Красота без смысла

– Ради дружбы я готов на любые жертвы.

Мы втроем рассмеялись.

К вечеру в кофейне было уже куда спокойнее, но поток клиентов не иссякал, и вот уже прошла пара часов с того момента, как заведение пора бы было уже закрыть, но Владислав пребывал в лихорадочном возбуждении и готов был хоть до ночи работать, если будут покупатели.

Однако всему приходит конец. Я сидел за столиком, отрешенно помешивая кофе в своей чашке, когда меня позвал Владислав. Я встретился с ним взглядом, и он слегка испуганно кивнул на сидевшего клиента. Тот с нахальной ухмылкой перевел свой взгляд с Воронина на меня, но по мере моего приближения его выражение на лице стало меняться. Я вопросительно кивнул ему, и тот затараторил:

– Да я чего? Я ничего. Кофе вот отличный. Спасибо, да. Вот, да, деньги, да.

При этих словах он быстро положил монеты на стол и ретировался. Теперь я уже вопросительно посмотрел на Владислава, а он перевел ошарашенный взгляд на меня:

– Он платить отказывался. А тебя увидел и… – Воронин покачал головой. – Сам бы не увидел, в жизни бы не поверил.

– Может, закроемся, Владислав? Сейчас время такое, что подобная публика появляться у тебя начнет. Мы-то с ними разберемся, но зачем тебе отрицательные эмоции? Отличный же день вышел. Пусть таким и запомнится.

Воронин кивнул:

– Ты прав.

3

Открытие лавки Владислава подтолкнуло меня к активным действиям по открытию собственного дела. Договоры с поставщиками, аренда помещения, его оформление, покупка мебели, наем работников – я крутился как белка в колесе. Пару раз обнаруживал, что засыпал на кровати в уличной одежде, не успев переодеться.

Хлопоты, впрочем, были приятными. Была конкретная цель – и она манила. Немало помог господин Норин: не только советами по бизнесу, но и конкретными практическими рекомендациями, ведь город он знал куда лучше меня.

Наконец, лавка открылась. Хотя народа было значительно меньше, чем у Воронина, горевать не приходилось: по объему продаж и тем более прибыли я, похоже, превзошел своего друга.

Когда ушла последняя покупательница первого дня, дал задание работникам заполнить флакончики парфюмерией. Взяв соломки и придерживая их губами, они стали аккуратно вытягивать духи из бутылей для последующего выдувания их в нашу мини-тару. В этот момент дверь распахнулась – и я с огорчением понял, что впопыхах забыл ее закрыть. На пороге стоял аптекарь с соседней улицы, который увидел наш процесс «производства».

– Не очень-то гигиенично, господа, – покачал головой он.

– У вас есть другой вариант? – с сомнением спросил его я.

– Ну шприцом бы, что ли, переливали.

Я на секунду замер, а затем протянул ему руку:

– Вы гений.

Шаг за шагом дело совершенствовалось.

4

Я уже не считал себя студентом. Слова господина Норина о том, что «Лавка на практике» превратится в работу, которая займет все время, оправдались на все сто. Если раньше с удовольствием прорешивал задачи по математике, пробовал изменять аксиомы и наблюдал, как в итоге меняется вся система, то теперь геометрия казалась инопланетной абракадаброй. Какая геометрия, если я смог! Смог! Да! Собственное дело! Эмоции переполняли.

Был запасной вариант с господином Тронусом: если б лавка оказалась убыточной, пошел бы к нему ассистентом. Но, видно, не судьба мне стать ученым. И все же полностью учебу не забрасывал. Каждый урок я по-прежнему посещал.

– Итак, господа, – обратился к студентам на очередном занятии преподаватель «Сути математики», – сегодня, быть может, самый важный урок нашего курса: смысл математики. Напомните, каковы две составляющих сути математики.

– Красота и смысл, – отозвался студент Каверин.

– И какова упрощенная формула сути?

– Произведение красоты и смысла.

– И что первично?

– Смысл.

– Все так. Но что, собственно, является смыслом? Этот вопрос мы и рассмотрим сегодня. На предыдущих занятиях мы говорили о системах аксиом, красоте их построения, но нужно понимать, что сами по себе они не значат ничего. Только если в них вложен смысл, они приносят пользу.

– Разве может математика быть бессмысленной? – вклинился неугомонный Каверин.

– Да, – серьезно ответил преподаватель. – И такой математики становится все больше. Ее сторонники называют ее «чистой математикой», то есть оторванной от любых практических наук. Польза от нее равна абсолютному нулю. Впрочем, оговорюсь, что иногда эксперименты математиков, даже вроде бы не очень практичные, вполне могут иметь смысл, но здесь речь не о том. Математики все чаще уходят в такие глубины, которые никому, кроме них, не интересны. Зачастую это очень талантливые, даже гениальные личности, которые приводят фантастические по красоте доказательства… абсолютно никому не нужных теорем. Таких людей сложно назвать учеными: они во многом ближе к спорту и искусству, но никак не к науке. Но мы отвлеклись…

Лектор сделал паузу и продолжил:

– Итак, смысл математики. Сейчас во многом его формирует одна лишь физика. Подключается, конечно, и астрономия, но сейчас именно физика диктует математике смысл. И вот что интересно: физик использует математический аппарат, но весьма осмысленно. Зачастую в процессе работы он готов нарушать целостность аксиоматической системы, дублируя аксиомы, пренебрегая точностью, не доказывая то, что считает само собой разумеющимся. Чистого математика такой подход шокирует: как так? что он творит? Но на самом деле смысл с минимумом красоты приносит огромную пользу, а гениальная красота без смысла абсолютно бесполезна.

5

Владислав зашел в мою лавку лишь две недели спустя. До этого он был занят открытием еще одной кофейни в соседнем городке. Теперь же он внимательно осматривал помещение моего магазинчика и впервые знакомился с моим делом.

– Интересная идея, – задумчиво произнес он и уже тише добавил: – Пять, наверное, много, две – мало, пусть будет три.

– Ты о чем?

– Да думаю, как применить твою идею к кофе. Подавать клиенту не одну чашку одного сорта кофе, а три маленьких чашечки разных сортов. В идеале, конечно, объединить бы все в одну чашку с тремя отсеками, но даже представить не могу, как это реализовать. Что там говорил преподаватель? «Технология не позволяет»?

– Думаешь, будет иметь успех? – засомневался я.

– Во-первых, почему бы не попробовать? Останавливаться в развитии нельзя, нужно пробовать что-то новое, а тут еще затраты минимальны. Во-вторых, ассортимент, Серж! Просто я пополню этим ассортимент: хочет покупатель одну большую чашку – пожалуйста; хочет три маленьких – пожалуйста. Я, вон, все стараюсь раздуть меню, как могу: с молоком, без молока, с водой, без воды, маленького объема, большого объема. Вот теперь еще добавление.

– Не запутается клиент в твоем меню в итоге?

Владислав удивленно посмотрел на меня:

– Нужные пункты меню наверху крупным шрифтом выведены. Я не собираюсь клиента дураком выставлять. Пусть думает, что это его личный выбор. Иллюзия выбора важна для покупателя.

Владислав, признаться, мне казался в целом непрактичным человеком, но, когда дело касалось торговли и кофе, передо мной представал мастер, акула бизнеса.

– И все же сорта слишком похожи, – высказал свое сомнение друг. – Скажет клиент: чего это вы во все три чашки одно и то же налили? Мало, конечно, так кто скажет, все с умным видом знатоков из себя будут корчить, но все же…

– Тогда представить в наборе из трех чашек максимально отличающие сорта, – предложил я.

– Точно, – кивнул Владислав. – А еще обжарка! Знаешь, можно обжарить посветлее, а можно потемнее. В первом случае кислятина получается, во втором – горечь. Ну я это, конечно, для клиентов называю иначе: «кислинка» и «горчинка», – улыбнулся Владислав. – Термины должны быть красивые.

– Еще можно устроить дни открытых дверей: поставить двадцать чашек разных сортов, обжарок и прочего.

– Да! И приурочить это… к завозу нового урожая… добавлению нового сорта… да просто к какому-нибудь международному дню кофе – кстати, такого нет, нужно будет придумать дату, и пусть кто попробует со мной поспорить. Пойдет движение! Новости! Иллюзия какого-то развития в мире кофе. Будет у нас не культ пинателей, а культ кофе, – улыбнулся Владислав.

Его слова заставили меня почувствовать себя каким-то дьяволом во плоти. Неужели и я в своей парфюмерии руководствуюсь отнюдь не самыми благородными мотивами? Просто хочу подсадить покупателей на парфюм, чтобы они деньги мне платили? Вот и выдумываю всякие хитрости ради этого? Я-то думал, что я просто продаю товар, ничего плохого вроде не делаю, но Владислав предельно откровенно расписал оборотную сторону торгового дела.

– И кстати насчет культа, – продолжал тем временем друг. – Я тут книги исторические стал просматривать: составляю список всяких писателей и знаменитостей, которые хоть раз в жизни полчашки кофе выпили. Представляешь: клиент будет думать, что через кофе приобщается к миру литературы, миру искусства, чего-то там еще. Будет с умным видом размышлять о пользе кофе. Глупость несусветная, но поверят же!

На душе было горько.

6

После очередного урока «Лавки на практике» преподаватель попросил меня остаться.

– Господин Лерв, каковы ваши дальнейшие планы по развитию своего дела?

– Думаю открыть магазины еще в двух-трех городах графства, расширить ассортимент, поработать над оформлением упаковки, есть еще идея с подпиской на новые ароматы.

Декан, внимательно меня выслушав, сказал:

– А что вы думаете об открытии магазинов в столице и крупнейших городах империи?

Я покачал головой:

– Слишком дорого для меня. Денег накоплю – непременно попробую.

– А если вы получите деньги от университета?

– На каких условиях?

– Представьте, что условия вас устроят.

– Рискованно, конечно: столицы-то и других городов я не знаю… Но было бы заманчиво попробовать. Думаю, я бы рискнул.

Господин Норин кивнул.

– Готовы отложить все дела ради этого?

Теперь кивнул уже я и ожидающе посмотрел на декана.

– Мы готовы дать вам деньги просто так. Доля в вашем бизнесе нам не нужна. То есть просто беспроцентный кредит. К тому же поможем вам составить конкретный план по открытию и развитию магазинов.

– Почему? – удивился я.

– Видите ли, университет – это тоже коммерческий проект, и моя лично задача состоит в продвижении его имени, привлечении новых студентов, рекламе. У нас в конкурентах государственные учреждения. И нам соревноваться с ними крайне сложно: за счет бюджетных средств они готовы работать в убыток и платить более высокие зарплаты, они получают лучшие здания и землю, могут размещаться в столице, имеют административный ресурс. Государство сломало образовательный рынок, из-за него выжить таким, как мы, невозможно. Но мы стараемся, барахтаемся, можно сказать: подбираем образовательную программу под конкретного учащегося, привлекаем лучших специалистов, вводим актуальные предметы, относимся к студентам с предельным уважением и ищем иные конкурентные преимущества.

Преподаватель внимательно посмотрел на меня и продолжил:

– Ваш проект – блестящая возможность для нас прорекламировать университет. Проекты других студентов тривиальнее и больше привязаны к границам графства. К тому же у многих из них и без нас хватает средств. Ваша же идея словно сама напрашивается на распространение в столице и крупных городах. А теперь представьте: студент, проучившийся неполный год, открывает один за другим магазины, о которых начинает говорить вся империя. Кто ему помог? Не связи, не родительский капитал, а только лишь Восточный университет. Знаниями, деньгами и советами.

Я медленно кивнул, и преподаватель улыбнулся:

– Рад, что вы поняли меня. В общем, считайте, что вам повезло: наши потребности и ваши потребности совпали, давайте же вместе поработаем над их удовлетворением.

7

На время моего отсутствия требовался заместитель. В идеале нужно было подобрать человека, который смог бы курировать и другие филиалы, выезжая в столицу и иные города, ведя счетоводство. Фактически требовался младший партнер. На примете был лишь один человек – Джон Голд.

Мне нравились черты его характера: немногословность, уместный и беззлобный юмор, ну и, конечно, готовность мыть посуду при необходимости – самое важное качество, как по мне. К тому же я помнил, как на одном из занятий он назвал пределом своих мечтаний сумму в десять тысяч золотых. Значит, зарплата и небольшая доля в деле будут достаточными для него аргументами. Так и вышло.

Перед отъездом я составил на двух листах подробный алгоритм ведения дел, который, как мне казалось, покрывал все возможные случаи, за исключением совсем уж запредельных ситуаций в виде урагана и войны. Перед тем как отдать алгоритм Джону, показал свои записи господину Норину, который с улыбкой ознакомился с ними:

– Очень интересно и нестандартно, господин Лерв.

– Нужно что-то изменить?

– Нет-нет, наоборот. Бизнес, по сути, это и есть алгоритм. Если дело нельзя представить как алгоритм для наемного работника, это уже не бизнес, а просто работа.

– В идеале, мне кажется, лучше представить все как систему аксиом, из которой работник мог бы выводить несложные теоремы при столкновении с различными ситуациями, но боюсь, это слишком сложно и для меня, и для Джона.

Преподаватель развел руками и улыбнулся.

8

Лишь через год удалось вернуться к прежним планам, первым из которых было расширение ассортимента. Расширяться можно было за счет смесей ароматических веществ. Они, конечно, существовали и до меня, но новые смеси появлялись крайне редко, я же планировал поставить дело на поток. Даже если смеси будут похожими, нестрашно: главное – эксклюзив.

Я планировал распространять смеси по подписке: клиенты получали бы ароматы, которых не было еще ни у кого. Это должно было привлечь внимание к новым духам. Ключевым фактором было оформление, в которое входило красивое словесное описание духов. В общем, нужен был мастер-парфюмер или, говоря попросту, нос, нюхач. Моей главной кандидатурой на эту должность был аптекарь. Кому, как не ему, имеющему делу со множеством запахов, можно доверить столь тонкое дело?

9

Для проверки мастерства аптекаря я принес ему три опробованных ароматных смеси, которые уже продавались в лавке. Он с некоторым недоверием посмотрел на три флакончика, а потом открыл первый из них:

– Ох, это как нашатырь, – отшатнулся он.

– Да нет, вы нюхайте не с флакона, а поставьте руку сверху него и помашите ею в сторону носа.

– Все равно как нашатырь. Но сейчас, конечно, не так резко, да.

– Ладно, а вот этот аромат?

Он аккуратно взял флакон, помахал пальцами и вынес вердикт:

– Знаете, чем-то мыло напоминает. Дешевое. Ну которое из жира собак делают.

Сердце упало, я протянул ему последний, самый дорогой аромат:

– Ладно, и еще вот это.

Он помахал рукой и поморщился:

– Я бы вам сказал, но боюсь обидеть.

– Ясно, – я щелкнул золотым по столу и с улыбкой добавил: – не быть вам нюхачом.

– А это тогда за что? – кивнул аптекарь на монету.

– За честность – самый дорогой товар во всей империи.

10

Все же аптекарь стал в какой-то степени нюхачом. Именно к нему я ходил для адекватной оценки аромата. Если его описание хоть чуточку было лучше нашатыря и хозяйственного мыла, полученную смесь можно было смело выставлять на продажу.

Однажды, вдыхая очередной аромат, он замер, помахал пальцами над флаконом еще раз и сказал:

– Знаете, не то чтобы прямо что-то неземное, но можно вот такой же флакончик жене моей? Я бы купил.

Я понял: найдена золотая жила, хит продаж.

Но для рекламных буклетов его описания явно не годились. На помощь пришла одна говорливая покупательница, которая рассказывала о своих впечатлениях от духов так, что мне самому хотелось их опробовать. Один раз поймал себя на том, что после ее ухода даже заново нюхал духи, пытаясь уловить те нотки, о которых она так восторженно говорила. Никаких ноток, естественно, не уловил, но зато понял, что наконец-то нашел настоящего мастера-парфюмера.

11

Однажды Владислав пришел ко мне в лавку, плюхнулся на стул, ошалело осмотрелся и спросил:

– Мне бы сейчас нашатырь не помешал. Нет у тебя такого аромата?

– Если верить аптекарю, половина моих ароматов – голый нашатырь.

Он покачал головой, собрался и сказал:

– Император одобрил объединение Севера.

Ничего не поняв, я лишь нахмурился.

– Ты что, совсем за новостями не следишь? – удивился он.

– Мои новости – это торговля да собственная жизнь.

– Мда. Ладно, в общем, слушай. Север объединился и захватил Оазис. Очень дурные новости, но думали: ладно, сейчас император соберется, заключит сепаратный мир с частью северных баронств и быстренько покончит с разбойниками. Но он вообще ополоумел: молодого дикаря, который у варваров вроде как за вождя, объявил графом, а Оазис вроде как сам виноват. К тому же через неделю коронация: император передает корону третьему сыну. Видно, сам болен, последние дни доживает.

– Что тебя беспокоит-то?

Он с недоумением посмотрел на меня:

– Север! Объединился! Варвары, дикари теперь могут любую провинцию завоевать!

– Да что ты так на северян ополчился? Тоже люди.

– Откуда в тебе бесстрашие такое? Ты ж не северянин.

– Ну может, я просто вырос в Сарепте, из-за этого как-то проще на это смотрю.

– И? Сарепта ж не Север.

– Почти Север. Край Севера, как шутят у нас. Северяне сбывали там награбленное. Поэтому видеть их там было обычным делом.

– И что, они все там мирными овечками, что ли, были?

Я покачал головой:

– Просто есть правила, которые нужно с ними соблюдать. Смотри, даже с дикими опасными зверьми есть правила поведения, придерживаясь которых, можно их не бояться: не покушаться на их территорию, не делать резких движений, не подставлять спину, не проявлять страх, не убегать, не смотреть в глаза, ну и тому подобное. А тут – люди, а не звери. Куда более разумные существа.

– И какие же правила поведения при встрече с этими разумными существами?

– Ну у нас говорили: никогда ни за что не грубите северянину, не смотрите на него косо, не переходите ему дорогу, будьте предельно вежливы и уважительны.

Владислав рассмеялся:

– Ничего себе правила. Правила страха, по-моему.

Я пожал плечами:

– У нас это называли разумной осторожностью. Да и вообще они люди как люди, пару раз даже заговаривали со мной, – с улыбкой добавил я.

– И на какие великосветские темы эти в высшей степени разумные создания беседовали с тобой в славном торговом городе Сарепте?

– Это была не то чтобы беседа. Говорил не я, а они: «Эй ты, куда прешь?», «Малой, прочь отсюда!»

Владислав покачал головой:

– Да уж.

12

Когда делать было нечего, я слонялся по городу, наведываясь в лавки бывших сокурсников. Интересно было посмотреть, что нового они внедряют, каковы их успехи. Чаще всего заходил к Владиславу. Но сегодня его на месте не было. Я сел за столик и стал осматривать убранство зала – вроде бы ничего не изменилось. Через минуту ко мне подошел Максим и предложил меню. Я хотел сразу ткнуть в первый пункт – тот пункт, который «даже дураку понравится», как говорил Владислав, но тут мое внимание привлек новый вид кофе. Цена у него была раз в двадцать выше, чем у остальных, что меня весьма удивило:

– Что это? – спросил я Максима.

– Новый вид кофе, – с гордостью ответил он. – Зерна обрабатываются ароматными железами циветт, особых и редких заморских зверьков, благодаря чему аромат и вкус этого кофе по праву считают лучшим в империи и королевстве.

Умопомрачительную цену платить, конечно, не хотелось. Но я подумал: в конце концов я же учусь таким образом, узнаю, какие приемы используют мои коллеги, да и Владислав просто так бы не стал включать данный товар в меню. В общем, кофе этот заказал.

Максим предельно бережно принес поднос с чашкой и с какой-то особой торжественностью положил ее на стол. Я аккуратно перекатил несколько капель кофе на язык и… ничего особенного не ощутил. Отпил маленький глоток, стараясь как можно дольше удержать напиток во рту – все равно кофе как кофе. Отпил еще. И еще. При желании, конечно, можно было уловить какие-то нотки, но я не хотел устраивать самообман. Проще было признать, что я просто не разбираюсь в кофе.

Наконец, подошел Владислав.

– А что это у тебя тут за новинка? – спросил я его после приветствий.

– А, это… Ну нужно же как-то у богатых деньги выманивать, вот и придумал.

Я с непониманием посмотрел на него.

– Все время забываю, что ты учился лишь год, – покачал головой Владислав. – В общем, преподаватель экономической теории на втором, вроде, курсе обратил наше внимание на график спроса. Заметь: многие люди готовы платить выше равновесной цены. Но за счет однородности рынка продавцам приходится ограничиваться только этой ценой. Так вот, преподаватель нам тогда сказал: настоящее искусство торговли – содрать больше с того клиента, который готов больше заплатить. Для этого и берут товар, который будто бы отличается от остальных, и ставят на него завышенный ценник.

Я слегка приоткрыл рот.

– Но, вообще, у этого сорта кофе и себестоимость выше. Просто пока не придумал, как обычный кофе по такой цене продавать.

– То есть этот кофе все же лучше обычного?

– Ну говорят, да. Немножко, конечно, но утверждают, что лучше. Вроде как аромат там какой-то примешивается.

Я успел вычленить главное из его речи:

– Почему «говорят»? Ты что, сам не пробовал?

Он как-то сконфуженно покачал головой.

– А почему? – спросил я Владислава.

– Ну брезгую как-то.

Я вообще перестал что-либо понимать, и он тогда пояснил:

– Понимаешь… в общем, заморские зверьки какают этими зернами. Говорят, фекалии у них ароматные – вот и выходит такой ароматный кофе.

Я пытался что-то сказать, но лишь ловил воздух ртом.

– Классная идея, правда? И главное: находятся люди, которые такое пьют! Я вот думаю: нужно бы через слонов кофейные зерна пропускать. Объем-то всяко больше будет, а значит и себестоимость ниже. Не уверен, правда, что у слонов фекалии достаточно ароматны, но это уж мелочи…

– Подожди, – все же смог опомниться я, – ты хочешь сказать, что я сейчас добровольно по двадцатикратной цене кофе выпил фекалии?!

Владислав скосил глаза в сторону моей чашки кофе, закусил губу и медленно, аккуратно подбирая слова, ответил:

– Ну не фекалии, а кофейные зерна все-таки. Их же, говорят, от фекалий очищают… наверное.

13

Вместе с бывшими сокурсниками мы как-то синхронно пришли к «неприятному» открытию: наши сотрудники, оказывается, не машины, а люди. Со своими недостатками и амбициями. Алгоритмы они исполнять не очень-то желают. Особенно это распалило Владислава: он даже хотел уволить Максима, который в свое время стал первым его наемным работником.

– Нет, ты представляешь, из-за этого охламона я чуть клиентов не лишился! Входят люди, говорят: «Дайте нам экспрессо». А он: «Нет у нас никакого экспрессо». Те удивляются, но ладно, думают, нет так нет. А он им еще вдогонку: «Не экспрессо, а эспрессо!» Ну что за идиот, а?!

– Да ладно тебе. Проведи с ним беседу, и все.

– Провел. Но он каждый раз что-то новое выкидывает. То морщится, когда сахар в кофе кладут, то принимает такой надменный вид, будто сам граф ему кланяться в ноги обязан. Всего пять лет назад он понятия не имел ни о каком кофе. Я его всему научил, но нет, теперь и я, оказывается, ретроград в его глазах.

– Если б он был таким умным, как ты, то не работал бы на тебя, а открыл бы собственную кофейню. Тебе радоваться нужно, что окружающие не дотягивают до твоего уровня, а не то оказался бы нос к носу с десятком конкурентов.

– Может, и так, – задумчиво произнес Владислав, – но все равно раздражает.

– Потом еще знаешь: мы вот все говорим, что реклама и все остальное должны быть для клиента. Но ведь бизнес – это не только клиенты. Это еще и сотрудники.

– То есть мы должны кланяться не только клиентам, но и таким, как Максим? Нет уж, спасибо: клиенты мне деньги платят, а этому охламону деньги плачу я.

– А что такое деньги?

– В смысле, что это просто бартер? Неважно, кто кому платит?

Я кивнул и продолжил:

– Представь, к примеру, известного художника: формально деньги платят ему, однако не он подстраивается, а под него.

– Ну ты еще Максима с императором сравни.

– Смотри: этот парень, как я понял, всерьез воспринимает кофе. Я уж не знаю, сколько таких в городе, но, в целом, если ты хочешь, чтоб работник качественно все делал, что-то там выдумывал, ты сужаешь себе круг, и чем уже он, тем больше монополистами становятся работники, а не ты. Ведь известный художник – это своего рода монополия. А в плане бизнеса чем он отличается от твоего, как ты выразился, охламона?