Полночные тени

– Скажи, я был настолько плохим отцом?

– Ты травил людей. Подсыпал им яд в еду! Сколько раз я готовил для тебя смеси!

– Мы живем в лицемерном мире. У меня не было выбора: царь знал, что у меня есть фиолетовый кристалл. А потому шантажировал. Мне приходилось выполнять его приказы.

– Я не хотел быть алхимиком!

– Подумай еще хорошенько, – сказал отец. – Оглянись – миром правят деньги и власть! Кто бы позволил тебе стать купцом? Или жрецом? Или воином? Иного пути не существовало! Сын алхимика может стать только алхимиком! Если ты не желал влачить нищенское существование, конечно. Или сгинуть на очередной безымянной войне…

– Ты мертв!

Лиогвен кинулся к свече на столе.

Пальцы дрожали, но им все равно удалось отыскать во тьме кремень и кресало. Схватить, тут же высечь искру…

Первая миниатюрная звезда сразу попала на толстый фитиль; пламя, сначала неуверенное, слабое, робко разогнало мрак, заставило тени спрятаться по углам. Комната обрела детали.

Вздох облегчения сорвался с губ, взгляд устремился туда, где находилась тень…

И тень по-прежнему возвышалась у окна. Огонь пасовал перед ней.

– Я останусь здесь до тех пор, пока сам того не пожелаю, – сказал отец с нарочитой издевкой в голосе.

– Что ты хочешь от меня?

– Признания.

– Я убил тебя, я это уже сказал. И если бы у меня была возможность повернуть все вспять, я бы поступил также!

– Хорошо. Тогда покончи с собой. Вернись ко мне. Стань вновь моим.

– Ни за что. У меня есть Миа. Она не заслуживает боли. Я ее не предам.

– Ах, эта безродная шлюха-магичка…

Лиогвен заметил, как от абриса тени исходят острые шевелящиеся отростки.

Словно отец желал стать чем-то большим, чем-то опаснее.

– Брось ее, сын, – сказал мрак. – Она тебе не пара. И в конце концов погубит, вот увидишь.

– Никто не знает будущего, даже ты. Я люблю ее. И не брошу, как ты мою маму. Ты отравил ее! И не тебе поучать меня!

– Сколько эмоций, сын. Сколько жалости к себе. Сколько презрения. А ведь тебе достаточно просто напрячь память. Все было не так однозначно.

– Вранье! – крикнул Лиогвен.

– Напряги мозги. Твоя мать часто болела: любой сквозняк заставлял её сгибаться от кашля. В какой-то момент начались приступы горячки. Она падала в обморок и тряслась, точно её дергали тысячи демонов. Перестала хорошо питаться, сильно похудела. Смерть всегда висела над ней. Именно по этой причине я всегда был строг с тобой: боялся, что ты вырастешь таким же слабым. Я закалял тебя!

– Поглядите, кто стоит предо мной! Благодетель! В итоге именно ты её отравил! Подсыпал ей, ничего не понимающей и уставшей, желтую соль в кружку с водой. Желтую соль! Обманывай кого-нибудь другого, отец, но я знаю, как она действует. Боль, которую мать испытала перед смертью, мало с чем может сравниться. Мышцы горло сжимаются, в солнечном сплетении разливается болезненный жар, кишки перекручивает, сосуды в голове лопаются, один за другим, чтобы кровью залить мозг. – Лиогвен тяжело вздохнул. – Если бы всё было так, как говоришь, ты бы выбрал другой яд.

Тень чуть расширилась, отростки от нее удлинились, стали похожими на щупальца.

– Правда твоя, – сказал отец. – Но я думал, ты понял.

– Что я должен был понять?

– Я ошибся. В конце концов, я любил твою мать. Из-за волнения перепутал желтянку с желтой солью. Внешне они очень похожи. Когда я увидел, как она забилась в конвульсиях, было поздно. Прости меня.

– Что?

– Прости меня.

“Он ненастоящий, – в сотый раз мелькнула мысль. – Я выдумал его. И пытаюсь создать иной образ. Пытаюсь обелить его. Разве хоть раз в жизни он извинялся? Нет! Загляни в себя – не занимайся самообманом. Он никогда ничего не путал. Он с самого начала хотел подсыпать именно желтую соль. Чтобы мама страдала”.

– Прости меня.

– Нет.

Тень замерла.

– Ты отказываешь отцу? – спросила она. В голосе зазвенел металл, знакомый и угрожающий.

– Мне нет нужды тебе отказывать. Ты мертв. Поэтому возвращайся в ту бездну, из которой вылез.

Лиогвен едва не выплюнул последнюю фразу.

Тело била дрожь, крупные капли пота скатывались по лицу, оставляя прохладные дорожки. В груди ныло от легкой, но тупой боли.

Взгляд то и дело падал на дверь – вот она, всего в нескольких шагах, а за ней улица, персиковые деревья, свежий воздух, ночь… Но ноги будто глиняные колонны.

– Ты ставишь себя выше остальных, – сказал отец.

– Неправда.

– Я умер, а ты все равно не прощаешь меня. Это ли не высокомерие? Дай мне покой.

– Нет.

– Тогда знай: в ответ я не дам покоя тебе. Где бы ни находился, какой бы месяц ни стоял, мой голос будет шептать тебе в ухо. Никогда ты не сможешь почувствовать себя свободным. Рано или поздно настанет день, когда тебе придется сделать выбор – я или твоя шлюха-колдунья. Таково мое проклятье.

Лиогвен не стал ничего отвечать – схватил свечу и поднес её к тени.

Удивительно, но пламя отогнало мрак. Силуэт отца развеялся легко и быстро.

Прошло еще десять ударов сердца, взгляд лихорадочно блуждал по стене, пытаясь поймать малейший намек на духа. Трещины на штукатурке. Ползущий жук. Россыпь жирных пятен, оставшихся после очередного неудачного алхимического опыта.

И больше ничего.

Кожу вдруг обожгло, Лиогвен посмотрел на свою руку – и не сразу осознал, как маслянистые темные капли стекали по тыльной стороне ладони и пальцам.

– Я буду с тобой всегда, – произнес отец возле самого уха.

Лиогвен вздрогнул. Однако свечу удержал.

– Ты лишь игра моего воображения, – сказал.

“Не оборачивайся”.

– А как эта мысль поможет тебе? – с ехидством спросил тот. – Пламя безумия тушит только смерть.

– Мне наплевать! – Голос предательски дрогнул.

– Ты постоянно себя обманываешь, – сказал отец. – Думаю, ты со мной согласишься: будь тебе действительно все равно, промолчал бы. Человека, которого нельзя обидеть, не задевают чужие фразы.

– Пусть. Но я способен на чувства!

– Как удобно делать из меня монстра. Хорошо, я могу вытащить из прошлого историю-другую. Например, вспомни, как однажды мы с тобой пошли на озеро купаться. Тебе было пять или шесть. Стоял солнечный денек, все изнывали от жары, а потому на пляже спасались в море десятки горожан. Не дожидаясь меня, ты бросился в воду и случайно поранил ногу – острый камушек распорол тебе стопу. Я, когда увидел кровавые следы на песке, тут же схватил тебя в охапку и побежал к лекарю. Помню, как ты стонал от боли, кривился, а у меня самого слезы жгли глаза, потому что я боялся за тебя.

– Глупые байки.

– Ладно, вот тебе другая история из нашего общего прошлого: я редко позволял тебе выходить на улицу, ведь тогда мы жили в опасном районе – мало ли в какие неприятности попадешь. Но когда тебе исполнилось одиннадцать, ты порывался улизнуть от меня. Хорошо, я разрешил выйти на прогулку. И ты – хе-хе-хе – тут же наткнулся на какую-то шпану, что приперла тебя к стенке. Я все это увидел и выбежал во двор с кочергой в руках. Я отогнал их… А тебя больше так не манила улица.

– Зачем ты мне всё это говоришь? – спросил Лиогвен.

От усталости его мутило. Ночь длилась бесконечно – за окном царила тьма. После вчерашнего дождя тяжелые свинцовые тучи пожрали звездное небо.

– Ты делаешь из меня монстра, – сказал отец за его спиной. Его горячее тяжелое дыхание обжигало плечо. – Но я таким не был. Я пытался сохранить семью.

– В последний раз прошу: уйди! Тошно мне.

– Конечно, сын. Так и должно быть. Я первым нарушил заветы богов – и начал убивать за деньги. Но я желал лишь одного: сохранить нас. Я никогда не хотел, чтобы и ты стал убийцей. Отравителем. Однако ты таким стал. И подсыпал мне яд…

Отец не замолкал: история сменялась историей, один осколок детства следовал за другим.

Память оказалась одним темным провалом, бездонным и ненадежным. Пальцы Лиогвена впились в кожу кистей, из ран выступила кровь, однако она не давала переключиться, уйти, забыться, отринуть прошлое…

– …Мы шли с тобой с рынка жарким летним днем, – продолжал отец, – я купил тебе холодного шербета и вишневого сока, ты все мне рассказывал о том, что вычитал в книге какую-то старую алхимическую формулу и хвалился этим. Признаться, я слушал в пол уха, так как предстояло еще заняться рабочими делами, но мое сердце переполняло от любви к тебе, сын…

– Уйди!

– …Я нашел тебя заплаканным в своей комнате. Сколько тогда тебе было? Лет семь, наверное. Ты случайно порвал один из своих любимых свитков – уже не помню, что именно в нем описывалось, – и нависал над двумя его частями. Я пришел успокоить тебя, мои пальцы стерли горячие слезы с твоих глаз, а затем растянули кончики твоих губ в притворной, но широкой улыбке. Я что-то произнес веселое – и стало весело и тебе…

– Пожалуйста…

– …Мы с тобой и твоей матерью отправились в парк – ты тогда еще пешком под стол ходил. И надо же было такому случиться: на первом же цветке твой взгляд наткнулся на пчелу. Недолго думая, ты схватил её и…

Слова.

Забытые воспоминания.

Боль.

Острые грани.

Глубокие раны, оставленные на душе.

Лиогвен рухнул на пол, свеча потухла, погрузила мир во мрак.

Но голос отца не замолк – наоборот, начал шептать с большим жаром.

Глава 7

Впереди возвышался резной трон.

Существо, восседавшее на нем, напоминало скорее слона, чем человека. Огромная бугристая голова с вмятинами на лбу, длинный хобот, увитый синими прожилками, загнутые длинные бивни, торчащие из уголков длинного рта.

Внимание привлекали глаза – глубоко запавшие, обсидиановые, поблескивающие. Они пропускали через себя, анализировали, оценивали и выносили вердикт.

Всё остальное тело существа перекосило, будто когда-то давно оно рухнуло с гигантской высоты, зажило, но не смогло побороть увечья: толстые ноги полулежали на троне, руки дрожали и вздрагивали на коленях, плечи перекашивались.

Одним словом – урод.

– Это тогер? – спросил шепотом Мантас.

– Похоже, – неуверенно ответил Лиогвен. О полулюдях-полуслонах он слышал только в сказках.

– Он и есть Морской предатель?

– Другого трона я здесь не видел.

После аллеи они тогда поднялись по широкой лестнице, ведущей в крепость. Весь путь их провожали взглядами существа, населявшие древнюю твердыню. Обычно они горбились у стен, не преграждая им дорогу; глаза их горели злостью и страшным голодом.

Воины в ржавых зеленых доспехах, ходячие мертвецы с ввалившимися носами, бледные адепты в красных рясах – все они ждали, когда он, Лиогвен, и Мантас пройдут мимо, чтобы затем встать за их спинами, отрезать путь назад.

Блуждать пришлось долго. Узкие коридоры сменялись широкими коридорами; одни залы перетекали в другие. Своды то нависали над самыми их головами, то исчезали во тьме.

Лиогвен подмечал, насколько странной оказалась крепость: некоторые колонны торчали из земли и ничего не подпирали, порой в переходах исчезал потолок, и черное небо наблюдало за ними; зеленая плесень на стенах превращалась в тонкое нагромождение металлических спиц, изящные мраморные скульптуры неизвестных героев при определенном угле обзора становились уродливыми карликами. На арках красовались то гигантские людские черепа, то кривые негодные к битве двуручные мечи – огромные, массивные и столь же отвратительные.

Порой Лиогвен и Мантас выходили на балюстрады, что вели по улице. И тогда спертая влажная вонь сменялась чистым запахом океана, на языке возникал солоноватый привкус.

Взгляд, конечно, падал на гигантскую водяную стену, все ближе подбиравшуюся к цитадели, однако все внимание на себя брало ночное небо. Тяжелые свинцовые тучи растаяли, – и на их место пришли мерцающие красным, зеленым, желтым звезды.

Практически у самого зала бога Лиогвена и капитана остановил ходячий скелет в пластинчатых доспехах; его ухмыляющийся череп изъела зеленая плесень. В глубине глазниц сверкал противоестественный алый свет, будто внутри лежали умирающие угли.

Скелет молчаливо отобрал у них склянки – Лиогвен и Мантас не стали сопротивляться – и впустил в зал.

Там-то они и столкнулись с восседающим на троне тогером.

– Зададим ему вопрос или будем молчать? – спросил Мантас.

– Пусть сам первый начинает, – ответил Лиогвен.

– У тебя больше никаких трюков не припасено?

– Есть осколки фиолетового камня, но времени на жидкие бомбы нет.

– А ножа за пазухой?

– Полагаю, у тебя есть.

– Саблю я отдал, но уродец не стал проверять плащ. Два кинжала – вот и всё наше оружие. Против гигантского тогера.

– Лучше, чем ничего.

– Святые слова. Если дела зайдут далеко, успею перерезать себе горло.

Лиогвен хмыкнул, посмотрел в глаза капитана.

– Хотел сказать тебе спасибо, – сказал.

– Это за что еще?

– Что остался со мной до конца. Не бросил умирать на улицах. Не кинул в руки чудовищ. Мне приятно думать, что, возможно, последние мгновения я проведу с достойным человеком.

– И тебе спасибо за теплые слова, парень. Ты тоже не промах. Жаль, конечно, Мию. Надеюсь, она еще жива. И найдет выход.

– Лучше бы она была мертва. Иначе ей придется пережить весь этот кошмар.

Мантас вскинул голову и махнул рукой наверх.

Лиогвен проследил за его взглядом.

Потолок прямо на глазах исчезал, растворялся, разлетаясь на тысячи пепельных лепестков. Темное звездное небо разверзлось над их головами; в ноздри ударили запахи моря – соли, водорослей и рыбы; голова закружилась, стала легкой.

Ощущение свалившейся безграничной свободы опьянило, защекотало затылок сотней невидимых иголочек.

Вздох детской радости сорвался с губ: на небе проступал прекрасный величественный город с длинными башнями, запутанными улицами и толстыми стенами – точная копия того места, где он, Лиогвен, оказался.

Звезды собирались друг с другом в витиеватый сложный узор, в котором без труда угадывались приземистые домики и арки переходов.

Сотканные из частиц света колодцы. Храмы с пузатыми куполами. Колокольные башни. Протяженные стены с горельефами на них.

Волшебный город отделяло от реальности бесчисленные стадии, однако взгляд все равно выхватывал самые мелкие детали.

Нестерпимо захотелось оказаться там.

Возникла железная уверенность, будто среди призрачных улиц можно найти покой. Ни болезней, ни голода, ни жажды. Нет места переживаниям и тревогам. Каждый день полон радостями и приключениями.

Смерть больше никого не заберет – ведь душа оставалась бессмертной, нетленной…

Пальцы сжались в кулаки, мышцы шеи напряглись, а плечи едва не перекосило от напряжения.

Чудовищным усилием воли Лиогвен опустил глаза – на миг заметил, с каким благоговением Мантас смотрел наверх, как его губы растягивались в широкой счастливой улыбке, как разгладилось лицо.

Тогер на троне внимательно наблюдал за ними.

Длинный палец, оканчивающийся острым когтем, царапал металл подлокотника. Грудная клетка медленно поднималась и опускалась. Белая поверхность бивней поблескивала, словно присыпанная алмазной крошкой.

Лиогвен было сделал шаг к нему, когда заметил по левую сторону от трона темную фигуру.

Отец.

Это был он, никаких сомнений.

Согбенный, уставший, с тенями под глазами.

Открытое лицо отца и руки уродовали глубокие рваные раны, кровь стекала с них и ручейками устремлялась по пыльному дорожному плащу к мраморным плитам. Обвиняющий взгляд сверлил насквозь, проникал вглубь, будил боль души.

Губы кривились в ехидной усмешке.

– Ты ненастоящий! – выкрикнул Лиогвен.

– Преклони колени пред Морским предателем, сын, – сказал отец. Голос его звучал уверенно. – Ибо он настолько велик, что пробудил меня от вечного сна.

– Неправда! Уходи! Ты морок!

Отец сделал несколько шагов к нему.

В нос ударил запах алхимических смесей – серых солей, белой кислоты и душной серы.

– Сын, разве ты не рад меня видеть?

– Считаешь, будто я настолько глуп и поверю демону?

– А даже если я не человек, разве это что-то меняет?

– Отвечай на мои вопросы! – потребовал Лиогвен.

– Годы совсем тебя не изменили, сын.

Лиогвен медленно выдохнул сквозь сжатые зубы.

Внутри забурлила злость.

– Мы связаны друг с другом, – сказал отец.

– Чего тебе надо?

– Задай этот вопрос, прежде всего, себе. Сейчас решается твоя судьба.

– Морской Предатель умеет говорить только через марионеток?

– Мальчик мой, думай! Перед тобой существо, способное менять реальности. Открывать входы в иные пространства. Поворачивать время вспять. Я в действительности твой отец – его подарок для тебя. Ибо ты больше всего на свете жаждал простить меня. И вот я здесь.

– А взамен?

– Взамен ничего. Тебя отпустят обратно в твой привычный мир, целого и здорового. Если ты того пожелаешь, конечно. А можешь остаться здесь навсегда.

– Мне кажется, выбор очевиден.

Отец рассмеялся.

Его тело мелко затряслось, несколько кровавых капель со щек упало на мраморные плиты.

– Опять ты защищаешься, сынок. Но на тебя никто не нападает.

– Тогда просто сгинь!

– Да послушай же, дурень! Есть шанс всё остановить. Прекратить движение колеса страданий. Для тебя. – Он опустил голову. – Прости меня. И отпусти. Хватит страдать. Хватит искать поводы сделать себе больно. Хватит тратить жизнь на пустую борьбу. Вон он, я, стою перед тобой. Открытый и честный.

– И все это Морской предатель делает по доброте душевной? – спросил Лиогвен.

Он посмотрел на Мантаса, надеясь на его помощь.

Но призрачный город в небесах захватил всё его внимание. Тот отражался ярким блеском в его глазах.

– Морской предатель – добрый бог, – ответил отец. – Он ненавидит несправедливость. И всех своих детей он оберегает даже после смерти. Понимаешь?

– Да, да, да, – перебил Лиогвен. – У него в реках течет ягодное вино, стены домов сделаны из пряников, а вместо дерьма из человека вылетают бабочки. Я уже достаточно в жизни повидал, чтобы не верить в подобную чушь. А сейчас ты начнешь мне угрожать, «папа»! – Он не сдержал иронии на последнем слове. – Мне не нужна помощь ничьих богов. Даже добрых.

Отец замолчал. Уголки его губ опустились, глаза заблестели. Одна из слез скатилась по щеке, перемешалась с каплей крови. Лицо сделалось безмерно печальным, полным черной тоски. Его левая рука оперлась о малую часть трона, тело качнуло.

Лиогвен перевел взор на Морского предателя.

Тот не выказывал недовольства – гордо сидел, выпрямившись; слоновья морда была опущена вниз; указательный палец продолжал выстукивать непонятный ритм на подлокотнике.

Длинный хобот подрагивал в воздухе. Стальные пластины доспехов отражали серебристый блеск призрачного города.

– Выбор сделать придется, – сказал отец.

– Я…

Но договорить ему не дали.

– Ты или Миа? – громогласной спросил старик. – Кого ты спасешь?

– Что… Я… Мне… – Губы не желали слушаться. – Она мертва… После шторма выжили я и Мантас…

– Посмотри за спину.

Лиогвен обернулся.

Сердце Миа замерло в тот миг, когда взгляд упал на любимого.

Тепло прокатилось по телу, радость растянула губы в улыбке. Колени едва не подогнулись от счастья.

Лиогвен!

Смысл её жизни. Её солнце.

Миа, не обращая внимание на предостережения Хешитаса, побежала к нему.

Над её головой что-то сверкало и сияло, однако она усилием воли сосредоточила всё внимание на любимом.

Он рядом. Он тут.

Всё её путешествие с гигантом до Цитадели заняло большую часть дня. Стена океанской воды сжималась и следовала за ними по пятам. Им пришлось наплевать на безопасность – в таком интенсивном темпе им едва хватало сил просто шагать.

На их дороге больше не попадались монстры, никакая склизкая тварь не пыталась выпрыгнуть из тьмы домов. Словно кто-то позволил им находиться в городе.

Ситуацию осложняла только хромота Хешитаса. Бронзовый протез то и дело застревал между камнями, старыми ступенями или плитами на мостовой – и им приходилось тратить драгоценное время.

Сам здоровяк просил бросить его, но Миа лишь мотала головой.

Если они и сгинут тут, то только вдвоем!

На подступах к Цитадели им на пути начали попадаться существа. Бледнокожие, скрывающие фигуры в алых плащах, с накинутыми на голову капюшонами. Обойти их не получилось, а потому пришлось идти под их пристальными взглядами.

В тот момент Миа внутренне простилась с жизнью – сил больше не оставалось. А когда над домами поднялся гигант, достающий практически купола неба, бороться больше не имело смысла. Их сломили. Оставалось только идти вперед.

Сама Цитадель Мии запомнилась плохо: голова отяжелела, мысли двигались с ловкостью улиток, а окружающая действительность стала серой, поблекшей…

Ровно до настоящего момента.

Усталость спала с нее, как старый пыльный плащ, и ноги понесли к любимому.

Она рухнула в его объятия.

Губы нашли его губы, горячие и нежные. Руки крепко обняли плечи; пальцы сдавили одежду. Вся вселенная перестала существовать.

Только он один. Только он рядом. Жизнь или смерть – неважно, лишь бы с ним.

– Ты в порядке? – прошептал Лиогвен.

– Да. А ты?

– И я.

– Тебе не причинили вреда?

– Все хорошо.

– Я люблю тебя.

– А я люблю тебя.

Их фразы получались рублеными и кривыми, однако они все равно понимали друг друга.

Наконец, Миа немного пришла в себя и осмотрелась. Взгляд упал на фигуру в пыльном плаще.

Сначала она ей показалась смутно знакомой, затем осознание прострелило насквозь – вперед стоял отец Лиогвена. Живой, пусть и изуродованный. Кровь, точно слезы, стекала с его лица.

Кожа колдуньи покрылась мурашками, а вдоль позвоночника пробежала ледяная волна.

Миа обратила внимание на то, что вместо потолка в зале растекалось бескрайнее ночное небо. Призрачный звездный город ткался над их головами, манящий, прекрасный, чудесный, волшебный…

Часть её души будто перетекала туда, вес под ногами исчезал, и тело воспаряло; приходило понимание: прежняя реальность была неидеальной, тяжелой, скучной, а там, на этих сияющих улочках, царили справедливость, покой и любовь; только протяни руки – и унесешься туда.

Миа встряхнула головой, прогоняя наваждение. Мельком приметила тогера на троне.

Затем она посмотрела на любимого, силясь сосредоточиться на происходящем. Зал пропитывало колдовство.

– Ты или она? – спросило существо, похожее на отца Лиогвена.

– Я не стану играть по твоим правилам!

– Выбора нет, сынок. Ты уже играешь.

– Мы уходим отсюда!

– Куда? Город окружен океанской стеной. Пожелай Морской предатель – и здешние улицы исчезнут в пучине. Вместе с вами.

Брови Миа сошлись на переносице.

Она пыталась понять диалог.

– О чем он? – спросила.

– Я предлагаю сыну сделать выбор: или он отправится в звездные чертоги, или – ты, – ответило существо с лицом отца Лиогвена. – Тот, кто останется здесь, умрет.

– Я выбираю Миа!

– Решение не принимается.

– Это еще почему? – спросил Лиогвен. – Думай, почему.

– Ты даешь мне выбор без выбора! А потом еще и насмехаешься надо мной.

Он сжал кулаки, сделал было шаг к существу, но Миа положила ладонь ему на плечо и помотала головой.

Ее мысли неслись вскачь, ища решение головоломки.

– Ты всю жизнь любил только себя, – начал «отец». – И на всех смотрел свысока. Я действовал ради благополучия семьи – но все равно мой собственный сын презирал меня. Ты перенял мою особенность: люди для тебя – лишь ступеньки к достижению целей. Так было с раннего детства. Ты использовал меня, чтобы познать секреты алхимии. Ты использовал эту девушку, чтобы иметь весомый довод отравить меня. И сейчас, думаешь, я поверю твоим словам? – Вранье! – закричал Лиогвен. – Ни слова правды.

– Тогда убеди меня. И всё закончится.

Миа обернулась.

Хешитас застыл на середине зала и с выражением идиота пялился в звездное небо над залом. Рот был распахнут, мышцы лица разгладились, глаза, не моргая, уставились вверх, руки вдоль тела.

Недалеко от здоровяка стоял капитан корабля – Мантас, если она правильно помнила, – и также отрешенно смотрел на призрачный город.

Помощи ждать было неоткуда.

– Убеди меня, – повторило существо. – Подбери правильные слова— и мы разойдемся. Можешь даже не прощать своего уставшего грустного отца.

– Я… Я… – Лиогвен едва ворочал языком.

– Я начну, – сказала Миа.

– Говори, – разрешило существо, кивнув.

Она внутренне собралась.

Возникло нестерпимое желание поднять голову и взглянуть на звездное небо. Под кожей шеи будто забегали тысячи муравьев; горло сжал невидимый обруч.

Она принялась говорить:

– Лиогвен эгоист. По крайней мере, так кажется со стороны. Он постоянно погружен в себя, во время работы никого не замечает. Да и на отдыхе зачастую витает в облаках. – Миа сильнее сдавила кулаки. – Но это всё – показное. На деле он настолько ранимый, что любая мелочь способна увести его в бездну. Внешне он немногословен, порой груб и при любой попытке узнать, как у него дела, ощетинивается. Однако Лиогвен подмечает любые внутренние изменения окружающих. В одиночестве ему комфортно потому, что чужая боль делает больно и ему. Он погружается в людей с головой. Уязвимый, чуткий, добрый, искренний, честный и сильный – такой он.