Эпидемия ультранасилия

– Так, какие вопросы вы хотели мне задать? – нервно перебирая пальцами, спрашивает агент.

– Сейчас начинаешь говорить ты. И так заметно, что он меня боится. Это может помешать, – звучит голос ШТИРа из наушника. – Тема интервью – жизнь агентов до вакцинации и ощущения от самой процедуры вакцинации.

Делаю глубокий вдох, обдумывая, как это лучше преподнести, чтобы не заставить его боятся ещё и меня.

Лучше начать с чего-то простого. На прошлом интервью он говорил, что для него тема службы агентам не очень приятна.

– Давайте хоть представимся для приличия, – неожиданно прерывает он мою мысль. – Меня зовут Афанасий Мурцов.

– Прошу прощения, совершенно забыл. Василий Максимович, будем знакомы.

– А вашего коллегу, как величать? – он кивает головой в сторону ШТИРа.

– Тихонов Вячеслав Васильевич – монотонно говорит робот.

У него есть имя? Возможно, именно для таких случаев.

– Так, хорошо, можем приступать, – я быстро прогоняю в голове свой план. – Мы хотели побеседовать с вами о том, как вы чувствовали себя во время проведения всей процедуры вакцинации. Нам важно это знать для того, чтобы попытаться сделать весь её процесс менее травмирующим.

– Расскажу всё, что помню. Мне начать с момента, когда в меня попали при нападении на точку контроля?

– Да, пожалуйста.

– Хорошо. Так вот, сама по себе вакцинация таким путём, хоть и кажется болезненной, но таковой не является. Как только шприц попал мне в ногу, я перестал её чувствовать. Резко подкатившая усталость моментально свалила меня на землю, где я и уснул, – рассказывает с энтузиазмом. Видимо, ему самому эта тема интересна. – После этого проснулся в больничной палате с такими же пациентами. Поначалу вообще ничего не понимал. Странные существа в белых герметичных костюмах. Ходят туда-сюда, иногда ставят капельницы или уколы делают. Ел и пил я через трубочки. Видимо, организм слишком слаб был, чтобы самостоятельно переваривать пищу. В основном спал. Частенько просыпался посреди ночи от какой-то режущей боли на коже. Осмотрев, видел лишь новые выбритые от шерсти места на теле, на которые были наложены швы. Очень хорошо, что я спал, когда мне их накладывали.

Швы… У меня тоже такие были. По сути, всё, что он описывает, я тоже отчётливо помню. Всё, кроме того, как меня вакцинировали при нападении.

ШТИР косится на меня прищуренными глазами, явно замечая моё задумчивое лицо.

– Швами закрывают раны от волдырей, после их удаления. Волдыри возникают, как естественная реакция организма на инородное вещество. Инородным веществом в данном случае являются все излишние ткани агента, появившиеся в результате воздействия на организм специального препарата, который используют агенты, чтобы за несколько дней перейти на более эффективный бег на четырёх лапах или увеличится в размере, – абсолютно без выражения, будто он зачитывает лекцию, говорит робот вслух. – Информация находится в свободном доступе.

– Точно. Я тоже интересовался этой темой. Решил однажды, понимаете, поузнавать про весь этот процесс. А вас, я полагаю, профессия обязывает знать всё это? – Афанасий внимательно смотрит на андроида, ехидно ухмыляясь.

– Верно, – он отвечает своим пустым взглядом.

– В любом случае, хотел добавить, что мне на самом деле очень повезло со своим типом боевой единицы. Я был большим классическим. Реабилитация от препарата подобных мне проходит не так тяжело, как у некоторых других, – кот мнётся, будто боится говорить дальше.

Внезапно в комнату заходит другой житель этой квартиры. Кошка с белоснежной аккуратной шерстью, в нежно-голубой юбке ниже колена, беленькой рубашке с короткими рукавами, разукрашенной бирюзовыми цветочками, и синеватых балетках. Стройная фигура, миловидное личико, на котором особенно выделяются глаза. Но вовсе не чем-то прекрасным, а даже наоборот, чем-то неестественным. Неподвижные тусклые, словно мёртвые, зелёные глаза, от вида которых по мне пробежал холодок. Женщина придерживается рукой за дверной косяк и бесцельно осматривается.

– Прошу прощения, я помешала? – звучит её тонкий голосок.

– Конечно нет, не бойся. Просто нас вновь посетили гости из руководства, – ласково говорит Мурцов, глядя на неё, после чего снова поворачивается к нам. – Моя близкая подруга – Анастасия Мурцова.

– Василий Максимович, – представляюсь я.

– Вячеслав Васильевич, – говорит ШТИР.

– Очень приятно, – она смотрит прямо на нас, но так, словно глядит в пустоту.

– Настенька, мы как раз обсуждали один очень интересный вопрос. Может, ты хотела бы присоединиться?

– Я не против, – кошка подходит к креслу, на котором сидит Афанасий, и элегантно облокачивается о его спинку. – А что вы обсуждаете? – она приподнимает уголки губ.

– Реабилитация агентов после вакцинации, – не меняя выражения лица, отчеканивает робот.

Мордочка Анастасии принимает испуганный вид, однако глаза ни коим образом это не выдают.

– Послушай, дорогая, это необходимо им, чтобы облегчить процедуру другим агентам. Расскажи, пожалуйста, – Мурцов сочувственно смотрит на неё.

Кошка некоторое время молча глядит на него в ответ.

– Хорошо, сейчас, – её уши, которые до этого стояли торчком, плавно опускаются, – Думаю, вы и так знаете, каким именно процедурам подвергаются агенты для вывода их из “боевого режима”, если можно так выразиться. Мне кажется, вы уже поняли к какому виду агентов я относилась.

– Верно, – подтверждает ШТИР.

Я недоумённо смотрю на него, пытаясь намекнуть на то, чтобы он рассказал, так как мне ничего понятно не стало. Он это замечает.

– Плывущий, – слышу голос андроида через наушник. – Способность выстреливать тепловыми лучами из глаз обусловлена наличием прибора, внешняя часть которого как раз и принимается за глаза агента, хоть и частично выполняет функции последних. Воздух, который плывущий вдыхает перед залпом, накапливается в специальной камере в их теле. Когда нужный объём набран, камера начинает сжиматься, из-за чего плотность воздуха возрастает. По мере сжатия газ нагревается, как из-за факта уменьшения объёма, так и с помощью нагревателя. Как только воздух достигает своей пиковой температуры, при которой его уже можно классифицировать, как плазму, аппарат выводит его через специализированные каналы, проходящие через глазницы агента. Из-за низкого давления окружающей среды, относительно высокого давления внутри камеры с газом, нагретый воздух плотной струёй вырывается через сопла. Температура струи может достигать четырёх с половиной тысяч градусов по Кельвину, но в среднем она равняется четырём тысячам и трёмстам градусам, чего хватает для плавления бетонных опор турельных установок “Пуля” или карбидо-гафниевых защитных пластин бронемашины Т-104 “Ветеринар”.

Пока мой командир рассказывает мне всё это, он успевает ещё и беседовать с Мурцовыми. Всё ещё удивляюсь этой его многозадачности. Тем временем, он продолжает.

– Так как всё это оборудование не является частью организма плывущего, поскольку изготовлено из резинового металла, при уменьшении агента после вакцинации, оно не уменьшается вместе с ним. Если учесть, что аппаратура находиться внутри агента, то уменьшение последнего приведёт к разрыву черепа и некоторых других внутренних органов. Для предотвращения этого, как только плывущий был доставлен в бункер, ему сразу проводят операцию по извлечению оборудования, вследствие которой агент полностью теряет зрение, ввиду отсутствия органов, поддерживающих его. Когда все реабилитационные процедуры закончены, агенту предлагается скрыть его дефект протезами, имитирующими настоящие глаза. Ты, вероятно, заметил, что что-то в Анастасии выглядит неестественно.

В этом робот был абсолютно прав. Невозможно было не заметить её взгляд, ещё более неживой, чем у самого ШТИРа.

– Если что-то непонятно, обсудим потом. Сейчас сконцентрируйся на разговоре, нужно как можно скорее перейти к теме службы агентов до их вакцинации. Они всё ещё меня страшатся, диалог придётся вести тебе.

Пытаюсь как можно быстрее переварить всю полученную информацию, чтобы перестроиться на беседу и послушать, что сейчас говорит кошка.

– Знаете, когда я слушаю по телевизору некоторые сводки новостей с записями боевых действий, я всегда прошу Афанасия описывать поведение плывущих. Для меня они всё-таки не такие уж и чужие, – на её мордочке промелькивает грустная улыбка. – Всегда, в какой бы опасной ситуации они не оказались, они, судя по описанию, выглядят так, словно вокруг ничего не происходит. Такие медленные, такие неповоротливые, такие меланхоличные. Не то, что классические агенты, – Анастасия треплет пухлую щеку Афанасия, мягко улыбаясь. – Те, как только появляется что-то страшное, моментально прижимают уши и с широко раскрытыми от страха глазами пытаются найти, где бы укрыться. Плывущим, будто абсолютно безразлична их же судьба. Они просто делают то, что должны, – улыбка сползает с её лица. – На самом деле, мне знакомо подобное. Будучи плывущим, тебе совершенно нет дела до каких-то сражений, однако, приказ – есть приказ. Сложно думать о тактике, когда постоянно гудящая аппаратура давит на мозг. Головная боль не проходит никогда. Ещё и постоянный дискомфорт от того, что большинство твоих органов сдавлены воздушным мешком, который позволяет тебе парить над головами. Афоня вон спросил однажды, красив ли вид с такой высоты, – она чуть слышно хихикает. – Может, и красив. Да только не видно этого, когда весь мир для тебя в тускло-жёлтых тонах и к тому же рябит без остановки. Этого хватало только на то, чтобы отличить союзника от врага. Лучше уж, как сейчас, совсем не видеть, чем так, – сказав это, она опускает голову.

– Возможно, вы правы. Да и, сейчас, по сути, и глядеть не на что, пока в бункере живём. Унылые коридоры, бледные стены. Думаю, как всё закончиться, у всех бывших плывущих будет доступ к чему-то, что может вернуть или заменить собой зрение. Технологии же не стоят на месте, – перевожу взгляд на ШТИРа.

– Поторапливайся. Времени осталось мало, – говорит он мне через наушник.

Куда это он так спешит? Ладно, приказы не обсуждают.

– Что ж, довольно полезно и, чего уж таить, интересно было узнать о том, как ощущаются все “прелести” службы агентам, – показываю пальцами кавычки. – Кстати, насчёт службы агентам. Я понимаю, что для вас не очень приятно это обсуждать, но руководство, – я показываю пальцем вверх, – требует узнать, что там да как. Можете рассказать, пожалуйста, всё, что помните, из вашей прошлой жизни.

– Ну, раз требует, нужно интерес удовлетворить, – Мурцов покорно разводит руками.

На удивление реакция нейтральная. Не то, чего я ожидал.

– Помню я не так много, как хотелось бы, но что-то поведать могу. Начну с главного, система управления – иерархическая. Командиры, генералы и так далее. Правда, все сидят на основных базах, откуда и командуют. Единственным выделяющимся был командующий агент, – он “рисует” пальцем на своей морде широченную улыбку. – Вот он всегда передвигался вместе со своими подчинёнными. Все его за это уважали. Пусть решение такое довольно опасно для командира, но эффективность атак из-за него повышалась значительно.

– Хорошо. Это, несомненно, важно, но можете рассказать о чём-то более существенном? – стараюсь сохранить спокойное выражение лица, но в сознании всё больше волнуюсь, что не успеваю. – Например, о препарате. Как именно он влияет на агентов?

– Ах, да, конечно, – на секунду я замечаю его тревожный взгляд. – В обычном состоянии агенты ведут себя так же, как и мы сейчас. Только, с небольшим отличием. Они более податливы и меньше склонны к обсуждению команд руководства. Вероятно, так и проявляется та самая болезнь, которой заражены все невакцинированные агенты. Она каким-то образом подавляет некоторые высшие мозговые функции, чтобы упростить управление. Можно сказать, что вся раса агентов представляет из себя некий улей, – он показывает руками что-то округлое. – Каждый отдельный индивид улья подсознательно склонен к подчинению. Препарат же усиливает эту склонность в несколько раз, из-за чего агент не всегда даже понимает, что он делает. Смело рвётся в бой, не щадя себя.

– Погодите, Анастасия же говорила, что классические агенты могут боятся и спешат спрятаться в опасных ситуациях, – я поднимаю левую бровь, внимательно глядя в глаза Афанасию.

Он застывает в одном положении, а после, почёсывая затылок, стыдливо отводит взгляд.

– Разве? Настенька, ты это говорила? – он поднимает голову и смотрит на неё.

Её брови слегка хмурятся.

– Да, говорила, – более строгим голосом отвечает она.

Взгляд Мурцова становится ещё более встревоженным.

– Я уверен, тебе кажется, дорогая, – он нервно посмеивается.

Вдруг, со стороны прихожей доносится три в меру громких стука, временной промежуток между которыми кажется идеально ровным.

– Время вышло. Попытаюсь задержать, – говорит ШТИР через наушник, встаёт и направляется к выходу.

Так, не паниковать. Он всё уладит. Моя задача – добыть информацию. Продолжаю.

– Вы знаете кто там? – обращается Афанасий к ШТИРу, который уже выходит в коридор.

Ответа не следует.

– Давайте не будем отвлекаться. Ответьте на один вопрос, вы правда помните свою жизнь до вакцинации? – я максимально серьёзно гляжу на него.

– Что вы! Разумеется, помню! – почти выкрикивает он.

Кошка кладёт руку на его плечо и немного сжимает, видимо, намекая на что-то. Агент смотрит то на неё, то на меня, а после, молча мотает головой в разные стороны, подразумевая, что он соврал. Анастасия же прикладывает ко рту палец, в знак моего молчания об этом инциденте. Я благодарю её коротким кивком.

– Думаю, на этом можно закончить, – встаю с дивана и направляюсь в сторону прихожей. – Вы сильно помогли Порядку. Всего хорошего от нашей киностудии, – я многозначительно улыбаюсь и покидаю квартиру, хозяева которой молча провожают меня.

Как только я пересекаю порог, робот хватает меня за воротник моей толстовки и ставит сбоку от себя. Передо мной – человек того же роста, что и ШТИР, то есть на голову выше меня. Он одет в строгий костюм: чёрный как ночь пиджак и галстук, белоснежная рубашка, брюки с идеально ровными и острыми стрелками, туфли, начищенные до блеска. Руки его спрятаны за спину, на вытянутом бледном лице выделяются носогубные складки. Тонкие, но от того не менее грозные, чёрные плотные брови нахмурены так, что взгляд серых глаз выглядит очень недовольным. За его спиной стоят два оперативника в полной форме серой камуфляжной расцветки. Шлемы с масками, закрывающими лица, лёгкие бронежилеты, защитные пластины на ногах, на поясе у каждого висит по одной чёрной дубинке. Бойцы удерживают Косого и Прямого, сведя их руки за голову и поставив на колени перед стеной коридора. Кажется, они уже перестали сопротивляться задержанию.

– Вот причина, по которой я здесь нахожусь, – андроид хлопает меня по плечу.

– Объясните, – человек окидывает меня серьёзным взглядом, а после, снова смотрит на ШТИРа.

– Была поставлена задача – узнать, как агенты ощущают на себе полную процедуру вакцинации, включая реабилитационный период. Мой подчинённый предложил опросить нескольких агентов, чтобы дать объективно-правильную оценку гуманности процедур. Афанасий Мурцов стал одним из случайно выбранных агентов, которых нам необходимо было опросить.

Человек скептично прищуривает глаза.

– Это точно всё?

– Верно, – каким-то слишком электронным голосом отвечает робот.

– В таком случае, не вижу смысла задерживать, – он поворачивается к оперативникам. – Отпустить. Следовать за мной.

Бойцы послушно отпускают гибридов и встают позади своего начальника.

– До встречи, ШТИР модель сорок два.

Человек напоследок блеснув своим строгим взглядом, поправляет галстук и ровной, деловой походкой направляется к выходу из коридора. За ним следуют оперативники. Андроид дожидается пока они скроются за поворотом и только тогда опускает взгляд на гибридов, валяющихся на полу и потирающих рёбра, по которым, вероятно, пару раз прошлись берцами.

– С вами всё в порядке? – спрашиваю я у них, хотя очевидно, что им не так хорошо, как хотелось бы.

– Могло быть лучше, да? – Косой посмеивается и подмигивает своему товарищу. – И почему только такие профессионалы не служат в спецотрядах? На передок бы их! Там-то их боевые навыки явно были бы значительно полезнее.

– Вставайте, – монотонно говорит робот.

Гибриды медленно поднимаются, помогая друг другу, и отряхиваются.

– А кто это был? – я растерянно смотрю на ШТИРа.

– Все вопросы потом. За мной, – робот заметно нахмуривается и сжимает кулаки. Видимо, не такой он безэмоциональный, как мне казалось.

Он буквально срывается с места и быстрой походкой направляется к выходу из коридора. Следую за ним, параллельно следя, чтобы полупсы не отставали. Вместе мы идём в сторону мастерской нашего командира. По пути я задумываюсь над всем, что только что произошло.

Этот человек, очевидно, был каким-то спецагентом, но зачем его послали проконтролировать ШТИРа? Ему не доверяют? Он же буквально робот, как он может не следовать программе? Как он может предать? Ещё странно, что ему не доверяют всю информацию. Было бы ему всё известно, он бы знал, что ничего этот Мурцов на самом деле не помнит. Зачем от него что-то скрывать? Чего боится руководство?

Наконец, когда мы доходим, хотя, вернее будет сказать добегаем, так как робот двигается намного быстрее нас, своих теплокровных подчинённых, до мастерской, андроид прислоняется к тяжёлой двери, и приставляет запястье к малозаметной тёмной пластинке, которая находиться у самой ручки. Как только дверь задорно пиликает, он её открывает и забегает в помещение, скрывшись в темноте, так как даже не включил свет.

Куда это он так торопиться?

Осторожно захожу в помещение, смутно вижу какое-то движение и непонятные искры в воздухе прямо в центре комнаты, нажимаю на выключатель, лампы освещают помещение. На том самом цилиндрообразном возвышении, которое относится к установке сборщика, стоит что-то, напоминающее силовую броню спецотрядов, но не закрытое бронепластинами. По размеру оно больше меня раза эдак в два. Внутри, за внешним металлическим каркасом, находиться тёмный костюм, плотно закрытый линиями проводов. Вокруг него кружит множество разных тонких рук – манипуляторов, некоторые прикреплены к самому возвышению, другие – к массивной сегментированной конструкции, свисающей с потолка. Наконечник одной из металлических рук представляет собой сварочный аппарат, который шов за швом прикрепляет какие-то детали к внутреннему костюму. Второй манипулятор со сварочным аппаратом в это время работает с задней частью каркаса. Остальные механические конечности привинчивают, прилаживают или просто держат в нужном положении все другие элементы брони. Даже сейчас всё это выглядит довольно устрашающе.

Видимо, вот и та самая экипировка наших штурмовиков. Пока что в процессе конструирования.

Я перевожу взгляд на Косого и Прямого, которые, только зайдя в помещение, сразу направляются к своему столу, где играли при первой нашей встрече. Развалившись на холодных металлических стульях, они синхронно закрывают глаза и пытаются отдохнуть.

Сон лечит. Вероятно, даже синяки.

В попытках найти ШТИРа, замечаю, как он, прислонившись спиной к стене, стоит около какого-то оборудования, похожего на большой холодильник, но со множеством лампочек и датчиков. Прямо от этого “холодильника” отходит тонкий провод, подключённый прямо к виску моего командира. Серьёзный и неподвижный взгляд последнего, направленный на противоположную стенку настораживает.

– ШТИР, что вы делаете? – осторожно спрашиваю я.

– Тихо! – не взглянув на меня, выкрикивает он одним резким звуком, от неожиданности которого я даже немного вздрагиваю.

– П-прошу прощения, – пытаюсь осторожно пятиться назад, чтобы не привлекать к себе внимание.

Вдруг, стремительно вытянув руку вперёд, он хватает меня за рукав и притягивает к себе так, что я ударяюсь о его металлическую грудь. В голове раздаётся какой-то отдалённый звон. Тем временем робот достаёт из своего виска провод, который моментально втягивается в своё гнездо на боку этого большого компьютера. Андроид полностью разворачивается к серверу, вытаскивает из специальной прорези маленькую прозрачную пластину, внутри которой видны тысячи микроскопических проводков и чипов, берёт мою правую руку и вкладывает в неё эту пластинку.

– Спрячь и уходи, – голос даже строже, чем обычно. Взгляд, правда, ничуть не меняется, такой же холодный и бесчувственный, хотя понятно, что он беспокоиться о чём-то. – Быстро!

– Слушаюсь!

Кладу пластинку в карман толстовки и направляюсь к выходу, всё ещё глядя в сторону ШТИРа, который спокойно провожает меня взглядом. Как только я подхожу к распахнутой двери и собираюсь выйти, что-то мешает моему движению, упираясь в живот. Переведя взор в сторону препятствия, я обнаруживаю там всё тех же двух оперативников, возглавляемых тем же агентом спецслужб в строгом костюме. Один из бойцов, останавливает меня, выставив перед собой полицейскую дубинку, которая и упирается мне в живот.

– Куда направляетесь, гражданин? – угрюмый человек в сером, держа руки за спиной, укоризненно щурится на меня.

– Он направляется на заслуженный отдых после работы, Броневой Леонид Сергеевич, – внезапно появившись за моей спиной, говорит робот.

Человек хмурит брови и переводит тяжёлый взгляд на андроида. Оперативник убирает от меня дубинку и закрепляет её на поясе. Мне становиться чуть легче, но взять и просто уйти я не решаюсь.

– ШТИР модель сорок два, вам была назначена экстренная проверка на наличие концепций, не соответствующих правилам пользования технологии искусственного мышления, – звучит монотонный, совершенно невыразительный голос спецагента, так напоминающий мне голос моего командира.

– Я готов.

– Нам необходима не ваша готовность, а вы. Прошу, проследуйте за мной.

Робот молча поворачивает голову ко мне, рассматривает мою морду, будто в последний раз, и выходит в коридор. Человек медленно разворачивается ко мне лицом.

– Безмятежев Василий Максимович, как и было сказано, вы можете быть свободны.

– Р-разумеется. Извиняюсь за задержку.

Я спешно выхожу из мастерской и быстрым шагом продвигаюсь к концу коридора, лишь пару раз оглядываясь назад, чтобы увидеть лишь то, как ШТИР прикрывает тяжёлую дверь, пока его буравят взглядами эти посланцы из высших инстанций.

Гибриды же остались там! Хотя, он же не на замок закрыл, так что ничего страшного нет. Интересно, они там и живут? Нужно будет спросить потом.

Буквально спустя пару минут я оказываюсь на главном перекрёстке бункера и сворачиваю в сторону жилой зоны. Спускаюсь на свой этаж, дохожу до нужного коридора и обнаруживаю у двери моей квартиры Безмятежева, который как раз открывает её, чтобы зайти. Я подбегаю к нему. Он замечает меня.

– О, привет, Васька! – сияя улыбкой, приветствует он меня, оторвавшись от прокручивания ключа в скважине.

– Здравствуйте, Максим Иванович, – отвечаю я.

– Ну что, рассказывай, чем занимался, – с интересом в глазах говорит он.

– Давайте не здесь, – я судорожно оглядываю все углы коридора, в которых вероятнее всего запрятана всякая записывающая аппаратура.

Подхожу к двери ближе и открываю её, пропуская первым старшего. Так делать велят элементарные правила этикета, которым учат всех агентов, когда те ещё живут в режимном корпусе. Только сняв обувь и вымыв руки, Безмятежев решает заварить чай, чтобы в более приятной обстановке обсудить произошедшее, пока я усаживаюсь за столом в крохотной кухонке. Интересно, что для этого он использует странную посуду, отдалённо похожую на простой электрический чайник, но с глянцевой разукрашенной поверхностью. Сначала Максим Иванович наливает туда немного кипятка из термопода, прополаскивает и выливает, далее насыпает какую-то сушёную траву и снова заливает кипятком, закрыв крышкой и оставив всё это… настаиваться? Через пять минут, проведённых доктором за наблюдением процесса, чай был готов. Он разлил его по небольшим изящным чашкам, почему-то стоящим на блюдцах, из той посуды и вдохнул аромат, исходящий от напитка, его глаза блаженно зарылись, а на старческих губах появилась еле заметная улыбка. После этого он протягивает мне чашку с блюдцем и наконец усаживается на стул, закончив всю процедуру.

– Максим Иванович, а в чём смысл проделывать такие сложные манипуляции лишь для того, чтобы получить условно вкусный напиток? – спрашиваю я, сделав глоток чуть горьковатой жидкости.

– Понимаешь, Васька, мне, как человеку немолодому, хочется насладиться хотя бы малой толикой моего мира, который разительно отличается от твоего, поверь. Возможно, мне не суждено снова его увидеть, но я до конца буду надеяться, что его сможешь увидеть ты.

От этих его слов, я чувствую, как ком подступает к горлу, а глаза будто набухают. Вновь убеждаюсь в странности людей.