Алое Наследие

– Рафаэль.

Из тени вышел он. Высокий, худощавый, с лицом, которое не менялось, даже когда слышал крики. Его костюм был безупречен. Часы – блестящие. В руке – чёрный кожаный чемоданчик.

Жестом показала на мужчину, чем привлекла внимание Пабло:

– Познакомься, пожалуйста. Это Рафаэль. Он специалист по человеческой…

Я улыбнулась.

– …откровенности.

Рафаэль молча кивнул, поставил чемодан на стол и открыл его. Инструменты не звенели – каждый лежал на месте, как оружие хирурга. Только холодный металлический блеск – и предчувствие боли. Я снова взглянула на Пабло. Тот уже тяжело дышал, а плечи сжались.

– Ты знаешь, что он не будет задавать вопросов, да? Он просто… начнёт. А ты будешь звать маму. Или меня. Или смерть.

Затянувшись, выдохнула дым в сторону.

– Но я сегодня добрая. Потому что ты когда-то был частью нас. И хочу дать тебе… шанс.

Я встала, прошлась мимо него, погладила пальцами бетонную стену.

– Давай сделаем с Рафаэлем небольшой перерыв. Ты выдохни. Соберись. А потом я спрошу тебя ещё раз.

Обернувшись, впилась глазами в его.

– И ты либо скажешь мне имена. Либо… оставлю тебя с человеком, у которого нет ни жалости, ни дедлайна.

Пабло сглотнул. Глаза дёрнулись к инструментам. Он уже понял. Я снова села, стряхивая пепел.

– Начнём с простого. Кто дал тебе координаты груза?

Мужчина смотрел в пол. Как будто, если не смотреть в глаза, боль не найдёт тебя. Как будто страх можно задушить внутри.

Я снова затянулась и ждала. Секунду. Две. Пять. Он не сказал ни слова.

Тогда ничего не оставалось как кивнуть Рафаэлю.

– Работай.

Он не спросил разрешения дважды. А просто надел перчатки. Щелчок резины. Металл ударился о металл – скальпель коснулся подноса. Медленно, без спешки, он выбрал тонкий зажим, блестящий как лёд, и подошёл к Пабло.

Я не смотрела сразу, мне не нужно было это контролировать, потому что знала: Рафаэль работает как художник. Он не кричит. Не давит. А лишь разбирает человека на слои.

Первый звук – резкий вдох.

– Ты знаешь, – сказала, глядя на пепел сигареты, – боль – странная валюта. Сначала ты думаешь, что можешь платить ею. Потом – что можешь терпеть. А потом приходит момент, когда ты готов отдать всё, лишь бы остановить её.

Рафаэль не отвлекался, руки двигались точно и неспешно. Он разрезал рубашку мужчины по шву – аккуратно, как будто вскрывал конверт.

Второй звук – сдавленный стон. Плечи Пабло дёрнулись. Он начал дышать чаще.

– У тебя был шанс, – напомнила я всё тем же голосом. – Я говорю не из злости. Ты мне был не чужой. Но ты подвёл нас и ещё не захотел поделиться, почему.

Рафаэль наклонился. Что-то блеснуло в его руках. В помещении стало слышно, как лезвие скользнуло по коже его руки.

Пабло зашипел. Вздрогнул. Губы его дрожали, но он всё ещё молчал.

– Сильно, – заметила я. – Впечатляет. Всё-таки хорошо мы тренируем своих ребят.

Рафаэль бросил быстрый взгляд в мою сторону – короткий, молчаливый вопрос.

Я кивнула.

Он взял маленькую металлическую спицу – тонкую, чуть изогнутую, с зазубриной на конце, и опустил её вниз – к руке Пабло. Кость виднелась из пореза слишком близко к поверхности.

Третий звук – вскрик. Глухой, сорвавшийся.

Рафаэль продолжал, пока металл не коснулся нерва. Пабло захрипел. Голову бросило назад. Слова рвались из горла, но он не говорил.

Я встала.

Подошла ближе.

Присела рядом, чуть склонившись к его уху.

– Посмотри на меня.

Он долго не мог. Но потом – посмотрел.

В глазах уже не было упрямства. Только страх. И… сожаление.

– Последний раз. Если сейчас скажешь правду – ты умрёшь быстро. Если соврёшь – Рафаэль это поймёт.

Молчание.

Одна секунда.

Две.

Пабло приоткрыл рот.

Но слов – не было.

Тогда я отстранилась.

– Ну смотри, раз тебе так нравится общество Рафаэля. Продолжай, – бросила мужчине и отошла в сторону.

Кровь стекала по локтю Пабло, собираясь в чёткую каплю на пальцах. Он уже не пытался выглядеть гордым – только старался дышать, ловя воздух рвано. Рафаэль вытер инструмент тряпкой, не торопясь, и достал что-то новое – блестящее, плоское, с тонким лезвием. Микроскопический резак. Слишком маленький для убийства. Слишком точный – для чего-то приятного. Я смотрела на всё это спокойно. Как на спектакль, который идёт уже не первый раз.

И вдруг…

Пабло заговорил.

– Это был… – прохрипел он, – …Оскар. Оскар Руэда. Он… он дал мне координаты. Он всё устроил.

Рафаэль замер. Глянул на меня.

Я не ответила.

Просто подняла бровь. Эта ложь была слишком очевидной, так как человек, про которого он говорил, лежал глубоко в земле. Видимо, Пабло это было неизвестно. Рафаэль поднёс инструмент обратно к столу. Взял нечто другое – короткую тупую иглу. Словно меж рёбер собирался выцарапать истину. Подошёл к пленнику и, не говоря ни слова, вонзил инструмент под ноготь. Крик разорвал тишину. Он сотряс подвал, как будто Пабло вырвали кусок души.

Рафаэль склонился к его уху и тихо произнёс:

– Врёшь.

Мужчина содрогнулся. Пытаясь увести руку, но был слишком крепко связан. Дышал уже с хрипом. Лоб – в поту. Глаза – в панике. Рафаэль выпрямился и спокойно обратился ко мне:

– Два миллиметра вверх – и он навсегда забудет, как держать ложку. Четыре – и начнёт молиться тебе, а не Богу.

Я не двигалась. Только коротко кивнула. Рафаэль достал ещё одну иглу. Поднёс к другому пальцу.

– СТОЙ! – заорал Пабло. – СТОЙ! Ладно! Всё скажу! Я… я скажу! Пожалуйста!

Я медленно подвинула стул ближе и села напротив.

– Хорошо, – сказала тихо, перекладывая ногу на ногу. – Тогда начни с самого начала.

Пабло уже не был человеком. Он был сгустком боли и страха. Смотрел на меня, как на спасение.

– Это был не Оскар. Это был Серхио Меркадо. Он работает на аргентинцев. Они предложили мне деньги… много. И я думал… Я думал, если дам им маршруты – всё обойдётся. Никто не умрёт…

– Но умерли. – Я перебила его спокойно.

Он кивнул. Затрясся.

– Я… Я не хотел. Я… пожалуйста…

– Продолжай.

– Они дали мне схему через юг. Я передал им координаты поставки в Гранаде. Они напали. Это была засада. А потом… потом я узнал, что один из погибших был сыном Франко… Потом что умерли еще ребята…

Я медленно выпрямилась.

– Значит, ты знал, что делаешь. И всё равно сделал.

Он замолчал.

– Кто ещё был в курсе?

– Только я… и, может быть… может быть, его старший. Луис Кальво. Он получает процент с южных партий. Я не уверен, но они… они общались.

Я откинулась в кресле.

– Рафаэль?

Тот молча кивнул.

– Сделай ему укол. Чтобы не умер сейчас. Мне он нужен живым до утра. А потом… Мы решим.

Рафаэль достал ампулу. Пабло застонал, но не сопротивлялся. Уже нет.

Я посмотрела на него в последний раз.

– Спасибо, котик. Ты всё сказал. А значит, теперь ты стал полезным.

Я встала и направилась к выходу. Но за пару шагов до выхода вдруг… остановилась. Медленно выдохнула. А потом повернула голову, чуть нахмурившись. Словно только сейчас окончательно взвесила. Пабло больше не нужен. Всё, что можно, он сказал.

Развернувшись, вернулась обратно к нему – неспешно, как к старому знакомому, с которым всё ясно. Он поднял глаза. В них – надежда. Жалкая. Наивная. И безумно ненужная.

Я наклонилась.

Пальцами коснулась его лица. Погладила по щеке. Слегка сжала, как будто баловалась со щенком, и улыбнулась.

– Знаешь, милый… Я вот подумала.

Присела рядом, всё ещё держа его за щечку, чуть потянув кожу вбок.

– Может, ты и не так мне нужен. Совсем не нужен.

Глаза его дрогнули. Плечи напряглись, будто он только сейчас понял: эта тишина – последняя.

Я встала. Плавно направилась к двери, где стояли двое из охраны. Один – молодой, смуглый, с кобурой под мышкой. И, не спросив, просто вытащила пистолет из-под его руки, медленно, как будто это был фонарик. Развернулась, посмотрев на мужчину, который успел только открыть рот, и выстрелила.

Его голова резко дёрнулась назад, тело обмякло.

Кровь пошла по лбу к носу – густо, не торопясь.

Мгновенная тишина.

Запахло порохом.

Я заглянула в пистолет – проверила патрон в патроннике – и аккуратно передала оружие обратно охраннику.

– Спасибо, Мартин.

Он сглотнул. Только кивнул. Рафаэль даже не вздрогнул. Я повернулась к нему. Кинула короткое: «Убери» и направилась к выходу.

Каждый шаг звучал в подвале гулко. Холод ударил в лицо резко, будто мир пытался напомнить, что наверху – другой воздух. Живой. Зажигая сигарету на ходу. Дым оказался теплее ветра.

Небо серело, улицы уже гудели машинами. Где-то шумели тормоза, кто-то матерился – обычный город. А в подвале только что закончилась жизнь.

Я вышла к машине и открыла дверь, но не села.

Скользнула пальцами по экрану, набирая номер. Сантьяго ответил почти сразу.

– Говори.

– Это был Серхио Меркадо, – сказала я, стоя у водительской двери. – Работает с аргентинцами. Пабло подтвердил. Через южный маршрут шли координаты. Луис Кальво, возможно, тоже в теме. Проверь его.

Секунда молчания на линии. Потом:

– Меркадо… – пробормотал Сантьяго. – Хорошо. Я подключу Франко, подниму людей с юга. Если Кальво хоть где-то засветится – мы вытащим всё до нитки.

– Мне не нравится, что некоторые ради денег предают семью, проверь, чтобы все были довольны и такого не повторилось, – добавила я. – Кто будет слишком недоволен, избавься от них.

– Я понял. Всё проверю и сделаю.

– Позвони еще Эмилио и расскажи ему, что узнали, а то мне за рулем будет неудобно.

Пауза.

– Ты едешь домой?

Я сделала медленный вдох.

– Буду чуть позже.

И повесила трубку одним движением пальца.

Я села в машину. Двигатель завёлся мягко. Один поворот ключа – и машина рванула на шоссе.

Выехав за пределы города, сбросила скорость. Рядом показалась старая парковка, скрытая среди сосен. Место, куда чужие не заезжали. Только свои. Или… только я. Заглушила мотор и долго не выходила. Пальцы сжимали руль, дыхание стало тише. В груди сдавливало. Лёгкая дрожь в плечах. И всё же я открыла дверь.

Ступив на землю, не торопясь пошла по узкой тропинке, петляющей среди деревьев. Тут пахло хвоей, сырой землёй и чем-то почти забытым. Домом. Теплом. Его голосом.

Через пару минут вышла к тому месту. Простая ограда. Камень с лаконичной надписью и семейным символом. Всё сдержанно – как он бы хотел.

Я не выдержала. Упала на колени прямо перед могилой, ладонями упираясь в землю. Глаза заслезились почти сразу, будто тело само знало, как быть в этой тишине.

– Привет, пап, – прошептала, и голос дрогнул. – Я… пришла.

Слова застревали в горле. Я провела пальцами по траве у подножия, глядя на фамилию, которая теперь стала моей ношей. Моим крестом.

– Я скучаю. Очень. Мне тебя не хватает.

В горле образовался ком, и я сглотнула, чувствуя, как слёзы текут по щекам.

– Сантьяго уже рвёт на себе волосы от моего характера. Он держится, конечно. Как ты учил. А я… стараюсь. Правда. Но, чёрт, как же это тяжело, пап. Быть тобой. Быть собой. И не сломаться.

Мои пальцы нащупали цепочку на шее. Я достала кольцо из-под майки – отцовское. Покрутила его в пальцах, словно пытаясь через металл поймать его тепло.

– Я делаю всё, что ты завещал. Всё, как ты говорил. Но иногда мне просто хочется, чтобы ты пришёл… и сказал, что всё будет хорошо. Что я справлюсь. Что ты рядом.

Я прикрыла глаза и сжала кольцо в кулаке, опустив голову.

– Пожалуйста, вернись. Мне так нужна твоя поддержка. Просто… просто поговори со мной. Хоть на секунду. Скажи, что я не одна.

Ответа, конечно, не было. Только лёгкий ветер в листьях и щебет птиц где-то вдалеке. Но я осталась сидеть – на коленях, в тишине, прижимая кольцо к губам. Будто через него могла услышать сердце, которое когда-то билось для меня.

Не знаю, сколько прошло времени. Минуты, часы – всё слилось в одно вязкое, тяжелое ощущение. Земля под коленями казалась мягкой, будто сама природа жалела меня. Я всхлипывала беззвучно, как будто уже не было сил даже плакать по-настоящему.

Даже не заметила, когда подъехала машина. Не услышала шагов. Но знакомые туфли остановились рядом – чистые, кожаные, всегда начищенные до блеска. А после – мягкий, едва уловимый запах его одеколона.

Сантьяго медленно опустился рядом со мной, тяжело садясь на корточки. Он не спрашивал, не ругался, не подгонял. Только тихо сказал:

– Так и знал, что найду тебя здесь.

Я вскинула на него взгляд, и в следующую секунду будто внутри что-то лопнуло. Я бросилась в его объятия, как в единственную тихую гавань, зарывшись лицом в его плечо. Всё вылилось наружу. Слёзы, сдавленное дыхание, дрожь в теле. Я цеплялась за него, будто если отпущу – упаду в пропасть.

Мужчина ничего не говорил первое время. Только обнял меня крепко, прижав к себе, и поглаживал по спине.

– Я тоже скучаю, – сказал он наконец. Его голос был севшим, хриплым. – До боли. Каждый чёртов день.

Я сильнее вжалась в него, будто эти слова дали мне разрешение плакать громче. Он не удерживал слёз – ни моих, ни своих. Просто был рядом.

– Он бы тобой гордился, Эли, – прошептал он, когда я чуть успокоилась. – Ты не обязана быть идеальной. Только настоящей. А ты такая и есть.

Я сжала в руке кольцо, прижимая его между ладоней.

– Мне так его не хватает…

– Мне тоже, девочка моя. Всей душой.

Он обнял меня крепче, позволяя на миг почувствовать себя снова дочерью. Просто девочкой, которой не хватает папы. Мы сидели у могилы, не говоря больше ни слова. Слёзы потихоньку утихали, оседая солью на щеках и оставляя за собой опустошение. Но в этом опустошении было что-то нужное. Как после бури – когда всё разрушено, но воздух наконец чист.

Сантьяго не отпускал меня. Его ладонь лежала на моей спине, то поглаживая, то просто напоминая, что он рядом. Он всегда был рядом. С самого начала. После. Всегда.

– Когда ты сказала, что задержишься, – наконец сказал он, – я сразу понял, куда ты направишься. У тебя есть одно место, куда ты идёшь, когда тебя что-то беспокоит.

Я молча кивнула, глядя на надгробие. На имя, которое всё ещё не могла произносить вслух без кома в горле.

– Здесь… – я сжала кольцо в пальцах, – я чувствую, будто он всё ещё со мной. Слышишь?

Я приложила кольцо к губам, а потом к груди, к тому месту, где сильнее всего било сердце.

Сантьяго кивнул:

– Слышу. Он никуда не ушёл, Эли. Он просто теперь… в тебе.

Я прикрыла глаза, пытаясь вдохнуть ровно. Слова задели что-то очень хрупкое, но нужное.

– Он бы, наверное, рассмеялся, если бы увидел, как я руковожу, – говорила, выдавливая слабую улыбку. – Не совещания, а хаос. Я пропускаю половину, порчу нервы тебе, командую, как хочу…

– И всё равно тебя слушают. Потому что ты не притворяешься. А остальное – дело времени. Ты учишься, Эли. Не забывай – ему тоже когда-то было двадцать два.

– Ему в двадцать два уже подчинялись армии, – буркнула я, но потом вздохнула. – Я не он.

Сантьяго повернулся ко мне и посмотрел в глаза:

– И не должна быть. Ты – это ты. И с каждым днём ты всё больше становишься той, кого уважают не за фамилию, а за силу. За сердце.

Я тихо откинулась назад и села на пятки, утирая глаза. Подумала, как глупо выгляжу, с опухшими веками, грязью на коленях и в куртке, в которой когда-то пряталась от дождя. Но Сантьяго смотрел на меня не с жалостью. С уважением. С болью. С любовью. Как на ту, за кого он клянётся внутренне каждый день.

– Пойдём? – спросил он.

Я посмотрела на могилу и кивнула. Коснулась мрамора пальцами.

– Прости, что редко прихожу… Но ты же знаешь, да? Я… стараюсь.

И мы встали.

Сантьяго дождался, пока я снова спрятала кольцо под рубашку, и только тогда коснулся моей спины – лёгкое, направляющее движение, не как приказ, а как поддержка.

– Поехали домой, Элиана.

– Домой… – повторила, посмотрев в сторону, где за деревьями ждал блестящий силуэт машины. – А может быть, всё-таки на совещание. Хотя бы ненадолго.

Сантьяго фыркнул, и в этом звуке было облегчение.

– Это будет исторический день.

Я улыбнулась слабо, но искренне. Потому что знала – я не одна. Он остался в земле, да. Но Сантьяго – остался рядом. А значит, я всё ещё могу идти вперёд. Даже с трещинами внутри. Даже со слезами на щеках.

Главное – не останавливаться.

Мы вернулись домой ближе к вечеру, закончив все дела. Сантьяго, как обычно, настаивал, чтобы я отдохнула хотя бы пару часов – «сначала выдохни, потом командуй», – говорил он. И я послушалась, удивив даже саму себя.

Погрузившись в кровать, провалилась в беспокойный, но долгожданный сон.

Глава 3

Элиана

Утром всё началось заново.

Я сидела в кабинете отца. Теперь моём. Огромный стол, тяжёлое кресло, стены, увешанные старыми картами, и витражные окна, сквозь которые свет пробивался лениво и пыльно. На столе – кипа бумаг, планшет, два телефона и одна кружка холодного кофе, к которому я даже не прикасалась.

Сантьяго стоял рядом, показывая мне какие-то таблицы на экране.

– Смотри, вот по этим накладным проходят поставки за восточное направление. Вчера прибыла партия с юга, но отчёт не совпадает с заявкой. Нужно разобраться: то ли ошиблись на границе, то ли кто-то решил поиграть в самодеятельность.

Я тупо моргнула.

– А если я скажу, что ничего не поняла, ты не обидишься?

Он закатил глаза с привычной обречённостью.

– Повтори, что сказала вчера после совещания?

– Что я не бухгалтер?

– Нет. То, что перед этим.

Тяжёлый вздох наполнил комнату:

– Что хочу всё знать. Чтобы управлять полноценно, а не играть в это.

– Вот именно. А чтобы управлять, надо разбираться, – Сантьяго стукнул пальцем по планшету. – Даю тебе три дня, чтобы научиться отличать расходную ведомость от внутреннего акта пересортировки.

Я театрально запрокинула голову:

– Это пытка. Я родилась для другого. Для огня. Для командования. Для…

– Для головной боли, – буркнул он и уселся рядом. – Смотри. Ещё раз. Вот – отчёт. Здесь дата поступления. Здесь вес. Сравни с заявленным. Разница – полтора ящика. Не мелочь.

Я медленно кивнула и всё же попыталась вникнуть. Через пару минут вроде как начало что-то проясняться, даже спросила:

– А если груз шёл транзитом через запад, он где фиксируется?

– Вот здесь. Уже лучше, – Сантьяго кивнул с одобрением.

Но вскоре снова поплыла в своих мыслях. Глаза скользнули к окну, где ветер чуть покачивал ветки старого кипариса. Я задумалась, как часто отец сидел в этом кресле, как смотрел на эти же бумаги, как, может, тоже уставал, просто не показывал. После каждого посещения его могилы в голове еще несколько дней всплывали воспоминания и его слова.

– Элиана, – голос Сантьяго вернул меня в реальность.

– А? Прости. Отвлеклась.

Он уже собирался начать по-новой, но зазвонил телефон. Мужчина поднял его, сказал что-то короткое, кивнул:

– Сейчас приду. Не сбегай.

Я усмехнулась, пока он уходил, и, когда за ним закрылась дверь, откинулась на спинку кресла. Рука машинально потянулась в карман пиджака, висящего на спинке, достала сигарету и зажигалку. Щелчок – огонь вспыхнул. Я затянулась, выпуская дым к потолку.

Представила, как бы отец отреагировал, увидев меня здесь – с сигаретой в его кресле, среди бумаг, которые он знал наизусть.

Наверное, нахмурился бы. Сказал бы: «Если хочешь выжить в этом мире – дыши разумом, не дымом».

А может… и улыбнулся бы. Увидев, что я хотя бы пытаюсь.

– Ты бы всё равно сказал, что я упрямая, – прошептала в пустоту.

Кресло подо мной скрипнуло. В комнате снова стало тихо.

Я потушила сигарету, не докурив до половины. Что-то внутри вдруг щёлкнуло. Сегодняшний день и так слишком тяжёлый, чтобы ещё больше коптить воздух вокруг себя. Только я собиралась наконец покопаться в отчётах, как дверь кабинета отворилась.

Парень – молодой, может, чуть старше меня – вошёл с коробкой в руках. Увидел меня, на секунду застыл. Я была в платье, коротком, с глубоким вырезом – не деловом, а скорее… случайно удобном. Волосы спущены, ноги перекинуты одна на другую. Моя поза – расслабленная, почти обыденная.

– Э-э… Простите… Я… – Он кашлянул. – Сантьяго тут?

– Вышел, – ответила спокойно, не двигаясь с места. – Но можешь оставить, что принёс.

Он подошёл к столу, поставил коробку, но не ушёл. Напротив – чуть наклонился, глаза скользнули по вырезу моего платья, и сказал с нахальной улыбкой:

– Не думал, что в этом доме такие красавицы. Особенно в кабинете. Вы… секретарь?

Я улыбнулась, чуть накрутила прядь на палец:

– Только если по очень особым делам.

Он хмыкнул, видимо приняв это за приглашение продолжать.

– Может, оставите номер? Я бы не отказался доставлять такие «посылки» чаще.

– Так просто? – я чуть прищурилась, продолжая накручивать прядь волос на палец. – Даже не спросишь, как меня зовут? Может, я опасна?

Он шагнул чуть ближе, небрежно облокотился на край стола.

– Может. Но знаешь… иногда опасность стоит риска.

Я сделала вид, что думаю, сцепила пальцы под подбородком, чуть выгнув спину.

– Ну, если ты так настаиваешь…

И тут, как по сценарию, дверь кабинета распахнулась.

– Какого чёрта ты тут делаешь?

Голос Сантьяго прозвучал как выстрел. Лёгкий ветер по сравнению с его холодным взглядом. Парень вздрогнул, резко выпрямился, будто его поймали с рукой в чужом кармане.

– Я… Я только… э-э… посылку! Привёз! Вот! Для вас…

Сантьяго даже не посмотрел на коробку.

– Принёс? Молодец. А теперь – вон отсюда.

Парень бросил на меня быстрый взгляд – я всё ещё сидела в кресле, не скрывая усмешки, всё так же играя с прядью волос. Но не издевательски – просто… с удовольствием от происходящего.

– Быстро! – рявкнул Сантьяго.

Парень вздрогнул, пробормотал что-то вроде «извините» и выскользнул за дверь так стремительно, что коробка чуть не опрокинулась со стола, когда он от него оттолкнулся.

Сантьяго закрыл за ним дверь и медленно повернулся ко мне, прищурившись.

– Ты совсем с ума сошла?

– Что? Я просто с ним поболтала. Он был… милый. Вежливый. Заглядывал куда надо.

– Если он заглянет туда ещё раз – он полетит отсюда быстрее, чем груз на восток, – пробормотал Сантьяго, потирая переносицу.

Я только покачала головой и вернулась к папке с отчётами, всё ещё улыбалась внутри. Сантьяго лишь покачал головой, подходя ближе к столу, бросил на папки тяжёлый взгляд, потом перевёл его на меня – всё так же сидящую в кресле с выражением невинной лани.

– Раз тебе так весело, – проговорил он медленно, с нажимом, – то мы как раз можем продолжить наше увлекательное обучение.

Я сразу скорчила недовольную гримасу, с притворным страданием запрокинув голову назад.

– Ну Санти… – голос стал тягучим, почти жалобным. – Мы же всё утро сидим над этим… Мозг уже тает… Я буквально чувствую, как серое вещество капает на пол!

Он скрестил руки на груди и вскинул бровь.

– Тогда подставляй ведро. А пока – давай сюда свои глаза, уши и хоть чуть-чуть желания работать. Эти контракты не подпишут себя сами.

Я тяжело вздохнула, будто это была величайшая жертва в моей жизни. Подтянув к себе одну из папок, открыла её и уставилась на таблицы и цифры, как будто они собирались укусить меня за нос.

– Почему всё так сложно?.. – пробормотала, пролистывая первые страницы. – Как отец это вообще читал?

– Потому и был главой, – буркнул Сантьяго, подходя ближе и наклоняясь через моё плечо. – Вот тут смотри. Эти цифры – это партия, что ушла на юг. А эти – то, что осталось на складе. Твоя задача – понять, где потери и кто завысил поставку.

Я закатила глаза, но всё же начала вчитываться. Что-то внутри меня – очень глубоко – всё-таки понимало, что это важно. Даже если скучно до слёз. Даже если мозг кричит «спасите».

Минут через десять, когда уже начала чуть-чуть втягиваться, глаза снова поплыли. Мысли унеслись куда-то – в сторону папиного голоса, его манеры командовать, сидя в этом кресле… Я снова провалилась в воспоминания, пока вдруг кто-то не щёлкнул пальцами прямо перед лицом.

– Элиана. – Голос Сантьяго был строгим, но не резким.

Я моргнула, очнувшись.

– Я здесь… Просто… анализировала. Внутренне.

Он склонил голову в сторону, прищурился:

– Внутренне ты куда-то в облака унеслась.

– Там было спокойнее, – пробурчала, снова склоняясь над бумагами.

Он только усмехнулся, покачал головой и вернулся на своё место.

– Давай, командир. Учись.

Я пролистнула ещё одну страницу с таблицами и почувствовала, как мозг начинает медленно плавиться. Кажется, даже буквы начали слипаться в слова, которых не существовало.