Принять удар

«Нет уж, дружок, не уйдёшь», – мысленно усмехнулся Рауль, с силой затягиваясь. Он достал пистолет. «Напугаю малость, по ногам постреляю. Хозяин проявляет мягкость, когда надо преподать настоящий урок».

Рауль замер в ужасе. Он не целился. Это была судорожная, хаотичная реакция на внезапное движение. Но было поздно. Пуля, предназначенная для устрашающего выстрела в воздух, нашла живую плоть…– Стой, придурок! – рявкнул Рауль, резко подняв пистолет. Парень, обезумев от страха, не просто бежал, а метнулся зигзагом, и его силуэт на мгновение совпал с прицелом. Инстинкт, отточенный годами уличных разборок, сработал быстрее мысли. Раздался оглушительный выстрел.

Рауль подбежал к парню и надавил ладонью на рану, пытаясь остановить кровь. Джеймс хрипел, глаза закатились. Рубашка быстро пропитывалась тёплой и липкой влагой.

«Только бы не помер здесь», – в панике думал Рауль, судорожно соображая, что делать. План «напугать» обернулся кошмаром.

И тут его слух уловил нарастающий шум мотора. Подняв голову, он увидел, как вдалеке, с гребня холма, медленно спускался полицейский патруль, проблесковые маячки были выключены, но силуэт был узнаваем.

Ледяная волна страха ударила ему в грудь. Он не мог остаться.

– Терпи, – прошипел он в бессознательное ухо Джеймса. – Немного…

Он подбежал к машине, не включая фар, резко повернул ключ зажигания и с силой вжал педаль акселератора в пол. Мощный двигатель рыкнул, и автомобиль рванул с места, унося его во тьму, оставляя на песке тёмное пятно и тело журналиста, в надежде, что те, кто сейчас подъезжает, успеют спасти тому жизнь.

Лиам отложил газету и кивнул Сайленту, сидевшему рядом с ним в гостиной.

– Я спать…

– Иди, – равнодушно разрешил Сайлент, после сегодняшнего вечера он почувствовал невероятную усталость, – я дождусь Рауля.

– Бесполезно, – он хотел заехать к подружке вечером. Просто ты спутал его планы, – усмехнулся Лиам и ушел в комнату под широкой лестницей.

Мануэль смотрел, как в камине ярко горят угли.

«Черт. Прямо как моя никчемная жизнь», – прошептал он, и слова повисли в тишине кабинета, густые, как дым. Виски обожгло горло, но он даже не поморщился, приветствуя боль как старого знакомого. Алкоголь разлился по венам тягучим, обманчивым теплом, но не смог прогнать холодный ком беспокойства в груди.

Он несколько минут сидел недвижимо, затем резко встал, скинул пиджак и рубашку на спинку дивана. И замер.

Перед внутренним взором всплыла Юля – не та, чей соперник мешок в подвале, а та, что снова и снова калечит свои руки. Мысль, острая и ядовитая, вонзилась в сознание: а вдруг это нарочно?

Перед глазами он увидел сейф, туго набитый пачками денег – ставками на её победу.

«С такими травмами она не продержится и минуты!» – паника, холодная и стремительная, подтолкнула его к двери. «Руки нужно обработать…» – оправдывался он перед самим собой, поднимаясь по лестнице, не замечая, что его шаги стали бесшумными, как у хищника.

Юля сидела на краю кровати, залитая лунным светом. В тишине комнаты шелест бинтов казался громким. Пальцы, привыкшие сжиматься в кулаки, сейчас с трудом справлялись с простой тканью – усталые, почти чужие.

Дверь отворилась беззвучно, впуская тень.

Мануэль стоял на пороге. Он был без рубашки, и лунный свет выхватывал из темноты шрамы на смуглой коже, жесткую линию скул, ровное дыхание.

– Пришел проверить свою собственность? – голос Юли прозвучал хрипло, но в нем дрожала струна напряжения.

Он не ответил. Вошел, прикрыв за собой дверь, и лунная дорожка на полу разорвалась, поглощенная его тенью. Он пах ночью – мятной прохладой табака и терпкой горечью виски.

– Больно? – его вопрос повис в воздухе, тихий и опасный.

Юля сжала бинт так, что костяшки побелели. Этот шепот был страшнее любого крика.

– Да, – выдохнула она, впиваясь в него взглядом.

И тогда он опустился перед ней на колени.

Мир перевернулся. Владелец клетки – у ног своей пленницы. Его большие руки, знавшие только силу, с непостижимой бережностью обняли ее перебинтованную кисть. Пальцы, способные ломать кости, теперь едва касались синевы, проступающей сквозь марлю.

– Я мог бы тебя сломать, – прошептал он, и в его голосе не было угрозы. Была констатация неотвратимого факта.

– Знаю, – ее ответ затерялся в пространстве между ними.

Он поднес ее руку к своему лицу. Кончиками её пальцев он коснулся своего виска, где пульсировала невысказанная мысль. Жест, в котором не было страсти – лишь молчаливое признание…

– Пальцы срастутся. Сталь не гнётся. Ты – сталь!

Спокойной ночи, Юля…

Его ладонь скользнула по ее щеке – мимолетное, почти невесомое прикосновение, обжигающее как раскаленный металл. Потом он поднялся и растворился в темноте, оставив после себя лишь запах ночи и виски.

Юля сидела неподвижно, словно заколдованная. Кожа горела там, где он прикоснулся – не больно, а страшно. От этой чудовищной, невыносимой нежности, не имеющей права на существование в их мире.

За дверью Мануэль прислонился к стене, пытаясь заглушить бешеный ритм сердца. В голове четко и ясно, как смертный приговор, звучала одна мысль: «Никогда больше. Никто больше не прикоснется к тебе в клетке».

Он осознал простую и ужасную истину: он не хочет, чтобы она выходила в клетку. Не потому, что жалеет. А потому что боится, что кто-то другой сломает его самую ценную, самую опасную игрушку.

И это не было желанием защитить. Это был ужас собственника, осознавшего, что его самый совершенный инструмент могут испортить чужие руки.

Страх, оказавшийся сильнее любой заботы, страшнее любой боли.

На побережье опустилась густая, почти осязаемая чернота. Мануэль сидел в оцепенении, и события последних дней вихрем проносились в голове, не желая складываться в привычную картину его мира. Он снова налил в стакан виски – золотистая жидкость подёрнулась маслянистыми бликами в свете лампы – и уже поднёс его к губам, когда в проёме двери возник Рауль.

Тот выглядел потерянным и разбитым. Пиджак был расстёгнут, рубашка мята, а в потухшем взгляде читалась пустота.

– Ты отвёз журналиста домой? – тихо спросил Мануэль.

Рауль молчал, не в силах поднять глаза. Его пальцы нервно теребили край пиджака. Сайлент медленно поднялся и подошёл к нему, изучая, как диковинный экспонат. – Ты что? – уже беззвучно, почти губами, прошептал Мануэль, и по спине у него пробежал холодок.

– Я… я выстрелил в него… – руки Рауля задрожали с такой силой, что он сжал их в кулаки, пытаясь взять себя в руки.

– Зачем?! – его крик был хриплым, рвущимся. – Разве я говорил, что его нужно пристрелить?!

– Он представлял опасность, я подумал, что, если напугаю его…

– Ты подумал?! – Мануэль отшвырнул его с такой яростью, что тот, споткнувшись о край дивана, тяжело рухнул на пол. – Ты понимаешь, что с той секунды, как твой палец лёг на курок, всё пошло под откос?!

Слова повисли в воздухе, а затем Мануэль, словно пружина, сорвался с места. Он с силой вцепился в грудки Рауля, срывая с него пиджак.

– Вся моя жизнь рушится… из-за тебя… идиот…

Он занес руку для удара, но не смог опустить её. Сильная, как тиски, рука Лиама, вышедшего на шум, сжала его запястье.

– Успокойся! – его приказ прозвучал тихо, но с неоспоримой твёрдостью. – Ты сделаешь только хуже. Нельзя рубить с плеча, когда ярость застилает глаза.

Мануэль попытался вырваться, но Лиам не ослабил хватку. В воздухе висело напряжённое молчание, прерываемое лишь тяжёлым дыханием Мануэля. Наконец Лиам отпустил его руку и кивнул Раулю: – Тебе стоит уехать. Иначе… – Иначе я убью его, – тихо, но с ледяной убеждённостью произнёс Мануэль и безвольно опустился на диван. Впервые за долгие годы он чувствовал, как почва уходит из-под ног, а контроль безвозвратно ускользает.

Где-то в городе завыла сирена, словно откликаясь на хаос в его душе. Рауль, не говоря ни слова, поспешно ретировался. Лиам остался стоять в молчании.

А Юля в своей комнате, прижавшись лбом к холодному стеклу, смотрела, как над заливом поднимается багровая луна – точь-в-точь как в ту ночь, когда её продали в клетку.

Прикосновение Мануэля все еще пылало на ее щеке, а в ушах стоял его сдавленный шепот: «Ты – сталь». Он был её тюремщиком, её мучителем, и только что – на коленях перед ней.

Мир перевернулся с ног на голову. И ей казалось, что та ночь и эта связаны невидимой нитью судьбы, которая теперь затянулась в тугой, смертельно опасный узел.

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ

«Иногда тишина перед вопросом громче любого ответа».

Солнце безжалостно било в окна пентхауса, заливая светом просторную спальню. Мануэль повернулся на кровати, и взгляд его упал на переливающийся вдали залив, усеянный белыми парусами яхт. Он взъерошил волосы и сел.

«Какой прекрасный день», – неожиданно подумал он, и на мгновение показалось, что всё, случившееся прошлой ночью, – всего лишь дурной сон. Какая-то страшная сказка не про него.

Он решительно встал, запустил кофемашину и ушёл в душ. Струи прохладной воды взбодрили тело, но сознание возвращало обрывки воспоминаний: Рауль, отлетающий от него с силой, железная хватка Лиама, огни полицейских машин в ночи и молчаливый взгляд Юли, в котором не было страха, а лишь холодная, оценивающая усмешка.

Они пронеслись вдоль побережья и сразу поняли – журналиста нашли. Оставалось надеяться, что в этом деле рука его шофера не дрогнула…

Страх отпускать Лиама и Юлю грыз его изнутри, но выбора не было.

Их «дом» мог оказаться под пристальным вниманием, и самое нежелательное внимание исходило от его отца…

Мануэль энергично вытерся грубым полотенцем и вышел в гостиную. За столом у окна сидел отец.

«Значит, Рауль промахнулся…» – с горькой досадой подумал Мануэль. Он налил себе чашку кофе и сел напротив.

– Я думал, мы вчера поняли друг друга… – Сайлент-старший уставился на сына тяжёлым, неподвижным взглядом. – Но, видимо, я ошибся.

– О чём ты? – На лице Мануэля не дрогнула ни одна мышца.

– Сегодня на рассвете на пляже нашли тяжелораненого мужчину. Джеймс Бис. Криминальный журналист. Пока не звезда, но ходили слухи, что он вёл расследование о мире подпольных боёв. Ты, конечно, уверял, что не имеешь к этому отношения, но есть одна, нет, даже две детали, которые говорят мне и, кстати, полиции, об обратном.

Мануэль хотел что-то сказать, но отец резко остановил его жестом.

– Первое – вчера он разговаривал с тобой на благотворительном вечере. Чёрт с ним, говорить он мог о чём угодно. Странно, что сразу после этого его нашли с пулей в животе. А второе…

– Отец допил кофе и встал, его лицо исказилось от гнева.

– На месте преступления нашли брелок с логотипом моей корпорации. Тот самый, лимитированный, который есть только у тебя, у меня и у членов совета директоров. Или ты хочешь сказать, что я сам стрелял в этого журналиста?! Какого чёрта, Мануэль?

– Его взгляд пылал холодной яростью.

– Какого чёрта ты рушишь всё, что я строил всю жизнь? Ты понимаешь, что вместо встречи с советом директоров ты будешь давать показания в участке? Что об этом уже трубит весь город?

Отец заложил руки за спину и начал медленно мерить шагами гостиную.

Мануэль молчал, зная, что любые слова отца не устроят.

– Что ты молчишь? – наконец рявкнул он.

– Я не знаю, что тебе сказать, – он допил кофе и взял обе чашки, чтобы унести их. – Вчера после приёма я был дома. Журналист действительно говорил со мной, но разговор был коротким и не о боях. О подписании контракта и о том, как я отказался от акций…

Отец стремительно подошёл и яростно ударил его по рукам. Фарфор с грохотом разлетелся о пол, и Мануэль молча смотрел, как тонкие белые осколки тонут в лужице чёрного кофе.

– Ты – сопляк! Ты можешь лгать кому угодно, только не мне! Моя служба безопасности работает лучше, чем ты думаешь! Ты вернулся домой в 4:15 утра – это зафиксировал электронный ключ. Где ты был?!

– Это не твоё дело! – Мануэль резко развернулся и направился в спальню.

– Это моё дело! – Отец пошёл за ним и, стоя в дверях, наблюдал, как тот одевается. – Ты уже не ребёнок, но обязан слушать меня. Деньги и адвокаты помогут, но эта история бросает тень на меня. А мне это не нравится. Говори, что случилось, и я сделаю так, что полиция к тебе не прикоснётся.

Мануэль надел пиджак, поправил галстук и подошёл к отцу вплотную.

– Я правда не знаю, папа. Поехали в офис, у нас важный день. А полиция… что ж, я отвечу на все их вопросы.

В офисе было прохладно и многолюдно. Мануэль шагал по мраморному холлу, и гул его шагов глухо отражался от стеклянных стен. Сотрудники, обычно спешившие с докладами, сегодня лишь бросали на него украдкой взгляды и тут же отводили глаза.

«Словно я уже приговорён», – мелькнуло у него в голове. Он на секунду задержался у двери в конференц-зал, затем тряхнул головой и решительно вошёл. Через панорамные окна сиял залив. За широким столом из чёрного дерева сидели руководители отделов. Когда он вошел последним, двадцать пар глаз устремились на него. Отец уже восседал во главе, его пальцы медленно барабанили по папке с логотипом «S.H.». Он дождался, пока сын займёт место напротив.

– Начнём, – сказал Сайлент-старший, не глядя на сына.

На экране сменялись слайды с безупречными диаграммами роста – ровные линии, устремлённые вверх. Голос докладчика звучал монотонно.

«Квартальная прибыль показала существенный рост… Контрольный пакет акций портового терминала перешёл в наш восточный филиал… Вложения окупятся к декабрю…»

Сайлент-старший сидел неподвижно, его лицо было каменным, но вена на виске отчаянно пульсировала. Мануэль знал – это верный признак сдерживаемой ярости.

Доклад закончился. Вице-президент по стратегическим активам, тощий Рикардо Мендоса в очках с тонкой оправой, поднял руку.

– Прошу прощения за вопрос не по повестке, – его голос звучал мягко, но глаза за стёклами блестели холодным любопытством. – Но раз уж зашла речь о портовых активах… – Он снял очки, медленно протёр их шёлковым платком. – Прочитав утреннюю прессу, многие коллеги волнуются о репутационных рисках. О сроках проекта.

В воздухе повисла гнетущая тишина.

– Мы обсуждаем квартальный отчёт, Рикардо, – голос Сайлента-старшего прозвучал ровно, но костяшки его пальцев, сжимавших ручку, побелели.

– Конечно, – Рикардо покорно склонил голову, но уголки губ дрогнули.

– Каких событий? – ледяным тоном спросил Мануэль, небрежно откинувшись на спинку кресла.

Рикардо медленно надел очки.

– Ну, вы же в курсе, – он развёл руками, браслет дорогих часов сверкнул. – Весь город говорит об этом… журналисте. – Последнее слово он произнёс с ядовитой интонацией будто пробуя его на вкус.

Воцарилась тишина. Даже кондиционер будто притих. Все взгляды метались между тремя мужчинами.

Внезапно прозвучал звонок – кто-то забыл выключить телефон. Молодой аналитик, вздрогнув, уронил папку. Белые листы рассыпались по полу, и в этот момент дверь распахнулась.

В зал вошли трое полицейских. Впереди – детектив Маркос, мужчина с седеющими висками и уставшим взглядом.

– Господин Мануэль Сайлент?

– Вы что, не видите, что идёт совещание? – резко сказал отец.

Маркос проигнорировал его, глядя только на Мануэля.

– Вы подозреваетесь в причастности к покушению на убийство Джеймса Биса. Просим проследовать с нами.

По залу прокатился шёпот. Кто-то уронил стакан.

Мануэль встал.

– У вас есть ордер?

Маркос протянул бумагу.

– Это ошибка, – сказал Сайлент-старший, не поднимаясь с места.

«Как всегда, не на моей стороне», – промелькнуло у Мануэля.

– Готовы? – детектив сделал шаг вперёд.

Мануэль медленно поправил галстук.

– Давайте быстрее. У меня ещё дела.

Его вывели через главный вход. Хотя Маркос не надел на него наручники, Мануэль чувствовал на себе сотни глаз и слышал сдержанный шёпот.

«Говорят, он устроил подпольные бои…»

«А этот журналист хотел его разоблачить…»

«Идиот. Думал, деньги всё смоют…»

У лифта Мануэль остановился.

– Можно вопрос? – он повернулся к Маркосу.

Тот кивнул.

– Кто вас навёл на меня?

Детектив ухмыльнулся:

– Задавать вопросы – это моя работа, Сайлент. А твоя – отвечать. Нас навёл твой брелок. Уникальный, с твоими инициалами. Он валялся в песке в метре от пострадавшего.

Двери лифта начали закрываться, но прежде, чем они сомкнулись, Мануэль успел заметить знакомый силуэт. Иза. Её карие глаза, обычно тёплые, были расширены от шока. Она сделала шаг вперёд, но один из офицеров грубо оттеснил её.

– Ману! – её голос прозвучал резко, почти как крик.

Маркос наблюдал за ним с едва заметной ухмылкой.

– Подружка? Надеюсь, она знает, за кого выходит замуж.

Кабинет детектива Маркоса напоминал старую библиотеку – папки, запах кофе и пыли, тусклый свет лампы под абажуром. Мануэль сидел напротив, разглядывая трещину на столе. На стене висела карта города с булавками.

– Знаешь, что меня бесит? – Маркос откинулся на стуле, крутя в руках ручку. – Когда богатые ублюдки думают, что законы для них не писаны.

Он швырнул на стол папку. Внутри лежали фото исчезнувших девушек.

– Пять лет. Пять лет я собираю этот пазл. Пропавшие без вести. Одна найдена в канаве – сломанные рёбра, следы от наручников. Другая – в лесу, с травмами, как после боксёрского матча.

Мануэль сохранял каменное лицо.

– И что?

Маркос усмехнулся:

– И вот ты. Наследник империи. Твой «Роллс-Ройс» на трассе в ту ночь. – Детектив обошел стол, оказавшись рядом. – Странное совпадение, да?

Он достал фото с камеры, на котором был запечатлен автомобиль на трассе.

– Случайность?

Мануэль рассмеялся:

– У вас есть хоть одно прямое доказательство? Или только фантазии? Машина зарегистрирована на компанию. Её используют десятки людей.

Маркос наклонился:

– Ага. И твой шофер, Рауль Мендес, – чаще всех. Официально – для клуба «Сайлентио» Даниэла Кораллеса. Но мы оба знаем, что там происходит.

Детектив ткнул пальцем в одну из фотографий:

– Эту нашли три года назад. Травмы – как у профессиональных бойцов. – Он ткнул в следующее фото. – А эту – в канаве, с выбитыми зубами. А эту… вообще не нашли. Все они пропали после вечеринок в одном месте. В клубе твоего приятеля.

– Докажи, – Мануэль по-прежнему сидел с каменным лицом.

Детектив вздохнул:

– Пока не могу. Но знаешь, что самое интересное? – Он понизил голос. – Твой отец – единственный, кто тебя не прикрывает.

Мануэль едва заметно дрогнул.

– Может, он уже решил, что ты – слишком большая проблема?

Дверь открылась. Вошёл адвокат.

– Моего клиента отпускают. Нет оснований для задержания.

Маркос встал:

– На этот раз – да. Но я не отступлю.

Он бросил Мануэлю последний взгляд:

– Рано или поздно ты ошибешься. И я буду там.

Мануэль вышел из участка и сел в автомобиль. Он заметил пару журналистов, которые украдкой снимали его, но не подошли. В салоне было прохладно. Он глубоко вздохнул и расслабленно потянулся.

– Нам надо серьёзно поговорить, Мануэль, – сказал адвокат. – Чтобы я мог защитить тебя, мне нужна правда.

Мануэль усмехнулся.

– Я ни в чём не замешан. Да, отец уверен, что я дерусь или занимаюсь нелегальными боями, но это ложь. Я живу обычной жизнью. Журналист… вчера мы общались на вечере. Я назначил ему встречу для интервью, но он не пришёл. Я был дома в 4:15, потому что гулял. Моя подружка живёт недалеко от места, где сняли мою машину. Рауль вёз меня обратно. Это преступление?

– Конечно, нет. Но почему нашли твой брелок?

– Я без понятия, – Мануэль почувствовал, как завибрировал телефон. Это был отец. Он не стал брать трубку, но сразу пришло сообщение: «Через полчаса – конференция. Настала твоя минута «славы», но лучше молчи. И напомню: моя служба безопасности работает лучше, чем ты думаешь». Сообщение сопровождалось фото. Открыв его, Мануэль увидел брелок и раскрытый блокнот, на первой странице которого было написано: «S.I.L.ENT».

Он молча передал телефон адвокату.

– Что это?

– Ответ на твой вопрос. Это мой брелок. Тот самый, что «потерялся» на месте преступления.

Пресс-конференция затянулась. Отец уехал раньше, а Мануэль, хоть ему и надоело внимание, удовлетворил любопытство прессы.

Иза приехала к нему домой. Она стояла у окна, спиной к двери, сжимая бокал вина так, что казалось, стекло треснет.

Он вошёл, бросил ключи на стол. Звук металла о мрамор прозвучал как выстрел.

– Ты здесь.

Она не обернулась.

– Где же мне ещё быть? – её голос был тихим, но в нём дрожала сталь. – Мой жених только что вышел из полиции!! Обвиняемый в покушении на убийство!

Мануэль сдержал раздражение.

– Это была ошибка.

– Ошибка? – наконец она повернулась. Её глаза горели. – Тебя увели из твоего офиса при всех! Твоё имя в каждой газете! И это просто «ошибка»?!

Он молча снял пиджак.

– Что ты хочешь услышать, Иза?

– Правду! – её голос сорвался. – Хотя бы раз!

Она резко подошла ближе. От неё пахло жасмином и чем-то горьким.

– Кто этот Джеймс Бис? Почему нашли твой брелок? Где ты пропадаешь по ночам?

Мануэль почувствовал, как сжимаются его челюсти.

– Ты не хочешь знать ответы.

– Попробуй убедить меня в этом.

Повисла тишина.

Он видел, как дрожат её ресницы. Она боялась, но не отступала.

– Хорошо, – он сделал шаг вперёд, заставив её отступить к окну. – Ты уверена, что готова? Потому что, если я начну говорить, назад пути не будет.

Она не дрогнула.

– Говори.

Мануэль наклонился ближе, его губы почти коснулись её уха.

– Нет.

Иза замерла.

– Что?

– Я сказал – нет. – Его голос был тихим и опасным. – Ты не готова. Ты хочешь удобной лжи. Такой, чтобы спать спокойно.

Она резко оттолкнула его.

– Ты чудовище. Я думала, ты сильный. Что ты играешь в свои опасные игры потому, что можешь себе позволить. А ты… ты просто загнан в угол, как все. И даже не можешь признаться в этом.

– Возможно.

Её ладонь взметнулась – он поймал её запястье за мгновение до удара.

– Не надо, – прошептал он. – Ты же знаешь, чем это закончится.

Она вырвалась, глаза блестели.

– Я не могу так больше.

– Тогда уходи. Я говорил, что быть моей невестой – плохая идея.

Он не удерживал её, когда она схватила сумку и с грохотом захлопнула дверь. Только когда она ушла, он разжал кулаки и увидел на ладонях кровавые следы от ногтей.

– Браво.

Голос прозвучал из темноты. Мануэль не повернулся. Он знал, кто это.

Из глубины комнаты вышел Сайлент-старший. Его тень, длинная и резкая, легла на пол, будто нож.

– Ты умеешь рушить даже не проекты, а фундаменты.

Отец подошёл к бару и налил виски.

– Она была идеальной партией. Связи, репутация, всё для прекрасного будущего.

Мануэль молчал.

– И ты её отпустил.

– Она сама ушла.

Отец усмехнулся.

– Потому что ты дал ей повод. Как всегда.

Он сделал глоток, поставил бокал со стуком.

– И что?

Мануэль повернулся и дерзко посмотрел на отца.

– Что теперь? Она прибежит уже завтра…

– Теперь у тебя нет невесты. Нет алиби. Нет поддержки семьи. Есть только полиция, которая не отстанет, и пресса, рвущая тебя на части.

Повисла пауза.

– И что ты будешь делать? – спросил отец.

Мануэль посмотрел на дверь, за которой исчезла Иза.

– То, что должен был сделать давно.

Отец поднял бровь.

– Например?

– Перестать прятаться.

Сайлент-старший замер. Потом медленно кивнул.

– Интересно.

Он развернулся, чтобы уйти, но на пороге остановился.

–Только учти, – его голос стал тише и опаснее, – на этот раз я не буду тебя ловить. Я буду тем, кто откроет клетку. А там… посмотрим, выживешь ли ты в диком лесу, сынок.

ЦЕНА СВОБОДЫ

«Мы все пленники: одни – обстоятельств, другие – долга, третьи – собственных принципов. Самый прочный капкан – это чувство ответственности за того, кого ты сам же и загнал в ловушку».

Лиам по старой привычке заварил крепкий чай, на этот раз два одинаково больших стакана, один из которых поставил перед Юлей.

Её руки были перебинтованы и малейшее движение пальцами отзывалось острейшей болью. Мужчина бросил в её стакан соломинку, и Юля сделала глоток. Чай был со льдом, лаймом, мятой и чем-то еще неуловимо пряным. Стакан тренера наоборот был с обжигающе горячим чаем, он источал аромат.

Мужчина нажал кнопку на пульте, и маленький экран телевизора с тонкими паутинками помех тускло осветил небольшую комнату.

Начинались вечерние новости, и они молча смотрели на экран.