Эпидемия ультранасилия

Я давно запомнил эту процедуру. Сначала встать в максимально неустойчивую позу и вытянуть руки вперёд, потом подержать глаза широко раскрытыми, пока врач их проверяет, снова встать в неустойчивую позу, но уже другую, и наконец, скороговорки. Самая моя нелюбимая часть проверки, постоянно путаюсь. Главное – чтобы голос не дёргался, остальное не сильно важно. Правда, был у нас один паренёк. Заикался часто. Так ему чуть третий уровень лечения не назначили. Говорят, после него отходняк неделя, если не дольше.

Следующий этап проверки – вопросы. Иногда они как бы “заставляют” ответить неверно. Звучат так, что логически догадаться до желаемого ответа невозможно. Приходиться отвечать честно.

– Итак, представьте ситуацию: вы живёте в тот период истории, когда обычному населению не хватает пищи. Вы пришли в распределительный пункт, где всем нуждающимся раз в неделю выдают определённые наборы на выбор. Есть два варианта: сбалансированный набор, содержащий в себе разные продукты и составленный специалистами, и второй – менее сбалансированный и более нацеленный на элементарное утоление чувства голода, вероятно, даже вредный. Второй набор содержит количество пищи, которой вам хватит на неделю. Первый же набор составлен ровно на пять дней. Выбрать можно только один. Ваш ответ? – доктор внимательно смотрит мне прямо в глаза, мягко улыбаясь.

Что это за вопросы такие? Так, ладно, нужно сосредоточиться. Набор можно взять только раз в неделю, значит логично выбрать второй. Однако, если я долго буду питаться чем-то вредным, то заработаю проблемы с желудком или ещё хуже. В такой ситуации болеть – явно плохое решение. Получается, лучше поголодать? Тоже может не сработать. Те же проблемы с желудком. Значит, чередовать. Но вопрос в том, что я буду брать сейчас, технически не имеет смысла, – это окажет слишком малое влияние. Но к голоданию привыкать нужно постепенно.

– Второй! – уверенно восклицаю я.

– Так… второй. Прекрасно, – с улыбкой на лице говорит он и начинает печатать на клавиатуре. Закончив, он поворачивается ко мне. – Проверка окончена, но погоди секунду. Ответь мне на один вопрос, – сложив руки в замок, он уже серьёзно смотрит на меня – Ты помнишь что-нибудь из своей прошлой жизни до вакцинации?

В кабинете резко повисает мёртвая тишина. Такая тишина, что слышно гудение лампы на потолке и компьютера под столом. Различается даже болтовня других агентов и медработников в коридоре. Губы Безмятежева сжимаются, глаза глядят точно в мои, будто выискивают там ответ на вопрос, слегка нахмуренные и подрагивающие брови выдают его беспокойство, морщины на лице, словно становятся ещё глубже, делая лицо старше на пару лет.

Он никогда не был так серьёзен. В основном, вёл себя шутливо, но сейчас… Видимо, мне не отвертеться.

Пытаюсь вспомнить хоть что-то важное. В голове пролетают разные кадры моего прошлого.

***

Стою в не очень широком коридоре, наполненном множеством дверей с разными номерами. За спиной стоит человек в форме, сопровождающий меня. Впереди – два других человека, вероятно, договаривающихся о чём-то. Один в той же форме, что и прошлый. В руках держит планшетку с ручкой и что-то записывает. Второй человек одет в серый узорчатый свитер, тёмно-синие в белую полоску штаны и пушистые тапочки. По лицу явно немолод. Как только человек в форме заканчивает записывать, они прощаются и оставляют меня со стариком. Сначала он оценивающе глядит на меня, а потом, когда замечает мою испуганную мордочку, тут же веселеет, приобнимает и заводит в свою квартиру.

Далее всё как-то мутно, но вполне понятен основной смысл. Он принял меня к себе, как родного. По крайней мере, так это ощущалось.

***

Первая встреча с Безмятежевым. Хорошее воспоминание, но не то. Продолжаю искать.

***

Маленькая неуютная комнатёнка. Белые стены, серый бетонный пол, закруглённый потолок, яркие лампы, излучающие чистый свет в каждый уголок помещения. Сижу на нижней койке одной из двухъярусных кроватей, гляжу на тяжёлую металлическую дверь с небольшим окошком на уровне глаз. Только она и отделяет нас от остальных в бункере. Нас? На соседней койке дрыхнет такой же, как и я, агент. Раскинув руки в разные стороны, он лежит на спине, иногда посапывая. Посреди комнаты стоит небольшой стол с двумя стульями. За ним сидит пара других агентов. Один читает учебник по человеческому языку, изредка записывая что-то в тетрадь синей погрызенной ручкой, второй смотрит какую-то передачу по маленькому настенному телевизору. Все, как и я, одеты в чёрную тюремную форму. Лёгкая куртка, штаны и какие-то странные довольно свободные ботинки.

Когда нас уже выпустят? Обещали же, что скоро распределят в более комфортные квартиры, нежели эти бараки.

Вдруг, в дверь громко стучат ровно три раза.

– Заключённый номер два нуля-один, ноль-двадцать три, ноль-пятнадцать, три, просим подойти к двери выхода.

***

Тоже неплохое воспоминание. Тот же день, когда я познакомился с Максимом Ивановичем. Я был так рад тогда. Целых три с половиной месяца сидели в этой каморке, размышляя, когда нас всё же выпустят. Как одни из первых вакцинированных агентов, мы очень этого ждали. Дождались.

Ладно, пора продолжать. Нужно что-то ещё раньше, чем всё это.

***

Чувствую, что лежу на чём-то мягком. Слышу странные звуки, будто кто-то переговаривается между собой. Открываю глаза. Надо мной нависают два странных существа, на которых нет шерсти, будто они лысые. Пол лица у каждого закрыто какой-то синей тканью, на голове белые шапочки. Один подносит руку к моей морде и водит ей вверх-вниз, следя за моими глазами, после чего смотрит на второе существо и кивает. Пытаюсь открыть рот, чтобы спросить у них, что происходит, но ни одна мышца тела не слушается. Неизвестные ещё какое-то время переговариваются между собой, после чего уходят. Я непонимающе провожаю их взглядом, не в силах сделать что-либо ещё.

***

Пробуждение. Походу, это первое, что есть. Дальше лишь пустота. Что ж, значит, ответ отрицательный.

– Ничего, Максим Иванович, только пробуждение в больничной палате, – пытаясь скрыться от его бурящего взгляда, мямлю я.

– Тогда… – он делает глубокий вдох. – Тогда я очень рад за тебя. Меньше проблем будет, – Безмятежев снова расплылся в тёплой улыбке. – Ладно, я должен показать тебе кое-что, – доктор набирает что-то на клавиатуре и поворачивает монитор ко мне.

На экране – застывший на паузе кадр какого-то видео, на котором видна эмблема Порядка крупным планом, под ней – надпись большими белыми буквами: “Представляет киностудия министерства культуры организации Порядок”. Безмятежев снимаете видео с паузы, после чего закадровый голос начинает своё вещание.

– Агенты – наши враги и наши союзники, как бы противоречиво это не звучало, – голос диктора напоминает бой тех высоченных часов, что стоят у Максима Ивановича в квартире. – В наших интересах поддержать и узнать лучше своих союзников, чтобы наиболее эффективно противодействовать врагам. Благодаря нашим выдающимся специалистам в области психологии удалось узнать, что некоторые вакцинированные агенты способны помнить, что происходило с ними до той самой вакцинации. В этом видеоряде нами будет представлено интервью одного кота, который смог предоставить наиболее полную информацию о том, что происходило непосредственно с ним, когда он находился под управлением агентов ультранасилия.

Картинка резко сменяется на агента с серой шерстью, сидящего на диване и накрытого красочным пледом. Он печально смотрит в пол опустошённым, выражающим полное уныние, взглядом. Его опущенные длинные усы дополняют образ.

– Гражданин Афанасий Мурцов, можете ответить на несколько вопросов, касаемо вашего обращения? – звучит мелодичный женский голос за кадром.

– Да, разумеется, – тоскливые глаза, которые, кажется, вот-вот зальют печалью всю невзрачную белую комнатушку, начинают смотреть чуть правее от камеры.

– Хорошо. Расскажите, пожалуйста, о своих самых первых моментах жизни, которые можете вспомнить.

– Секунду, сейчас подумаю, – агент чешет за ухом, будто выискивая там нужное воспоминание. – В голову сразу приходят кадры из детства. Особенно, как мы с родителями ходили на летние прогулки по парку. До сих пор вспоминаю тот чудесный запах, исходящий от люминесцентных деревьев в тёмное время суток. Именно вечером на кончиках их иголочек загораются блестящие огоньки, – он разводит руки в стороны ладонями вперёд и слегка подёргивает своими пушистыми пальцами, изображая те самые огоньки. – Они приманивают проводников – аналог светлячков на нашей планете.

– Наверно, это просто чудесное зрелище, – восхищённо восклицает интервьюер.

– Вы даже не представляете насколько, – по морде кота медленно расползается какая-то ностальгическая улыбка.

– Не хотелось бы сходить с такой замечательной ноты, но обязана спросить. Как вы оказались в рядах армии агентов?

– Вопрос, и правда, не очень приятный, но я постараюсь ответить, – он тяжко вздыхает. – У нашей цивилизации давно сложилась чёткая система военной повинности. Все, кто годен к службе по здоровью и прошёл двухгодовое обучение, имеют шанс быть призванными. Может показаться, что это надругательство над свободой граждан, однако, ярая агитация населения и пропаганда, нацеленные на то, чтобы "привить" нам желание сражаться за интересы руководства, не оставляют ни одного агента, готового сопротивляться. Буквально не остаётся тех, кто был бы против.

– На вас тоже повлияла эта пропаганда? – тот ласковый голос стал более сочувственным.

– К сожалению, да. Меня просто разрывали непонимание того, против кого и зачем мы воюем, и желание поддержать тех, кто уже участвует в этом конфликте. Видимо, на последнем и сыграло руководство, чтобы как можно большее количество таких же, как я, неравнодушных не дожидались своей очереди, а пошли добровольцами.

– Это ужасно.

– Верно. Руководство твердило, что мы избавляем мир от кровожадных существ, которые творили, что и представить страшно. Нам говорили, что они зверски истребляют наши войска. Но в реальности, нападая на одну из точек контроля, я увидел таких же, как я, солдат, которые просто делают свою работу. Когда один из охранников попал в меня дротиком с вакциной, я думал, что это какой-то яд, способный растворить меня изнутри, но всё оказалось совершенно иначе. Проснувшись в больничной палате, я долгое время привыкал к тому, что мне хотят не навредить, а наоборот помочь. Было трудно признать, что мне нагло врали о вас, людях и гибридах. Но в конце концов я это осознал, чего желаю и всем тем агентам, кто тоже сохранил память после вакцинации, – говорит кот, пристально глядя в камеру.

– Благодарим вас за вашу искренность. Думаю, не так легко было снова прогнать эти воспоминания в своей голове.

– Ничего страшного. Главное, что вы смогли принять нас в свой коллектив. Надеюсь, мы сможем так же дружно общими усилиями противостоять бесчестному режиму агентов.

– Я тоже на это надеюсь. На этом интервью окончено. Ещё раз благодарим вас. Желаем всего наилучшего от нашей киностудии.

– И вам того же, до свидания.

Экран плавно темнеет, пока на нём проявляется эмблема Порядка. Видео заканчивается.

– Ну, теперь точно всё, – говорит Безмятежев и так же неуклюже разворачивает монитор обратно. – Можете идти, голубчик.

– До встречи, Максим Иванович.

Выхожу из кабинета, поймав на себе несколько недовольных взглядов, ожидающих в очереди агентов.

– Пора домой, – бурчу я себе под нос.

В полусонном состоянии я бреду по великой и ужасной жилой зоне. В голове лишь одна мысль: “Поскорее бы принять горизонтальное положение”. Подхожу к двери квартиры Безмятежева, достаю из кармана джинсов ключ, со второй попытки вставляю его в скважину и поворачиваю два раза. Дверь отворяется. Захожу в “двухкомнатное жилое помещение”, если говорить официально.

В прихожей я снимаю свои кеды, ставлю их рядом с остальной обувью. Ненадолго засматриваюсь на своё отражение в зеркале.

– Что-то ты мне сегодня вообще не нравишься. Шерсть нечёсана, уши какие-то помятые, усы и те висят, – говорю я ему, рассматривая тоскливую морду.

– А ты, думаешь, лучше, что ли? – отвечает оно мне.

– И то верно, – вздыхаю я и направляюсь в свою комнату.

Уже в ней, я на ходу снимаю толстовку, кидаю её куда-то в сторону компьютерного стола, а сам готовлюсь плюхнуться на кровать. Вот он – долгожданный покой. Я окунаюсь в объятья своего пледа и, закрыв глаза, как можно быстрее пытаюсь уснуть, чтобы доспать всё, что недоспал этой ночью. Но в покое меня оставлять не планируют. Мешают мысли, которые словно клубок змей шевелятся в голове, назойливо шурша, не давая отрешиться от мирского. Ворочаюсь и так, и эдак, но они не уползают. Кажется, теперь они только активнее жалят меня. Открываю глаза.

Раз не могу уснуть, можно подумать о чём-нибудь: распутать этот клубок мыслей. В чём смысл моей жизни? Зачем я нужен обществу? Кто я? Кто я…

Ты – боец снайперского спецотряда “Сова”, участвовавший в нескольких крупных силовых операциях против агентов. Рядовой, выкинь из головы эти сопливые и депрессивные мысли о своей ненужности обществу. Если бы не ты, всё бы здесь давно рухнуло! Хоть ты и простая гайка, но весь механизм только и держится на таких.

Да, верно. Очевидно, что я важен. Как и все здесь.

Как и все? Ты важнее других. Все эти докторишки в беленьких халатиках да смешных шапочках, не нюхавшие пороху, не знавшие каково это, когда ты чувствуешь, что на волоске от смерти. Ты думаешь, что они настолько же важны, как и ты?

Если бы не Безмятежев, я бы горбатился на предприятии. Я бы не стал столь “значимым” элементом общества. Тема закрыта.

Мысли, наконец, укладываются. Теперь можно и отдохнуть. Но спать уже не хочется, поэтому я просто гляжу в потолок. Белый крашеный потолок, плавно переходящий в голубоватые обои на стенах. Вглядываясь в него, кажется, что он приближается, а взор, напротив, устремляется всё дальше, будто потолок – это бесконечное белое пространство, которое тянется, и тянется, и тянется так далеко, как только возможно. Не без усилия я перевожу взгляд на кресло в противоположном углу комнаты. Раскладное, жёлтое, стоит на железных ножках. Им давно уже не пользовались по назначению, теперь оно служит некой вешалкой для одежды. В правом от кресла углу расположен шкаф со множеством отделений. В левом же находится тот самый компьютерный стол. На нём маленькие белые колонки, небольшой монитор, настольная чёрная лампа, роутер “Портелеком”. Под столом – системный блок, который тихо стоит и ждёт момента, когда я решу запустить его и сыграть во что-то: его единственное предназначение. Собственно, не для работы же в текстовом редакторе он предназначен, да?

Стоило мне перевести взгляд на открытую дверь, напротив которой я лежал, в глаза сразу бросилась комната Максима Ивановича. Моё внимание привлёк портрет. Доктор увлекался живописью. Когда-то увлекался. На портрете изображена женщина в полный рост. Она стоит в прекрасном осеннем саду на тропинке, мощёной тонкими плоскими камешками. Жёлто-красные листья застыли в момент падения. Полуголые деревья стоят, будто обняв себя ветвями, чтобы очередной порыв промозглого ветра не забрал остатки тепла, которое они хранили с жаркого лета. Сама женщина одета в чёрное длинное меховое пальто, серый берет, чёрные сапожки на каблуке, кожаные тонкие перчатки и белый лёгкий шарфик, перекинутый через плечо. Лицо женщины прописано особо выразительно, как будто автор сконцентрировал на нём большую часть всех своих возможностей, которые отдал картине. Мягкая улыбка, слегка розовые щёки, тонкие изящные брови. И самое главное – взгляд. Нежный взгляд, полный сильнейших чувств, которые буквально разливаются по всей картине, преображая её. Стоит только заметить эти глаза, как вся печальная осень тут же превращается в нечто прекрасное, нечто живое. Деревья уже не кажутся холодными гигантами, возвышающимися над всем. Листья – уже не застывшие в пространстве умирающие частички деревьев, а медленно несущиеся по воздуху маленькие лодочки. Именно этот взгляд меняет общее настроение картины. Такого внимания вряд ли могла заслужить простая подруга или знакомая. Это портрет его жены. Её лицо ещё молодо, хотя сам Безмятежев говорил, что рисовал картину не так давно. Довольно странно, учитывая, что они были одного возраста. Когда я спросил Максима Ивановича об этом, он, усмехнувшись, ответил: “Я рисую не так, как это выглядит на самом деле, а так, как я вижу”. Где же его жена сейчас? По его словам, в лучшем мире. Концепция религии, основанная на идее жизни после смерти, давалась мне довольно тяжело. Я не видел в ней смысла, пока доктор не рассказал о своей супруге. Вполне очевидно, что каждый желает лучшего близкому для себя человеку, особенно в момент его ухода из жизни. В таком случае, вполне объяснимо, зачем нужна эта вера. Вера в то, что невозможно проверить.

Максим Иванович рассказывал, что хотел завести ребёнка. Сына, если быть точным. У него не получилось. До последнего откладывал, чтобы создать идеальные условия. Но он не успел. Произошло нападение агентов. Из-за спешных действий командования, некоторые люди пострадали и даже погибли. В этом списке и возлюбленная Безмятежева. Она в тот момент лежала в центральной больнице. И именно это здание стало первой целью агентов. Тем местом, откуда всё началось. Самая первая штурмовая операция сотрудников “Порядка”. Заложников не было, все были убиты к моменту, когда подошли отряды.

Он и вправду сильный человек. Пусть я сильнее физически, пусть у меня выше звание, но этот тщедушный старичок намного сильнее меня духовно. Пережить смерть близкого, с которым жил добрую половину всей своей жизни это… страшно. Вряд ли я бы справился с подобным. Ещё и принять бывшего врага под своё крыло после этого? Он меня воспитал, поделился знаниями и опытом: всем тем, чего не дала бы ни одна военная кафедра. Пусть мы даже не одного вида, но я могу назвать его отцом. И это звучит гордо!

От этих мыслей меня отвлекает жужжание телефона на тумбочке рядом с кроватью. Я принимаю сидячее положение, беру в лапу аппарат. Моя морда отражается в тёмном прямоугольном экране смартфона. Нажимаю кнопку включения. Первое, что я вижу – это уведомление о сообщении. Открыв его, натыкаюсь на приложенный документ.

***

ПОВЕСТКА

военного комиссариата (местного органа исполнительной власти, имеющего запас)

(лицевая сторона повестки)

РАСПИСКА

Повестку на имя: Безмятежева Василия Максимовича

Год регистрации: 2042

Адрес места жительства (места пребывания): Жилая зона/Этаж №39/Коридор №16/Жилое помещение №24

Место работы или учёбы (адрес регистрации): отсутствует

№ домашнего телефона: 3-16-71903

№ рабочего телефона: 3-16-07452

Получил: Безмятежев Василий Максимович

В “11” час. “20” сентября 2042 г.

______________(подпись получившего повестку)

– - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - линия отреза – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - -

ПОВЕСТКА

Команда №5 Литер №З

Воинское звание (наименование должности гражданского персонала), фамилия, имя, отчество: Кадет спецотряда "Сова" Безмятежев Василий Максимович

На основании Указа Главного Директора военной организации “Порядок” об объявлении мобилизации и решения призывной комиссии по мобилизации ПРИКАЗЫВАЮ Вам в течении 2 часов с момента вручения повестки (либо к 14 час. “20” сентября 2042 г.) явиться по адресу Зона основного профиля/Тренировочно-боевой блок/Спецподразделенческий отсек/Отделение спецотряда “Сова”/Помещение №5.

      При себе иметь документы, указанные на обороте повестки.

      За неявку в указанный срок Вы будете нести ответственность в соответствии с законодательством организации “Порядок”.

МП*                                    Военный комиссар (командир воинской части)

                              (фамилия и инициалы) Мышьяков А. Н.

____________

* При дублировании повесток в электронной форме печать военного комиссариата не применяется.

***

– Ну вот, написано же: “Василий”. И не какой я не “Васька”! Всегда удивлялся этой людской привычке, каверкать имена, – я изображаю наигранно обиженную морду, а после, молча таращусь на документ.

Ещё и за ухом чесал при этом. Люди – странные…

– Уже? Сколько прошло с прошлого вызова? Два дня? Три?

Я тяжко вздыхаю и встаю с кровати, положив телефон обратно на тумбочку.

– В любом случае, пора, – вновь тяжёлый вздох.

Начинаю собираться. Надеваю серую камуфлированную форму, такую же, как у охранников точек контроля. Всё остальное выдадут на месте. Иду в прихожую, натягиваю берцы, открываю дверь. В коридоре стоит Максим Иванович со своим стареньким портфелем “Дипломат”. Его рука уже занесена, чтобы постучать, но, увидев меня в форме, он застывает. Его взгляд с безмятежного резко сменяется на испуганный, зрачки сужаются. Эти глаза глядят на меня, словно спрашивают: “Уже?”. Доктор, будто только вспомнив, опускает, занесённую над дверью, руку. Его лицо вдруг бледнеет, кисти рук, еле заметно, начинают дрожать, как и губы. Отрицание.

Неожиданно его взгляд вновь меняется. Теперь, решительно глядя на меня, он выпрямляет обычно сгорбленную спину, встряхивает руками и протягивает правую мне. Я жму его старческую, но крепкую, руку. После он лишь кивает и молча проходит в квартиру. Принятие.

Весь путь от дома до назначенного места проходит, как в тумане. Ноги словно ватные лениво переступают с места на место. Глаза смотрят в пустоту.

Очередная потенциально смертельная миссия. Хотя, тебе ли жаловаться, боец снайперского отряда? Это не тебе здание с агентами штурмом брать, вот и помалкивай.

Ровно в назначенное время, когда все уже прибыли на место, наш сержант Свиридов объясняет нам суть операции. Первой нашей задачей является рассредоточение на местности: то есть нужно занять позиции в ближайших зданиях. Именно оттуда планируется вести огонь. На место мы прибудем первые, чтобы прикрывать основные отряды при подходе к зданию и его штурме.

Сейчас осталось только экипироваться, и выезжаем. Снайперское обмундирование несколько отличается от классического. Во-первых, на шлеме нет защитного стекла. Оно заменено на съёмный наглазник, устанавливающийся на тот глаз, который используется для беглого осмотра общих территорий. Он дистанционно связан с прицелом винтовки, таким образом, что прицел указывает на местонахождение выбранной цели, что сильно упрощает её поиск. Во-вторых, весь костюм способен маскировать себя на любом фоне, где бы ни оказался. Собственно, это все глобальные отличия.

К нам уже подъезжают бронетранспортёры. Стоят такие красивые в линеечку. Внушительные, сразу видно – боевая техника. Хоть в длину они и не особо большие, но главное ведь не размер. Эти компактные машинки крайне мобильны и проходимы. Шесть огромных колёс – две пары сзади, одна спереди – прекрасно эту проходимость обеспечивают. По высоте аж до моей груди достают. Впрочем, некогда рассматривать БТРы. Сержант командует: “К машине!” – и один из боевых товарищей открывает люк. Вновь слышна команда: “По местам!”. Мы всем своим немалым отрядом загружаемся в транспорт. Сидим. Слышим, как Свиридов проверяет запирание люков, а потом садиться на своё место. Винтовки держим между коленями, всё по правилам. Тронулись. По звуку слышно, как открываются ворота, ведущие на поверхность. Так как наша машина первая, то звука закрывания ворот мы не услышим. В таком довольно маленьком пространстве нас поместилось целых восемь бойцов, не учитывая водителя и сержанта.

Некоторое время мы едем молча.

– Парни, как думаете, что такого важного в том здании? – спрашивает один из отряда с позывным Сова-3, внимательно рассматривая каждого из сидящих и ожидая ответа.

– Ничего особенного, наверное, – отвечает Сова-6, после чего начинает мотать своей пухлой мордой туда-сюда, выискивая единомышленников.

– Да не, вряд ли. Может там новая разработка агентов? Наши захватят её, изучат, и тогда мы уже сможем их одолеть! – восторженно, но шёпотом, чтобы командир не услышал, восклицает низкорослый Сова-1.

Седьмой лишь фыркает, сложив лапы на груди.

– А чего это ты? – спрашивает того первый.

– Слишком оптимистично мыслишь, – отвечает он, почёсывая шею под подбородком. – Мы сдаём позиции. Скорее всего это здание недавно было под нашим контролем, а нас отправили, чтобы мы захватили его обратно.

– Я всё-таки верю, что у нас всё хорошо, и мы побеждаем, – коротко хмыкает первый.

– Думай как хочешь, мелочь. Это не первая моя операция, – он снимает шлем и демонстрирует половинку правого уха. – А это я ещё в укрытии сидел. Видел бы ты, как мы тогда бежали от агентов, – он вновь надевает шлем, сверкнув напоследок своими жёлтыми глазами.