Чернильные орешки

– Выставлять себя напоказ и бахвальствовать – значит истощать духовные силы, и это вредит восстановлению, – Сано, который доселе держался спокойно и лишь изредка позволял губам изогнуться в притворной ухмылке, все же уступил место праведному гневу.

Воспитанному в строгости, нетронутому влиянию света, такому благородному мужу, как Соитиро Сано было от чего прийти в негодование.

Юдзиро посмотрел на его лицо и почувствовал, как в нем разгорается азарт. Этот высокоморальный господин, с его скучными разговорами и однообразными улыбками, казался ему не более чем картонной фигурой, лишенной живого начала. Он не понимал, что жизнь, полная страсти и приключений, – это не просто исполнение обязанностей, а нечто гораздо большее. Юдзиро ненавидел эту фальшивую благопристойность.

Собравшись с духом, он решил внести немного разнообразия в эту рутину. Улыбнувшись про себя, Юдзиро задумал план: вскоре Сано увидит, каким комичным может быть высокомерие.

– А вы когда-нибудь задумывались, что настоящая жизнь начинается там, где заканчивается ваша благопристойность? – произнес Юдзиро, игриво выдвигая подбородок и глядя на своего собеседника.

На мгновение воцарилась тишина. Он знал, что провокация – это его оружие, а сбросить маски скуки – задача, с которой он справится с удовольствием.

Лицо Сано исказилось от недоумения, словно Юдзиро бросил вызов не только его скучным разговорам, но и всей системе его жизненных ценностей.

Сано попытался сменить тему, но Юдзиро не дал ему шанса. Каждый его взгляд был полон провокации, и вскоре Сано разразился недовольством. Юдзиро было приятно наблюдать, как атмосфера превращается из статичной в динамичную.

– Не бойтесь смеха! – воскликнул Юдзиро. – В нем скрыта истинная свобода, которую вы так сильно боитесь потерять. Позвольте себе немного ненормальности!

Наступило мгновение тишины, и вдруг кто-то из прислужниц, прятавшихся за перегородками, засмеялся. Первые искры смеха быстро распространились, разбивая стерильную атмосферу, и Юдзиро с удовлетворением отметил, как воздух наполнился живым, бодрым настроением, в котором Сано, очевидно, не было места.

– Удалились люди сии, и хорошо сделали, – смеясь, сказал Юдзиро.

Позже ему доставили приглашение на дворцовую службу восьми ведомств и начались приготовления.

«Мы ждем вашего скорейшего выздоровления и надеемся на плодотворную встречу,» – гласили последние строки.

Проживать чужую жизнь не самое сложное занятие, особенно если жизнь принадлежит отпрыску императорской семьи, весь день утешался Юдзиро. Остаток дня его продержали во дворце Отраженного света, водили по одинаковым коридорам: в купальне красивые прислужницы умастили его ароматными маслами; врачеватели обработали кровоподтеки мазью, пришли к заключению, что потеря памяти связана с сильным ушибом головы. Затем слуги долго собирали на вечернюю дворцовую службу: причесывали, до последнего волоска сбрили бородку и укладывали волосы.

Сквозь зеркало на Юдзиро смотрело красивое продолговатое лицо принца Насицубо. Ему делали прическу, зачесывая волосы назад, открывая высокий благородно вылепленный лоб и четкую линию скул и подбородка. Над глазами угрюмо нависли две широкие темные брови, слегка подкрашенные сажей из семян кунжута, прямой и надменный нос с высокой перегородкой. Щеки, чуть тронутые загаром, пытались замаскировать белилами. На губы нанесли пигмент из цветков сафлора. Сахарный сироп сделал их блестящими.

Парчовый серебристый кафтан, тугой от крахмала, коих в шкафу у наследного принца числилось в избытке, надели поверх исподних одежд.

Чаял ли когда-нибудь Юдзиро, что окажется среди этого великолепия, в роскошном дворце, будет носить холодный белый шелк, обволакивающий тело прохладой, и наносить на губы цветочный пигмент?

Нет. Но прожил в стремлении к роскоши и посвятил этому жизнь.

«За безудержным стремлением к земным благам следует неотвратимое наказание», – говаривал Тсутому.

«Ну какое ж это наказание? – Юдзиро улыбнулся отражению. – Что сказал бы этот старый ворчун, если увидел его прямо сейчас?

К началу дворцовой службы Юдзиро чувствовал себя вымотанным, утомленным и не хотел ничего делать.

Во дворце Благодатного света, на помосте, обратившись к залу лицом, расположились канцлер, Левый министр, Правый министр и министр двора.

Около дюжины сановников сидели полукругом: дайнагон, сёнагон, тюнагон, главы восьми ведомств. Два писаря по обе стороны от них сидели, сосредоточенно склонившись над свитками пергамента.

Принц Хёбукё красовался в воинском облачении. В том же возрасте, что и наследный принц, Такихиро выглядел старше своего возраста и был невысокого роста. Юдзиро изучал его лицо. Продолговатой формы оно всегда было хмурым, как будто его обладатель был постоянно чем-то озабочен или встревожен.

Все молча выслушали рассказ Юдзиро о подвижничестве и частичную потерю памяти и так же молча осмысливали услышанное.

В тиши, которая повисла после окончания рассказа, каждый из присутствующих погрузился в свои мысли. Никто не спешил задавать вопросы или выказывать сомнения.

История, полная страданий, произвела глубокое впечатление, и это требовало времени, чтобы прийти в себя.

Убеленный сединой с глубоко посаженными глазами Фудзивара-но Мотоцунэ, казалось, был еще оглушен возращением внука. Он легко наклонил голову в знак признания и пробормотал:

– Твоя история, дала нам нечто большее, чем знание. Она напомнила нам о стойкости духа. Благодарю тебя за это напоминание.

– Прямо путь Будды, – смеясь, заметил Левый министр.

«Хо-о! А ведь действительно!» – всколыхнулись сановники.

– Замечу, что царю народа шакьев после рождения Будды, было предсказано, что мальчик в будущем станет или праведным государем всего мира или же отшельником, – обратился Мотоцунэ к государственному совету. – И Будда предпочел отшельничество жизни в миру, сколько бы его не окружали во дворце всеми удовольствиями.

В течение этого рассказа Левый министр не сводил с Юдзиро глаз, но стоило канцлеру закончить, взял речь следующим:

– Другое дело принц Насицубо. Никто и не смел заподозрить в вас натуру бунтовщика. И не такой вы вовсе человек, – вновь удостоил Юдзиро коротким взглядом. – У кого-нибудь есть доказательства, что наследный принц Насицубо планировал свое подвижничество?

– Какая в этом необходимость? – уточнил Мотоцунэ, встревожившись.

– Если наследный принц оставил дворец и поданных, испугавшись проклятия или бремени правления, то мы оставим его кандидатуру. Никогда не стоит полагаться на человека, который страшится потусторонней силы. Если же он хотел пройти путь Будды, достичь того же просветления, но у него ничего не вышло, никто не станет его за это порицать. В наши дни лишь сильный духом человек способен на столь великое безрассудство, – ответил Левый министр, обдувая лицо веером.

Глаза у него были маленькие, темные и хитрые и не предвещали ничего хорошего, мелькнула в голове Юдзиро мысль.

– Принц Хёбукё, – позвал канцлер, – перескажи ваш с наследным принцем разговор, который рассказал мне. Твой рассказ доказывает, что наследный принц хотел пройти наивысший путь Будды.

Принц Хёбукё неохотно пошевелился на своем месте. Взгляд его, протянувшийся в поисках брата, принадлежал человеку, который до нутра пропитался ненавистью к другому человеку. Вряд ли когда-нибудь Юдзиро захотел бы познакомиться с человеком с такими страшными глазами. Даже просто заговорить с ним.

– Он заявил мне о своем намерении оставить дворец, – холодно проговорил принц Хёбукё и это были первые слова, которые Юдзиро услышал от него.

– Ваши слова все еще не доказывают, что он хотел пройти путь Будды, а не попросту сбежать, – возразил Левый министр. – Но я способен понять чувства наследного принца, ведь проклятие этих земель забирает жизни своих правителей. Еще в период Дзёмон первый император, тогда еще обыкновенный воин, привел сюда свой народ, спасая его от войн, голода и смерти, но появился демон, обитавший в этой местности. Демон был голоден и в обмен на жизни всех этих людей обещал сохранить жизнь Воину. Тогда Воин ответил, что не для того спасал всех этих людей, чтобы они оказались съеденными демоном, и предложил свою жертву, если демон оставит эти земли. Вот почему каждый последующий правитель должен умереть не своей смертью, раньше времени.

Внезапно Юдзиро услышал чей-то голос. В этой непривычной обстановке он действовал на него успокаивающе.

– Тот разговор не является тайной. Его слышали все слуги наследного принца.

– Вам известны подробности? – спросил Мотоцунэ.

– Мне пришлось опросить многих слуг и придворных.

Пурпурное платье но́си, в которое был одет Сано, еще более насытилось цветом на фоне зеленых деревьев, которые подглядывали в поднятые створки ситоми. Высокая «воронья» шапка величественно держалась у него на голове. Он вышел вперед с какими-то бумагами и выглядел слишком церемонным. Какое утомительное зрелище!

– В своих показаниях слуги наследного принца сообщают, что принц Хёбукё посетил дворец Отраженного света, когда узнал о намерениях брата, – сказал Сано, заглянув в свои бумаги.

Принц Насицубо признался принцу Хёбукё, что хочет покинуть дворец. Принц Хёбукё поинтересовался, как он планирует выжить за его пределами, ведь для этого нужно обладать какими-то навыками: уметь возделывать землю, искать пропитание, владеть каким-либо ремеслом. А принц Насицубо не обучен ничему из этого.

Тогда принц Насицубо, который знает все прочитанные произведения наизусть, процитировал отрывок из третьего свитка «Собрания песка и камня»: «жилище его и семья – храм и община, в полях и садах всюду зреет для него пропитание». Эти слова Будда говорил своим поданным, когда покидал дворец.

– Подробности излишни. Мы слышали, – Левый министр попеременно полюбовался своими ногтями на руках, – вы нашли записку в его покоях?

– Да, – ответил Сано. – Отрывок из того же «Собрания песка и камня» был использован в качестве записки.

Сано передал желто-зеленую бумагу, перевязанную нитью. Письмо пошло по рукам и в итоге попало к министрам. Первым его взял в руки Левый министр.

Письмо зачитали вслух, и Юдзиро наконец узнал, что наследный принц написал в нем:

«Поистине, мы дорожим отцом и матерью, женой и детьми, товарищами и мудрыми друзьями. Но как раз если хочешь быть с ними – нужно оставить их, удалиться, пройти путь Будды и поспешить к выходу прочь из здешнего мира».

Молчание повисло в воздухе, пока министры осмысливали текст.

Таким образом было доказано, что наследный принц планировал свое подвижничество, но в ходе него утратил силы, и за свой поступок был восхвален.

Служба продолжилась. Каждый из глав ведомств принялся рассказывать о существующих проблемах в подведомственной ему части. Глава службы императорских трапез – господин Бутоку – быстро подхватил тему с лисой, которая поселилась на территории двора и принялась пакостить, добавив, что необходимо организовать загон для отлова хищницы, чтобы предотвратить дальнейшие бедствия. Он предложил провести охоту с участием лучшей знати, что, по его словам, не только решит проблему, но и станет отличным развлечением для дворянства.

Между тем, глава церемониального ведомства Кодзима, поднимал вопрос о подготовке спектакля, который должен был ознаменовать особенное событие – свадьбу принца Хёбукё и дочери Левого министра. Он выразил желание привлечь лучших артистов и предложить представление, чтобы украсить праздник и укрепить культурные традиции двора.

Глава ведомства по делам казны господин Одзава заявил, что необходимо искать более рациональные подходы в питании и быте, внедрять программы для экономии воды и еды в каждом из ведомств. Он настоятельно призвал участников пересмотреть бюджет на мероприятия.

«Дорогая знати, не стоит забывать о том, что чрезмерные траты в преддверии свадьбы Второго принца могут повлечь за собой финансовые трудности в будущем», – подчеркнул он.

Собрание продолжалось, и идеи друг друга подхватывались. Каждый стремился предложить что-то новое.

Превозмогая скуку, Юдзиро оставался безвольным слушателем, не в силах вырваться из этого молчаливого наблюдения. Иногда какой-нибудь женский силуэт, мелькнув на галерее, пронизывающей несколько зданий, завладевал его вниманием и тогда он не чувствовал времени. Каждая женщина, проходившая в его поле зрения, была, как свеча: ослепительна, но недоступна.

* * *

Надевая кафтан, нанося на губы цветочный пигмент, находясь на службе или в темноте опочивальни, Юдзиро не забывал кто он такой в действительности и у него не так много времени, чтобы вернуться в собственное тело, пока оно не разложилось в почве.

Но как покинуть дворец, если все вокруг наблюдают за ним? Даже ночью дворец не спал и по всему периметру был облеплен караульной службой.

Медлить нельзя. Вскоре Юдзиро должен встретиться с императрицей. В отличие от главы сыскного ведомства и канцлера, материнское сердце могло что-то учуять, понять, что что-то здесь не так.

Вскинувшись от волнения, он отложил карту двора, с которой закрылся в опочивальне.

Стояла тишина. Было слышно, как к столбу часов прибивают табличку с обозначением времени. Недалеко расположился пруд, слышалось кваканье лягушек и треск сверчков. Неясный шорох за перегородками напомнил, что прямо за ними отдыхали слуги. Юдзиро с тихим шорохом откинул фусума.

В коридоре было темно, лишь фонари струились за матовой рисовой бумагой, создавая необычную игру света и тени. Темные свертки на полу пошевелились. Двое слуг, приставленные возле опочивальни их господина, крепко уснули на посту, пробудившись ото сна, лишь когда все стали пошевеливаться.

– Ваше Высочество? Куда вы?

Юдзиро потер глаза.

– С вечера ворочаюсь без сна. Хочу прогуляться по свежему саду.

– Соизвольте послать за придворным лекарем, чтобы приготовил какое-нибудь снадобье, Ваше Высочество?

– Не нужно. Это поднимет лишнюю сумятицу. Ни к чему моему сиятельному дедуле обо всем волноваться. Я просто подышу воздухом и вернусь.

Пробудившиеся ото сна слуги, одновременно поднялись с постелей:

– Мы с вами.

– Отдохните хоть ночью, – голос Юдзиро звенел негодованием.

– Слугам не дозволено отдыхать, когда господа бодрствуют.

– Такова моя высочайшая воля.

– Мы нисколько вам не помешаем.

– Как угодно, – отступил Юдзиро.

Они шли по крытому переходу, пронизывающий восточный флигель. Слуги шли по пятам и стук их шагов вторил стуку собственного сердца Юдзиро. От пруда веял напитанный илом ночной воздух, который слегка облегчил его состояние. На улице стемнело. Они пересекали сад пруда.

Зигзагообразные мостики, переброшенные через пруд, сходились под павильоном над источником. К ночи лотосы уснули, но к утру вновь должны были подняться. Противоположный берег с цепочкой огоньков выстилали павильоны с энгавами, держались на сваях и казались плавающими на воде. Черная гладь воды лежала неподвижным полотном, лишь изредка в нее прыгали лягушки и рябь покрывала ее, тянуло сыростью и илом. Веяло прохладой.

До провинции Иэ Нэн было три дня пути пешком, а времени в запасе все меньше…

Старому слуге Тсутому и раньше некуда было податься, а сейчас тем более. Он, наверняка, остался жить в храме, а значит, лишь отыскав храм, Тсутому расскажет, где похоронил тело Юдзиро. Разумеется, Юдзиро придется потратить время, чтобы доказать Тсутому, что это он – его господин.

Как он будет доказывать? Расскажет лишь им двоим известный факт?

«Я заставлял тебя говорить всем, что ты четыреста лет прислуживаешь мне?»

Ах, Тсутому… а ведь он ни раз предупреждал, что Юдзиро может не хватить сил вернуться обратно… Но за контакт с демонами и миром мертвых многие были готовы платить большие деньги. Даже у Будды лик от денег блестит.

Кусты керри, высаженные вдоль крытого перехода, разрослись в большую куртину прямо на вершине склона, уходивший в черные провалы, таившие в себе неведомые глубины. Перелом всех костей, если решится спрыгнуть вниз, стоил того, чтобы попасть в Иэ Нэн и отыскать место своего захоронения, размышлял Юдзиро.

Его пальцы сомкнулись на решетчатой перегородке, а ноги перекинулись по другую сторону оградки так внезапно, что поначалу он сам не понял, что произошло. Но в следующее мгновение потерял равновесие от испуганных вскриков слуг:

– Ваше Высочество! Ваше Высочество!

Не успел Юдзиро отпустить пальцы, как под тяжестью его тела выбило деревянную решетку, и он упал в объятия царапающих прутьев. Крики слуг проникли сквозь боль, на миг окутавший сознание. Часть слуг бежала по переходу и искала спуск, а остальные тянули к нему свои руки.

– Хватайтесь, Ваше Высочество!

– Зачем вы это сделали, Ваше Высочество?

– На помощь! Его Высочество ранен!

Сам того не осознавая, (действовать нужно было быстро) Юдзиро расчистил от прутьевидных ветвей проход и сорвался вниз по склону, перейдя на бег. Одновременно он слышал хор голосов, летевшие до него в ночной тиши:

– Ваше Высочество! Ваше Высочество!

По обеим сторонам мелькали высокие зловещие сосны, коварные черные провалы. Под подошвами хрустели сосновые иголки, как тысячи рыбных косточек в кошачьей пасти. Юдзиро прижался спиной к дереву и перевел дыхание. Лес, казавшийся первобытным, хранил в себе множество звуков: парение птиц, уханье сов, внезапный шелест крыльев, сухие и зловещие звуки стаи воронов.

– Ваше Высочество!

Нужно покинуть двор до того, как вся императорская гвардия будет поднята на уши и тогда будет труднее скрыться на большой замкнутой территории. Если верить карте двора, то он был обнесен каменной стеной в десять сяку и девять врат вели к выходу из дворцового комплекса. Ворота строго охранялись караульной службой. Если бы у него была табличка мёбу, он бы избавил себя от необходимости выдумывать способы открыть ворота. Он поздно спохватился, что не подумал о ней раньше.

Он бежал, воскрешая в памяти карту двора. Хаотично расположенные сосны мелькали по сторонам, вырастали на пути, задевали плечи, будто хотели сломить его поразительную решимость. Он все выбросил из головы и бежал, бежал, бежал.

Высокая каменная стена очертилась в полумраке, в которой вделанные ворота охранялись двумя вооруженными гвардейцами с луками и колчанами за спинами. Сердце сильно колотилось, когда Юдзиро подбежал к массивным воротам. Но внутри разгоралось ощущение свободы, которое затмевало страх.

Сосредоточившись, он создал «печать послушания» представляющие силовое поле, в котором блокировалась чужая ци. Глаза гвардейцев потемнели, и мутная пелена заволокла радужные оболочки. Пока их внимание уплывало в небытие, Юдзиро прошептал:

– Сейчас вы откроете мне ворота, а, когда закроете их за мной, обо всем этом забудете.

– Да, Ваше Высочество.

Пока ворота открывали, Юдзиро с тревогой ловил каждый звук, каждый выкрик в ночной тиши, звавший его, но ощущение свободы не давало ему остановиться. Он выбрался на свободу, оставляя за собой мир, который не принадлежал ему, который никогда бы его не принял. Перед ним простирался незнакомый путь, полный возможностей. Воздух наполнил легкие, он понимал, что вернуться назад не может.

Глава 4.

За периметром разросся темный и густой лес, окутанный ночными тенями. На небе мерцали яркие звезды, как далекие огоньки надежд. Юдзиро бросился в глубь леса, понимая, что система охраны дворца вскоре сообщит об открытии ворот посреди ночи, и ему необходимо скрыться как можно быстрее. Каждое движение, каждое решение теперь определяло его судьбу.

Он мчался через лес. Его дыхание смешивалось с запахом влажной земли и смолистых деревьев. Ветки, как крючковатые иглы, торчали отовсюду, щипали его, хватали за накидку, цеплялись за разлетающийся подол. Он сбросил накидку и помчался дальше. Впереди мерцали какие-то огни. В его сердце росло уверенное убеждение: он не одинок в своем стремлении к свободе.

Вскоре его внимание привлекло нечто более странное. Под ним земля начала колыхаться, создавая ощущение, что он перестал продвигаться вперед. Каждый новый шаг был таким же, как и предыдущий, как будто он пробегал по невидимой петле.

Юдзиро пытался сосредоточиться, но волнение нарастало. Казалось, что время растянулось. Он искал ориентиры: могучие смолистые деревья, знакомые шорохи, мерцание далекого фонаря, к которому он ни на шаг не приблизился. Все выглядело одинаково – тени, свет, тропа, ведущая в никуда.

Даже сброшенная накидка покоилась неподалеку. Сердце застучало быстрее, усиливая чувство беспомощности.

Экипаж главы сыскного ведомства так же двигался, благодаря движению почвы. За ним следят. Юдзиро усмехнулся – такой как он не может стать жертвой легкомысленной силы энергии ци.

Юдзиро остановился. Почва сдвинулась под ним, свалила его с ног и откатила назад. Лежа лицом в траве он слышал свое сбившееся дыхание, неясный шорох и приподнял голову.

Над ним стоял мужчина.

Юдзиро увидел холодные, жесткие глаза главы тюремного ведомства Момотоси, с которым ехал в одном экипаже.

Его молчание на протяжении всего пути беспокоило Юдзиро еще в экипаже, но в таких обстоятельствах у него просто мороз шел по коже.

– Кажется, сегодня днем это вы были в экипаже главы сыскного ведомства? – спросил Юдзиро, поднявшись.

Момотоси так же молча разглядывал его подобострастную заискивающую перед ним фигуру.

«Какой-то он странный…» – подумал Юдзиро.

– Полагаю, господин Гёбукё тоже здесь?

Вновь молчание. Юдзиро становилось уже не по себе.

– Похоже, бродяжничество можно смело причислить к вашим неискоренимым порокам, Ваше Высочество.

Приглушенный голос главы сыскного ведомства раздался неподалеку и, несмотря на постигшую неудачу, заставил ощутить облегчение. Улыбнувшись, Юдзиро придал голосу шутливого недовольства:

– Даже ночью вы не спускаете с меня глаз. Что же делать? Я начинаю беспокоиться не внушил ли я вам слишком глубокие чувства?

Сано глянул насмешливо и весь его голос заискрился лукавством:

– Неожиданно случай свел нас сегодня днем, вправе ли мы считать, что наши судьбы никак не связаны?

– Ваш веселый и насмешливый ум, способный отыскать даже иглу на дне реки, свел нас сегодня днем. Не так ли?

– Мой экипаж возвращался из храма Камо. От храма до селенья ведет одна единственная дорога.

– Так вам просто повезло, – со спокойной, насмешливой улыбкой заметил Юдзиро.

– Любые дела можно уладить путем взаимных соглашений и уступок, – в голосе Сано послышались суровые интонации, как бы говорившие, что шутки закончились. – Не откажите в удовольствии сопроводить вас до дворца Отраженного света, Ваше Высочество? А я пообещаю не задавать вопросы, почему вы посреди ночи снова покинули дворец.

– Я вышел на ночную пробежку, – развеселился Юдзиро. – Не справедливо, что целыми днями меня держат в стенах дворца. Смертная же скука.

– Двор и без того полон слухов, что ваша потеря памяти – притворство. Своим поведением вы снова даете повод молве.

– А вы как думаете?

– Мне понятны их чувства. Человек, который притворяется, полон скрытых мотивов.

– Каковы мои скрытые мотивы? Ведь вся страна и так принадлежит мне, ведь я наследный принц и будущий правитель этих земель. Или вы думаете, что я испугался проклятия?

– Возможно, все куда проще, – сказал Сано.

Как у хищника на охоте наступательно сверкали его глаза. Сложив на груди руки, он обошел фигуру Юдзиро.

* * *

– На первый взгляд кажется, что дворцовая жизнь действительно утомила вас, а бремя правления, что легла на ваши плечи после смерти вашего сиятельного отца, стала тяготить, – начал Сано. – На дворцовой службе я не рассказал о том, что принц Хёбукё приходил во дворец Отраженного света и что вы с ним поссорились.

Он помолчал, размышляя, что стало причиной его внезапной вялости, от которой движения рукой и ногой давались так, словно он двигался под толщей воды.

– Я пытался узнать у него о причинах ссоры, но принц Хёбукё не стал бы мне помогать. Думаю, он узнал, кто виноват в смерти императора, и, возможно, пригрозил вам разоблачением. Поэтому вы покинули дворец, оставив записку, которая похожа на предсмертную.

Сано остановился и смолк, размышляя почему вынужден преодолевать сопротивление тела, словно сплетенная из густого воздуха веревка опутывала его. Пытаясь, избавиться от этого состояния, он только подавался неизъяснимой панике. Но паниковать никак нельзя.

Возможно, долгий душный день изнурил его. Возможно, это была усталость души, накопившаяся за месяцы бесконечных забот и хлопот. Пытаясь сконцентрироваться на своих духовных силах, он осознал, что они запутались в клубке тревог и воспоминаний.

В полумраке, где лунный свет струился по деревьям лишь серебристыми нитями, Сано не сразу понял, что очертания принца Насицубо и Момотоси проступают сквозь мутную пелену перед глазами. Рука его, потянувшаяся к лицу, чтобы потереть глаза, сдвинулась вяло и неохотно.