты, как жених его сестры овладел ею.

Когда свадебная процессия готовилась покинуть дворец, горбун попытался взять Джию, но она отвергла его. Он обещал сделать ее своей женой и госпожой, но она была неумолима.

Прощаясь с Зарой, Джия язвительно шепнула ей на ухо:

– Всю жизнь ты отдавала мне свои поношенные вещи – теперь ты получаешь то, чем успела попользоваться я.

Зара не снесла оскорбления служанки, и Джию изгнали как блудницу.

Когда она уходила, к ней подковылял Аджит и швырнул ей в лицо связку колокольчиков.

– Уходи и забери с собой эти колокольчики, ― задыхаясь от бессильного гнева, крикнул он, ― чтобы все люди знали, что идет блудница!

Так Джия стала ганикой ― куртизанкой, дарящей мужчинам райское наслаждение. Она была капризной, надменной и непостоянной. Ее любовь невозможно было купить ни за какие деньги – она сама выбирала себе мужчин. Не один великий повелитель стал рабом ее чар.

– Джию изгнали на закате, когда ночь сменяла день. И вот уже сотни лет, запечатленная в черном мраморе тайно влюбленным в нее скульптором, вновь и вновь каждый вечер уходит она из города, как падшая женщина, не заслуживающая прощения, ― завершил свой рассказ гид.

С этими его словами статуя вдруг повернулась спиной к ошеломленным слушателям и растворилась во мраке наступившей ночи…

***

Ранним утром туристы вслед за отшельниками, для которых этот ритуал имел сакральный смысл, поднялись на крепостную башню встречать рассвет. Из сумрака уходящей ночи проступали силуэты величественных храмов. Рассветало так же быстро, как и темнело. Сквозь утренний туман пробился слабый свет. С каждой минутой он становился все ярче. И вот на горизонте вспыхнул первый ослепительный луч, за ним брызнули сотни других. Едва коснувшись горных вершин, они спустились в долины. За многочисленными развалинами стали видны поблескивающие от росы джунгли. Мощные потоки света наполняли мир энергией.

Подул утренний ветер, и из храма Виталла, где множество тончайших колонн при малейшем дуновении ветра издавали космические звуки, донеслись мелодии сказочно таинственной Индии.

Место завораживало, но пора было возвращаться в Гоа.

Утомленный ранним подъемом и восхождением на крепостную стену сынишка попутчиков Сергея заснул, и обратно они доехали гораздо быстрее.

Архитектурный ансамбль Хампи стоил тех неудобств, которые они испытали в дороге.

Сергею не давала покоя история Джии. Весь мир был у ее ног, и она бесцеремонно пользовалась его благами, но в каком воплощении она являлась в следующих жизнях за свою гордыню, за желание подчинить мир своей прихоти? Это явно был знак. Но о чем он говорил? О том, что Сергей во что бы то ни стало должен добиться Юлии, или о том, что надо избавиться от этого наваждения и забыть о женщине, принадлежащей другому мужчине?

На обратном пути он рассматривал фотографии, сделанные им в тех местах, где до этого снималась счастливая пара.

***

Вечерами от нечего делать Сергей систематизировал фотографии с камеры. Вот Индия, вот Прибалтика (похоже, Таллин), вот Италия. Это его работа, а это ― ее.

Особняком стояли снимки, сделанные на пленэре. Фотографии были выполнены если не фотохудожником, то человеком с выразительным чувством прекрасного. Редкие селфи указывали на то, что снимала Юля, а раз она фотографировала себя сама, причем в разных местах, – значит, она любит бродить в одиночестве.

Как много эти фотографии говорили о семейной паре и ее окружении! Вот Владимир на работе. Он всегда в центре, никто не жмется к нему, как остальные друг к другу, стало быть, он ― босс. Впрочем, эта небольшого роста шатенка так и норовит встать рядом с ним, и даже когда она поодаль, ее взгляд всегда направлен на него. Девушка определенно влюблена в шефа, причем не исключено, что между ними существует тайная связь. Снимков с Юлиной службы гораздо меньше, и все они маловыразительны. Белые халаты, в которые облачены женщины, обезличивают. Но и здесь видно, что все сотрудницы, кроме двух брюнеток, относятся к Юлии с симпатией.

Один из бывших сокурсников Сергея как-то проболтался, что обилие информации о клиентах, которую он им предъявляет, черпая из социальных сетей, приносит ему колоссальный успех. Наивные посетители изумляются его проницательностью, а иные полагают, что он обладает экстрасенсорными способностями.

«Зачем такие сложности, ― думал Сергей, рассматривая фотографии, ― когда в них отражена вся жизнь этой пары, причем в мельчайших подробностях? Жесты, мимика, окружение, места съемок ― это же кладезь информации! Вот уж воистину: “Умеющий видеть, да увидит”. Надо будет взять это на вооружение и анализировать фотографии клиентов».

Он сам в особых случаях просил клиентов показать квартиру, которая многое о них рассказывала, погружала в детали и помогала ему разобраться в семейной коллизии. О пользе фотографий и видеоматериала он как-то не задумывался.

***

Впрочем, видеокамерой Сергей пользовался активно. Людям не свойственно замечать свои ошибки, а уж тем более признавать их. А потому, если требовалось устранить сложности в общении между супругами или родителями и детьми, он спрашивал у клиентов разрешения на съемку их диалога, устраивал пару провокаций, а затем демонстрировал им отснятый материал. Обычно люди были в шоке от увиденного, они отказывались верить в то, что вели себя столь неподобающим образом. Ведь, как известно, «сам себе судья милостивый», а вот камера – свидетель беспристрастный… Разумеется, снятый сюжет он стирал в присутствии клиентов.

Однажды камера спасла его от грандиозного скандала, а может быть, и от тюрьмы.

А дело было так. Как-то раз к нему на прием явились вполне еще молодая мамаша и ее тринадцатилетняя дочь.

– Вы знаете, она как-то чересчур быстро взрослеет, ― посетовала женщина.

– Вот те на! ― удивился Сергей. ― Все жалуются на инфантилизм своих детей, а вы недовольны ее преждевременным взрослением! Что именно вас не устраивает?

– Ну, во-первых, формы.

Девочка и правда была не по годам развита и выглядела как минимум лет на шестнадцать.

– Да, действительно, физиологически она значительно опережает свой возраст, но такова ее природа и в этом нет ничего страшного.

– Она дружит не со сверстницами, а со старшеклассницами.

– Если они не влияют на нее дурно, то и это не страшно. Вероятно, девочка продвинутее одноклассниц.

– А одевается как! Недавно я нашла в ее сумочке губную помаду, в ее-то годы! ― не унималась мамаша.

– Ну хорошо, давайте вы с полчасика погуляете, благо погода позволяет, а мы с Ирой пока здесь побеседуем и позвоним вам, когда закончим.

– Что, не ладите? ― заговорщически спросил девочку Сергей, когда женщина вышла из кабинета.

– А как с ней можно ладить? То прихожу, видите ли, поздно, то юбка слишком короткая – в общем, все не так. В бане голыми ходим ― и ничего, а юбка, видите ли, короткая.

– На то она и баня, чтобы голыми ходить, ― рассмеялся Сергей.

– Баня-то общая.

– То есть как это? ― удивился он.

– Ну, нудистская. А еще мы каждое лето ездим на остров и там тоже голыми ходим.

Услышав такое заявление, Сергей растерялся и, чтобы скрыть замешательство, схватил со стола пульт от видеокамеры, лежавшей на шкафу за его спиной, и стал нервно вертеть его в руках.

– Я что-то не совсем понимаю… Ты хочешь сказать, что и в баню, и на этот самый остров взрослые берут детей?

– Ну да, ― протянула она. ― А что тут такого?

– Впервые об этом слышу. А ты меня не разыгрываешь?

– Ну… вы какой-то дремучий! ― искренне удивилась Ира. ― О нас и в газетах пишут, и по телевизору показывают.

Почувствовав себя хозяйкой положения, она рассказала, чего от девчонок хотят парни в парной и что происходит на острове.

– Ты еще, пожалуй, слишком юная для того, чтобы осознавать истинную суть происходящего вокруг. Осмелюсь предположить, что, скорее всего, это твои фантазии, ― заявил Сергей.

– Что?! По-вашему, я маленькая?! ― взвилась Ира. ― Да вы знаете…

И тут девочку понесло. Она рассказала, как в школьном туалете подслушивает разговоры старшеклассниц, а затем организует девицам поездки за город с приглянувшимися им парнями. А там они вытворяют такое…

Судя по ее словам, в школе она была самой главной и все ей подчинялись, а если кто-то пытался поднять хвост, то… И Ира многозначительно провела ребром ладони по горлу.

Это был первый случай в его практике, когда он совершенно потерял контроль над клиентом. Да что там контроль, ему, девственнику, было так стыдно, что он не знал, как себя вести в создавшейся ситуации!

– Я думаю, что мне следует поговорить с твоей мамой, ― строго сказал Сергей, пытаясь таким образом вернуть себе статус хозяина положения.

– Да вы что! Ни в коем случае! Не делайте этого! ― взмолилась Ира. ― Она же меня убьет.

– Да, конечно, вы правы, – неожиданно для себя он перешел на «вы». – Я возьму тайм-аут и через некоторое время с вами свяжусь. А сейчас звоните маме – пусть подходит.

Отзвонившись, девочка ушла, а он, потрясенный услышанным, сидел в кресле, пытаясь осмыслить произошедшее.

Он читал, он слышал об этом от коллег, он встречался с ситуациями куда более грязными и отвратительными, но, чтобы такое милое дитя столько накуролесило, быть не может! Она же почти ребенок, хотя действительно развита не по годам… Да нет, не может быть! Скорее всего, она его просто-напросто разыграла.

Дверь распахнулась, и в кабинет влетела разъяренная мать Ирины.

– Ах ты, педофил проклятый, я тебе покажу, как детей лапать! ― закричала она с порога и, размахнувшись, ударила его сумкой.

Испуганный Сергей соскочил с кресла и забежал за стол на безопасное расстояние от взбешенной женщины.

– Да что случилось? ― растерянно спросил он, совершенно не понимая, что происходит.

– Он еще спрашивает, что случилось, а когда к девочке под юбку лез, не спрашивал? ― Она стала швырять в него ручки и карандаши, лежавшие на столе.

«Это какое-то безумие!» ― подумал Сергей.

Внезапно наступившее паническое состояние помутило его разум, неконтролируемый страх вызвал дрожь во всем теле. Глаза бессознательно забегали по комнате в поиске спасительного круга. Красный сигнал видеозаписи бесстрастно мигал с полки шкафа.

«Видеокамера».

Это слово прожгло его сознание и вернуло самообладание.

– Да остановитесь же вы, у меня все записано на видеокамеру, запись и сейчас продолжается.

– Где? ― опешила она.

– Вон, ― указал он в сторону шкафа. Затем вышел из своего укрытия, с опаской поглядывая на взъерошенную мамашу, взял пульт с журнального столика, стоявшего перед креслом, и сказал: ― Сядьте и успокойтесь. Камера работала все то время, что я беседовал с вашей дочерью. Я сейчас перемотаю запись назад, и мы посмотрим по телевизору весь наш разговор. Ни я, ни Ира не вставали с кресел за все время беседы. Обратите внимание: на экране будет обозначено реальное время. Записал я совершенно случайно. Как теперь выяснилось, «во спасение». Впрочем, это не преступление. Вы можете просмотреть все, но знайте: чем больше вы увидите, тем больше осложнятся ваши отношения с дочерью. При иных обстоятельствах я бы ни в коем случае вам эту запись не показал, а стер бы ее сегодня же. Ну а теперь не обессудьте, я ее сохраню на пару лет, чтобы обезопасить себя.

Он включил телевизор и нажал на пульте кнопку «Пуск».

«Вероятно, девочка испугалась возможных неприятных последствий нашего с ней разговора и наплела матери про приставания, чтобы дискредитировать, а тем самым и нейтрализовать меня. Ну аферистка! Похоже, все, что она рассказывала, правда. Но все равно нельзя показывать матери весь отснятый материал, надо что-то делать…» ― думал он. На его счастье, на банном сюжете мать стремглав выскочила из кабинета.

***

После двух недель, проведенных в солнечной Индии, Сергей вернулся в угрюмый Питер.

Потеряв всякий интерес к работе, он каждый вечер спешил домой, к ее фотографиям. Это превращалось в наваждение. Он увеличивал ее изображение, менял пейзаж, накладывал музыку, в индийском блоке все изображения мужа заменил на свои, и теперь они с Юлией красовались в Хампи и на морском побережье. По нескольку раз просматривал видеосюжет с демонстрацией эротического белья. Это вызывало сексуальные фантазии и ― о ужас! ― мастурбацию.

Когда в пубертатный период он испытывал оргазм во сне, а затем начал активно мастурбировать, мама, заметив пятна на простыне, провела с ним ликбез. Его попытки объяснить ей, что этим занимаются все мальчишки, успехом не увенчались. Мама тут же привела контраргументы: если он не прекратит этим заниматься, ему грозят интеллектуальная деградация, физическая слабость и импотенция. Он всегда верил ей безоговорочно, но справиться с этой слабостью не мог и после очередной мастурбации отчаянно рыдал, ненавидя себя за отсутствие силы воли.

В истинности ее слов Сергей убедился при первой же попытке близости с женщиной. Он долго не мог достичь вожделенной эрекции, а когда она все-таки случилась, семяизвержение произошло еще до собственно полового акта.

«Мама, как всегда, оказалась права», ― думал Сергей, корчась от стыда и унижения, хотя его партнерша, оказавшись девушкой в высшей степени деликатной, всячески утешала его и уверяла, что обычно так и бывает в первый раз, а в следующий все непременно пройдет наилучшим образом.

Позже он понял, что мама была совершенно несведущей в этой сфере, а стало быть, заблуждалась, и это ее невинное заблуждение, сформировав у него чувство вины, породило большую проблему. Именно тогда он понял глубокий смысл выражения: «Благими намерениями…». Одновременно он пришел к умозаключению: «Знания, знания и еще раз знания делают нас в этой жизни счастливыми. Отсутствие же оных ― несчастными».

***

И вот он снова, как подросток, занимается самоудовлетворением, но сейчас у него есть сладостный объект вожделения ― Юлия. Он засыпал и просыпался с мыслями о ней.

«Так больше продолжаться не может, надо что-то делать», ― подумал он и позвонил Кириллу ― гениальному программисту, мужу клиентки, склонной к суициду.

Валерия (так звали жену Кирилла) была одной из первых, кому он помог еще в самом начале своей карьеры. Кирилл мечтал о сыне, а она родила ему трех девочек и страшно переживала, что не смогла угодить мужу, которого страстно любила. На этой почве у нее развился сначала бредовый синдром, а затем и суицидальные наклонности. И хотя Кирилл уверял ее, что глубоко заблуждался, что от пацанов одни проблемы, причем с годами все больше и больше, и что он невероятно счастлив в женском цветнике, все было тщетно, Валерию это не успокаивало – разрушительный механизм самобичевания заработал. Никто не мог ей помочь, лишь Сергей нашел способ ее умиротворения и впоследствии одним своим появлением он приводил ее в психологическое равновесие. Но для закрепления эмоциональной стабильности требовалось время, и он его не жалел. В периоды кризиса проводил в их доме вечера, ходил с ними в кино, ездил за город. Словом, стал другом семьи.

– Старик, я перед тобой в вечном долгу, мне даже страшно представить, какие несчастья обрушились бы на семью, не будь в нашей жизни тебя, ― говорил ему Кирилл, веруя в него, как в чародея.

И вот час пробил. Теперь Кирилл мог ему помочь избавиться от душевных мук.

– Я влюбился в Галатею, ― начал свою исповедь Сергей. ― Причем моя ситуация куда более безнадежная, чем у Пигмалиона. У того хоть холодная статуя была, а у меня – один лишь мираж.

– А попроще нельзя? ― перебил его Кирилл. ― Без этих витиеватостей.

– Я влюбился в женщину с фотографии. Кто она, откуда ― не знаю. Впрочем, есть одна зацепка ― пара снимков на фоне автомобиля.

– Делов-то, ― меланхолично протянул Кирилл. ― Если машина ее, то сегодня же я предоставлю тебе полное досье.

– А если нет? ― с тревогой спросил Сергей.

– А если не ее, то завтра, ― добродушно рассмеялся он. ― Мы все под колпаком у ее величества Всемирной паутины.

Весь вечер Сергей не отходил от компьютера. Известий не было. Зато далеко за полночь он знал о ней все. Где живет, кем работает, чем увлекается, с кем дружит, где училась, адреса и пароли в сетях и даже электронный вариант медицинской карты из районной поликлиники. Такая же подробная информация прилагалась о муже и подругах.

Он тут же вошел в Фейсбук ― открылась вся ее переписка. В Твиттер ― то же самое. Дрожащими руками, как мелкий воришка, которого вот-вот застукают, он открывал ее личные файлы и скрытые фотографии. Теперь он знал ее лучше мужа – она была полностью в его власти. Так, по крайней мере, будет, если он грамотно распорядится этой информацией.

Не сомкнув за всю ночь глаз, на работу тем не менее он пришел полный сил и энергии.

– Сергей Александрович, да вас не узнать! Такое впечатление, будто вы были на спортивных сборах и готовы побить все мировые рекорды, ― заметила начальница.

– Может быть, может быть… ― загадочно улыбаясь, ответил он и вспомнил рубаи:

Кто жизнью бит, тот большего добьётся.

Пуд соли съевший выше ценит мёд.

Кто слёзы лил, тот искренней смеётся.

Кто умирал, тот знает, что живёт!

***

Буквально за несколько дней с Сергеем произошли невероятные метаморфозы. Провисшие плечи, сутуловатость куда-то ушли, неуверенная, похожая на топтание на месте походка стала стремительной. Мешковатую одежду блеклых тонов, лишавшую его всякой индивидуальности, сменили элегантные костюмы и яркие (но в меру) галстуки.

Обычно бесстрастное лицо все чаще освещалось улыбкой, голос приобрел мягкий бархатистый оттенок, глаза блестели. Никто не узнавал в спортивном, энергичном, жизнерадостном мужчине еще недавно вялого, угловатого «трудоголика».

«Итак, живет и работает в Центральном районе, по средам ходит на фитнес, судя по датам на фото, по субботам часто одна ездит за город. С этого, пожалуй, и начнем», ― решил Сергей, разрабатывая стратегию по завоеванию Юлии.

Следить за ней было легко: ярко-красный БМВ резко выделялся среди других машин. Однако на его старенькой «хундайке», купленной у сотрудника по случаю, за ней трудно было угнаться. В первую же субботу она поехала, вероятно, на Карельский перешеек и оторвалась сразу после Ушаковской развязки. Зато в следующий раз ему повезло больше. Ударили морозы, выпал снег, который не стаял, и она, похоже, не могла пропустить эту красоту.

Он успешно следовал за ней до самого Пушкина, но у Екатерининского дворца она нагло въехала под знак. Сергей не мог себе этого позволить и понадеялся найти ее машину у дворца. Сколько ни кружил по переулкам, сколько ни ходил вокруг, машину ее так и не отыскал.

«В Павловск она бы поехала другой дорогой, так что она где-то здесь. Авось повезет», ― подумал он и направился в парк. Он не замечал красоты заиндевевших деревьев, не чувствовал мороза – он искал ее. Обойдя несколько раз вокруг дворца, Сергей углубился далеко в парк, но ее не было и там. Отчаявшись, он направился к выходу и здесь ― о чудо! ― увидел ее ― она искала выгодную позицию для съемки Мраморного моста. Поравнявшись, он как бы между прочим обратился к Юлии:

– Пройдите по этой аллее назад метров двести и поверните направо – там, в замерзшем пруду между елями, отражаются развалины. Сказочный вид! Поверьте: это будет ваш лучший кадр.

Не задерживаясь, он проследовал дальше, держа в руках фотоаппарат, которым не сделал ни одного снимка. Теперь важно было не пропустить ее у выхода. Заняв удачную позицию, он дождался ее появления и стремительно направился наперерез.

– Ну что, нашли замерзший пруд? ― весело спросил он.

– А, это вы… Да, спасибо, вы оказались правы: прекрасный кадр, сейчас покажу.

– Превосходно – мои снимки на фоне ваших просто бездарны! Всего вам доброго, ― учтиво произнес он и удалился.

***

Сергей торжествовал – начало было положено, теперь в фитнес-клуб. Однако здесь произошла существенная заминка: свободных мест на то время, когда занималась Юля, не было, и ему пришлось ограничиться абонементом в бассейн.

«Может, это и к лучшему, ― рассудил он. ― Заниматься я бы не стал, а зацепить ее теперь и так смогу».

Необходима была еще одна «случайная» встреча, которая впоследствии вызывала бы у нее чувство вины.