Корабль уродов

Самая далекая от эпицентра назревающего скандала, Мекс с интересом наблюдала за происходящим, опустив подбородок на переплетенные пальцы.

Джек не произносил больше ни слова, и Вренна обернулась к Артуру.

– Да? О чём ты сейчас сказал? «Расстреливал пачками»?

Артур, не успевший еще полностью отойти от своего порыва праведного гнева, насупился и неловко буркнул:

– Вы все так делаете.

– Джек? – снова развернулась Вренна. – Скажи мне, Джек, я ведь не отстану. Скажи. Ска…

– Ну ладно, заткнись уже! Да, это я! Я расстрелял их на том маскараде! Я! Довольна?!

– Что? Нет, конечно! Боже, Джек!.. – Вренна замерла с распахнутым ртом, едва набирая воздух. – Ты придурок, о боже, какой ты придурок!.. – она склонилась над столом, держась за голову.

– Неблагодарная, – сплюнул Джек.

– Что?

– Сколько ты капала мне на мозги, что хочешь «свободы»? Вот, – он махнул рукой. – Пожалуйста! Наслаждайся!

Не находя даже звуков, Вренна неотрывно глядела на него, будто не могла выйти из транса.

– Ты – придурок, – наконец пробормотала она.

– Разве это не то, чего ты хотела?

– Я?.. Не то… И такой ценой?..

– Всё равно все когда-нибудь умрем. А так – ты живешь в свободном мире год, и еще один точно проживешь, а может, и несколько.

– Лучше бы ты дал мне сбежать, когда мне этого так хотелось! Что мне теперь от твоего «свободного мира»?

– Знаете, – вкрадчиво заметила Мекс. – Пора бы нам закругляться с этим злополучным обедом… Пока и мы с тобой не поссорились, милый, – она улыбнулась Артуру, но это не помогло разрядить атмосферу.

Вренна отвернулась от Джека и уткнулась взглядом в тарелку. Приступ гнева сменился приступом апатии.

– Извини, – пробормотал Артур, виновато глядя на Джека.

Тот только закатил глаза и прикончил бокал вина. Затем громко вздохнул и уронил ладонь Вренне не плечо:

– Пойдем поговорим.

Она нехотя последовала за ним.

Спустившись в холл, они вошли в одну из гостевых спален, и Джек притворил дверь.

– Слушай, на самом деле всё было не совсем так…

Вренна прислонилась к стене, враждебно переплела руки и уставилась в окно. Джек озадаченно почесал бровь.

– Ну в общем, я и подумать не мог, что так выйдет. Серьезно. Это просто послужило последней каплей. Ну, может, катализатором… Но, думаю, не сейчас – так через пять-десять лет – все многовековые нарушения Договора с нашей стороны дали бы знать о себе.

Вренна скривилась.

– Да я не оправдываюсь, это правда так! Тьфу ты, Вренна! – он всплеснул руками. – Ну неужели ты и правда хотела бы, чтобы ничего не менялось?!

Она смерила его взглядом.

– А ты, значит, возомнил себя благодетелем? Весь такой святой и хороший, спасаешь мир?

Проглотив издевку, Джек продолжил:

– Скажи, что ты ни каплю мне не благодарна. Скажи – и мы пойдем исправлять мою ошибку.

– Как же?

– А ты скажи.

Секунд десять Вренна честно пыталась солгать, но в итоге сдалась:

– О Джек… Ну почему, если ты так печешься… если тебя так волнуют мои чувства – зачем ты тогда?.. За что?.. Да я бы… Если бы ты нас отпустил тогда – да я бы боготворила тебя!.. А так… – она махнула рукой. – Вот почему нельзя было тогда подумать обо мне?

Но Джек, разумеется, молчал, тупо глядя ей в глаза, и Вренна ушла, слабо хлопнув дверью.

II

Мне плохо спалось той ночью – чего только не крутилось в голове: всякие страхи, обиды и воспоминания, и всё обильно полито апатией. Проморочившись полночи, я кое-как уснула, но меня разбудили шаги, чье-то копошение, и, лежа неподвижно, с закрытыми глазами, прислушиваясь, я подумала, что не проспала наверное и часа. Наконец кто-то прокрался обратно к двери, скрипнул ею чуть слышно, и звуки его шагов растворились в коридоре.

Я с любопытством и неохотой приоткрыла глаза и невольно расплылась в сладкой улыбке. На журнальном столике напротив моей кровати лежал пышный голубой букет. Я лежала, укутавшись в пушистом одеяле, и лениво перебирала в голове кружок мыслей: «Может быть, там кроме букета еще записка или подарок?», «Но мне же станет холодно, если я вылезу из-под одеялка, чтобы посмотреть», «Скорее всего, там ничего нет кроме букета, а его я уже увидела, значит можно дальше спать». Но любопытство распирало меня, и вскоре стало ясно, что просто так я не усну.

Придерживая одеяло на плечах, я свесила ноги с кровати, встала и, подплыв к букету, очутилась в душистом облаке. Не знаю, что это были за цветы, но смотрелись они просто чудесно, напоминая собою взбитые сливки или кружева. Как я и надеялась, между лепестков виднелся уголок конверта, и, раскрыв его, я прочитала торжественное и немногословное «С Днем Рождения, Вренна!».

Не скажу, чтобы Джек каждый год баловал меня таким вниманием. Не скажу, что мне это совсем уж впервой… Но, что не говори, приятно. Очень приятно.

Позабыв, что не выспалась, лучась улыбкой, я кинула одеяло на кровать и принялась одеваться.

В гостиной, куда я поднялась в поисках вазы, обнаружился Артур. Игнорируя многочисленные диваны, он сидел на ступеньках винтовой лестницы и сосредоточенно листал книгу.

– Ты чего? – полюбопытствовала я.

Он вскинул взгляд.

– Доброе утро, Вренна. Да вот, читаю тут…

Я хмыкнула.

– Не подскажешь, где найти вазу?

– Вазу? – с недоумением переспросил он.

– Ну да. Для букета.

– Букета? – он даже прикрыл книгу от недопонимания.

Я уже хотела огрызнуться, но он вовремя махнул рукой на стеллажи.

– Посмотри там, вроде были какие-то.

Я последовала совету и принялась методично осматривать полки.

– Хм, а Джек что… решил так извиниться за вчерашний инцидент?

– Извиниться? Джек? – я обернулась и красноречиво изогнула брови – Артур с пониманием усмехнулся в ответ. – О! А вот и она.

Я с трудом вытащила на свет огромную пыльную вазу с геометрическими разводами и дунула внутрь нее. Ваза откликнулась липким серым облаком.

– Ладно, пойду мыть, – чихнув, объявила я.

– Вренна, – окликнул меня Артур. – Так в честь чего цветы?

Я улыбнулась:

– День рождения.

И я ускользнула из комнаты, пока он не успел сообразить, что надо меня как-то поздравить.

Не знаю, когда Артур успел передать эстафету Мекс, но стоило мне наткнуться на нее в коридоре, как она осыпала меня самыми красочными поздравлениями, пообещала испечь торт и укорила за то, что я не предупредила заранее.

Когда я наконец опустила букет в вазу, на треть наполненную водой, весь дом будто шевелился, взбудораженный моим неожиданным праздником. Мекс, непозволительно прекрасная как всегда, заявила, что и я должна принарядиться, но единственного платья, что было у меня с собой, ей оказалось мало.

– Вот что, принцесса, – объявила она, критически оглядывая меня. – В качестве подарка на твое совершеннолетие я займусь твоей внешностью! Восемнадцать лет – хватит выглядеть как подросток.

Я, конечно, опешила и возмутилась, но особо спорить мне не хотелось, и я «теоретически» согласилась, надеясь, что творческий заряд покинет ее так же быстро, как и посетил.

Почему-то число восемнадцать особенно будоражило этих двоих. Джека я нигде найти не могла, и оставалось только спросить у них.

– Ну как же? – удивилась Мекс, разводя своими длинными ухоженными руками. – Это же совершеннолетие, это значит, что ты стала взрослой.

– А до этого я что – была ребенком?

Мекс замялась, а Артур махнул рукой:

– Не бери в голову. Это просто формальность, из которой сделали праздник, и его принято торжественно отмечать. Зачем сопротивляться такой приятной традиции?

Вскоре был готов бисквитный торт, половину которого мы тут же с аппетитом поглотили и, пропуская мимо ушей всё то, что могло бы сойти за колкость, продолжили сидеть за праздничным столом. Меня беспокоило одно: где же Джек? Ни Мекс, ни Артур не знали ответа и отмахивались, но через пару часов моя тревога распространилась и на них.

Кому как ни мне знать, что Джек может исчезнуть на недели или месяцы, не попрощавшись, а затем явиться без предупреждения?

Сегодня утром он был еще здесь, но теперь, может статься, я не увижу его до весны. Не велика потеря, казалось бы, но что уж от самой себя таиться? Так уж сложилось, он мне нужен, и меньше всего мне хотелось бы, чтоб он испарился прямо на мое восемнадцатилетие.

– Не думаю, что он надолго, – спокойно увещевал Артур. – Он бы тебя не бросил.

Я фыркнула.

– Но он же вернулся за тобой в Штаман-Рейн и привез сюда.

Я пожала плечами.

– Он непредсказуем.

– Иногда очень предсказуем, – таинственно усмехнулась Мекс, и Артур едва заметно посерел. – Я вот почти уверена, что знаю, зачем он уехал.

– И зачем же? – сухо полюбопытствовала я.

Но Мекс только загадочно оскалилась и заговорила про взаимосвязь женского либидо и интуиции.

После обеда ко мне вернулась ночная тоска, и, промаявшись с полчаса в отведенной мне гостевой комнате, я вышла на террасу, обрывавшуюся в море. Серое под тяжелым осенним небом, оно шумело, разбиваясь о кирпичные стены здания, и его темные волны вспенивались белыми лохмотьями.

Я настолько погрузилась мыслями в плеск прибоя, что вздрогнула всем телом, услышав голос позади себя:

– Ты ведь впервые на море?

Мне на секунду почудилось по голосу, что это Джек, но нет – Артур. Я повернулась в пол-оборота к нему.

– Ну да.

– Поражает, наверное?

Я вдохнула пронизывающий воздух.

– Тут здорово. Как-то… правильно. Наверное… – я замялась, но всё же продолжила: – наверное, так я и представляла свободу. Не физически так, а по ощущениям, по атмосфере.

Я скривила губы. Пытаться сформулировать, как мне хотелось вырваться, как не хватало решимости и как нелепо всё выходит в итоге – гиблое дело.

Артур сел рядом со мной на краю террасы.

– Джек много о тебе рассказывал, когда мы общались. Тогда, давно.

Я немного нахмурилась, припоминая те разрозненные хронологические сведения о Джеке, которыми я располагала.

– Года четыре назад перестали, да? А начали… лет семь?

– Пожалуй. Джек рассказывал о нашей компании?

– Да так, упоминал – не более того.

Я не смотрела на Артура, но, кажется, он усмехнулся.

– Так что он обо мне рассказывал? – спросила я в невольном предвкушении.

Я почувствовала его внимательный взгляд.

– Внешность, да… Ну, ты знаешь, он не слишком добр и щедр на похвалы…

Я нахмурилась, и Артур почти затараторил:

– Нет, я не в этом смысле. Я хочу сказать, что его слова надо пропускать через линзу, и я – ну в общем, привычка уже. Тогда была, вернее, – он покосился на меня с тенью раздражения. – В общем. Примерно такой я тебя и представлял.

– Четыре года назад.

– О том, что ты и сейчас… выглядишь совсем юной, Джек тоже упоминал. В этот приезд уже.

– «Совсем юной». Да, конечно. Так он и сказал.

– О чём я и говорил.

– Ладно.

Мы продолжили эту тему, хотя мне уже не слишком хотелось, и Артур пересказал мне пару историй из моей же жизни.

– Ну хватит, – наконец буркнула я, хотя мне отчасти и льстило, что Джек там много внимания уделял нашим общим воспоминаниям. – Я уже поняла: Джек трепло, и этим всё сказано, – гудящая волна с шумом разбилась возле самых моих ног, окатив всю террасу ледяными брызгами, и мы с Артуром в унисон: я вскрикнула, а он ругнулся.

– Пошли в дом?

Но мне не хотелось уходить, несмотря на ветер и прохладу, ставшие внезапно ощутимыми.

– Ничего, померзнем. Расскажи лучше то, чего я не знаю. Как вы тут жили четыре года назад? Или шесть лет назад – когда я еще почти верила, что это только мне – действительно! – нельзя выходить из Замка, а Джеку – запросто, пожалуйста, – я скорчила глупую физиономию. – А он в это время кутил, пил, играл и радовался жизни, не так ли?

– Э… ну вот видишь, ты и это знаешь – что мне тебе рассказывать? – он виновато улыбнулся.

Я фыркнула.

– Ты сегодня какой-то подозрительно милый. Это из-за моего дня рождения или что-то случилось?

Он хитро усмехнулся:

– Видишь ли, звезды сегодня приняли положение наименьшего влияния, мое магическое могущество ослабло, а вместе с ним и раздражительность.

Я покосилась на него, встретила взглядом озорные щелочки глаз и расхохоталась.

– Зачем ты притворяешься сумасшедшим, Артур?

– Притворяюсь? Сумасшедшим? Я?

Я тряслась от смеха.

– Но это же абсурд какой-то! Джек говорил, ты даже в клинике какое-то время сидел. К чему всё это?

– Ну я же сидел там не по собственному желанию. Разумеется, я не сумасшедший, – опять смеющиеся щелочки. – Я действительно владею силой. Магией. Это плохо поддается пониманию, как и объяснению, и я не стремлюсь этого никому доказать – но всё же.

Я покачала головой.

– И в чём же выражается эта «сила»? Вот моя «сила», – я холодно посмотрела в его темные глаза, – в том, что одним словом я могу подчинить орду монстров. А твоя?

Он спокойно выдерживал взгляд.

– А я могу спалить этот дом.

– С коробком спичек?

– С одной спичкой. С одной искры – могу разбудить пламя.

Я опустила глаза. Пожар из брошенной сигареты – известное дело, и никакие маги тут не нужны. Но, как говорится, любая случайность – это непознанная закономерность. И, может, возле каждой непотушенной сигареты, из которой разросся пожар, случайно находился такой вот маг огня.

– А Мекс? – спросила я.

– Нет. Мекс сошла с ума. Наверное, потому что поверила мне, – он сглотнул. – Нельзя допускать, чтобы мне верили. Но ты-то не веришь, я знаю, – он натянуто улыбнулся.

– Почему это не верю? – фыркнула я, и в его глазах снова заплясали огоньки, а ухмылка стала вполне искренней. – Вот подлец!

Я пихнула его локтем, и мы засмеялись.

Минут десять или пятнадцать после этого мы сидели молча подле друг друга, вздрагивая от порывов ветра и наблюдая гипнотизирующий бег волн. Я поймала себя на мысли, что мы, должно быть, смотримся парой, и причем красивой, и о том, что обнявшись, было бы теплее – но всё это потонуло в шуме бескрайней воды. А потом за нашими спинами открылась дверь, и нас окликнули:

– Чего вы тут сидите? Замерзнете, простудитесь и умрете.

– А как же, – согласился Артур, поднимаясь на ноги.

– А ну давайте в тепло.

Я расплылась в широкой кривой усмешке и, запрокинув голову так, что встретилась глазами с Джеком, заявила:

– Только ради тебя, дорогой.

Он подошел, вернул мою голову в нормальное положение и подал руку, помогая подняться.

– Ради меня в тепло – или ради меня умрешь?

Он шевелил языком, заставляя торчащую из зубов сигарету плавно двигаться.

– Сейчас ведь столкну, – я указала большим пальцем на темное море за спиной.

– Верю, – кивнул он. – Столкнешь, и на пальцы будешь наступать, если попытаюсь выбраться.

– Там есть лесенки с двух сторон, – оборвал нас Артур. – Пошлите наконец в дом. И ты – расскажи, где весь день шатался?

– Вот, – неопределенно объявил Джек, когда мы оказались в холле.

Возле центрального входа стояла картонная коробка.

– С днем рождения.

Я осторожно подошла, опустилась на колени возле подарка и прислушалась. Подарок чуть слышно скребся и попискивал. Я медленно обернулась к Джеку, уже примерно представляя, что там.

– Джек, ты издеваешься? Это чтобы я не говорила, что… ты зря устроил тот теракт? – лицо моего дядюшки медленно искажалось недоумением. – Мне хорошо живется без них! Спасибо!

– Вренна, это не…

– Да и как ты вообще достал его – ты же теперь немощный!

– Вренна! – возмущенно рявкнул он, и зазвенела пауза. – Открой, пожалуйста.

Я вздохнула и – чего тянуть? – скинула крышку с коробки. Внутри сидел на удивление мелкий мохнатый кораблист. Обильный черный мех не давал определить количество ног или наличие неразвитых зачатков крыльев – вместо них ярко выделялись лысые розовые уши (две штуки) и крупные желтые глаза (также два).

Кораблист пришибленно рассматривал меня. В нем определенно было что-то симпатичное, даже милообразное – что говорить, я и куда меньших красавцев считала в детстве друзьями, и это не мешало им время от времени исподволь пытаться меня прикончить. Думаю, если бы кораблисты были прекрасны, у людей не было бы шансов в той войне.

– Иа-ау, – тихонько сказал кораблист, разворачивая уши розовой стороной внутрь.

– Ну что скажешь?– улыбнулся Джек, возникнув рядом со мной.

Я вздохнула.

– Джек, это плохая шутка. Я давно наигралась с миленькими кораблистами.

– Кораблистами? – Джек вскинул брови, а между тем к нам в созерцании чудика присоединился Артур. И изумленно воскликнул:

– Да это же котенок! – затем вкрадчиво покосился на меня: – Вренна?

Я хотела было запротестовать, но тут в моей памяти всплыли картинки из телевизора и интернета, и я еще раз критически осмотрела подарок.

– Мяу, – пропищал он.

– Ух ты… – ответила я.

Следующие два часа были посвящены вопросу, как же мы вчетвером его назовем. Затем внезапно выяснилось, что это девочка.

Всё это время меня не покидало два неприятных ощущения. Первое – недоумение, почему существ, пусть даже таких милых, но всё же напоминающих кораблистов, люди холят, обожают и содержат как домашних любимцев?

И второе – чих.

Когда три лидирующих варианта имени были Мракобесия, Лиора и Тайна, Артур внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Да у нее же аллергия.

– Что? – не поняла я.

– На кошек? – удивился Джек.

– А может, Фурия? – предложила Мекс.

Артур кивнул.

– Вот черт, действительно, – согласился Джек, рассматривая мой, очевидно, красный нос.

– Ну хватит, – я закрыла лицо руками.

– Тогда мы оставим малышку себе, ведь правда? – почти злорадно улыбнулась Мекс, строя глазки Артуру. – Дом большой, Вренна сможет с ней не пересекаться. А мне, как ведьме, просто необходима черная кошка.

Скандал вспыхнул мгновенно.

– Это мой подарок!

– Да? И что ты будешь с ним делать? Для тебя это не кошка, а очередной прислужник-монстр!

– Неправда!

– Какая милая мордашка – а ты говоришь «кораблист». Бездушная людоедка!

– Шлюха! Отдай мне кошку!

– Как ты назвала мою жену?!

– Так, у нее сегодня день рождения, между прочим.

– Шлюха, потому что так оно и есть!

– Ну я сейчас тебе!..

– Это я сейчас тебе! Не тронь ее! Я вообще сейчас убью эту чертову кошку, если от нее столько крика!

– НЕ СМЕЙ!!!

– АПЧХИ!

– МЯУ! – это Джек схватил котенка за шкирняк и поднял высоко над головой.

– Так, – объявил он, пресекая протесты. – Вы знаете, что я запросто сверну ему шею, если вы не успокоитесь. Так что слушайте меня. Этот подарок предназначался Вренне, но раз у нее аллергия – подарок не подходит. Прости, Вренна, я должен был подумать о такой возможности. Так вот. Я не угадал с подарком – и я верну его туда, откуда взял. В зоомагазин.

Котенок в его правой руке наконец кончил извиваться и пищать и покорно повис, нервно подергивая хвостом.

– Но Джек, – максимально спокойно произнес Артур. – Почему, если подарок не подходит Вренне, нельзя подарить его Мекс? Хочешь, я выкуплю его у тебя?

– Нет, не хочу. И это не обсуждается. Я сдам его в зоомагазин или прикончу – другого не дано.

Мекс вспыхнула яростью при этих словах, но Артур ее опередил:

– Вообще, Джек, разве разумно было показываться в городе? А если бы тебя узнали? Если бы проследили досюда? Мало того что вас двоих бы взяли – кто вас там ищет? – так ведь и нас с Мекс в психушку бы вернули.

– Там вам и место, – буркнула Вренна.

Джек пожал левым плечом.

– Ну вы же заказываете еду по интернету, и вам привозят сюда – и ничего.

– Но это проверенная контора, мы закупаемся у них уже много лет.

– Не будь параноиком. Ай!

Извернувшись, котенок укусил Джека за запястье, тот от неожиданности разжал хватку, выпуская его, и зверек, шкрябая когтями по паркету, скрылся за ближайшей приоткрытой дверью.

– Вот паршивец, – констатировал Джек, разглядывая глубокие ранки.

Мекс подошла вплотную к Джеку, и он немного покраснел.

– Котенок остается у меня, ясно? Живой и невредимый. И попробуй только что-нибудь с ним сделать, – она воздала кулак к его носу, сверкнула глазами и, громко цокая, последовала за питомцем. Недолго думая Артур поспешил за ней.

– Вренна? – окликнул меня Джек, когда я поднялась на ноги, чтобы тоже уйти.

– Да делай с ним что хочешь – мне всё равно.

Докапываться он, слава богу, не стал, и я тихо ушла в свою комнату.

Этой комнатой здесь служила одна из гостевых, достаточно просторная и приятная на глаз, но необжитая и оттого не очень уютная. Даже спустя полмесяца я не сблизилась с этими бледно-голубыми стенами и атласными драпировками на окнах и кровати.

Я бы пошла в гостиную, ту, что сразу под крышей, всю уставленную фолиантами и с винтовой лестницей посередине, но именно туда, скорее всего, пойдет Джек. А мне хочется одиночества – поэтому я здесь.

Мне хочется убрать отсюда эти тяжелые темные шторы и впустить больше света, тем более что вид выходит на море, серое, но величественное в осенних дождях.

Мне хочется разбросать здесь какие-нибудь тетрадки или провода, но здесь почти нет моих вещей, а те, что есть, прячутся по ящикам. Как-то рука не поднимается наводить беспорядок среди такого убранства.

Я негромко включила музыку, посмотрела сквозь стекло на холодную стихию, села на кровати… Может, зайти всё-таки в гостиную и выбрать какую-нибудь книгу? Или попросить у Джека ноутбук? Впрочем, нет, я забыла, у меня же уже кое-что начатое.

Воодушевленная этой идей, я начала поиски и вскоре достала заветный сборник из своей дорожной сумки, покоившейся на дне гардероба. Я и не вспоминала о книге все эти дни, но теперь, как ни странно, с удовольствием закопалась в подушках и погрузилась в прерванное чтение.

Пятое из «Десяти томных сердец» принадлежало проклятому юноше, обреченному похищать половину души каждой женщины, испытавшей к нему влечение. Оканчивалась история рождением у одной из его возлюбленных сына, которому суждено перенять отцовское бремя.

Кажется, это был самый длинный рассказ в этой книге. Когда я дочитала его, уже сгущались сумерки. Я снова выглянула в окно – и охнула от восхищения. Шел снег. Мокрые белые хлопья слетали с небосвода и растворялись в черной воде, окрыляя собой темный воздух.

В Гвозде тоже, бывало, шел снег, но редко – не каждую зиму. Зато там вечно накрапывал дождь, а когда он переставал, Замок окутывало липким туманом. Может, поэтому я так и не сбежала – просто всё время была плохая погода? Ну да, забавная теория.

Тьма и зябкость за окном добавили комнате теплоты и уюта, и я со свежим интересом продолжила чтение.

III

Когда давно, в юности, лет, может, до девятнадцати, я увлекался литературным творчеством. Рассказами, попросту говоря. Правда, законченных у меня почти не было – большинство забрасывал где-то на середине, а в некоторых и вовсе записывал только пару эпизодов. Но это доставляло мне удовольствие и отвлекало от навязчивых мыслей – почти как наркотик.

Где-то половина того, что я писал, было откровенной порнографией, еще четверть – хоррор и ужасы, основанные на реальных событиях. И оставшаяся четверть – что-то более ли менее стоящее, так сказать, мои попытки написать историю со смыслом. Но ни одну из них я так и не довел до конца.

В девятнадцать я познакомился с этой компанией – Артур, Мекс, Якобс, Марк – и ушел в бесшабашный пьяный счастливый разгул. Собственно, разгул был в моей жизни и раньше; иначе: моя жизнь была разгулом. Но это не приносило восторга или удовлетворения. Я был подростком, и я сбегал из Замка с охапкой денег и прожигал их в каком-нибудь баре или стриптиз-клубе, я напивался, укуривался, занимался сексом и убивал людей – но всё это не имело смысла. И ничто иное не имело смысла, как мне казалось. Я был обычным депрессивным подростком с одной только разницей: для меня не было никаких пределов. И я – малолетний придурок – часто думал о суициде, и играл в русскую рулетку, но удача мне благоволила, и вот однажды здравая мысль (хоть и порядком драматизированная) посетила мою мутную голову: умереть любой дурак может, а вот жить во всей этой грязи и скуке – испытание как раз по мне. Мудрые люди исправили бы эту фразу: «достойно жить» – но я этим не заморачивался.

В общем, я бросил русскую рулетку, тяжелые наркотики (зависимости у меня, как ни странно, почти не выработалось), и вскоре после этого в одном из баров познакомился с Якобсом. Он был спорщиком. Вся его жизнь – это череда пари. Он и шагу не сделает без спора, и если уж поспорит – готов на всё, лишь бы победить.

Разумеется, наше знакомство также началось с пари, да и всё общение с ним состояло из них – в основном шуточных, но иногда и серьезных. Но о чём именно мы спорили в то время, я уже и не вспомню.