Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие

– У графа, конечно, хочу стряпню повара его испробовать! А то, может, врёт всё Дашка!

Я расхохоталась, Маша, помешкав, тоже рассмеялась и легонько подтолкнула меня к двери:

– Иди, а то Виктор колёса коляски исковеркает ручищами-то, мнёт и мнёт их, как импотент сиськи жены.

– Маша!

– Что Маша? Сердитая я сегодня. Иди от греха подальше, а то ещё что не то скажу. Оох, прости, Господи!

– Даша завтракать приходила?

– Нет. Совесть-то, поди, ещё не всю пропила, дома со стыда отсиживается. Позже схожу отнесу поесть, не переживай. Я на твоём месте давно бы из дома выставила, а ты нянькаешься.

– Маленькая, – позвал Паша.

– Доброе утро, Паша. За мной ты? Можем ехать, Паша, за шубой наверх сбегаю и поедем. – Я устремилась к двери, протягивая ему корзинку с припасами, и уже от порога крикнула: – Спасибо, Маша.

Люся распаковала посылку и любовалась нарядами, разложив их на кровати и на диванчике.

– Люся, подай мне шубу, пожалуйста!

Девушка вздрогнула и тотчас бросилась в гардеробную.

– Какую?

– Крытую, Люся. Куницу крытую.

Люся вынесла шубу, торопливо распахнула её и, помогая мне её надеть, воскликнула:

– А сапоги-то?

– Сапоги я внизу прогулочные надену.

– Нет. – Она покачала головой. – Вы не найдёте. Я их вчера вымыла после вашей прогулки и сушить поставила. Пойдёмте, я принесу.

В холле я столкнулась со Стефаном. Он одет был в лыжный красно-синий костюм и красную шапочку, на шапочке покоились тёмные очки. Костюм скрывал его чуть отяжелевший торс, не скрывая при этом ни широких плеч, ни узких бёдер. Стефан был очень красив и сейчас, в свои пятьдесят.

– Снег чистишь, Стефан?

– Хабиба… – он придержал меня.

– Стефан, меня ждут!

– Я хочу извиниться. Я накричал вчера. Не хотел, чтобы ты смотрела.

– Стефан, я не сержусь. – И я скользнула мимо него в дверь.

Солнце было настолько ярким, а снег столь белым, что, ослеплённая их обоюдным сиянием, я в первое мгновение зажмурила глаза. Засмеялась и этому сиянию, и морозцу, куснувшему щёки, осторожно втянула в грудь хрустальный воздух и прошептала:

– Господи, красота какая! Очки вот зря не взяла.

Стефан подал свои.

– Возьми, чтобы не возвращаться.

Я вновь засмеялась.

– Они упадут с меня, – для наглядности я нацепила очки на нос, наклонила голову, они тотчас упали в руку. Я подала их ему обратно и махнула рукой. – Обойдусь! – Продолжая смеяться, я сбежала с террасы. Паша открыл дверцу внедорожника и помог подняться в салон. Но захлопнуть дверцу не успел.

– Лидия Ивановна! – раздался крик Люси. – Очки! Макс Сергеич послал!

Как была в лёгкой маечке и таких же лёгких брючках, Люся бросилась к машине. Стефан перехватил её, забрал очки и втолкнул обратно в дом. Наконец, очки легли мне в руку, и Паша захлопнул дверь машины.

«Уфф, – выдохнула я. – Суетно сегодня! – Я бросила взгляд на часы Андрэ – минутная стрелка отклонилась на одно деление от двенадцати, часовая стояла на десяти, и вновь рассмеялась: – Почти!»

У меня всегда были неплохие взаимоотношения со временем, я никогда не опаздывала, но моя пунктуальность осуществлялась за счёт запаса времени – прибыв на место заранее, я теряла время на ожидание. А Серёжа так чувствует и рассчитывает время, что никуда не опаздывает и никогда не ждёт, а поспевает точь-в-точь. Мы с Катькой учимся тому же.

Снег, и правда, искрился миллионом радуг. Ёлочки, высаженные лет пять назад вдоль дороги, соединяющей дом и въезд в усадьбу, были укрыты этим ослепительным, играющим огоньками покрывалом почти до самых верхушек, а за их спинами, словно дядьки при молоденьких барышнях, стояли усатые и бровастые в снежных шапках дубки. Я вновь тихонько рассмеялась.

– Детка, нам надо поговорить, – сухо вымолвил Андрэ.

– Конечно, Андрей. – Продолжая улыбаться, я предупредительно развернулась к нему.

– Разговор неприятный, но откладывать нельзя. И я, и Павел, мы оба считаем, что надо срочно принимать меры.

Начало мне не понравилось, я взглянула на Павла в зеркало заднего вида. Прищурившись, Паша смотрел, как, открывая выезд из усадьбы, ползут в сторону ворота. Наконец, стоявшая перед нами машина Пети и Виктора тронулась. Мы тоже. Охранник поднял руку в прощальном жесте. Павел ему кивнул.

– Хорошо, Андрей, я вся внимание.

– Детка, я намерен указать Стефану и его жене на дверь.

Праздничность утра померкла во второй раз, теперь окончательно.

– Я не стал ставить в известность Максима, решил сначала переговорить с тобой.

– Благодарю, Андрей, – машинально поблагодарила я, а сама размышляла: «Кто же твой информатор? Неужели Паша? Не переговорив предварительно со мной?.. Маловероятно».

То, что Макс узнает о Даше, я не сомневалась, информатора главы семьи я знала, но Андрэ я надеялась оставить в неведении.

– Детка…

– Я не могу потерять Стефана, – отрезала я.

Павел бросил на меня взгляд и, ещё более помрачнев, вновь уставился перед собой.

– Детка… – голос Андрэ дрогнул, прежняя твёрдость покинула его, – детка, неужели ты увлечена им? – И, не ожидая от меня ответа, он потерянно пробормотал: – Ну, тогда… тогда… – и замолчал.

«Как же я устала повторять одно и то же, – с тем же раздражением, что и вчера, подумала я, – ни один из вас меня не слышит».

– Я хочу задать вопрос, риторический, для размышлений. Почему Стефан? – Я сделала паузу и продолжала: – В сексуальных отношениях со мной можно одинаково подозревать тебя, Андрей – с тобой я больше всего провожу времени наедине, можно и тебя, Паша – мы часто уезжаем вдвоём и подолгу отсутствуем.

Андрэ намертво сцепил кисти рук, но они у него всё равно мелко подрагивали. Пашка упорно изучал полотно дороги – тёмное, маслянисто-блестящее, тщательно вычищенное коммунальными службами от снега, оно парило под лучами солнца, несмотря на мороз.

– Мне проще самой покинуть дом, чем выставить Стефана. Он, ты, Андрей, Павел, вы часть моей жизни, часть меня. Мужчины моей семьи. Я не могу потерять ни одного из вас. Максиму сделать выбор ещё труднее. Макс со Стефаном провёл больше времени, чем с Сергеем. Кто моим детям Стефан? Второй отец? Дядя? Друг? Кто?

– Детка, Стефан несёт ответственность за свою жену, он обязан принимать решения, а не пускать всё на самотёк.

– Он и принял. – Я поморщилась, вынужденная говорить о сугубо личных делах Стефана и Даши. – Стефан подал документы на развод в сентябре прошлого года.

– И? Они развелись?

Я покачала головой.

– Я просила его не делать этого. Даша без Стефана пропадёт.

– Она и с ним пропадёт.

– Ты прав, Андрей. И я не знаю, как ей помочь. Стефану она не нужна. В доме зятя она не нужна. В нашем доме она тоже никому не нужна. Так получилось, что нужна она только мне. Только я не хочу, чтобы она пропала.

– Детка, ты делаешь ошибку.

– Да, Андрей, я не одну ошибку делаю, я делаю много ошибок! Если бы я не лезла не в своё дело, Стефан бы на Даше не женился, и, кто знает, как бы всё повернулось. От кого ты узнал о Даше?

– Она утром пришла ко мне.

Поражённая его ответом, я вытаращила на Андрэ глаза – что-что, но то, что Даша сама попросит себя выгнать, я не ожидала. Андрэ усмехнулся.

– Обвинила тебя в адюльтере со своим мужем. Заявила, что он ходит к тебе ночами. Прости, детка, я не стал ждать, пока ты проснёшься, вызвал Павла и выяснил, что Стефан, на самом деле, не ночует дома. Ночи он проводит в доме, засиживается допоздна в кабинете, читает, иногда там и спит, иногда спит в «больничке». Павел рассказал и о самой… Даше, – запнувшись, Андрэ произнёс имя с торопливой брезгливостью, будто само звучание этого имени пачкало атмосферу вокруг, – об её пьянках. Стефан – муж этой особы, он обязан позаботиться о ней. А я обязан оградить тебя от оскорблений. В отсутствие твоего мужа, за твою честь отвечаю я. И, в конце концов, Лида, ты сама говорила, как важна хорошая атмосфера в доме. Детка, ты беременна, ты носишь моих внуков!

– Андрей, я придумаю, что делать.

– Ничего не надо придумывать, предоставь эту женщину той участи, которую она сама себе выбрала! Есть люди, которые не могут измениться, они застыли в своём миропонимании. Ты быстро поняла Николая и увидела всю безнадёжность усилий Сергея в его отношении, а сама борешься с судьбой этой женщины много лет. Николай и твоя бывшая горничная очень похожи – оба красивы, оба завистливы и оба глупы. И тому, и другому судьба подарила ангелов-хранителей, но именно ангелам-хранителям они завидуют и именно их ненавидят. Они используют любые средства, чтобы надругаться над благодетелем, а бесконечное терпение принимают за слабость. Сумей Николай оценить роль Сергея в своей жизни, был бы богат, счастлив в семье и, возможно, не умер бы так рано.

«Ты прав, Андрей, ты бесконечно прав, – слушая его, думала я. – Я много лет стараюсь достучаться до Даши и знаю, что стучу в пустоту. Даша – банкрот, вложивший весь свой капитал в иллюзию «жить, как хозяйка». Всё доброе, что было в юной девочке, изъедено молью зависти в труху. – Я придвинулась к графу и опустила голову ему на плечо. Он обнял меня и крепко прижал к себе. – Самая жгучая ненависть рождается там, где должна бы быть благодарность. Да, Даша ненавидит меня, она уверенна, если бы не было меня, то Стефан бы любил её. Если бы меня не было… Господи, – я прикрыла живот руками,– я позволяю, чтобы мои нерождённые и рождённые дети жили в атмосфере ненависти и зависти. Даша и Катю ненавидит! Она ревновала Стефана к Кате точно так же, как ко мне – если бы не было Кати, то Стефан больше бы любил Анюту. К счастью для Анюты и её ребёнка, Катя отказала Эдварду. Но Даше было бы приятнее, если бы не Катя отказала Эдварду, а Эдвард бросил Катю ради Анюты, потому что иначе и счастье дочери совсем не счастье. Страшно вспомнить всё, что было между мною и Дашей, между Катей и Дашей, понимая изнанку поступков Даши… – мне стало неудобно даже в объятиях Андрэ. – Ох нет! Лучше не копаться в этом!»

Чтобы поставить точку в разговоре, я сказала:

– Я сама поговорю со Стефаном. Сегодня. – И отвернулась к окну, отвлекая себя пейзажем за окном.

Дом нам показывал Виктор; как будто это он был продавцом, нахваливал то обои, то фаянс, острым взглядом наблюдая за моим лицом.

Мне дом не нравился, ни обилием маленьких клетушек-комнат, ни длинными переходами между ними. Неплохой была кухня в цокольном этаже – большая и просторная, она могла служить и столовой. Понравилась мне и большая печь – настоящая, на дровах, облицованная плиткой под кирпич. Окон в кухне было много, расположены они были под самым потолком и по всей длине помещения, но свет всё равно был скудным, даже сегодня, в ярко-солнечный день, потому что направлены они были на север. Создавалось впечатление, что люди, строившие дом, плохо представляли, что получится в конце. Вначале построили большие помещения, а потом стали эти помещения делить перегородками. И с солнцем то же, вначале выстроили дом, а потом обнаружилось, что солнца в доме не бывает.

Хозяйка – узколицая женщина с жидкими, собранными в высокий хвост волосами, открывающими красивые ушки – тесно прижатые к черепу, маленькие и круглые, они были сплошь увешаны серёжками. Её ничем не примечательного мужа я уже не помню, помню, у него было кольцо на безымянном пальце, несущее на себе крест, длинный конец которого выходил за сустав пальца и опасно торчал, когда мужчина сжимал руку в кулак. Они тенью ходили за нами, молчали и вообще вели себя так, будто тяготились нашим присутствием, весь их вид говорил: «Ну, раз уж приехали, то придётся показать вам дом, хотя и не хочется».

Виктор как-то внезапно потерял энтузиазм и, не стесняясь хозяев, усталым голосом произнёс:

– Вижу, не нравится. Пойдём, Маленькая. – Развернул коляску и, не прощаясь, поехал к выходу.

Хозяева переглянулись, и я завершила визит:

– До свидания.

Перед тем, как сесть в машину, Виктор неуверенно предложил:

– Есть ещё один дом, он по дороге в усадьбу. Дороговат для нас, но раз уж едем мимо…

– То давай заедем, – вместо него закончила я.

И этот второй дом мне понравился. Начиная от кованой калитки – ажурной сверху и глухой в нижней своей части, просторного двора с высаженными по периметру хвойниками – туи и можжевельники разных сортов и разной высоты были рассажены не строго по линейке, а в нарочито хаотичном беспорядке, и заканчивая планировкой комнат и подсобных помещений дома, всё мне показалось симпатичным. И даже интерьер, несколько потрёпанный и требующий обновления, тоже пришёлся по вкусу.

Открыла калитку полная окающая женщина, улыбчивая и доброжелательная, обрадовалась, признав Виктора:

– Опять вы пришли? Заходите! – Не оглядываясь, она засеменила по очищенному от снега двору впереди нас. – Понравился вам дом-то, раз опять пришли? А хозяина сегодня нету, одна я. – Она широко открыла дверь, приглашая нас внутрь. – Заходите-заходите, не стесняйтесь! – В прихожей указала рукой в сторону лестницы на верхний этаж и вновь пригласила: – Проходите! Сами смотрите, у меня обед готовится.

В этот раз Виктор помалкивал, блестел глазами от удовольствия, видя, что и мне, и графу дом нравится. В спальне на втором этаже, уже посчитав дом своим, заявил:

– Петя женится, здесь с женой спать будут. Маленькая, ты к окну подойди, там бассейн!

Выглянув в окно, я увидела заснеженный внутренний дворик и рассмеялась.

– Бассейн сегодня не увидишь, Виктор. Бассейн снег завалил.

Виктор расстроился.

Осмотрев дом, мы столпились в прихожей, узкой, как и все проходные помещения дома.

– Хозяюшка! – позвал Виктор, напоминая о нашем присутствии.

– Да не хозяйка я, кухарка, – поправила его женщина издалека, следом раздались спешные и мелкие шаги, потом и она сама показалась из коридорчика, очевидно ведущего на кухню. – Поглядели? Проходите кухню смотрите.

Виктор возглавил движение, я и Андрэ двинулись следом, кухарка за нами, Паша с Петром остались в прихожей.

– Тут второй туалет у нас, – сказала женщина за моей спиной.

Попятившись назад, я заглянула в открытую дверь, увидела большое помещение, в нём два рукомойника, писсуар, унитаз, биде, какие-то шкафчики, полочки. А в коридоре двое разойдутся с трудом, а на коляске и вовсе – ни развернуться, ни повернуть в одно движение не удастся, описаешься, пока в туалет заедешь.

Усадьба встретила лаем псов, расшумевшихся так, что было слышно в машине. Пёсики участвовали в снегоуборочных работах. Наш маленький кортеж вынужденно остановился в воротах, выжидая, пока охранник добежит до трактора, сообщит о нас Стефану, Стефан заглушит двигатель и подзовёт псов к себе.

– Засиделась, – проворчала я, распрямляя спину и наблюдая, как Стефан призывает собак – те плохо слушались, им не терпелось броситься навстречу машинам. – Не хочешь пройтись, Андрей?

– Хорошо, детка, – согласился граф. – Давай прогуляемся.

Наконец, машина с Петей и Виктором укатила к дому, и Паша проехал через ворота и остановился у сторожки. Я открыла дверь, Стефан поспешил на помощь – опершись на его руку, я хотела спрыгнуть с высокой подножки, он без церемоний подхватил меня под мышки и опустил на землю.

– Благодарю, Стефан.

Пёсики радостно вертелись вокруг.

– Макс прав, пора вас воспитывать, ребятки, слишком уж вы шумливы и не послушны.

Вдруг один пёсик зарычал – по-щенячьи, совсем не грозно, но Леди присела в испуге, а другие пёсики замерли. Пёс подошёл ближе и уткнулся носом в мою ладонь. Я наклонилась, и пёс сдержанно лизнул меня в нос.

– Здравствуй, Кинг. – Я выпрямилась и потрепала пса за меховой воротник. – Здравствуй, мальчик.

Пёс отошёл, позволив остальным возобновить бестолковую суету. Стефан вновь призвал их к себе, давая Паше безбоязненно отъехать. Шагнув на дорогу, я взяла графа под руку.

– Не замёрзнешь? – спросил он, кладя ладонь в перчатке на мою руку.

Я покачала головой. Собаки вначале бросились за нами, но потом вернулись к вновь заработавшему трактору.

– Макс пригласил инструктора, представляешь, того самого, что с Графом и Лордом работал. Семён его, кажется, зовут.

– Зря. Его не надо было приглашать. Макс не подумал.

– Почему? Семён хороший инструктор. Я обрадовалась, что он до сих пор работает, он и тогда был уже не молод.

– Вот именно! – Андрэ выразительно посмотрел на меня. – Максим должен был подумать, прежде чем приглашать человека, который знал тебя двадцать лет назад.

Я опустила голову.

– Ты прав. Не подумал. И я тоже. Макс искал лучшего инструктора, работающего с московской сторожевой. Ну, и нашёл.

– Посмотрим, что можно сделать. – Андрэ успокаивающе похлопал меня по руке.

Андрэ беспокоился не зря, внешне я не менялась, и это обстоятельство вызывало удивление и интерес у людей, знавших меня много лет назад.

– Мама, дед! – Поспешил к нам Максим, когда мы вошли в гостиную. – Петя сказал, зря съездили?

Я пожала плечом.

– Первый дом совсем неудачный, второй неплох, но для инвалида не годится – дом в трёх уровнях, коридорчики узкие, лестницы тоже. Виктора бассейн за домом прельстил.

Подошедший Пётр исправил слова отца:

– Да не бассейн там, так, фонтан небольшой с рыбками. – Он вздохнул. – Дом мне тоже нравится, и денег на покупку хватит. Переделывать много – внизу одну из комнат надо будет под спальню для отца с матерью перестраивать, пандусы строить. На ремонт, боюсь, не хватит.

– Петя, пандусы там места нет, где строить, – не согласилась я. – Может быть, не стоит торопиться с покупкой и другой вариант поискать?

– Да отец упёрся, хочет весной в свой дом въехать. А тут до весны-то чуть больше месяца осталось.

– Ну, тогда об этом доме и речи нет, чтобы его переделать месяца три надо. А Маша когда приедет?

– Собирается уже. Она у Алексея в Кёльне задержалась, Лёшка болеет, рак у него признали.

Мы с Максом переглянулись.

– Жена у Лёши Лиза – нервная, боится всего на свете. Мама жила у них, пока Лёше химию делали. Дядя Андрей, Макс, Маленькая, вы это… – испугался вдруг он, – отец про Лёшку не знает, он думает, что мама поёт.

– Петя, помощь нужна?– спросил граф.

– Да не знаю я. Мама приедет, всё узнаем.

– Петя, мы через неделю в Париж улетаем.

Пётр растеряно обвёл нас глазами.

– Все? Надолго?

– На месяц.

– Понятно. – Явно расстроенный, он опустил голову.

– Пойдём в кабинет Петя, там поговорим, – сказал Максим и взглянул на меня. – Мама?

– Идите, сынок. Я к Маше загляну, а потом к вам.

Маша снимала пробу с супа.

– Маша, Оля, как дела?

– Привет, Маленькая! У нас порядок – обед будет вовремя. Дашку я накормила. Катерина хлебы испекла, ночь сегодня с квашнёй валандалась. – Маша положила ложку на подложник и повернулась ко мне. – Устаёт она, не под силу ей уже хлебы печь, хоть и не признаётся. Хорошо, Марфа сейчас дома, так помогает.

– Ищу, Маша, помощницу, ты же знаешь. Не идёт к нам пока наш человек.

– Вы-то тоже зазря съездили, Пашка сказал.

Выуживая из вазочки горсть фисташек, я только кивнула.

– Чую я, пока сама или Макс Сергеич за поиски дома для них не возьмётесь, не будет толку. Где жена-то его? Три с лишним месяца ведь здесь живут, а её все нет. Что за семья такая?

– Пойду я, Маша. – Прихватив ещё и грушу из миски, я направилась к двери.

– Куда? – бросилась ко мне Маша и схватила за руку. – Куда немытую-то в рот тянешь! Видишь же, не в вазе лежат… – Отняв у меня грушу, Маша направилась к мойке.

Я оглядела стол в поисках съестного, глаз ни за что не зацепился.

– Проголодалась? Бутерброды-то съела?

– На обратном пути с Пашей съели. Вкусно, спасибо.

Маша вытерла грушу и протянула мне.

– Потерпи, сейчас кушать будем. Оля, иди на стол накрывать, раньше обедать сядем. – Дождавшись, пока девушка выйдет, понизив голос, поведала: – Дашка-то на тебя к графу ходила жаловаться, знаешь?

Я кивнула и, надкусывая грушу, брызнула соком во все стороны.

– Ох, Маша, прости, – повинившись, я потянулась за салфеткой.

Маша придвинула ко мне диспенсер и спросила:

– И что тебе граф Андрэ сказал?

– Сказал, что хочу невозможного, Даша не изменится, нечего и силы тратить.

– Да? – Маша пожевала в раздумье губу. – И что ты решила?

– А я, Маша, решила, что граф прав. Пойду я, Маша. Макс меня ждёт.

Обидевшись, Маша отозвалась любимым в таких случаях: «Угу».

Ждал меня не только Макс. У камина, развалившись на кресле, меня ждал Павел.

– Маленькая…

– Паша, прости, после обеда поговорим, хорошо? – Не останавливаясь, я прошла мимо него.

Макс в кабинете был один.

– Уже поговорили? – удивилась я.

– Да. Дали заявку в агентство недвижимости. Риэлтор в течение суток пришлёт варианты. Петя пошёл за отцом. Дед к себе.

– Сынок, у меня есть разговор. Думаю, у тебя тоже. Найдёшь время?

Максим молча встал из-за стола и направился следом за мной к Креслу Правды.

– Со мной сядешь? – спросила я, усаживаясь в огромное кресло на одну его сторону.

Он покачал головой и опустился на пол. Опершись спиной на мои ноги, лёг на колени затылком. Громадный трон позволял это даже с его ростом.

– Сыночка мой! – Я коснулась его волос, и он закрыл глаза.

– Не знаю, на что решиться. Думал уже отправить Дашу на принудительное лечение. Мама, я не понимаю, почему Стефан ничего не предпринимает.

– Макс, я же сказала, я сама сегодня поговорю со Стефаном.

Голова Максима чуть приподнялась и вновь опустилась на мои колени.

– Кому ты сказала?

– Таак, – протянула я. – Тайны Мадридского двора – все всё знают, но не знают, насколько информирован другой. Рассказывай.

– Я знаю о вчерашнем состоянии Даши и знаю, в чём она обвиняет тебя. Обещание ты дала деду?

– Деду.

– Он откуда знает?

– Даша пришла к нему с жалобой на меня, и Андрэ провёл расследование за моей спиной. – Я усмехнулась. – Знаешь, сынка, я отвратительно себя чувствую в последние два дня. Неожиданно для себя, я обнаружила, что в семье нет ни одного человека, кто знает, что я не способна на блуд.

– Я знаю, мама. – Макс помолчал и спросил: – Ты знаешь, что Стефан несколько раз пробирался к тебе ночами?

– Знаю. Он мне сам вчера признался. Кстати, Паша про ночные походы Стефана в мою спальню графу не сказал, полагаю, прикрывает меня.

– Так дед проводил расследование с Павлом? … Это хорошо. Я подумал с Савелием.

– Савелий поставил бы тебя в известность.

– Почему ты уверена?

Я пожала плечом.

– Савелий служит дому. Глава дома ты.

– Да. А Павел служит тебе.

Макс поднял голову и развернулся ко мне лицом.

– Мама, что будем делать с Дашей?

– Пока не знаю, Макс. Пока думаю. Мне нужна помощь, сынок. Я хочу отправить Машу и Василича отдохнуть, Маша выбрала Париж, а Василич ехать отказался.

Максим рассмеялся.

– Василичу не нравится Париж?

– Василич не хочет оставлять лошадей, узнав, что мы все уезжаем.

– Всего-то? Я решу вопрос.

– Благодарю, сынок. – Я обняла ладонями его лицо и поцеловала морщинку между бровей. – Люблю тебя, мой взрослый сын.

– Папа весточку прислал.

Судорожно вздохнув, я обмякла, уткнувшись лбом в его подбородок. Он нежно обнял меня.

– У него всё в порядке.

Не поднимая головы, я кивнула.

– Скучаешь?

Я опять кивнула. Макс легонько поцеловал меня. Я подняла голову, посмотрела в тепло родных глаз и твёрдо сказала:

– Я справлюсь, Макс.

Первую тарелку супа со дня отъезда Серёжи я наливаю Максиму. Сей щекотливый вопрос я предварительно обсудила с Андрэ:

– Андрей, я в затруднении. Ты – патриарх семьи, Макс – глава. С Серёжей всё понятно было, он – глава семьи и… – я замялась, – мой господин. А сейчас ты мой господин, но глава семьи Макс.

– Я твой господин? – переспросил, улыбаясь, Андрэ.

– Угу, – кивнула я, упершись подбородком ему в грудь и заглядывая в глаза. – По правилам патриархального общества я под твоей юрисдикцией. – Я скорчила гримаску. – Ты не хочешь быть моим господином?

Он коротко хохотнул и произнёс:

– Я твой раб, детка.

Только тут я осознала двусмысленность своего вопроса и смутилась. Отстраняясь от него, я повинилась:

– Прости, Андрей.

Граф поцеловал меня в лоб и вернулся к сути разговора:

– Если ты беспокоишься о моём самолюбии, то напрасно, детка. Твоё подчёркнутое уважение к Максу повышает его авторитет в глазах сл… домочадцев. Я слышал, они обращаются к нему по имени-отчеству. Хотя сам Максим, кажется, посмеивается над пиететом к своей особе.

– И это славно, Андрей. Надеюсь, моему сыну достанет самоиронии не впасть в надменность.

– Приятного аппетита, сынок.

– Спасибо, мама.

– Детка, не наливай мне супа.

– Хорошо, Андрей. Стефан, приятного аппетита.