Зовущая смерть: Проклятие Варимара

Tashati

Зовущая смерть: Проклятие Варимара

Падение

Над Азгалем, столицей магической империи Тальмир, сияли звёзды – равнодушные, бесстрастные свидетели истории. Они смотрели на мир тысячелетиями, видели возвышение и падение империй, рождение и смерть героев, гибель богов.

Они видели многое. И ничему не удивлялись. Ни одна не дрогнула, когда город, обречённый собственной гордыней, шагнул в бездну.

На вершине Башни Вечной Зари собрались магистры – сильнейшие из старейших. Те, кто веками гнул реальность своей волей, словно кузнец горячее железо. Те, кто возомнил себя выше смерти и решил покорить Вечность, даже не потрудившись её понять.

Последнее слово заклинания слетело с их губ – и мир раскололся.

Небо разверзлось беззвучно и стремительно, будто кто-то резанул полотно реальности острым лезвием. Из разлома хлынула тьма – древняя и ненасытная, терпеливо ожидавшая подходящего момента. Сотни душ, вырванные из-за грани, взвыли, исполненные лишь боли и голода. Никакой благодарности, никакого покоя – только вечный, ненасытный гнев.

Азгаль, великолепный и гордый, стал исчезать дом за домом, улица за улицей. Смерть прошлась по нему мягкой поступью, не выбирая жертв – уничтожая всех, кто встал у неё на пути. Некогда великая столица погружалась в бездну, созданную гордыней своих хозяев.

Город пал.

А где-то далеко, на краю бесконечной ночи, возможно, одна из звёзд всё же мигнула. Может, от смеха.

Те, кто ушли

Каэлис лежала на кровати с балдахином, словно застывшая фигура на древнем саркофаге. Лунный свет пробивался сквозь тяжёлые портьеры, цеплялся за резьбу стен, будто пытаясь разбудить забытое. Но тревога уже проникла в её сон: не звук, не движение, а ощущение – тонкая рябь по поверхности сознания.

Шёпот. Голос матери, мёртвый и почти забытый, шептал;

– Беги…

Она едва дёрнула пальцами, словно хватаясь за ускользающую иллюзию. Но шёпот усиливался. Становился не голосом – клинком. Лезвием в тишине. Пока не превратился в вопль, резкий и дикий, словно крик банши:

– БЕГИ!

Глаза цвета льда распахнулись. Белые, как снег, пряди волос скользнули по обнажённым плечам. Она села, стискивая виски, пытаясь заглушить отголосок того крика. Страх подступал к горлу, но времени не было. Надо двигаться.

Сумка с самым необходимым всегда оставалась под рукой – всё, что могло дать ей шанс на побег, пусть даже призрачный. Внутри – десяток флаконов с зельями, короткий кинжал, завернутый в мягкую ткань, и парочка магических талисманов, каждый из которых мог купить ей несколько драгоценных мгновений, если план пойдёт прахом. Каэлис потянулась к ней, надеясь, что успеет скрыться прежде, чем…

Дверь распахнулась с грохотом. В проёме стоял Арвелир, глава королевской стражи. Его чёрные глаза – бездна, к которой Каэлис привыкла, но так и не смогла взглянуть без отвращения. Лицо – равнодушная маска, каменная, как стены дворца. В каждом его движении было изящество, обманчивое, как ядовитая змея, готовая нанести удар.

– Схватить девчонку, – бросил он.

Ни титула, ни имени. Только приказ. Отец сделал свой выбор.

Её реакция была мгновенной. Гардина. Потайной проход. Древняя магия, слушавшая только кровь своих создателей, отозвалась – тихо, но беспрекословно.

Стена дрогнула, раздвинулась. Каэлис нырнула внутрь, и за спиной сомкнулся камень. Тьма туннелей встретила её гнилым дыханием прошлого. Здесь не было врагов. Только путь – скользкий, предательский, древний.

Плесень, скребущиеся крысы, сырость, разъедающая стены и воздух. Вода хлюпала под босыми ногами, холод пробирал до самых костей. Ходы были знакомы ей с детства – но страх делал каждый поворот чужим. Всё сжималось – свет, воздух, время.

Когда, наконец, она выбралась наружу, лес Танайлен принял её не ласковой тишиной, а холодным шорохом листьев. Лай собак и звук горнов прорезали ночной воздух. Погоня близко. Отец не оставит её в покое. Она больше не дочь, а собственность, трофей, древняя кровь, заключённая в плоть.

Каэлис бежала не оглядываясь, ветви хлестали по рукам и ногам. Шипы и колючки рвали кожу, но боль была ничем по сравнению с тем ужасом, что гнал её вперёд. Магия пульсировала под кожей – дикая, непокорная. Её можно было использовать только в крайнем случае, но этот момент ещё не настал. Пока ещё нет.

И вот, лес расступился, обрываясь над пропастью. За её спиной – враги, впереди – пустота.

Арвелир вышел из тени, его силуэт казался вырезанным из ночи.

– Глупышка Каэлисанора, – произнёс он. – Ты могла бы жить в роскоши. Быть одной из моих наложниц. Если бы не твоя богомерзкая магия. Некромантское отродье.

Он медленно, будто смакуя, обнажил чёрный клинок – оружие, которое впитало слишком много невинной крови.

Его слова резанули слух, но Каэлис лишь сильнее сжала кулаки.

– Я скорее поклонюсь Хладной, чем позволю тебе коснуться себя, – прошипела она, её голос был полон презрения.

В памяти всплыли слухи о тех несчастных, кто попадал в его гарем. Мало кто доживал до утра.

Арвелир только усмехнулся.

– Я бы оставил тебя почти целой, – его глаза сверкнули жутким предвкушением. – Пожалуй, без языка. Но кровь твоя… сделала бы меня королём. Не наместником. Не псом на поводке – правителем.

Впервые она осознала, насколько ужасна судьба, уготованная ей. Но страх не поглотил её, он лишь сделал её сильнее.

– О, Арвелир, ты заблуждаешься, если думаешь, что отец позволит тебе использовать меня. Древняя кровь слишком ценна, и он оставит меня себе. А я… я лучше встречусь с Хладной на своих условиях.

Каэлис не колебалась ни секунды. Один единственный шаг – и всё кончено. Её ноги скользнули по краю, и камни посыпались в темноту, как в разверстую пасть древнего чудовища. Дыхание участилось, но она не позволила себе остановиться.

Ветер с яростью обрушился на неё, заставляя белоснежные пряди взметнуться вокруг, словно крылья падшего ангела. Тело летело вниз, сердце стучало в груди, а холодный воздух срывал с губ дыхание. Но в этот страшный миг не было места панике.

Когда земля стремительно приближалась, Каэлис закрыла глаза, и вместо крика из её горла вырвался шёпот молитвы – призыв к Хладной. Мир вокруг стремительно погружался в тьму. Луна, деревья, лица врагов, смотрящие на неё с обрыва – всё стало неясным, как сквозь пелену дождя. Воздух вокруг сгустился, стал липким, как смола. И в этот миг Каэлис ощутила ледяное прикосновение магии мёртвых, пронзившей её, как тысячи игл. Её тело перестало принадлежать миру живых – кости становились легче, кровь холодела. Тьма обняла Каэлис, и она растворилась в пустоте.

Девушка прошла тонкую грань между жизнью и смертью – легко, как раскалённая игла сквозь масло. Пространство вокруг неё начало изгибаться, ломаться, исчезать. Замерцали образы теней, забытых душ, потусторонние огоньки. Она больше не чувствовала своё тело, словно оно растворилось в магическом мраке. Шум ветра сменился тягучей тишиной, и Каэлис, вырвавшись из тисков Тенебриса, прошла туда, где живым не было места.

И когда её измождённое, лишённое сил тело достигло земли по ту сторону Вечного леса, Каэлис наконец потеряла сознание.

***

Хрупкая фигура, укрытая тёмным плащом, остановилась у погоста на окраине деревни. Силуэты могильных камней терялись в густом тумане, но внимание Каэлис привлекли свежие холмы с неровными крестами. Земля на них ещё не успела осесть – будто её совсем недавно тревожили.

Восемь. Слишком много для случайности.

Она присела на корточки и прикоснулась к сырой почве тыльной стороной ладони, пытаясь уловить присутствие смерти, но ощутила только пустоту. Обычное дело – крестьяне верят в погребальные обряды, но часто их недостаточно. Мертвецы не остались в могилах.

Каэлис поправила капюшон, скрывая уши, и направилась в сторону деревни.

Тихие улочки, погружённые в сумрак, казались вымершими. Дома – мрачные, угрюмые – навевали тревогу. Ни огонька в окнах, ни звука за закрытыми дверьми. На ставнях – чеснок, на порогах – соль. Бесполезное суеверие. Иллюзия защиты, жалкая попытка укрыться от того, чего по-настоящему боятся.

Она шагала по размытой дождём дороге и вскоре добралась до самого большого дома в деревне – по опыту, такой обычно принадлежал старосте или главе общины. Воздух был холодный и влажный, её шаги сливались с шелестом ветра. На поясе покоился тонкий эльфийский кинжал – символ и тень прошлого – всё, что от него осталось. Острый и смертельный, он казался почти бесполезным: металл хорош против живых, но не против мёртвых.

И всё же она не расставалась с ним. Клинок напоминал, кем она была до того, как вступила на этот путь. Некроманты всегда идут по грани, и мир не прощает тех, кто слишком долго смотрит в бездну. Для обычных людей её магия – не спасение, а проклятие. Но с кинжалом на поясе она могла сойти за простую наёмницу.

У дверей дома Каэлис остановилась. Её взгляд скользнул по ставням, запертым крепкими замками – всё говорило о том, что страх давно поселился внутри. Она постучала: лёгкий, почти беззвучный стук, как дыхание холодного ветра, пробирающегося сквозь щели.

Дверь открыли почти сразу, хотя замок лязгнул тяжело – словно до этого его держали запертым много ночей подряд. На пороге стоял староста – низкорослый мужчина с усталыми глазами, глядевший на неё с недоверием.

– Кто ты? – хрипло спросил он, голосом человека, привыкшего приказывать, а не спрашивать.

– Та, кто может помочь, – ответила Каэлис, позволяя уголкам губ чуть приподняться.

Староста окинул её взглядом, задержавшись на оружии.

– Проходи, – сказал он после паузы и отступил внутрь.

Каэлис вошла в дом, оглядываясь. Комната была тесной, обставленной скромно, но чисто. В углу сидела семья старосты: жена держала при себе двоих детей – девочку и мальчика с широко распахнутыми, настороженными глазами. Здесь было безопаснее, чем снаружи, но ненамного.

– Златек, – представился староста, садясь за стол. Он указал ей на стул напротив. – Ты охотница, не так ли?

– Можете называть меня Кай, – спокойно ответила она, усаживаясь и подтягивая стул ближе к столу.

Староста кивнул. В его взгляде мелькнуло смирение – будто ему уже всё равно, кто пришёл. Главное, чтобы это сработало.

– Беда у нас, – начал он, и голос его стал тяжёлым, как камень. – Всё началось с Вольшака, нашего ловчего. Он исчез три недели назад. Искал медведя, что шатался по округе. Потом нашли его – мёртвого, иссушенного, будто весь сок из него вытянули. Потом Альяна, его вдова… Говорила, он вернулся.

– Вернулся? – Кай приподняла бровь. В её голосе прозвучала едва заметная ирония.

– Да, – Златек тяжело вздохнул. – Только это был уже не он. Она стала второй, кого похоронили. После неё – ещё шесть. Мой сын тоже пропал… а прошлой ночью бродил под окнами. Просился в дом. Мы… не открыли. Я не знаю, как мы вообще пережили эту ночь.

Каэлис позволила тишине заполнить комнату. Подобные истории были ей слишком знакомы. Люди никогда не готовы встретиться с мертвецами лицом к лицу.

– Чеснок и соль – это всё, на что вы надеетесь? Или кто-то всё же пытался помочь? – наконец спросила она. Голос её был сух, но в нём прозвучала едва уловимая напряжённость.

Староста дёрнулся, будто от боли, и нахмурился.

– Был один из гильдии. Взял деньги, пошёл в лес, обещал разобраться… Не вернулся. У нас ничего не осталось. Разве что хлеба дадим, если что найдётся. Но верить кому-то теперь…

Кай кивнула, сдерживая облегчённый вздох. Некромантов, значит, не нанимали – работать можно. Она позволила себе слабую усмешку. Никто из её «сородичей», сколько бы их ни осталось, не сунулся бы на чужую территорию по доброй воле. А уж упокоить чужую нежить – это почти вызов, дерзость, за которую могут спросить.

– Если тот наёмник всё ещё где-то здесь, возможно, я найду его. Или то, что от него осталось. И заберу свою награду, – сказала Кай, перебивая его. – Но, как повезёт. Поэтому я не откажусь от плотного ужина.

Жена старосты резко подняла голову. Её глаза вспыхнули гневом.

– У нас горе, а она хочет набить живот!

Златек сжал губы, посмотрел на жену и твёрдо сказал:

– Раз уж не можем заплатить, нечего и спорить.

Кай поднялась.

– К полуночи вернусь, – бросила она, уходя.

***

Сумерки медленно сгущались, словно тень, ползущая по улицам. Кай неспешно двигалась по деревне, осматривая дома, возле которых недавно крутилась нежить. Признаки были очевидны: следы когтей на стенах, треснувшие двери, сломанные оконные ставни. Она внимательно всматривалась, прикидывая, кто именно мог встать с того света, чтобы мучить живых.

Её эльфийские глаза быстро привыкали к полумраку, и вскоре Каэлис уже знала, с чем придётся иметь дело: по меньшей мере трое. Один из них – сильный, с остатками разума. Остальные – лишь слабые тени тех, кем были при жизни.

Но где тогда остальные? Где ещё пятеро?

Закончив осмотр, она направилась к кромке деревни. Убедившись, что за ней никто не следит, Кай достала нож с лезвием-полумесяцем. Быстрым движением рассекла кожу, и кровь закапала на землю.

Она шептала слова, обращённые к Маэлоре – Хладной богине. Той, чье имя люди редко произносили вслух, боясь навлечь беду. Но для Каэлис это было естественно: имя – часть договора, часть силы. Магия откликнулась, сплетаясь с кровью и устремилась по кромке деревенских домов и заборов, словно очерчивая границу, за которую мёртвым не было входа.

Кай спрятала нож, взглянула на рану, которая уже начинала затягиваться, и повернула обратно.

– Да какого демона вся некромантия основана на крови?.. – буркнула она. – Сколько же нужно есть, чтобы восстановиться и не предстать перед Хладной раньше срока?

Когда она вернулась в дом, её встретил запах тушёного мяса и тёплого хлеба. Она села за стол. Староста, похоже, испытал облегчение, увидев, что она вернулась.

– Ешьте, – коротко сказал Златек, опускаясь напротив. Его жена, всё ещё недовольная, покачала головой, но промолчала.

Кай принялась за еду, чувствуя, как возвращаются силы. Но дети, сидящие в углу, продолжали смотреть на неё – в их глазах смешивались страх и любопытство.

– Вы ведь не пойдёте ночью? – спросил мальчик, пряча лицо у плеча сестры.

Кай перевела взгляд на него, затем – на девочку. Та боялась, но не отводила глаз.

– Пойду, – мягко ответила она. – Но этой ночью никто вас не потревожит. Я обещаю: мёртвые останутся за пределами деревни.

– А наш брат… – начала девочка, её голос дрожал. – Его тоже не будет?

Кай взглянула на них с тихим сочувствием.

– Соболезную вашей утрате. Как его звали?

– Мирош, – прошептал мальчик. В глазах уже блестели слёзы.

Кай кивнула.

– Он не вернётся к нам? – спросил мальчик.

– Мы можем его увидеть снова? – добавила сестра.

Кай замолчала на секунду. В её взгляде мелькнула тень.

– Я знаю, как вам хочется, чтобы он пришёл. Чтобы он вернулся… такой, каким вы его помните.

Она сделала паузу, затем мягко добавила:

– Но иногда… когда мы слишком сильно держим душу рядом – даже из любви – мы мешаем ей уйти туда, где ей положено быть.

– Куда? – прошептал мальчик.

– В Вечную Колыбель. Это место покоя, где душа может отдохнуть… и однажды начать всё заново.

– То есть он всё-таки вернётся? – слабо спросила девочка.

– Когда придёт его время – да. Но не сейчас. Сейчас его нужно отпустить.

Кай посмотрела на них чуть жёстче, но без злости.

– Удерживать душу… неправильно. Это принесло больше боли, чем утешения. Вернуть его в этот мир я не смогу. Но вернуть его Хладной – могу. В Колыбели он найдёт покой.

Слова её были сказаны спокойно, почти шёпотом, но в голосе звучала уверенность. Та, что бывает лишь у тех, кто не раз говорил со смертью.

Девочка крепче обняла брата. На их лицах появилась робкая, слабая надежда.

Златек молчал. Он наблюдал за ней – за тем, как она говорит с живыми о мёртвых. И понял: перед ним не просто наёмница. Это была Зовущая смерть – та, кто знает, как вернуть надежду даже тем, кто уже почти перестал верить.

***

Кай проводила взглядом старосту и его семейство, пока те не разошлись по своим комнатам. Она пожелала им спокойной ночи, иронично подумав, что самой ей покой не светит. Эльфийка поднялась в отведенную ей комнату, собираясь дождаться момента, когда нежить осмелится подойти к барьеру. Сейчас её задача заключалась в одном – просто ждать, внимательно прислушиваясь, не дрогнет ли защита под мёртвым прикосновением – словно незваный гость коснулся двери, которую не следовало открывать.

Сняв плащ, Кай аккуратно повязала на голову платок, скрывая уши, затем сняла плотную кожаную куртку, оставаясь в простой белой рубахе. Закатав рукава, она взглянула на символы, прежде скрытые тканью. Они покрывали не только предплечья, но и спину и живот. Эти отметины были оставлены самой Хладной не только на теле, но и на душе Кай, как доказательство их нерушимого договора. Они были её связью с богиней, её обещанием и её силой – чем-то вроде судьбы, от которой уже не уйти, даже если пытаться.

Кай, найдя кувшин с водой, наполнила небольшой медный таз. Прохладная влага, коснувшись лица, дала краткий прилив бодрости. Девушка легла на жесткую постель, раскинув руки за голову, её взгляд следил за игрой теней на потолке, пока звуки деревни постепенно затихали. Оставалось ждать. Медленно, неумолимо минуты перетекали в часы, и её терпение, как всегда, оказалось тоньше, чем хотелось бы. Только к третьему часу ночи что-то дрогнуло – на восточной границе, у мельницы, кто-то коснулся барьера.

Кай тут же вскочила с кровати, её движения были резкими и уверенными, как у хищника, готовящегося к броску. Поправив платок и теперь уже черные волосы, Кай мысленно отметила, насколько удобен этот фокус – простая иллюзия, доступная каждому магу, была надежным прикрытием. На смену цвета глаз и волос почти не требовалось сил, поэтому волшебство не спадало во время сна, и в моменты беспамятства. В то же время оно было достаточно незаметным, чтобы его никто не распознал. Быстро одевшись, Кай закрепила клинок на поясе – теперь она была готова.

Но не успела молодая некромантка добраться до мельницы, как магия вновь ожила на западе. Вскинув голову, Кай остановилась на мгновение и, сжав зубы, резко сменила направление, чувствуя, как злость, словно яд, растекается по её венам.

– Эллан'драс, – яростно прошипела она. – Да тварь издевается…

За годы, проведенные в человеческих землях, Кай выучила их язык и даже неплохо освоилась с местными выражениями, но все же иногда эльфийские слова легче срывались с её уст – особенно когда дело касалось таких неприятностей, как нежить.

Барьер, однако, снова подал сигнал, на этот раз с юга. Каэлис остановилась, её гнев сменился подозрением. Она закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь почувствовать, что происходит. Это не были случайные нападения – существо словно прощупывало защиту.

"Одно существо, управляющее остальными?", – Кай закусила губу, недовольная поворотом событий, и тут же приняла решение. Если это так, то она должна прервать эту связь.

– Хочешь поиграть? Ладно, – пробормотала Кай, направляясь в сторону старого кладбища. – Посмотрим, что ты сможешь без своих пешек.

Каэлис почувствовала присутствие в её разуме – едва уловимое, холодное, чужое. Существо пыталось проникнуть в её мысли. На мгновение перед её глазами мелькнули образы: мертвые тела, их лица, искаженные мукой, как будто они взывали к ней. Но Кай знала, что это иллюзия, часть плана существа. Она встряхнула головой, прогоняя видение.

Когда Каэлис достигла кладбища, её взгляд остановился на пустых могилах. Восемь душ, и все они восстали, каждый из них теперь был марионеткой чудовища, которого она искала. Девушка остановилась перед могилами и, глубоко вздохнув, коснулась клинком своего запястья. Кровь потекла, капая на сухую землю, и по мере того, как её жизненная сила впитывалась в почву, Кай начала произносить слова заклинания, обращенные к Хладной богине, Властительнице Вечной Колыбели:

– Маэлора, Владычица Ночи и Покоя, ты, чье дыхание хранит Вечность, прими мой дар, мою кровь, как знак служения. Да будет мой зов услышан теми, кто был похищен из твоих объятий. Пусть их духи восстанут, не по принуждению, но по зову верной служительницы твоей.

Символы на коже вспыхнули холодным, мертвенным светом – словно напоминание о цепях, что связывали её с Вечной Колыбелью. Воздух сгустился, тяжелея, а тьма у её ног зашевелилась, клубясь подобно сонму змей, выползающих из расселины. Тени поднялись, слились воедино, обретая форму, и вот уже перед Кай стояли семеро восставших.

Кай продолжала наблюдать за теми, что стояли перед ней, чувствуя чужое присутствие в своем разуме. Существо снова попыталось влезть в её мысли, и она позволила этому произойти, в этот раз не сопротивляясь. Она чувствовала его злость, силу, намерения. Оно стремилось ослабить её, взять под контроль. Но Кай, вместо того чтобы отступить, начала изучать его в ответ.

Образы мелькали в её голове – гниющая плоть, глухие стоны, пустые глаза. Это существо было больше, чем обычная нежить. Оно обладало интеллектом, сознанием, и было не просто порождением некромантии, а кем-то, кто когда-то знал магию и нарушил свои клятвы Хладной. Кай вдруг поняла, что это за монстр. Это был Малд'фенар – некромант, ставший нежитью после того, как изменил своему договору с богиней. Он чувствовал угрозу в её лице и теперь хотел уничтожить.

– Малд'фенар, – прошептала она, ощущая, как пелена чужого присутствия начинает рассеиваться. – Так вот кто ты.

Семь фигур – мужчины, женщины, дети. Они стояли перед Кай, их глаза были пусты, лица – — застывшие маски боли. Связь с Малд'фенаром еще не установилась полностью. Она могла видеть это, чувствовала слабые нити, удерживающие их души.

– Я развею ваши цепи. Освободитесь от уз, что связывают вас с проклятым. Оставьте эту землю и вновь покойтесь в её лоне.

Она вытянула руку вперед и сжала кулак, гася ту последнюю искру жизни, что удерживала их в этом мире. И в тот же миг призрачный свет в глазах умерших угас. Их тела разом осыпались прахом, возвращаясь к земле, которой принадлежали.

– Маэлора, прошу, прими их обратно в твою Вечную Колыбель, – произнесла Кай, её голос был тих, но полон уважения. – Пусть они найдут покой в твоих объятиях, как дитя, возвращающееся к матери.

Каэлис почувствовала, как холодный ветер скользнул мимо неё, словно сама Владычица приняла ее слова.

Чужое присутствие вновь коснулось разума. Это был удар ярости, злобы – существо поняло, что потеряло свои пешки, и теперь стремилось уничтожить виновного.

– Ты боишься, Малд'фенар? – произнесла Кай, с горечью улыбаясь. – И правильно. Ты не просто чудовище. Ты знал, что делаешь. Значит, я не стану щадить.

Упокоение неживых хоть и выглядело просто, но требовало значительных магических затрат. Ее голова болела, будто что-то сверлило череп изнутри, но она знала, что не должна поддаваться. Кай прошла мимо восьми могил, обратив внимание на одну из них, которая теперь показалась особенно темной и пустой.

– Где же ты, Вольшак? – прошептала она, нахмурившись.

Он не откликнулся на ее зов, и это означало лишь одно – существо уже полностью завладело им. Вольшак был потерян, но остальные освободились. И теперь она знала, что за враг стоит перед ней.

Кай подняла голову, глядя на первый луч рассвета, пробивающийся над горизонтом. Враг может отступить, но не исчезнет – он снова придет ночью, и Кай будет готова встретить его.

Она направилась в сторону деревни. Усталость тянула тело, но больнее было другое – этот бой ещё не окончен. Но пока солнце снова поднималось над горизонтом, у нее было немного времени, чтобы восстановить силы и подготовиться к следующей встрече.

Тот, кто остался

Катакомбы дышали холодом, что пробирал до костей. Тьма не просто скрывала – она подавляла. Шаги мертвецов отдавались неестественно отрывисто, будто когти скребли по камню, а не ступни касались пола. Высокие стены, поросшие плесенью и мхом, будто насмехались над ним, намекая, что выхода отсюда нет. И Дарион чувствовал: это место не терпит живых. Оно ждёт, когда он сдастся – и примкнёт к нежити.

Он вспоминал товарищей по гильдии, те походы, где был смысл, была цель. Смех у костра. Всё, что сейчас казалось странным миражом. Здесь же был только гнилостный мрак, от которого, казалось, отвернулись даже боги.

– Ну же, Дарион, – пробормотал он себе под нос, скрипя зубами, – если ты выберешься отсюда, то… не знаю, может, купишь себе таверну и уйдешь в торговлю? А может, хоть раз в жизни просто напьешься до беспамятства.