Симфония до-мажор. Роман

Он вернулся к столу и, вызвав секретаршу, попросил пригласить Петра Семёныча.

– Вот, что ты скажешь? – Он карандашом показал в сторону окна. – И как им не надоест повторять по тысяче раз одно и то же! Их нам ещё не хватало. А ведь только тронь, и будет международный скандал. На Западе тут же поднимут вой: ущемление прав человека, свободы вероисповедания!

– Я удивляюсь, как они вообще смогли проникнуть к нам. Как такое могли прохлопать в органах. – Достав клетчатый носовой платок из кармана, Петр Семёныч вытер взмокший затылок.

– Ну, там-то всё было заранее известно. Как сейчас помню, в журнале «Коммунист» за 1981г. читал предостережение тогдашнего зампреда КГБ Семёна Цвигуна: «Существуют три величайшие угрозы советскому образу жизни: западная культура, рок-н-ролл и Харе Кришна». А теперь по всему чувствуется, стали прислушиваться к мнению Запада. Но нам-то что делать? На их счёт никаких указаний не поступало.

– Эка беда! Что, мы сами, без указаний сверху не сможем разобраться с кучкой клоунов в простынях, пляшущих под бубен на лужайке в нашем парке? – снизил градус накала проблемы Пётр Семёныч. – Вон, посмотрите, ходят кругами, бьют в ладошки и радуются.

Однако, заботясь о том, чтобы в родном городе от звуков тимпанов7 невзначай не покачнулась его вера, социал-материалистическая, он предложил:

– Давайте, чтоб не доводить ситуацию до серьёзных масштабов, поручим это дело местной шпане. Пусть хоть что-нибудь полезное сделают! Хватит им безобразничать да хулиганить. – Он гневливо сдвинул брови, вспомнив, сколько крови ему попортили эти подонки. – Позвать их помочь остановить распространение сектантов на нашей земле. Давить на патриотизм. А ещё лучше отделаться от этих блаженных руками их же идеологических противников. Эти-то куда смотрят? Вместо того, чтобы привлекать новых прихожан в православный храм, хлопают ушами, когда чужие проповедники уводят заблудших овец в свои секты. Пусть найдут компанию крепких парней без башки, нужным образом настроят, направят. Да пусть просто дадут им хороший дрын. Тех как ветром сдует из города. И тема будет закрыта.

На том и порешили.

Глава 17. Противостояние

Однажды, поздним вечером, когда Рома возвращался после репетиции из рок-клуба, к нему подошёл человек с безликой внешностью. Окинув оценивающим взглядом рокерский прикид Романа, рассыпанные по грубой коже космы, он ни с того ни с сего заговорил о том, что вот как хорошо, что наша молодёжь чем-то увлекается, развивается, и, слава Богу, есть для этого все возможности. Роман из вежливости слушал эти рассуждения, не видя в его логике ничего особенного и не понимая, к чему этот тип клонит. Развивая свою мысль, тот стал говорить, что не все идут правильной дорогой, и, между прочим, спросил Рому, как он относится к недавно появившимся в городе кришнаитам.

Рома вообще не задумывался на эту тему. Он обратил внимание на их музыкальные инструменты, ему нравился нежный звон колокольчиков. А так… Он пожал плечами, не зная, что ответить.

– Они говорят, что поклоняются богу Кришне, а на самом деле они – язычники, поклоняющиеся демонам!

Озираясь, бдительный страж православия больше, чем грома с Небес, боялся, как бы кто-нибудь из знакомых случайно не заметил его искреннего, но всё же неблаговидного порыва защитить свою веру от посягательств чуждых богов.

– Да ладно, сказки всё это. – Роман говорил то, что думал. Ничего демонического в них не было, скорее театральное.

– Ты просто не видел изображения их бога. Они его никому не показывают. Он – чёрный! Понимаешь?

Мужчина понизил голос и, оглядевшись по сторонам, наклонился к его уху, чтобы никто не услышал. Его серые маленькие глазки быстро бегали.

– Он – глава чёрных демонов. Представляешь? Как тут не вспомнить слова Спасителя о дьяволе, который был человекоубийцей от начала времён. И вот такая нечисть поселилась в нашем городе. Они сманивают легковерных людей в свою секту, чтобы потом выуживать из них денежки и чтобы те ещё и работали на них. Нужно изгнать их с нашей исконно православной земли, чтобы их духа здесь не было.

Из обширного набора ключевых слов пара «наша земля» зацепила Рому.

Увидев, что сумел посеять вредоносное зерно раздора в неокрепший ум, поборник православия предложил:

– Нужно поставить им ультиматум. Пусть убираются, или хуже будет…

Для Романа задание передать кришнаитам ультиматум было очередным приключением. Он и ребят позвал с собой по-приятельски, просто постоять на стрёме. Но они пошли без энтузиазма и, наблюдая за развитием ситуации со стороны, поняли, что опять влипли в плохую историю. Если бы кришнаиты захотели ответить им, от них осталось бы только мокрое место.

Их было семь человек. Молодые парни с начисто обритыми, правильной формы головами привлекали взгляды прохожих, поражая не столько экзотической внешностью, сколько особым внутренним настроем, застывшим на ясных открытых лицах. Они мирно сидели прямо на земле в позе лотоса, перебирая чётки. В стремлении, избавившись от телесных ощущений, достичь состояния транса и, слившись в экстазе с Кришной, стать реализованной душой, самозабвенно распевали мантру.

Роман, подойдя ближе всех, стал задирать кришнаитов, пытаясь спровоцировать их на ответные действия.

– Эй вы, умники! Чего расселись тут? Вас что, приглашали? Убирайтесь подобру-поздорову из нашего города, а то мы быстро начистим вам вашу харю.

Они молча смотрели на него: без тени беспокойства, скорее с пониманием. Кришнаиты не сопротивлялись, и Роману как-то сразу расхотелось их бить. Он повернулся чтобы уйти, но, увидев, как спасовавшие друзья-приятели с вытянутыми лицами наблюдают за его отступлением, выпалил в кришнаитов очередью первых попавшихся слов.

– Вот наш ультиматум: мотайте отсюда. А если вы не уйдёте из нашего православного города, допроситесь, отдубасим так, что мало не покажется и… и… набьём рожу!

Резко развернувшись, он стал стремительно удаляться.

На следующий день стало ясно, что кришнаиты проигнорировали его ультиматум. Они по-прежнему продолжали сидеть в своих рыжих балахонах, звенеть в свои дурацкие бубны и распевать свои мантры, вызывая праведное негодование всех ревнителей, «стоящих за сыновей своего народа».

Роман почувствовал, как пальцы самопроизвольно сжимаются в кулаки. Распалённый пренебрежением к своей личности, он приблизился к одному из них, намереваясь как следует вмазать ему в челюсть.

Тот, поднявшись с земли, с тихой, обезоруживающей улыбкой сделал шаг навстречу.

Роман подошёл вплотную и замахнулся. Но неожиданно рука замерла в подвешенном состоянии, остановленная крепким захватом.

– Не смей марать свою душу, – сказал, как пригвоздил, кришнаит.

Их взгляды пересеклись. Роман наткнулся на невидимую стену. Лицо кришнаита, с чуть приподнятыми бровями, выражало предупреждение от опрометчивого поступка, при этом его глаза излучали дружелюбие. Роман оторопел. Такое выражение иногда мелькало на лице матери, когда она увещевала его. Рома опустил свою руку.

– Послушай, тебе не всё равно, каким путём достигнет человек Бога? Есть много разных путей. Для нас спасением стал этот. Разве тебя не радует, что вчерашние бомжи и неудачники стали стремиться к свету, открыв в себе человека. Ты что, считаешь, лучше было бы таким, как я, погибнуть ни за что? Ещё совсем недавно я был человеком конченым, а ведь мне всего двадцать три года. Мы все собрались здесь люди неуспешные: кто пьяница, кто наркоман, есть бывший вор. Пропадали по одиночке, спали на голой земле, узнали голод. Сколько народу проходило мимо нас, одни брезгливо отворачивались: «фу, пьянь очередная», другие подавали милостыню, кое-кто приносил одёжку или предлагал просто кусок хлеба, чтоб не сдохли от голода. Но никто не хотел помочь спасти душу. А зачем нужно спасать тело, если погибает душа? Наш учитель боролся за каждого из нас. Сейчас мы сами готовы помочь любому обездоленному, кто нуждается в помощи. Вот тебе, например.

– Мне-то зачем, я сам за себя могу постоять.

– А за другого? Спасти человека, брата своего, ты можешь?

– Нет у меня никакого брата.

– Когда-нибудь ты вспомнишь об этом дне и пожалеешь.

– Ты тоже! – Роман считал, что последнее слово всегда должно принадлежать ему.

– Не подумай, что мы вас испугались. Но мы не хотим вражды, поэтому уйдём из вашего города. Передай это тому, кто вас послал. – В его словах звучало сожаление.

Несмотря на то, что кое-что из разговора с кришнаитом Роман недопонял, он чувствовал, что побеждён. Притом, что кришнаиты отступили, в противостоянии выиграли они. Это личное поражение, да ещё перед уходом в армию, произвело на него сильное впечатление. Такую встряску он не мог выкинуть из головы, чувствуя себя, как побитая собака.

У него перед глазами стояло лицо кришнаита, с «открытым забралом». Твёрдый, ясный взгляд, чуть тронутый дружелюбной улыбкой, в котором читалось спокойствие, абсолютное отсутствие неприязни. Это был пример особого противодействия, когда превосходство достигается непротивлением. А ведь они, как делать нечего, могли размазать его. Только их убеждения оказались выше этого. Но Рома чувствовал себя именно размазанным.

Поразительное владение собой, уравновешенность, за которой скрывалась сила духа, вызывали в нём зависть. По-своему даже симпатизируя кришнаитам, он думал, что прежде, чем его «забреют в армию», нелишне было бы освоить нечто подобное.

Глава 18. ДОСААФ

Приближение своего совершеннолетия Роман переживал брожением в уме непонятных чувств и желаний, которые, смешиваясь, проявились в идее сделать что-то из ряда вон выходящее, что-то себе доказать. Это внутреннее жгучее стремление преодолеть себя никуда не улетучивалось, а лишь укреплялось.

Однажды в теленовостях промелькнул репортаж о десантниках. Роман ухватил как раз тот момент, когда команда прыгала с парашютом. Всё! Он понял, чего не хватает в его жизни – полёта. Он прокручивал в памяти стоп-кадры, и казалось, что чувствует воздушный поток, несущий его на белых шёлковых крыльях.

Прошло какое-то время, прежде чем его мечта материализовалась. Как-то раз, проходя мимо забора, увешенного полинялыми объявлениями, он обратил внимание на свежую яркую надпись на белом листе. Крупные красные буквы «ДОСААФ» бросались в глаза, а строчки помельче приглашали в секцию парашютного спорта.

Недолго думая, Роман направился прямо по указанному адресу. С двумя пересадками добрался до пригородного посёлка, где находился тренировочный пункт спортивного общества. На транспаранте у входа в секцию было написано: «У ЧЕЛОВЕКА С САМОЛЁТОМ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ ОБЩЕГО, ЧЕМ КАЖЕТСЯ».

Единственный человек, который был на месте, оказался инструктором, мастером спорта. Недолго пообщавшись с Романом, он пригласил его на первое занятие. Теоретическое.

Роман как-то сразу сник. «Ну вот, и здесь как в школе, прежде чем допустят до прыжков, предстоит выучить какие-нибудь Апрельские тезисы, и только после сдачи Ленинского зачёта на тебя напялят парашют и посадят в кукурузник. А когда на высоте 900 м дадут пендаля под зад, не забудь дёрнуть за верёвочку – парашют раскроется».

Но его беспокойство оказалось напрасным. После теоретической части, состоящей из истории изобретения парашюта, его конструкции и демонстрации, он понял, насколько здесь действительно всё серьёзно. Оказывается, существует множество нюансов, с которыми он должен справиться, и начинать осваивать прыжки можно будет, только полностью подготовившись на земле.

Потом перешли к практическим занятиям. Их заставляли прыгать с вышки и из списанного допотопного самолёта, который лежал брюхом на обочине лётного поля. Это напоминало аттракционы в парке отдыха, но Роман чувствовал, как при этом его изнутри охватывает цепенящий страх.

Когда из массы желающих испытать состояние свободного падения сформировали подготовительные группы, Роман записался в самую раннюю, чтобы успевать к началу занятий в школе, поскольку во второй половине дня у него был рок-клуб.

Это оказалось большим испытанием, потому что вставать в пять утра для него было мучением. Но ещё большим испытанием было, приехав с утра пораньше на лётное поле, услышать, что на сегодня прыжки отменяются. Ждёшь, ждёшь… Полёт отменён! Почему? То из-за плохой погоды, то самолёт не исправен… Вот так! Приходите завтра. Назавтра всё повторялось вновь: 5:00 – подъём – автобус – пересадка – автобус – пересадка. Ожидание…

И вот предчувствие, рождаемое подсознательным ощущением, что сейчас произойдёт то, о чём ты мечтал, оправдывается. Наступает момент, когда выдают шлемы, надевают парашютные связки8, под тяжестью которых подгибаются коленки и жмёт между ног, строят по весу и ведут в «АН—2». И! «Последнее предупреждение! Решай сейчас, выход – только через небо». Этот момент, минута, когда нужно принимать решение, очень острый.

Самолёт набирает высоту. Внизу домишки посёлка в окружении лесов, вдалеке за утренней дымкой тумана родной город.

Напоминание инструктора: «Приземление – ноги вместе, смотреть на горизонт», – звучит как благословение. Следом команда: «Приготовиться!» Инструктор открывает дверь: «Первый пашшё-ёл», – пауза 4 секунды, – второй пашшё-ёл, – пауза, – третий пашшё-ёл!»

Роман четвёртый. У него это первый прыжок.

Указательный палец инструктора направлен на него, как дуло пистолета. Встаёт с трудом. Парашют тяжёлый. Сердечный стук в ушах заглушает ровный гул мотора. «Я должен! Должен. Отступать некуда». В открытую дверь виден только горизонт. «Не дрейфь, «человеческое тело – самый универсальный летательный аппарат. Главное – встать на поток, ты почувствуешь его всем своим телом».

– Четвёртый пашшё-ёл! – Толчок в спину, переворот… Небо наклонилось, земля стремительно приближается.

Раскрывшийся купол рывком дёрнул стропы.

– Я лечу-у-у! Свобода-а-а!

И больше ничего не надо.

– Ну что, страшно?

– Теперь уже нет!

– Молодец. Получите ваше свидетельство с отметкой об отличном приземлении.

Глава 19. Призыв

Ну вот! Армия, о которой последний год так много говорили родители, друзья, Виктор Николаевич, превратилась из абстрактного понятия в реальность, которую необходимо принять. Служба в армии, вычеркнутые два года жизни, никак не согласовывалась с планами Ромы. Но поступить в высшее учебное заведение прежде чем его заграбастают в армию, Роман не успевал, призывной возраст наступал раньше. Косить от армии было не принято. В их компании, кроме такого задохлика как Злотник с его астмой, на освобождение от службы в армии не мог рассчитывать никто.

Роман в армию не хотел, но, когда увидел в своих руках повестку в военкомат, небольшой сероватый листок с казённой печатью, которым государство призывало его послужить Отчизне, понял, что уже и не против… Выхода у него нет, конечно, он подчинится обстоятельствам. Но вот только, как же музыка, достижения, полученные с таким трудом? Всё коту под хвост? Два года – это же вечность!

Решив не мучиться, ожидая указанной даты, а пойти в первых рядах, на другой день подал заявление в военкомат о зачислении его в ВДВ.

– Почему именно ВДВ, а не Морфлот, например? – спросил полковник.

– В ВДВ и с парашютом попрыгать можно, и пострелять. Думаю, там не так скучно, а потом, всё-таки это элита.

Напористость паренька заставила полковника попристальнее посмотреть на новобранца. Спортивное телосложение, физически крепкий, стрижка под ноль уже кое-что говорили о нём.

– А марш-броски, физнормативы тебя не останавливают? Там военной подготовкой занимаются больше, чем в других родах войск. Служить намного тяжелее, и попасть туда не просто, сто заявлений на одно место.

– Всё равно ВДВ. У меня уже одиннадцать прыжков с парашютом.

«Да, этот парень наш. Находка для армии. Далеко пойдёт».

– Ну, ладно, оставляй заявление, решение принимаю не я, так что обещать тебе ничего не могу.

Потянулись часы ожидания отправки. Прошла целая неделя, прежде чем Роме сообщили, когда явиться на призывной пункт.

Мама за эти дни как-то поникла. Она была очень расстроена. Не оправдалась её надежда, что за оставшиеся несколько дней до окончания весеннего призыва, бог даст, пронесёт. Отец же, наоборот, воодушевился. «А как же может быть по-другому? Твой сын идёт отдавать Священный долг Родине! И потом, армия – школа жизни».

С раннего утра на площади перед военкоматом собралось большое количество народу. Безволосые призывники отсвечивали в толпе голыми макушками. Взбудораженные родители, навёрстывая упущенное, старались в последние минуты впихнуть в их головы всё, чему не успели научить за восемнадцать лет. Девчушки, не понимая значимости происходящего момента в своей судьбе, провожали своих парней с написанной на лицах растерянностью.

Роман без зависти смотрел, как других провожают подруги. Хотя бы здесь он мог обойтись без потерь.

Большинство призывников, обритых наголо, неожиданно ощутив себя обезоруженными, лишёнными даже той тонкой защитной корочки, которую смогли нарастить к призывному возрасту, переживало потерю шевелюры как символический акт расставания с юностью, как внутреннюю драму. Подчинение жёсткой дисциплине боевого устава, не имеющего ничего общего с их прошлой жизнью, быстро развеяло их юношескую самоуверенность. Обострённое восприятие, сконцентрированное под бритой черепушкой, делало их незащищёнными перед новыми условиями, к которым необходимо было как-то приспосабливаться. Роман же, чтобы не переживать шок от процедуры стрижки, переступив через своё «я», заранее оплакав утрату своей гривы, самостоятельно остригся наголо, и даже в среде таких же лысых новобранцев чувствовал своё превосходство. Он стоял с приятелями в сторонке, игнорируя своих предков, и, хорохорясь, как заправский вояка, понюхавший пороха, поддерживал с притихшими пацанами непринуждённый трёп.

– Не знаю, пообещали отправить нас на следующей неделе. Чем раньше отправят, тем раньше вернёмся! Попадём в нормальную часть, служба пролетит как один день. И вообще, не так там страшно. Все служат. – Он чувствовал, что от этого самогипноза ему становится даже легче.

– Напишешь, как там всё будет? Только подробно, не так, как все, – попросил Алекс. Он попадал в осенний призыв.

– Конечно, напишу. Но лучше не расслабляйся, а наоборот, соберись и поступи в институт. Давайте, ребята, старайтесь! До скорого! – Дальнейшие сантименты он посчитал излишними и, крепким мужским рукопожатием попрощавшись с друзьями, присоединился к новобранцам, толпящимся у автобусов.

С напутственным словом к призывникам обратился увешанный орденами ветеран:

– Военнослужащий должен с достоинством нести высокое звание защитника своей страны, дорожить честью и боевой славой Вооруженных Сил, своей воинской части и честью своего воинского звания. – По идее, речь оратора должна была вдохновить новобранцев, но, когда нужно было остановиться, вовремя поставить точку, его, как назло, повело. Он стал повторяться, и остановить его уже было невозможно, патриотические лозунги заменили напутственную речь.

Приученный с детства к пионерским линейкам, комсомольским и партийным собраниям, народ воспринимал такие выступления как неизбежность. Но в последний, прощальный момент всем и без парадных речей было муторно, хотелось живого общения. Время остановилось, и стало казаться, что явь перешла в гнетущее сновидение. У Романа мелькнула смутная надежда, что сон прервётся и всё вернётся на свои места к реальной жизни. Чтобы проснуться, он провёл ладонью по голове. Увы, сон не кончался. Это было только его начало.

Но вот, слава Богу, прозвучала команда офицера: «Призывники, в автобус!»

Роман оглянулся и увидел, как сдерживает себя мама, чтобы не расплакаться. Он поднял правую руку вверх и, плотно сжав пальцы в кулак, решительным жестом показал ей: «РОТ ФРОНТ!» – Держись!

В ответ – тот же жест. – NO PASARAN! – Срывающийся женский голос выкрикнул клятву непобеждённых.

Резко развернувшись, чтоб не заплакать, Роман вошёл в автобус. Двери захлопнулись, начался отсчёт нового времени.

Часть II

Глава 20. Учебка

Словарь армейского сленга

*АКМС – автомат Калашникова

*Вешайтесь! – приветствие прибывшего пополнения старшим призывом.

*Полная выкладка – воинское снаряжение.

*Гауптвахта – содержание под арестом, вид наказания военнослужащих.

*Гнать, втирать – обманывать, пытаться обвести вокруг пальца.

*Гражданка – 1. Внеармейская жизнь; 2. Обычная, гражданская одежда.

*Дед – солдат, которому осталось до конца службы менее чем полгода.

*Дедовщина – неуставные отношения по принципу привилегированного положения солдат старшего призыва по отношению к младшему.

*Дембель – военнослужащий срочной службы, подлежащий увольнению в запас.

*Дисбат – дисциплинарный батальон – особая воинская часть, где отбывают наказание осуждённые за уголовные преступления военнослужащие.

*Дробь шестнадцать – шрапнель, она же – каша перловая.

*Заложить, *сдать, *стукнуть – донести командиру, начальнику и т. д.

*ЗАМОК – заместитель командира взвода, сержант.

*Затяг – мероприятия по укреплению уставной дисциплины и порядка в воинской части.

*КОМод – командир отделения,

*КОМпот – командир полка.

*Косячить – допускать оплошности, делать что-то неправильно.

*Люминий, – из командирского сленга. Подтверждает незыблемость принципа единоначалия: «Командир всегда прав».

*Лось – увесистый удар в лоб.

*Ништяк – хорошо, отлично, здорово.

*Обкатка танками – ползанье по-пластунски под койками.

*Подписка – вид письменного обязательства, которым военнослужащий обязывается соблюдать военную или служебную тайну.

*Подшива – уставное название – подворотничок. Полоска белой ткани, пришиваемая с внутренней стороны воротника кителя. Служит целям гигиены.

*ПРИКАЗ – Приказ Министра обороны о призыве граждан на военную службу и об увольнении с военной службы граждан, проходящих военную службу по призыву, в установленные сроки (как правило, три месяца).

*Припахать – заставить младшего по сроку службы солдата выполнить свою работу.

*Прокачка – принудительные интенсивные физические упражнения до полного изнеможения.

*По уставу – свод неписанных общепринятых армейских правил, передающихся военными из поколения в поколение. Настоящими уставами не регулируются.

*Салага – новобранец, молодой солдат неопытный в своем деле, новичок.

*Самоход – уйти за пределы части без разрешения, сходить в самоволку.

*Спалка – помещение с установленными кроватями, оно же казарма.

*Соловьи – солдаты, отслужившие шесть месяцев.

*Толкать землю – отжиматься от пола.

*Тоpмоз – солдат, который медленно или неверно выполняет приказы.

*Устав – помимо общепринятого понятия – свод военных законов, это еще и уставные сигареты, которые выдаются солдатам.

*Черняга – черный хлеб.

*Черпак, череп – солдат или сержант-срочник, отслуживший больше года. Черпаком соловей становится после года службы. Ещё через полгода – дедушкой. А под самый конец службы – дембелем.

*Чипок – солдатский магазинчик, чайная. Сокращённо от «Чрезвычайная Помощь Оголодавшему Курсанту».

*Шестёрка – тот, кто находится в беспрекословном подчинении у кого-либо, выполняя его поручения (пришло из преступного мира).

Учебная часть – название многообещающее. Чему нас будут здесь учить, думал каждый новобранец, готовясь испытать трудности в освоении сложных военных дисциплин, не подозревая, что поначалу наматывать портянки и подшивать воротнички не менее сложно, чем разбирать-собирать АКМС*. И вызубрить Устав, как «Отче Наш», не так-то просто.

Полгода в учебке, полгода преодоления психологических и физических тягот, ломки нажитых к совершеннолетию стереотипов. Первое, что ты должен здесь усвоить: забудь о себе как о личности, ты – курсант: сырьё, материал: глина, тесто или олово, из которого ещё предстоит вылепить воина. Здесь больше нет мальчишек. Теперь вы солдаты, предназначение которых готовиться к войне или воевать. Второе – забудь о своих представлениях. Плохо – хорошо, белое – чёрное имеют иногда диаметрально противоположное значение в сравнении с подобными понятиями на гражданке*. Третье – забудь о своих мечтах. Твоё понимание счастья сильно разнится с действительностью. Скоро ты очень удивишься, поняв, как мало надо тебе для счастья.