Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие

– Оба они, и Сергей Михалыч, и Максим Сергеич торты не едят!

Я расхохоталась, а она ворчливо добавила:

– Теперь к обоим приноравливаться надо. Два главы-то теперь у нас! Ну заваривай, пошла я.

Я составляла чайники в раковину, когда на пороге появился Паша.

– Маленькая, давай я сам ошпарю.

– Давай, Паша.

Только он взялся за чайник с кипятком, на кухню вбежала Ольга. Павел окинул её взглядом, она зарозовела, спрятала глаза за ресницами и начала составлять на разнос вазочки с вареньем. Убежала, вновь прибежала, опять впотай бросив взгляд на Павла.

«Неужели отношения? – обрадовалась я и сама себя окоротила: – Да нет! Опять придумываю! Разница у них в годах большая. Ольге двадцать семь в этом году. Она с одного года с Максом и Катей. А Павлу? Павлу… пятьдесят четыре… Ну так и знают они друг друга почти восемь лет…»

– Лидия Ивановна, давайте я заварники возьму.

– Да, Оля, – я посторонилась, – прости, задумалась.

Я смотрела, как Ольга переставляет чайники на сервировочный столик. Маленькие ручки мелькали умело и сноровисто, без суеты. Я подняла взгляд на её лицо – глаза девушки были полуприкрыты ресницами, на губах блуждала мягкая улыбка. «Светится, как светятся любящие и счастливые взаимностью женщины… Ах! Она беременна! – Нечаянно обнаружив тайну, я смутилась и заспешила к двери, оставив Павла и Ольгу одних. – Счастье-то, какое! Пашка – отец!»

Серёжа и Андрэ распивали заветную бутылочку, ту самую – Николаевскую, что граф получил от зятя в подарок на Новый Год. Желание графа исполнилось – я и Серёжа вновь вместе.

Саша сидела на коленях у отца. На коленях графа примостился сонный Ваня. «Где Катька? – с досадой подумала я, направляясь за внуком. – Ване спать уже давно пора! Настя уехала – ребёнок бесхозный!»

Настя, няня всех моих детей и внука, уехала в Чехию навестить свекровь – маму Андрея, доживающую век в полном одиночестве, сначала схоронив сына, а следом и мужа.

«Вот и останется Настя няней в усадьбе! – забыв про досаду, вновь порадовалась я. – Ваня подрос, так у Ольги сынок родится!»

Макс обсуждал новую версию электронной системы безопасности с Савелием и Володей, а Андрей, положив руку на плечо брата, крутил головой, слушая то одного, то другого. Под мышкой Андрей держал папку с рисунками. В последнее время он увлёкся карандашным портретом. Домочадцы с удовольствием принимали его работы в дар, заказывали Стефану рамки и развешивали портреты у себя в квартирах. Проходя мимо, я поцеловала макушки одного и другого сына. Оба откликнулись:

– Мама!

Оглянувшись, я прошептала: «Люблю».

– Как ты, Андрей? – наклоняясь к внуку, я заглянула графу в лицо. Щёки его слегка порозовели от вина.

– Всё хорошо, детка!

– Ваня, пора спать. Ты сам пойдёшь, или взять тебя на ручки?

– Я сам, Лида. – Ваня сонно завозился, в намерении покинуть колени Андрэ.

– Маленькая, оставь, – остановил меня Серёжа, – я уложу Ваню. – Он поцеловал Сашу, и она перелезла с его колен в соседнее кресло. – Ваня, иди ко мне, иди мой мальчик. – Серёжа поднялся и взял внука на руки. – Сейчас мы с тобой искупаемся и в кроватку. Ушедший день обсудим, наметим планы на завтра.

– А как это, деда?

– Вначале ты мне расскажешь, что нового за день узнал, потом я тебе расскажу свои новости.

– Деда, я расскажу, что я узнал?

Пока я целовала Ваню, прощаясь с ним на ночь, Саша перебралась на колени к Андрэ. И дед, и внучка заговорили по-французски.

– Андрей, Саша, простите, – прервала я их. – Андрей, Ваня с завтрашнего дня начинает изучать языки.

Помедлив, видимо, размышляя над тем, как к этому отнесётся Катя, Андрэ согласно наклонил голову. А я направилась к Даше, уныло и одиноко склонившейся над чашкой с чаем. За столом остались только она, да поодаль от неё Маша, Катерина и Семён обсуждали меню на завтра. Ольга тоже сидела с ними, но в разговоре не участвовала, с тою же бессознательной улыбкой на лице она, кажется, и не слышала никого вокруг.

Маша, безусловно, царствовала – выслушав предложение кого-то из подопечных, корректировала его и выносила вердикт:

– Булки твои, Семён, никто есть не будет, хоть с изюмом они, хоть с повидлом. Я торт испеку. А вот хлебы Катерина правильно говорит, печь надо. Свежий на стол, а из вчерашнего сухарики к борщу насушим. Маленькая, – обратилась она ко мне, – Сергей Михалыч сказал, шашлыки завтра делать будет. Ясный день вроде обещают, может, и стол накроем на террасе?

– Хорошо, Маша, накроем на террасе. А баранины много?

– Три туши завтра из хозяйства привезут. Грозились к шести утра поспеть. – Она помолчала. – А ты почто спрашиваешь?

– Я могу плов сделать.

– Давай, Маленькая, плов! – вмешался Паша, стоя у другого края стола, он разливал чай сразу по нескольким чашкам. – Давно ты для нас не готовила. Мы с Саввой помогать тебе будем.

– Так я хотела рыбу запечь… – засомневалась Маша.

– А что тебя смущает, Маша? И плов приготовим, и шашлыки, и рыбу. Гостей много будет, – успокоила я её и склонилась к Даше.

ДАША

– Даша.

Даша вздрогнула и подняла голову.

– Ох, Маленькая, задумалась я.

Ухоженная, подтянутая, элегантно одетая Даша была по-прежнему красива, теперь она была красива зрелой, и, на мой взгляд, ещё более манкой красотой.

– О чём? – Я присела на соседний стул.

– Да себя молодой вспомнила. Думала, что всё-всё у меня будет хорошо да счастливо. А теперь вот сижу одна, постаревшая, никому не нужная. Я сегодня испугалась, если тебя не станет, мне тоже хоть в петлю, заклюют без тебя.

– Глупости говоришь, Даша! И клевать никто не будет, и защитить есть кому.

Даша была одинока. После развода со Стефаном она замкнулась в себе и перестала общаться с домочадцами. Днём работала с клиентами, вернувшись домой, шла заниматься в тренажёрный зал, а вечером запиралась у себя в квартире и напивалась. Я делала попытки убедить её, что она вовсе не чужая в семье, но добилась обратного – Даша стала задерживаться в салоне допоздна и иногда по целым неделям не заходила в дом.

– Хочешь, пойдём поговорим, – предложила я.

Её глаза наполнились слезами, торопливо отставив от себя чашку с чаем, она поднялась.

Пересекая гостиную по диагонали, мы направились в лекторий. Из кабинета вышла Катя и, так же, пересекая гостиную по диагонали, только из другого угла, решительно направилась ко мне.

– Даша, ты иди, – попросила я, останавливаясь, – я сейчас подойду.

Катя начала с претензии.

– Мама, когда ты со мной поговоришь?

– Детка, я не знала, что ты нуждаешься в разговоре. С Дашей поговорю, потом с тобой, хорошо?

– С Дашей… – губы Кати скривились, – тебе кто угодно дороже меня! Я как из кабинета не выгляну, ты всё время с кем-то разговариваешь. Мама, пожалуйста, выдели и для меня время!

– Конечно, Катюша. Иди поцелую.

Катя порывисто прижалась ко мне и прошептала:

– Я сегодня так испугалась!

– Знаю, детка! Прости, моя девочка, не сердись. – Уходя от неё, я оглянулась и заверила: – Я быстро, Котёнок.

В бывшей игровой комнате, вновь ставшей лекторием, снова проводились «Встречи трёх», а на самом деле «Встречи двух», потому что постоянными участниками встреч были Саша и Андрей, а третий участник часто менялся – это могла быть я, Катя, мог быть Макс или Серёжа, иногда Андрэ, словом, тот, у кого была возможность.

Даша примостилась на маленьком стульчике Вани и, упираясь локтями на колени, разглядывала носки своих роскошных туфель. Не поднимая глаз, она спросила:

– Маленькая, почему меня никто не любит?

Я опустилась на пол рядом с ней.

– И преуспела я, деньги хорошие зарабатываю, клиентки меня на части рвут, подарками задаривают, а не любят. И дома тоже.

– Сама, Даша, люби и награды не жди. Делясь любовью, любовью пополняешься. Дари добро. Ты, Даша, людям очень задолжала.

– Стефана забыть не могу… – сдавленным голосом прошептала она и вдруг вскинула на меня глаза и задиристо спросила: – Ты думаешь, мужчины мне внимания не оказывают, не замечают меня? И замечают, и на свидания приглашают! Да только мне никто не нужен!

– Стефан мог полюбить тебя, но ты ему не позволила, Даша, – со всей мягкостью в голосе, на какую была способна, вынесла я приговор её надеждам.

Даша всхлипнула и, крепко зажмурив глаза, замотала головой из стороны в сторону. Словно стараясь удержать рыдания, она прижала ко рту обе ладошки, выталкивая слова сквозь них:

– Потеряла… Анюту… Стефана…

Я поднялась и обняла её.

– Ну что ты, Дашенька? Почему же ты Анюту потеряла? Анюта любит тебя и ждёт, когда ты найдёшь в себе силы вернуться к ней и мальчикам. Что и надо, так это выстроить отношения с Эдвардом. Но и это достижимо. Твой зять ценит семью и будет рад пополнить семью тёщей. Слышишь? Ох, Даша, если бы ты знала, как Анюта ждёт и надеется видеть тебя в роли бабушки! – Поглаживая её по спине, я добавила: – Семья – это труд, Даша. Большой труд, но очень, очень благодарный.

Плечи Даши опали, и она обмякла. Я наклонилась и заглянула ей в лицо.

– Даша, я рада, что ты не шагнула за край, рада, что ты нашла силы остановиться.

Она вновь замотала головой и выдавила:

– Не сама… пила я. Сашенька… Саша помогла.

«Сашка – Чистая Душа. Чистая душа может исцелить даже самого презренного, потому что передаёт исцеляющий свет Любви не искажённым своим личным осуждением. Саша принимает человека таким, какой он есть. А нам, счастливо встретившим Единственного среди сотен людей, непременно нужно корректировать его, да так бескомпромиссно, что и отношения, и жизнь можем довести до полного крушения, прежде чем прозреем и ужаснёмся своим деяниям».

– Саша умеет любить, Даша, а нам приходится любви учиться. Я вот Серёжу сегодня чуть не потеряла.

Отвлекая Дашу от горестных сожалений, я озадачила её:

– Хочу тебя о помощи просить. Завтра гости съедутся, боюсь, не смогу дамам уделить должного внимания, ты подменяй меня, развлеки разговорами о модных новинках… ну да ты лучше меня знаешь, чем девочки интересуются.

Улыбнувшись слабой улыбкой, Даша пообещала:

– Хорошо, Маленькая. Спасибо. Ты иди, тебя Катя ждёт. Я ещё посижу.

С навязанной ролью Даша справилась виртуозно – с порога обволакивая гостью вниманием, тонко раздаривала комплементы: то туалет похвалит, то украшения, а то цветущим видом восхитится. Вовлекая в дамский кружок, выбирала нужную тему – с кем-то о детях-внуках разговор поведёт, с кем-то новую диету или средство от морщин обсудит, а с кем-то и на ушко о чём-то тайном перешепнётся.

«Светское» поведение Даши вызвало возмущение у королевы кухни:

– Барыня-то, бизнесменша, клиенток, поди, новых среди гостей ищет? Гордая! Как хозяйка себя ведёт, слышу, всё рассказывает что-то, поучает, а эти курицы и рты разинули.

– Маша!

– Не машкай! – прикрикнула она и бросила лопатку на противень.

– Маша, я сама Дашу попросила о помощи. И гостьи обласканы, и я свободна. Ты же знаешь, не могу я больше пяти минут о девичьем трепаться.

– От! Опять у неё Дашка хорошая! Забыла, как она тебя грязью поливала?

– Маша, пора прошлое оставить в прошлом.

– Отмывай чёрного кобеля добела! Жалей! Дашка когда про тебя со Стефаном брехала, ты ведь беременная была, одна, без Сергей Михалыча весь дом тянула. Она тебя пожалела? Нет! Я-то, дура, тоже ведь ей, бесстыжей, поверила!

– Даша заплатила очень дорогую цену…

– Угу. Заплатила! Пьянкой, что ли? Ты ещё Стефана уговори опять на ней жениться! – сверкнув глазами, Маша грозно остерегла: – А меня не проси! Не забуду я делов её пакостливых! Дашка ноги тебе должна целовать за то, что ты не выгнала её и жить при себе оставила, работу для неё выдумала. Ишь! Бизнес у ней свой! Она, бесстыжая, и спасибо тебе ни разу не сказала!

– А я надеялась, ты мне поможешь.

Маша умолкла и, спустя немного времени, подозрительно спросила:

– А ты чего хотела-то?

– Хочу Дашу в семью вернуть, а без тебя мне не справиться. И пить Даша бросила, и с людьми общаться научилась, да с одиночеством в одиночку не совладать. Вину она свою помнит, боится, что в семье попрекать будут.

Слушая, Маша вновь засверкала глазами, в сердцах сунула мне в руки блюдо с рыбой и крикнула:

– Неси!

– Маша, если не вернуть Дашу в семью, она погибнет, а вернётся она только, если ты её приветишь.

Маша с размаху накрыла блюдо крышкой и подтолкнула меня к двери.

– Иди от греха! – и ворчливо добавила: – Подумаю я!

Перед разговором с Катей, я решила отправить спать малых.

Андрей по-прежнему стоял рядом с Максимом, положа руку на плечо старшего брата, по-прежнему крутил головой, но теперь уже на четыре стороны – к кружку мужчин присоединился Павел.

– Сынка мой воин! – Я ласково обняла его со спины. – Спать пора. Завтра будет новый день и новые разговоры.

– Да, мама. Я Сашу жду.

– А где Саша?

– Саша с Катей в кабинете.

– Таак. Отправляйся, милый, к себе. Сашу я сейчас вызволю.

Дверь кабинета была плотно закрыта, и я постучала. Целую вечность ждала, пока на мой стук откликнутся. Открыла дверь Катя, молча повернулась ко мне спиной и пошла к своему креслу. Серьёзная и сосредоточенная Саша сидела против неё на диване, поджав под себя ножки.

– Саша, пора спать.

– Мамочка…

– Пора спать, детка. Андрей уже пошёл к себе.

Саша неохотно начала подниматься с дивана. Обняв её, я успокоила:

– Всё хорошо, маленькая. Я скоро приду поцеловать тебя.

Она многозначительно заглянула в мои глаза, передавая эстафету поддержки Кати, кивнула и пошла к двери. Я села на её место.

– Слушаю, Котёнок, о чём ты хотела поговорить?

Катя помолчала, разглядывая свои пальцы, потом порывисто переместилась ко мне на диван и, обняв, уткнулась носом в мою шею.

– Спряталась? – рассмеялась я. – Теперь говори.

– Мама, я сегодня довела до крика терпеливую Сашу. Сашка ни на кого никогда не кричала, а на меня накричала!

– Сегодня, детка, всем нелегко пришлось. О чём вы сейчас с Сашей говорили?

– О чём я ещё могла говорить? Просила прощения! Спрашивала. Я сегодня чувствовала себя самой бестолковой в семье, даже хуже, я чувствовала себя лишней. Все спасали папу, а я… мне кажется, я только мешала. – Катя сделала паузу и спросила: – Мама, почему ты никогда не рассчитывала на меня? Ты всегда полагалась на Макса, ты полагаешься на маленьких Сашу и Андрея и никогда на меня. Я что, не заслуживаю доверия?

Я вновь рассмеялась.

– Обкрадываю тебя? То общением, то доверием.

Помедлив некоторое время, Катя вынырнула из укрытия и сердито буркнула:

– Прости. Предлагаю разговор начистоту, без эмоций, по-деловому.

– Давай, – согласилась я и пригладила её, вздыбившиеся от нырков туда-сюда, волосы.

– Что со мной не так?

– Опасно полагаться на того, кто и сам едва стоит на ногах.

– Поясни.

– Катюша, ты так увлекаешься собственными переживаниями, что вначале требуется оказать поддержку тебе. Проблема в том, что тот, кто падает, уже падает, и ему не нужна подножка, ему нужна поддержка.

– Ясно! – Катя помрачнела и поторопила: – Дальше.

– Вместо того чтобы разрешать ситуацию, ты ищешь виновных в случившемся. Суд уместен после того, как спасли всех участников происшествия.

– Дальше.

– Катюша, это всё.

– Спасибо, мама. Мне надо подумать.

– Ты думай, я поцелую малых и вернусь.

Едва не бегом я покинула кабинет, а дальше – бегом, перепрыгивая через ступеньки, понеслась наверх, в комнату Сашки.

САША

Саша занимала комнату, в которой раньше жила Катя. Катя вышла замуж и комната освободилась. Продумывая интерьер своего жилища, Сашка сразу заявила, что Катина мебель ей не нравится:

– Мамочка, тут, как в домике у Балби – тесно, я хочу, чтобы у меня воздух жил.

Бродя по мебельным магазинам, мы долго не могли понять, что это – «воздух жил», пока Саша, сидевшая на руках у отца, не закричала:

– Папа, вот! – Она указала ручкой на закуток всевозможных этажерок и навесных полок ручной работы и радостно засмеялась. – Вот же!

Мы с Сергеем переглянулись.

– Ясно. Повесим мы тебе, Сашка, гамак под потолком, к нему лестницу верёвочную, и будет у тебя воздух жить. А, и правда, зачем тебе домик Барби, куда лучше жилище Тарзана!

Пришлось Сашин переезд из детской отложить на полгода. Серёжа сам придумывал мебель, рисовал, советовался с технологами, наконец, по счастливой случайности на одном из сайтов познакомился с дизайнерами из Испании – ярыми противниками прямых углов и корпусной мебели. Сообща, они придумали интерьер Сашиной комнаты. Перед запуском мебели в производство Сергей показал мне рисунки на экране компьютера:

– Лида, посмотри, что получилось.

– О, Серёжа! Это хорошо и для девочки и для юной девушки! – восхитилась я, а рассмотрев на рисунке необычный, чтобы не сказать странный, предмет, призванный, по всей видимости, служить кроватью, растерялась. – Подожди! Кровать… раковина?

– Да, кровать в форме раковины. Материал – хрусталь. Не беспокойся, всё эргономично и безопасно.

– Хорошо, Серёжа, в целом мне нравится… Саша, а ты одобряешь?

– Я одобляю. Одобррряю! – поправила она саму себя.

Комната Саши получилась воздушно прозрачной, как она и хотела.

Саша ещё не легла, воевала с волосами перед зеркалом в ванной – такие же густые, как у Серёжи, и тонкие и волнистые, как мои, они легко электризовались, разлетались и вновь спутывались.

– Давай помогу. – Я ещё раз расчесала её волосы деревянным гребнем и заплела их в косу.

Перед кроватью Саша сняла халатик и голышом нырнула под одеяло. Улыбнувшись, я вновь подумала, какие разные у меня дети – Катя любит мягкие объёмные пижамы, а Сашка, как и я, не признаёт одежду для сна. Дождавшись, когда Саша устроится, я наклонилась к ней и спросила:

– Трудный денёк?

Она кивнула.

– Как ты справляешься, видя изнанку людей?

– Сегодня не справилась, на Катю накричала.

– Коришь себя?

Она опять кивнула.

– Прости и отпусти. – Я уточнила: – Прежде всего, себя прости, маленькая.

– Да, мама. Я слышала про камни вины и видела твои и папины крылья.

– Как? Я же закрылась! Я не помню, чтобы я сняла экран.

– Я тебя видела через папины глаза.

– Можно увидеть человека через посредника?

Саша пожала плечиками.

– Это только сегодня так получилось. Раньше не получалось. Вернее, я не знала и не пробовала. – Она обняла меня за шею. – Ты не бойся, я не смотрю, что не надо.

– Ох, Саша, я и за тебя, и за себя боюсь. Нельзя нарушать личностную неприкосновенность людей. Без спроса, будто вор в замочную скважину подглядываешь. – Я расцеловала её в обе щеки.

– Мама, я сегодня очень испугалась.

– Да, детка, я знаю. Сашка, если бы не ты, мы бы не вернулись. Как тебе удалось папу разбудить?

– Я не сама. Максим подсказал к папе обратиться. Я папе сказала, если он не вернёт тебя, то и нам с Андреем нечего делать на земле.

– Сашка, не смей так говорить! Дети живут для себя, не для родителей.

– Чтобы я и Андрей могли сделать то, что должны, ты нужна.

– Ох, детка! – Я за плечики выхватила её из кровати и крепко прижала к себе. – Девочка моя, любимая моя девочка, живи свою жизнь. Слышишь? Саша, твоя миссия – это, прежде всего, проживание своей жизни и только в параллели с этим служение другим, не наоборот. Помни это, детка!

Я покачала её в объятиях и опустила обратно в кровать; всматриваясь в синие серьёзные глаза, прошептала:

– Благодарю, Саша, ещё раз благодарю. Благодаря тебе, мы все остались жить – и папа, и дед, и я. – Я ещё раз её поцеловала. – До завтра? Встретимся на конюшне?

– Спокойной ночи, мамочка.

– Доброй ночи, детка. Добрых снов. Спи, Сашенька.

Я выключила свет и вышла из комнаты.

АНДРЕЙ

Постучав в дверь сына, приглашения я не дождалась и приоткрыла её.

– Сынок?

– Мама, заходи, я сейчас. – Голос Андрея доносился из ванной вместе с шумом воды.

– Андрей, холодно у тебя!

Я подошла к открытому окну, переставила механизм на форточку и пощупала батарею – холодная. Зябко обняв себя руками, села в кресло. Комната Андрея была обставлена ещё более скудно, чем комната Макса – тахта, этажерка, стол и рабочее кресло. И никакого намёка на интересы – на полках этажерки стоят школьные учебники разных эпох – современные, позднесоветские, учебники эпохи Сталина, несколько словарей разных языков, географический атлас. Поверхности стола и комода девственно пусты.

Андрей вышел из ванной.

– Так нельзя, милый, выбери что-то одно, или батарею выключай, или окно открывай.

– Да я поставил проветриваться, пока купаюсь. Я бы потом на форточку переставил.

Я передёрнула плечами.

– Прости, мама, я не подумал. – Взяв за уголок, он потащил одеяло с тахты. – Накройся.

– Ты ложишься уже?

Он кивнул.

– Тогда я к тебе на тахту сяду, и вместе накроемся.

Мы сели рядышком; набросив на обоих одеяло, я обняла его.

– Саша сегодня очень испугалась, мама.

– Я знаю, милый. А ты?

– Нет. Я – нет. Я знал, ты вернёшься.

– Знал?

– Да. Если бы ты не вернулась, тогда я зря на Землю пришёл. Я знал, что и папа вернётся.

– Почему?

– Ты бы без него не вернулась.

– Ты говорил об этом Саше?

– Она не верит в обречённость служения. Саша считает, что у человека всегда есть выбор.

– Обречённость?

– Да. Это, как приказ, как чип вплетается в структуру.

– О чём приказ?

– Я не знаю. Я что-то должен изменить в мире, и моё служение связано с твоим.

– Но ты воин?

– Да. И Саша тоже. Мама, мы очень сильные. Вы сегодня зря испугались, что мы из школы одни ушли. Иногда я смотрю на Сашу и понимаю, что она может убить.

Я завозилась, собираясь ему возразить, но он опередил:

– Нет, мама, подожди, я неправильно сказал. Я хотел сказать, у Саши силы хватит. Саша может силой своей убить, понимаешь, даже сейчас, когда она маленькая. Я тоже могу. Но я не хочу.

– И не надо, милый. Славен воин, что одерживает победы без кровавого боя.

– Да. Я помню, что ты сказала. Мама, я знаю, тебя Катя ждёт, но давай помолчим пять минут.

Я теснее прижала сына к себе и, целуя влажную после душа вихрастую макушку, наслаждалась минутами близости, ещё не зная, что ровно через двадцать лет его отец примет на себя миссию сына – выступит воином, убьёт и уйдёт, оставив сына строить новый мир.

Хоть и был день ярко солнечным, но к вечеру стало холодно, и завершать праздничный вечер мы перебрались в дом. Гости частью уже разъехались, а те, кто остались в усадьбе на ночь, перемешались с домочадцами, развлекая и себя, и хозяев неспешными разговорами.

Саша и Максим в четыре руки музицировали на фортепьяно. Оба любили джаз. Я слушала их импровизацию, присев на ступеньку музыкального подиума, и поглаживала Амура, водрузившего голову мне на колени. Из открытой двери лектория волнами приносились возбуждённые голоса ребятишек, а когда детские голоса стихали, слышался голос Кати.

Леди и Бо́ян, вынужденные оставаться снаружи, лежали мордами на пороге лектория, повизгивая, возили хвостами по полу и то и дело напрягали лапы в желании рвануться внутрь – Леди к Кате, а Бо́ян, судя по всему, к Стефану, который, видимо, тоже был в лектории.

Андрей протиснулся между псами, осмотрелся и направился ко мне.

– Хочешь помолчать? – спросила я и отвела руку, приглашая его в объятия.

– Нет. Я поговорить пришёл.

Он сел и посмотрел мне прямо в глаза.

– Мама, я решил поступать в суворовское училище.

«Сейчас?! – мысленно возопила я, мгновенно погружаясь в жаркую отупляющую волну страха. – Восемь лет… один, без семьи, без защиты… как?»

– Надо только особое разрешение получить. В училище принимают с десяти лет…

«Господи, спасибо!..»

– …после четвёртого класса.

«Четвёртого? Андрей и Саша сейчас в четвёртом…»

Вытирая намокшие ладошки о подол платья, я твёрдо сказала:

– Нет. – Начала: – Андрей…

Он перебил:

– Мама, так лучше.

– Нет. – Я поискала глазами Серёжу.

Он смотрел на меня из противоположного конца гостиной, так же спокойно и серьёзно, как смотрел на меня его сын. И я поняла – вопрос решён. И разрешение от кого надо они получат. Андрей рослый и крепкий мальчик, и в этом году он кончит четвёртый класс.

Андрей произнёс:

– Мама, если ты говоришь «нет», я не буду настаивать.

– Сыночка, зачем сейчас? – залепетала я. – Как же музыка, живопись? Катя говорит, у тебя талант. Кончишь школу, потом в училище…

Андрей молчал, не спуская с меня глаз, всё понимая и прощая мне мою слабость. Я сухо всхлипнула.

– Как Сашка без тебя?

– Саша согласна.

Я искала аргументы и понимала бессмысленность поиска – раз Серёжа дал согласие, значит, всё взвешенно, и аргументы «за» превалируют. А в данный момент обсуждается последний аргумент «против» – это я, точнее, мой страх и нежелание отпускать от себя сына. Затаив дыхание, я спросила: