Принять удар

Татьяна Старикова

Принять удар

Слова благодарности

Книга, как и бой, – это не соло. Это работа команды, и за каждой страницей этой истории стоят те, кто был в моём углу ринга.

От всего сердца благодарю:

Мою сестру, Марию. Ты была не просто редактором – ты была моим стратегом и секундантом. Твоя безжалостная честность, чутьё и колоссальная работа над сюжетными линиями и характерами героев направляли каждый мой «удар». Без тебя этой победы просто бы не было.

Моих тренеров Андрея Ивановича Орлова и Олега Викторовича Перцева.

Вы научили меня не просто стойкам и комбинациям. Вы показали, как зажигается огонь, когда надеваешь перчатки; что значит почувствовать упругость ковра под ногами; какая ярость и благодать живут в точном ударе и в уходе от него. Вы вложили в меня не технику, а душу боя – и я попыталась вдохнуть её в эту книгу.

Моего идейного вдохновителя, Олега Шаткова.

Ты сказал «ты можешь» неспортивному автору, который пришёл в зал за ощущением реальности. И когда после пятой тренировки всё моё тело кричало «стоп», а я уже была готова сдаться, твоё «ты можешь всё» затянуло меня на долгие годы.

Спасибо за веру, которая стала топливом для этой истории.

Ирину и Юлю, моих первых читателей.

И моего супруга, Михаила.

Ты, прошедший свой путь в боксе, стал моим первым и самым важным спарринг-партнёром в мире этой прозы.

Твои советы, твоё «так не бывает» или «да, так и есть» привнесли в историю ту самую реальность, без которой она бы рассыпалась. Спасибо за терпение и поддержку на всех раундах этого марафона.

Эта книга – наш общий нокаут. Спасибо, что были в моём углу.

Глава I СТРАХ – ЛУЧШИЙ УЧИТЕЛЬ

«Страх – лучший учитель. Он не кричит.

Он шепчет: «Если ты сейчас дрогнешь – умрёшь».

И ты веришь. И становишься тем, кого он создал…»

От боли в печени мир сузился до белой вспышки и оглушительного звона в ушах. Гул толпы отступил, сменившись навязчивым, свистящим звуком собственной крови, бьющей в висках. В этом вакууме не было ни ненависти ревущих зрителей, ни злорадной ухмылки соперницы – только всепоглощающий, животный инстинкт: выжить.

Юля судорожно сжала пальцы, впиваясь в липкий от пота и крови настил ринга. Перед глазами проплыло лицо Марка – того самого рыжего задиры из детдома, что сломал ей ребро, пригвоздив к холодному полу подвальной котельной. Та же беспомощность. Та же ярость, бесполезная и гуляющая по венам раскаленным свинцом. Только тогда не было этой толпы, жаждущей, чтобы твою боль превратили в зрелище.

«Встать. Встать!» – этот приказ прозвучал не в голове, а в каждой клетке её тела, сжавшейся в один сплошной мышечный спазм.

Она заставила веки разлепиться. Первое, что она увидела сквозь мутную пелену – его.

Мануэль Сайлент. Он стоял за ограждением, его темные, бездонные глаза были прикованы к ней с холодным, почти клиническим интересом. Эффектная блондинка на его плече что-то шептала, касаясь губами его уха, но он не замечал ничего, кроме происходящего на ринге. Его взгляд был скальпелем, препарирующим её боль, её агонию.

И что-то щелкнуло. Не страх, нет. Нечто более острое и знакомое. Ненависть. Глубокая, как шрам, и ядовитая, как цианид. Он смотрел на неё, как на вещь. Сломанную вещь. И в этот миг её боль, её унижение и эта первобытная ненависть сплелись в тугой, стальной жгут.

Девушка не услышала хриплых криков тренера. Что-то внутри – та самая «бешеная русская медведица», как её представляли публике, – проснулась, выпрямилась во весь рост и окинула взглядом поле боя.

Её подсознание, отточенное сотнями спаррингов, в доли секунды проанализировало ситуацию: расстояние, угол атаки, ослепляющую боль в боку.

Соперница, уверенная в своей победе, уже праздновала триумф, поднимая руки и ухмыляясь в сторону её хозяина. Это была её роковая ошибка.

Юля двинулась. Не встала – взорвалась с места. Её тело, еще секунду назад казавшееся разбитым, стало оружием. Вся накопленная обида на сиротскую долю, гнев на Красина, продавшего её как вещь, и слепая ярость к этому красивому, холодному тюремщику, смотрящему на неё, как на экспонат, – всё это выплеснулось в одном, единственном ударе.

Удар был коротким, резким, без всякого замаха. Он шёл не от мускулатуры, а от самого нутра, от позвоночника, вобрав в себя всю дикую силу отчаяния. Кулак, забинтованный в серую ткань, врезался точно в солнечное сплетение ошарашенной соперницы.

Раздался глухой, животный выдох. Ухмылка с лица блондинки сползла, сменившись гримасой неверия и боли. Её глаза округлились, она попыталась схватить Юлю за волосы, но её руки повисли в воздухе, беспомощно задрожав. Ещё мгновение – и она, как подкошенная, рухнула на окровавленный пол ринга, издав странный, клокочущий звук.

На одно сердцебиение воцарилась оглушительная тишина, а потом зал взорвался. Рев был уже иным – не кровожадным, а изумленным, почти восторженным.

Юля почувствовала, как её руку грубо поднимает вверх рука рефери. Она стояла, тяжело дыша, глотая воздух, который пах потом, кровью и… победой. Её победой.

Взгляд девушки, острый как лезвие, снова нашёл Мануэля в толпе. Она поймала его глаза и держала, не отводя взгляд. В нём не было ни просьбы, ни надежды на одобрение. Там было лишь одно – немое, обжигающее обещание.

«Я сломаю тебя. Это всего лишь начало».

Уголок его губ дрогнул в подобии улыбки. Но в его глазах, на долю секунды, мелькнуло не уважение, а нечто иное – интерес хищника, почуявшего другого, равного по силе хищника.

И этого было достаточно. Этого хватило, чтобы знать – война объявлена.

Она проследовала за Лиамом – так звали её неразговорчивого чернокожего тренера.

Шаг. Еще шаг. Казалось, весь её мир сейчас измеряется этими шагами – от клетки к «дому», от «дома» к клетке. Шум толпы окончательно отступил, сменившись гулкой, давящей тишиной подсобки. Воздух был густым, пропахшим антисептиком, потом и старым страхом.

Лиам молча указал на массажный стол. Юля послушно села на него и закрыла глаза. Тело медленно начинало приходить в себя, и это возвращение было мучительным: усталость разливалась по жилам тягучим свинцом, обещая смениться глубокой, выворачивающей болью.

Он достал из спортивной сумки потрепанную аптечку, воду, медленно размешал в стакане белый порошок. Его руки – те самые, что на тренировках безжалостно ставили ей блоки и доводили до изнеможения – двигались сейчас с выверенной, почти хирургической точностью.

– Пей, – коротко бросил он, подавая стакан.

Её пальцы дрожали, расплескивая мутную жидкость. Она судорожно глотнула, закашлялась, и тут же новая, тупая волна накатила из глубины тела, заставив ее сжаться. Юля резко втянула воздух, прикусив губу до крови. Нельзя. Нельзя издавать ни звука.

Лиам уже стоял рядом. Он видел, как она сжимается, как напрягаются мышцы ее спины, пытаясь укротить дрожь. В его груди, привыкшей к железной дисциплине, кольнуло что-то острое и знакомое. Жалость. Тот самый грех, который в их мире приравнивался к смертному приговору.

«Девочка, – пронеслось в голове. – Всего лишь девочка».

Но вслух он не сказал ничего. Он должен был быть камнем. Скалой, о которую разбиваются её боль и страх. Любая слабость с его стороны убьет её быстрее любого удара на ринге.

– Ложись, – его голос прозвучал жестко, без поблажек.

Он дождался, пока она молча ляжет на живот, и начал работать. Его пальцы, сильные и чуткие, осторожно ощупывали мышечные волокна, искали зажимы, проверяли целостность суставов и костей. В такие мгновения его прикосновения, лишенные какой-либо нежности, казались ей единственной опорой в этом аду.

Но это была иллюзия. Он не лечил. Он диагностировал. Проверял, не получила ли она травму, с которой он не сможет справиться сам. Не придется ли везти ее к «доктору».

– Если честно… – мужчина провел ладонью по её правой ноге, затем по левой, – я думал, она тебя убьёт. Сядь.

Усилием воли Юля заставила себя сесть, но глаза не открыла. Она чувствовала на себе его взгляд. Чувствовала, как он прикасается холодной ватой к ссадинам на её лице. Чувствовала его дыхание – горячее, ровное. Оно обжигало свежие раны, но она не отстранялась. В этом была своя, странная закономерность: его суровая забота была единственной константой в ее жизни.

Он аккуратно нашел точки под ее подбородком и начал их массировать, снимая скованность с парализованных от перенапряжения мышц.

– Я знаю, что тебе не нравится, – неожиданно, тише обычного, сказал Лиам. Голос его потерял привычные металлические нотки. В нём проскользнула усталость. – Но, признаюсь, сегодня ты меня потрясла. Как тренера.

Юля молчала, но теперь уже не потому, что всё горело, а потому что поймала этот новый оттенок. Он очень редко говорил ей что-то, что не касалось техники удара или тактики. И в этих редких словах всегда была какая-то недосказанность, будто за железным занавесом его воли пряталось что-то ещё. Что-то, чего она не должна была видеть.

В этот момент он закончил с лицом, и его пальцы легли на её запястья, разминая связки. И тут она почувствовала. легчайшую дрожь в его прикосновении. Почти неосязаемую. Ту самую, которую он подавлял в себе с той же силой, с какой учил её подавлять собственную боль.

И она всё поняла.

Он делал свою работу. Жесткую, безжалостную. Он был её тюремщиком и мучителем по воле Мануэля. Но где-то там, в глубине, за всем этим, ему было за неё так же больно, как если бы это была его собственная кровь. И эта скрытая, никогда не высказанная боль была единственной настоящей вещью во всей этой лживой игре.

Он никогда не обнимет её. Не скажет, что всё будет хорошо. Но он будет стоять рядом после каждого боя. Будет молча зашивать её раны. И будет так же молча ненавидеть себя за каждую новую травму, которую он же и помог ей получить.

И в этом молчании была их единственная, уродливая и настоящая правда.

В помещение кто-то вошел, но она по-прежнему не стала открывать глаза. Ей было так приятно сидеть здесь, зная, что скоро её отвезут «домой», что завтра она будет просто лежать и никто её не потревожит, а она просто останется сама с собой.

– Это было великолепно, – бархатный голос прокатился по раздевалке, заставляя воздух сгуститься.

Юля не пошевелилась, но каждый мускул е тела напрягся, будто под током. Она узнала эти шаги – легкие, властные, неспешные.

Мануэль Сайлент.

Он остановился в паре шагов, и она сквозь опущенные ресницы видела его начищенные до зеркального блеска туфли. Весь его вид, от безупречного костюма до ледяного спокойствия, был вызовом её окровавленному, вспотевшему миру.

– Я не ошибся, – повторил он, и в его голосе послышалось нечто новое, чего раньше не было. Не просто удовлетворение от выигранных денег. Личное торжество. – Не ошибся в вас обоих.

– Спасибо, шеф, – Лиам оторвал руки от её лица, и она почувствовала, как крепкие пальцы легли на запястья, будто пытаясь передать ей сквозь кожу молчаливый приказ: «Не двигайся. Не смотри».

– Я скоро закончу и отвезу Юлю домой.

Мануэль не ответил тренеру. Его внимание было всецело поглощено ею. Он сделал шаг ближе, переступив невидимую грань. Юля почувствовала исходящее от него тепло и запах дорогого парфюма, смешанный с едва уловимым озоном адреналина. Этот запах вызывал у нее тошноту.

– Хорошо, – сказал он, но обращался явно к ней, а не к Лиаму. – Завтра проведем тренировку в спортзале. Я приеду к двум.

Он снова сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе.

– И скажу, когда готовиться к следующему бою. Я всё-таки доберусь до Гарри и его чёртовой девицы!

В его голосе прозвучал азарт, вызов, брошенный невидимому сопернику. И в этот момент он смотрел только на неё, будто делал её соучастником своих амбиций, своим тайным оружием.

Лиам усмехнулся – коротко, сухо, беззвучно. Он-то понимал всю самонадеянность этих планов. Но вслух лишь пообещал: «Мы будем к двум».

Когда Мануэль, наконец, развернулся и вышел, дверь за ним закрылась с тихим щелчком. Юля не смогла сдержать облегченного вздоха, выпуская воздух, которого, казалось, не хватало всё время, пока он был рядом.

Но даже после его ухода в воздухе витало его присутствие, как шлейф дорогих духов. И в её памяти всплыл его взгляд. Тот самый, что он бросил ей на прощание. В нем не было прежней холодной оценки товара. В нем было любопытство коллекционера, нашедшего редкий, дикий алмаз. И что-то ещё… тёмное, зарождающееся увлечение силой, которую он в ней увидел. Он не просто владел ею. Он начинал зариться на её душу. И это пугало куда больше, чем любые угрозы.

За стеклом мелькали огни чужого, безразличного города. Лиам молчал, уставившись в дорогу, и в этой тишине воспоминания накатывали с новой силой.

День, когда её продали, Юля помнила в мельчайших деталях. Не потому, что был шум или скандал, а наоборот – из-за будничности, с которой всё происходило. Как оформление кредита в банке.

Когда заведующая вызвала её в кабинет, Юля ожидала очередного выговора. Вместо этого она увидела Игоря Красина. Он сидел в кресле, и его поза – расслабленная, с ногой, закинутой на колено – говорила, что он здесь хозяин. Рядом, у окна, стояла стройная женщина в дорогом костюме, с планшетом в руках.

– Юля, – голос заведующей звучал непривычно мягко. – Господин Красин готов стать твоим официальным спонсором и законным представителем. Это уникальный шанс.

«Законный представитель». Не «приёмный отец». Юля тогда не придала значения формулировке.

Красин улыбнулся. Его улыбка была деловой, без тепла.

– Мы оформляем тебе спортивную визу, – объяснил он, отодвигая папку с документами. – Контракт с академией боевых искусств в Коста-Рике. Всё легально. Ты будешь жить в кампусе, тренироваться по продвинутой программе.

Он говорил убедительно. Он показывал ей цветной буклет с фотографиями современных спортивных залов и улыбающихся девушек в кимоно. Позже она поймёт, что это был «сайт-одностаничник», созданный для подобных операций. Но тогда, для шестнадцатилетней девочки из провинциального детдома, это сработало.

Год, что она провела у Красина, был тонкой игрой на её доверии. Её не держали под замком. Её возили на настоящие, легальные соревнования, где она побеждала. Ей платили небольшие, но реальные гонорары. С самого начала обязательным предметом стал английский. С частным преподавателем, а потом – полное погружение. Красин поселил её в своем загородном доме, где постоянно бывали его «партнеры» – иностранцы. Говорить за обедом разрешалось только на английском.

«Ты должна чувствовать язык, как удар, – говорил он. – На международных турнирах никому нет дела до твоего стеснения. Одно неверное движение из-за непонимания команды – и проигрыш».

Сначала это было мучительно, потом – привычно. Она и представить не могла, что эта «естественная среда» была тренировкой для жизни в будущей клетке, чтобы новая собственность могла безупречно понимать приказы хозяев.

Красин объяснял «особые» спарринги без правил подготовкой к профессиональному рингу, где «не бывает жалости». Он был не «добрым дядей», а строгим, но справедливым менеджером. Он выстраивал ей карьеру. Так это выглядело.

Даже тот злополучный звонок, который она подслушала, она истолковала иначе.

«Её придётся сломать» – говорил кому-то Красин. Значит, сломить волю, подчинить спортивной дисциплине. Разве тренеры так не говорят?

И вот – «отбор в академию». Визы были настоящими. Билеты – настоящими. Всё было похоже на правду до самого последнего момента.

Их встретили в аэропорту Коста-Рики и повезли не в кампус, а в деловой район Сан-Хосе. Рейс был поздним и уже в ночи они прибыли к неприметному зданию с вывеской «Частный клуб «Selentio». В кабинете, больше похожем на офис, их ждал молодой мужчина в дорогом костюме. Всё было чинно и цивилизованно – именно это и пугало больше всего.

– Мисс Воронова, – кивнул он. Затем повернулся к Красину. – Документы?

Он открыл договор на последней странице.

– Статья 4, пункт 7, – его палец упёрся в мелкий шрифт. – «В случае невозможности дальнейшего спортивного сотрудничества, договор может быть расторгнут с передачей всех обязательств спортсмена третьей стороне».

Юля онемела. Она смотрела на бумагу, которую сама подписала.

– Академия аннулировала твой контракт, – голос был холодным и ровным. – Согласно этому пункту, ты обязана отработать вложения фонда.

Он отложил папку, и теперь его взгляд, тяжёлый и лишённый всякой игры, упирался прямо в неё. Воздух застыл, густой и сладковатый от запаха дорогой кожи кресел и страха.

– Вот твоя новая реальность, – он откинулся на спинку кресла, и в его позе читалась не просто власть, а собственность. – Ты нам должен $100,000. Будешь драться – погасишь.

Он сделал паузу, дав этим словам впитаться в её сознание, как кислота.

– Сбежишь – мы найдём.

Его глаза, холодные, как галька на дне ручья, изучали её, выискивая малейшую дрожь, тень мысли о бегстве.

– Предашь – убьём.

Фраза повисла в тишине, простая, безэмоциональная и оттого окончательная. Это не была угроза. Это был констатация факта, такого же неоспоримого, как смена дня и ночи. Все иллюзии, все «а что, если» – рассыпались в прах. Оставался только долг. И ринг.

В этот момент его помощник передал Красину банковскую карту. Всё выглядело как обычная бизнес-операция.

Её не продали. Её перевели по долговым обязательствам.

И самое страшное было в том, что на бумаге это было законно.

– Юля! Юля! – Лиам сердито окликнул её и она, очнувшись от воспоминаний увидела, что они подъехали к «дому».

Мануэль по-прежнему сидел среди зрителей, но перед глазами стоял тяжёлый Юлин взгляд. Он впервые осознал, что ещё никогда в жизни не видел столько ненависти, а ещё в этом взгляде было что-то такое, что заставило его сердце биться быстрее, разгоняя и так зашкаливающий адреналин по венам.

Толпа ревела, но Мануэль слышал только собственное дыхание. Так же, как в тот день, когда он впервые попал сюда – двадцатилетний мальчишка, сбежавший от очередной «деловой встречи» с отцом.

Тогда он увидел не кровь, а свободу. Не боль, а власть. И теперь, глядя на Юлю, он ловил тот же вкус – будто держал в руках чужую судьбу, как когда-то его держали в железных тисках чьи-то другие руки.

Краем глаза он уже не в первый раз заметил одного человека. Тот сидел в противоположном конце зала, почти в тени, и вместо боя изучал саму публику, обстановку, а чаще всего – самого Мануэля. Его спокойный, оценивающий взгляд был неприятен.

Несколько раз этот невысокий плотный мужчина пытался пробиться к нему, но телохранители вежливо оттесняли его. И он терпеливо возвращался на своё место, не спуская с Мануэля глаз. На плечо Мануэля легла рука его приятеля – владельца клуба.

– Пойдем, выпьем, все самое интересное, похоже уже было, – он встал и направился к выходу из зала. Мануэль и его спутница – блондинка последовали за ним. Именно его приятель Даниэл познакомил Мануэля с Красиным.

А сегодня, судя по кислому выражению лица, пожалел об этом. Когда они оказались в кабинете, его спутница заняла место у широкого окна. Оно выходила в зал и ей прекрасно было видно, что происходит на ринге. Её еще не отпустили страсти, происходившие там.

Даниэл прикрыл дверь и поставив на широкий стол два массивных стакана, плеснул туда виски. Туда же отправил по несколько кубиков льда и подал стакан приятелю. Мануэль бросил взгляд на ринг, в кабинете было тихо, и здесь не было тех эмоций, которые он испытывал, находясь среди ревущей толпы. Там, в зале, он физически почувствовал вкус жизни, адреналина, азарта и денег. Мужчина сделал большой глоток и улыбнулся.

– Ну что, снова почувствовал себя тем самым мальчишкой, который дрожал от восторга при виде первого боя? – усмехнулся Даниэл.

Мануэль нахмурился. Он ненавидел эти воспоминания. Детство, потраченное на то, чтобы угодить отцу. Первый побег в этот клуб, где он наконец понял: чтобы не быть пешкой, нужно самому стать игроком.

– Я дрожал от глупости, – холодно ответил он. – А теперь другие дрожат передо мной.

– Сегодня ты заработал много денег, – Даниэл подошел к сейфу и набрал код, – не ожидал, что твоя девчонка окажется такой прыткой…

– Не ожидал, что победит твою? – Мануэль усмехнулся, – Когда следующий бой?

– Я сброшу тебе сообщение, – Даниэл достал несколько увесистых денежных пачек, – заберёшь сейчас?

– Сколько там?

– Двадцать пять тысяч…

– Ставлю всё на Юлю.

– Я не сомневался – Даниэл убрал деньги в сейф, – будешь приходить сюда каждые две недели, пока с этой девчонкой не приключится какая-нибудь неприятность, как с…

– Перестань, – перебил его Мануэль и осушил стакан. Он подошел к окну, очередной бой закончился, на ринге лежала девушка, вся в крови. Он отвернулся и положил руку на плечо блондинки – пойдем?

– Наконец-то, – она вздохнула с таким облегчением, словно ее держали тут насильно, – у меня ужасно разболелась голова.

– Кстати, – сказал Даниэл, бросая в стаканы кубики льда, – я видел, ты привлёк внимание Бейса.

– Кого? – Мануэль поставил стакан на стол.

– Тот тип, что на тебя пялился. Джейкоб Бейс. Недавно появился, но уже активно скупает долги и проблемы в этом районе. Действует жёстко. Говорят, у него свои взгляды на бизнес. Лучше держаться от него подальше.

– Выскочка, – отмахнулся Мануэль, делая глоток. – Его проблемы меня не касаются.

– Надеюсь, – хмуро ответил Даниэл.

Блондинка встала, подошла к Даниэлу и нежно поцеловала его в щёку.

– Пока, дорогой, скоро увидимся.

Мануэль вышел из кабинета первым и на пороге замер. Прямо перед ним, вальяжно прислонившись к косяку, стоял тот самый незнакомец. Он был не один – по стенам коридора, на почтительном расстоянии, замерли двое крепких парней в тёмной, почти военной форме. Их позы были расслабленными, но взгляды – зоркими, как у сторожевых псов, готовых в любой миг сорваться с места.

Мануэль почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это была не случайная встреча. Его подождали.

– Господин Сайлент? – Мужчина медленно выпрямился. Его взгляд скользнул по двум головорезам Мануэля, застывшим у двери, и его губы тронула едва заметная, но оттого еще более оскорбительная усмешка. Её смысл был ясен: «Мы оба здесь не с пустыми руками. Давай обойдемся без глупостей».

– В чём дело? – холодно спросил Мануэль, вкладывая в голос всю сталь, на которую был способен.

Незнакомец сделал небольшой, почти театральный поклон.

– Джейкоб Бейс. – Голос был низким и ровным, без единой ноты подобострастия. В нём звучала спокойная уверенность человека, привыкшего, что его слушают. – Уделите минуту? Взаимовыгодное предложение.

– Я слушаю.

– Оно того стоит, – Бейс мягко парировал, давая понять, что не намерен обсуждать дела в коридоре, как мелкий спекулянт. Его взгляд на мгновение скользнул по фигуре блондинки, выходящей из кабинета, и вернулся к Мануэлю, став пристальным и цепким. – Но говорить будем наедине. По поводу вашей новой… жемчужины. Русской Медведицы.

Он произнес это прозвище с лёгкой насмешкой, но в его глазах читался неподдельный, хищный интерес. Это был не взгляд фаната. Это был взгляд конкурента, оценивающего актив. И Мануэлю это не понравилось.

– Предложения такого рода меня не интересуют, мистер Бейс, – резко парировал Мануэль, чувствуя, как внутри всё сжимается от неприязни.

– Пока не интересуют, – легко согласился Бейс. – Но мир тесен, Сайлент. Уверен, наша следующая встреча будет куда продуктивнее. – Он кивнул своим людям, и те беззвучно последовали за ним, растворившись в полумраке коридора.

Блондинка лучезарно улыбнулась в сторону удаляющейся фигуры, но Мануэль резко взял её под руку и увлек к выходу.

– Кто это?

– Не знаю… какой-то Бейс…

– Что он хотел?

– Купить моего бойца, – Мануэль сильнее сжал ее локоть. «Нахальный тип», – пронеслось у него в голове. Но что-то в холодной уверенности Бейса, в его взгляде, который оценивал не как фанат, а как конкурент, засело в мозгу занозой. Это был не тот, кто просит. Это был тот, кто рано или поздно попытается взять. – Давай не будем об этом, слишком насыщенный вечер.

– Мы поедем к тебе? – она капризно надула губки и заглянула в его глаза, – эти бои, эта атмосфера, мне кажется она так волнительна и…

– Я устал, – они спустились на парковку и тут же подъехал черный автомобиль. Мануэль открыл дверь перед девушкой, – садись, Рауль отвезет тебя.