Полночные тени

– Правда-правда.

– А чем докажешь?

– Ну, я не бью тебя, глажу, целую…

– Дурак!

– Зато честный!

Они валялись в кровати.

Ее колено лежало на его бедре, ладонь – на груди; пальцы жгло от его горячей кожи, в кончиках отдавалось его сердцебиение.

День оказался солнечным и жарким, однако они занавесили окна – и в комнате царил удушливый полумрак. В воздухе танцевали пылинки.

– Можно честный вопрос?

– Другие от тебя я не приму, – ответил Лиогвен.

– Твой отец правда мертв? Это не какая-то интрига или тайный план царя?

– Не понимаю…

– Твой отец был не последним человеком во дворе. Ты и без меня знаешь, как он прослыл Отравителем. И вот так… он умер… и…

– Я видел его тело прежде, чем его сожгли, – сказал Лиогвен, поцеловав ее в лоб. – В нем оставалось жизни не больше, чем в камне.

– Теперь у тебя будет новый наставник? – спросила Миа.

– Еще два весенних оборота, да. После я перейду из подмастерья в алхимика шестого звена. Хотя, если повезет, удастся доказать коллегии, что моих знаний хватит и на пятое звено.

Миа тыльной стороной ладони нежно провела по линии его плеча, запоминая каждую косточку, каждый бугорок, каждую родинку.

Мир будто не существовал. Остались только они вдвоем – здесь, в пыльной комнатенке, заваленной всевозможными склянками, перегонными кубами, мешочками и прочей алхимической ерундой. Чудо, как здесь вообще поместилась кровать!

– Мне все равно не верится, что твой отец мертв.

– Он казался вечным, да.

– А тебя не попытаются убить? Ну, если ему что-то подсыпали…

– Не беспокойся, – сказал Лиогвен. Кончики губ растянулись в легкой улыбке. – Отец не посвящал меня в свои тайны. Я ничего не знаю. Я бесполезен для его конкурентов. С таким же успехом можно отравить нашего дворового пса – он столько же смыслит в заговорах, сколько и я!

– Я люблю тебя.

– А я люблю тебя.

– Мы теперь будем вместе.

– Мы и раньше были вместе!

– Но теперь никто нас не разлучит, – сказала Миа.

Она схватила согнутыми указательным и средним пальцами его за кончик носа, поводила влево и вправо, как мордашку нашкодившего кота.

Смех разлился по комнате.

Лиогвен попытался ее укусить, но она вовремя одернула руку, подула в его глаза, легко-легко.

Солнечный зайчик каким-то образом вырвался из занавесок и упал ему на лоб.

– Ну, нам все равно придется иногда жить в разлуке, – сказал Лиогвен. – У тебя Школа. У меня – алхимия. Иногда тебе придется уезжать…

– Я не о том, – перебила она его. – Мы теперь вместе, понимаешь? Между нами больше не стоит твой отец. Нет никаких преград.

Его лицо вдруг помрачнело.

– Мы не сможем пожениться… Твои эдикты…

– Ничего не значат. Пусть перед богами мы не муж и жена, но между собой мы все решили. Мы спим вместе, общаемся, заботимся друг о друге, не даем грустить – и еще миллион всего!

– Милый мой птенчик, – сказал Лиогвен.

Всегда, когда он ее так называл, в животе приятно порхали бабочки.

Ее губы коснулись его, мягких и горячих. Но поцелуй оказался недолгим – Миа заметила, что любимый по-прежнему хмур, пусть в его глазах и отражалось тепло.

– Тревожишься? – спросила. – Из-за чего? Я обидела тебя?

– Нет, конечно, глупая, – ответил он. – Мысли всякие в голове.

– Расскажи о них!

Обычно слова из него приходилось буквально вытягивать силой – он всегда предпочитал молчать.

Однако сегодня он позволил себе быть искренним.

– Знаешь, – начал он, – несколько лет назад, когда мы с тобой только познакомились, у меня с отцом был неприятный разговор. Он не желал признавать, что у меня могут быть свои мечты и устремления. Называл своей вещью – и прочие гадости в его духе.

– Я не догадывалась… Ты мне не говорил…

– Говорю сейчас.

Они оба прислонились к спинке кровати.

Миа, борясь с легким головокружением, взяла со столика графин, налила воды себе в глиняную кружку. Предложила Лиогвену, однако тот отказался. После чего она залпом осушила кружку.

Приятное тепло скользнуло вдоль пищевода, разлилось в животе.

– Я хочу тебе кое-что показать, воробушек.

С этими словами он достал с прикроватного столика – от Миа не ускользнуло, в каком хаосе валялись алхимические приспособления – порошки, колбы, ложки, песочные камушки – массивный кристалл, напоминающий по размерам страусиное яйцо.

Даже в полумраке прозрачная штуковина отбрасывала солнечные зайчики.

– Лиогвен, давай не будем отходить от темы, – сказала Миа. – Ты говорил об отце… Зачем убегать, я…

– Просто послушай, – перебил её он. – Это важно.

Она кивнула, хотя ее кольнула легкая злость.

– Видишь, какой невероятной красоты этот кристалл? – спросил Лиогвен. – В нем так много граней. И он достаточно тяжелый. – Он взял его в одну руку. – Добыть его очень сложно. И да, он очень дорогой. Пожалуй, за него я бы смог обеспечить себя, будущих детей, внуков, правнуков и… В общем, ты поняла. – Губы его тронула улыбка. – Кстати, подобные кристаллы называют Фиолетовым пламенем.

– Я краем уха слышала о них, – сказала Миа. В голове крутилось какое-то важное воспоминание, однако ухватить его не получалось.

– Конечно. Общее количество Фиолетового пламени можно пересчитать по пальцам двух рук – и все они хранятся у царских алхимиков под строгим учетом. Даже самый богатый купец или знатный господин не имеют права держать его дома. В противном случае их ждет суровая кара. – Лиогвен положил кристалл себе на живот. – Не знаю, каким образом, но моему отцу удалось добыть себе такой. И хранил он его надежно, поверь.

– А в чем его ценность для алхимиков?

– В свойствах. Каждый из нас одержим идеей управления материей. Создать универсальный катализатор, позволяющий менять структуру объекта и его свойства.

– Прости, ничего не понимаю, – сказала Миа.

– Твердое под определенной температурой становится жидким, а жидкое – газообразным. Форма меняется – суть остается. Все субстанции в мире живые, обладают своей волей – и им необходимо помочь дорасти. Да, у нас есть три основных элемента – ртуть, сера и соль, – однако они недостаточно хороши в экспериментах. Кто-то из алхимиков привязывается на планеты, кто-то – на богов. Кто-то выделяет стихии: воду, пламя, землю и эфир. Но все эти идеи – подпорки в разваливающейся теории.

Миа уловила суть, кивнула.

– И этот кристалл – универсальный катализатор? – спросила.

– Да, верно. Смотри.

Лиогвен взял с прикроватного столика небольшой – в два пальца в высоту – холщовый мешочек.

Его пальцы ловко распустили тесьму. Затем в ладони оказалась фиолетовая земля – по крайней мере более подходящего слова Миа не смогла подобрать. Это точно не соль, не взвесь, не толченый цветной мел…

– Земля, пропитанная миотической кислотой, – озвучил ответ на ее немой вопрос Лиогвен. – Довольно тяжело получить, потому что нужно соблюсти много условий: пасмурная погода, место возле кладбища, колдовской эфир и прочее. Не стану вдаваться в подробности, воробушек. На такую работу способен не каждый алхимик. Я могу.

– Я всё еще не понимаю, зачем ты мне это говоришь.

– Подожди. Скоро поймешь.

Он принялся втирать землю в кристалл.

Прошло не меньше двадцати ударов сердца, долгих, тяжелых и утомительных, прежде чем одна из прозрачных граней начала испускать ровное фиолетовое свечение. Тепло, исходящее от него, коснулось пальцев, приятно согрело их.

Миа непонимающе посмотрела на Лиогвена.

– Похоже на колдовство, – сказала.

– Однако им не является.

– Я никогда не видела подобного.

– Ваши магистры многое скрывают.

Внутри кристалла, в самой его сердцевине, зажглись несколько искр, закружились в только им понятном медленном круговороте. Фиолетовое свечение отогнало тени по углам комнатенки, заставило их сжаться там.

Миа против воли вспомнила несколько мантр, проверила, не колдовство ли творится перед ней. Однако ничего не почувствовала – её любимый не врал.

Лиогвен ударил указательным пальцем по верхушке кристалла.

И тонкие трещины удивительно легко побежали по граням. Несколько мельчайших осколков на глазах отвалились.

Но не упали.

Словно плюя на законы мироздания, медленно качаясь, они повисли в воздухе.

– Благодаря лишь одному реагенту катализатор приобрел уникальные свойства, – сказал Лиогвен. – Мой отец рассказывал, будто о таком действии никто из алхимиков не знает, но, думаю, врет. Наверняка он сам продал царю секрет за немалые деньги. Поэтому ему много прощалось.

– Как красиво… И страшно…

– Тебе, как Золотому посоху, наверное, особенно неприятно. Потому что только колдовство способно заставлять вещи не падать на землю.

– Твоего отца все-таки убили?

Легкий смех прокатился по комнате, – в тот момент Миа ощутила злость на любимого.

– Нет, – сказал Лиогвен.

Он взял летающий осколок и бросил его в деревянную кружку, словно ничего необычного не происходило. Плеснул воды из графина в нее. Затем поднес кружку к Миа.

Растворяясь, осколок плавал в жидкости, оставляя за собой фиолетовый шлейф. Свечение постепенно гасло – до тех пор, пока не потухло окончательно.

Осталась только вода. Прозрачная. Обычная.

– Твердая форма перешла в жидкую, – сказал Лиогвен. – После реакции нет никаких изменений, кроме легкого запаха. Который тоже выветрится через некоторое время.

– И?

– Если ты выпьешь из кружки, умрешь к вечеру. Получился смертоносный яд. От него нет антидота.

– Но… Но…

Миа пыталась сложить воедино все то, о чем говорил её любимый.

– Я… Я не до конца понимаю, – начала она. – Ты сначала говорил про отца. Про то, что у вас состоялся неприятный разговор. Затем он умер… И… И… Ты заговорил об идеальном катализаторе… Сделал яд. Без запаха и внешних признаков. И…

Её взгляд упал на лицо Лиогвена.

Глаза того были мокрыми, слезы крупными каплями стекали по щекам.

– Он считал, будто я его вещь, – сказал любимый. – Вещь…

И Миа тоже заплакала.

Глава 6

– Он что, голем?

– Похоже.

– Разве они – не байка?

– Как видишь, нет.

Наш, разорванный надвое после удара чудовища, лежал на каменной плите.

Уточнение: лежала его верхняя часть.

Торс и ноги валялись на другой стороне улицы. Из зияющей раны торчали отнюдь не кишки или органы – темная твердая глина.

Получалось, все время, что они находились с царским искателем артефактов, они общались не с живым существом, а с воплощением алхимической работы.

– Он больше не оживет? – спросил Мантас.

– Нет, ему конец. Теперь он просто кусок глины с натянутой плотью.

Лиогвен обернулся.

Перед смертью Наш сделал им подарок – отрубил саблей башку чудовища.

Однако существо, прежде чем рухнуть замертво, даже с отрубленной головой умудрилось разорвать беднягу пополам.

– А искатель мне даже понравился, – сказал Мантас.

– Можешь отрезать ему палец и оставить себе на память.

– Не верю своим ушам: ты умеешь шутить.

– У меня много талантов.

Лиогвен вытащил из поясной сумки склянки.

Посчитал, сколько из них оказались разбиты и пусты. По всему выходило, он мог наполнить четыре пузатых колбы – две для него, две – для капитана корабля.

Затем его пальцы выудили из внутреннего кармашка плаща кристалл – фиолетовое пламя.

От некогда массивного минерала осталась небольшая пластинка размером с ладонь.

Но для дела её хватит.

– Пора уходить, – сказал Мантас.

– Подожди, дай мне немного времени. Я сделаю для нас четыре жидких бомбы.

– И они нам помогут против уродцев?

– Да. Кинешь бомбу – и враг затвердеет. А вырабатываемый газ сожжет ему слизистую.

С этими словами Лиогвен принялся за привычное дело: обсыпал цветной землей кристалл, обтер его, дождался, когда тот засияет фиолетовым.

Почему-то в памяти всплыл тот момент, когда он впервые показал такой трюк Мие. Тогда в кружке получился смертоносный яд.

“Ты убил меня, – раздался в голове голос отца. – Собственную кровь. Того, кто кормил тебя, одевал и обучал. Так ты меня отблагодарил? Построил на моих костях собственную безбедную жизнь. И все ради того, чтобы жить с этой тупой магичкой! Легче тебе? Не такую судьбу я тебе пророчил!”

– Куда мы направимся? – задал вопрос Мантас.

Его слова вывели Лиогвена из оцепенения, заставили вернуться в реальность.

– В центральную крепость, – ответил.

– На возвышении? Ты с ума спятил!

– А есть варианты? Нас окружают морские стены.

– Можем попробовать переждать пару ночей в одном из домов…

– Мы пытались заходить в ближайший. Там все отравлено. Только подцепим какую-нибудь гадость.

– И то верно, – сказал Мантас. – На улице тоже небезопасно. Если еще остались выжившие, больше шансов с ними встретиться на пути к крепости.

– Значит, решили?

– Да, алхимик. Делай свои бомбы.

Когда фиолетовые ленты света медленно закружились внутри кристалла, Лиогвен легко ударил тыльной стороной ладони по нему.

Десятки осколков поднялись в воздух. Пальцы начали подцеплять их и кидать в склянки.

Затем настал черед для поясной фляги.

Как только крепкая дубовая пробка вылетела из нее, воздух наполнился едким, покалывающим ноздри запахом – запахом кислоты.

Густая зеленоватая жидкость, похожая на болотную тину, полилась в стеклянные сосуды.

Теперь – закрыть склянки, легко потрясти…

– Бери, – сказал Лиогвен и протянул Мантасу две. – Остальное моё. Увидишь чудовище, сразу бросай.

– Спасибо.

– Эта смесь гораздо опаснее тех, что я кидал в уродца. Поэтому будь аккуратен. Лишишься руки, даже если капля попадет тебе на кожу. Понимаешь?

– Понимаю…

Кадык капитана дернулся.

– Наша бросим тут? – спросил Мантас.

– Сжечь я его могу, не скрою, однако мы потеряем ценную склянку. У нас их не много, а до крепости идти еще далеко.

– И мы оставим его гнить?

– У нас есть выбор? – вопросом на вопрос ответил Лиогвен. – Вероятно, вся команда корабля уже мертва. Их тела валяются по всему городу. Мы их будем искать и сжигать?

– Боги за такое карают, парень.

– Оглянись вокруг, Мантас. Мы уже прокляты.

Капитан обдумывал его слова несколько мгновений. Затем кивнул, соглашаясь.

– Тогда пойдем, – бросил он.

И они двинулись в путь.

Лиогвен только тогда обратил внимание на небеса.

Черные, налившиеся тяжелым свинцом, тучи плотным слоем парили над гигантской морской стеной. Однако золотое свечение все равно исходило от них, отчего в городе было не так сумрачно – его, Лиогвена, тень и тень Мантаса бегали по разрушенным колоннам, по дороге и стенам домов.

Очередного уродца они встретили через несколько улиц. Он, закованный с ног до головы в тяжелые пластинчатые доспехи, пусть и ржавые, сидел на гранитном обломке.

Раскачивался из стороны в сторону, его пальцы отбивали на коленях только им понятный ритм.

Открытое лицо напоминало человеческое, но лишь отдаленно: надбровные дуги выдавались слишком вперед, глаза утопали во тьме, вместо рта – круглый провал. Кожу, бледную и морщинистую, покрывали ожоги.

Полуторный меч лежал на его коленях, угрожающе поблескивал, хотя кончик клинка оказался обрублен.

Уродец смотрел в землю перед собой и не видел их.

Мантас было поднял руку со склянкой, но Лигвен мотнул головой. Похоже, воин давным-давно потерял связь с реальностью и больше не представлял угрозы.

Они его просто обошли.

На их пути все чаще стали попадаться каменные постаменты с прибитыми на них скрижалями.

Логограммы древности перемежались с горельефами; многие силуэты за давностью лет стерлись, покрылись царапинами и трещинами, однако некоторые сценки еще можно было разобрать.

Сражающиеся воины.

Коленопреклоненные жрецы.

Монстры, восстающие из морских глубин.

Пять солнц на горизонте.

– Ты понимаешь, что на них написано? – спросил Мантас.

– Немного, – ответил Лиогвен. – Отец обучал меня древнему ашаматскому языку, на котором общались наши предки.

– И о чем они? Жреческие предсказания?

– Практически. Хм… Любопытно… В одной из скрижалей говорится о том, будто Морской предатель – один из перворожденных богов Баамона. По сути своей стихия. – Он остановился, принялся водить кончиком пальца по вертикальным строчкам. – Якобы другие перворожденные отвернулись от него и отправили в изгнание. Из-за “всепоглощающего коварства”. Он обманывал первых людей, использовал их.

– Будто остальные боги другие, – фыркнул Мантас.

Оторвавшись от записей, Лиогвен оглянулся – порой он слишком углублялся в свитки и скрижали, не замечая ничего вокруг.

Полезный навык в повседневной городской жизни – и смертельный здесь. Однако ответом ему была пустая улица.

Он продолжил читать, переходя от одной колонны к другой.

– Морской предатель делал щедрые подарки, – продолжил вслух, – а потому многие люди поклонялись ему. Для самых верных он построил в океане прекрасный город, где они ни в чем не нуждались. Еда, вода – всего вдоволь. В обмен городские должны были жертвовать ему людей. Каждый раз кровавые приношения длились не меньше пяти дней. Гибли сотни, – он замолк, пытаясь понять смысл логограмм. – У городских был выбор: они могли не жертвовать близкими и друзьями. Но тогда Морской предатель сам забирал тех, кого желал. Мор прокатывался по городу.

– Звучит всё, как глупые жреческий байки, – сказал Мантас.

Лиогвен проигнорировал его.

– Другим старшим богам это не понравилось, – продолжил он. – Они решили стереть в труху его творение вместе со всеми жителями. И обратились за помощью к Баамону. Ибо Морской предатель осквернял смысл мироздания. Тогда Верховный обрушил океан на нечестивый город – и погрузил его в пучину. А прочим людям на материке был дан указ: предать забвению старшего бога-отступника. На том скрижаль и заканчивается.

– Я только больше запутался, – сказал Мантас. – Если мы в городе Морского предателя, кто выбил эти скрижали? Когда они подобное успели провернуть? И зачем? Для кого оставили записи? И город, получается, не разрушили до конца? Мы же вон ходим по улицам… Я ничего не понимаю…

– Пойдем отсюда. Похоже, ты прав: тут только жреческие байки.

Гигант пробудился в тот момент, когда они прошли стадий от горельефов.

Земля задрожала, несколько колонн обрушились, в воздухе поднялась пыль, тяжелая, обжигающая глаза.

Капитан не удержал равновесие, упал на колени.

Лиогвен же выстоял.

Огромная человекоподобная фигура поднялась над ними. Казалось, она коснулась самих небес. Её широкие плечи распрямились. Рядом с ней домики выглядели незначительными, мелкими, игрушечными.

С крыш взлетали стайки крылатых чудовищ, лишь отдаленно напоминавших летучих мышей. Они кружили вокруг длинного туловища чудовища. Пронзительные крики эхом прокатывались по городу.

Лиогвен застыл не в силах шевельнуться с места.

Ему только и оставалось глазеть на гиганта. Сначала ему подумалось, что сейчас их с капитаном раздавят, как букашек, что все их усилия для созданий алхимических бомб оказались напрасными, что…

Однако титан, расправив длинные многосуставчатые руки, застыл.

С его изломанных пальцев потекла вода; провалы глаз уставились в небеса, а зубастая пасть, полная кривых тонких зубов, распахнулась в молчаливом крике.

– Он далеко от крепости, – заметил Мантас.

– Тогда нам нужно скорее идти, – сказал Лиогвен.

– Кто это вообще такой? Ты когда-нибудь видел подобное? Это и есть Морской предатель?

– Я знаю не больше твоего. Если это бог, то он огромен.

– Главное, что он вроде бы замер. И смотрит не в нашу сторону.

– Пойдем.

На их пути к крепости все чаще стали попадаться живые существа.

Многие из них напоминали людей, хотя жреческие красные плащи, покрытые вязью иероглифов, скрывали большую часть подробностей. Накинутые на голову капюшоны, длинные рукава, рясы до земли…

Один раз Лиогвену удалось увидеть тыльную сторону ладони существа. Та оказалась неестественно бледной; тощие пальцы с длинными заостренными ногтями чертили в воздухе знаки.

Молящиеся смотрели в сторону гиганта, вскидывали руки – и не обращали никакого внимания на них.

Поначалу Мантас вздрагивал от каждого шороха, от каждого хруста камушка под сандалиями, однако потом опустил склянку и шел, осматриваясь по сторонам.

В нос бил тяжелый запах смрада, кожу лица пощипывало от морской соли, во рту разливалась горечь.

Виски покалывало – головная боль, точно ленивый ребенок, медленно просыпалась, грозила перерасти в мигрень. С обратной стороны глаз кто-то невидимый стучал по ним.

Пот ручьем стекал со лба, пропитал рубаху, та теперь липла к спине.

Абсолютная тишина – с губ молящихся не срывалось ни звука – давила на нервы.

– Если нас атакуют… – не договорил Мантас.

Лиогвен кивнул.

– Тогда шансов у нас нет, да, – сказал он.

Они оба начали говорить шепотом.

– Я все время ощущаю на спине чей-то взгляд. Оборачиваюсь – и ничего.

– Понимаю.

– А твои склянки работают только на одного?

– У них есть радиус действия в шага два, но нам вряд ли это поможет.

– В голову лезут всякие нехорошие мысли, – начал Мантас, – Например, как нас удастся отсюда выбраться? Допустим, мы дойдет до крепости… Дальше что? Корабля у нас больше нет.

– Не знаю, – ответил Лиогвен.

Перед мысленным взором появилась Миа.

Но он силой отогнал ее образ из головы.

Не сейчас.

Потом.

Они шагали и шагали.

Лабиринты улиц петляли, кружили; в некоторых местах дорогу закрывали свалившиеся колонны или обрушенные дома, а потому приходилось искать обходные пути. Хрустели камни под сандалиями, гудели от усталости ноги.

Мир расплывался перед глазами, становясь мутным.

– Смотри! – крикнул Мантас.

Впереди узкая пыльная колея расширялась до широкой аллеи – здесь бы в ряд проехали три колесницы. Аллея вела прямиком к щербатой лестнице крепости.

Однако радость, вспыхнувшую в их сердцах, омрачили существа – те стояли вдоль каменной дороги.

Их было так много, что в глазах рябило от красных плащей. Человекоподобные, сутулые и сгорбленные, они прятали лица под тяжелыми глубокими плащами

Их выдавала на руках абсолютно белая кожа, склизкие наросты на кистях и длинные пальцы, касающиеся земли.

– Опять жрецы, – сказал Мантас.

– Попробуем обойти.

Однако отыскать иной путь не удалось – на улицах вокруг аллеи их ожидали закованные в броню мертвецы.

Те спокойно сидели, даже не шевелились, но стоило Лиогвену или Мантасу сделать хотя бы один шаг в их сторону, как неживые поднимались, обнажая клинки из ножен.

Пришлось вернуться обратно на аллею. Выбора не было – дорога вела прямиком к крепости.

Он резко сел, сбрасывая остатки беспокойного сна.

Сердце стучало как бешеное, отдаваясь дробью ударов в ушах. Маленькая крыса, поселившаяся в солнечном сплетении, кололась и бегала по кругу; от накатившей тревоги пришлось встать с кровати, откинув простыню.

Мысли разбегались.

Лиогвен глубоко вздохнул, выдохнул – и едва не вскрикнул, когда увидел темный силуэт на фоне окна.

Стояла глубокая беззвездная ночь, однако высокая фигура отчетливо проступала даже во мраке; она была гуще, чем самые темные чернила.

Пришло отчетливое понимание, кто явился к нему.

Отец.

– Ты убил меня, – сказал он. Голос оказался хриплым, приглушенным, словно глотку забили могильной землей.

Лиогвен ответил:

– Да, отравил. Быстро и безболезненно.

– Не тебе решать.

– Уходи! – крикнул Лиогвен.

– Нет.

– Хватит меня мучить!

– Боль очищает, “сынок”. – Интонация, с которой он произнес последнее слово, уколола прямо в сердце. – Разве ты ещё не понял, что ты принадлежишь мне. И даже смерть не способна это изменить.

– Ты…

В горле застрял ком, губы не желали слушаться. Миа сегодня не смогла выбраться из Школы – ей предстоял тяжелый экзамен. А потому она осталась ночевать в своих покоях.

И отец не преминул этим воспользоваться.

Вернулся черной тенью.

– Скажи мне, сын, тебе стыдно? Жалеешь ли ты о содеянном?

– Нет! – воскликнул Лиогвен. – Я поступил бы так снова – и снова, и снова, и снова! Ты чума, что пришла в этот мир! Столько хороших людей ты погубил… и желал погубить меня.

– Столько вложено в тебя, столько знаний, сил, серебряных талантов… Ты помнишь, как в восемь лет заразился краснухой, едва не умер у меня на руках, и мне пришлось пойти в глубокую ночь, чтобы отыскать врача? Неужели у тебя такая короткая память? Ты помнишь, как по ночам тебе казалось, будто за окном обитает голодный демон, твоя мать не обратила на это внимание, а я «провел обряд изгнания».

– Уходи!