Корабль уродов

– Ты хочешь сказать, что я сейчас – эту ночь – была просто твоей любовницей? Ты изменял жене со мной и сейчас вернешься к жене и – забудешь меня?

– Нет, Вренна, – я опустился на одно колено и стал энергично шнуровать кроссовки. – Как я забуду тебя? Это ужасно, но я же теперь не смогу без тебя. Поэтому давай встречаться так часто, как сможем.

– Но к жене ты всё равно вернешься, – фыркнула она.

– Вренна… – я поднялся на ноги, готовый накинуть куртку и уйти. – У меня ребенок! У меня дочке три месяца – и тут ты! Что прикажешь мне делать?!

Чёрт | 10

В начале ноября в нашем Доме появился еще один постоялец и наш общий старинный друг, Якобс. Прозвище – в честь марки кофе, которую Якобс ненавидел, как и любой другой растворимый кофе, так как пил только молотый, заваренный в джезве с правильным диаметром дна и всё такое. Вначале я подумал, что его приезд разрядит атмосферу, потому что теперь, когда уехала Вренна, мне снова стало сложно сдерживать себя по отношению к Мекс – но не тут-то было.

Он подъехал на алом внедорожнике, взметая снег и сея панику в наших параноидальных сердцах. Мы с Артуром неподвижно стояли у окна, с ужасом наблюдая, как некто приближается к нашему тайному убежищу. Но автомобиль затормозил возле Дома, и из него вышел чертовски знакомый невысокий субъект с ежиком русых волос и характерной размашистой походкой.

– Да ладно. Это он? – изумился я.

– Черт, да! – радостно усмехнулся Артур и поспешил навстречу гостю.

После шумных объятий и взаимных удивлений Якобс начал обычную песню:

– Джеккимор, а ведь я так и думал, что встречу тебя тут! Спорим, не угадаешь почему?

Я фыркнул.

– А чего тут долго думать? Увидел меня по ящику, и решил, что я здесь.

– А вот и нет.

– Ой, не завирай!

– В дом пойдемте, чего мы на морозе, – усмехнулся Артур. – Расскажи лучше, как сам? – обратился он к Якобсу.

Тот начал в красках описывать всякую белиберду, но сбился, стоило нам встретить в коридоре Нику.

– Мекс таки превратилась в черную кошку? – с задором уточнил он, проводив зверька взглядом.

Я засмеялся, а Артур чуть закатил глаза.

– Мекс скоро подойдет.

– А… А спорим, когда она меня увидит – отреагирует совершенно повседневно, будто я каждую неделю заезжаю? – он с надеждой посмотрел на нас.

– Может, и так, – Артур пожал плечами, и Якобс перевел просящий взгляд на меня.

– Ладно, – сдался я, качая головой.

– Кто проиграет – выливаем на голову ледяную воду! – возликовал Якобс. – Лады?

– Ох.

– Яков, когда ты уже перестанешь быть таким ребенком? – поинтересовался Артур, опускаясь на диван в верхней гостиной.

Спорщик беззаботно пожал плечами.

– Иногда я спорю о чём-то серьезном и на что-то серьезное. Тогда мне не до ребячества. А сейчас – почему бы нет, а? – он плюхнулся между мной и Артуром и закинул руки нам на плечи. – А знаете, я ведь почти окончил свой главный спор с сестрой, о гибели отца. Я в курсе, где добыть точные доказательства – так что дело за малым.

– Постой, а разве ты не решил уже эту проблему – пару лет назад? – нахмурился Артур.

– Не, Арчи, тогда показалось. Теперь точно решу. Теперь она у меня попляшет.

Под цоканье каблуков к нам поднялась Мекс – в кровавом шелковом платье и с бутылкой пряной мадеры.

– Привет, мальчики, – она поставила вино на столик возле нас, и я, конечно, остался совершенно невозмутим, когда при наклоне сверкнуло откровенное декольте. – Якобс, рада тебя видеть.

– И я тебя, милая ведьмочка.

Я опять остался невозмутим, если не считать вскипающей бури.

Мекс отправилась к стеллажам за бокалами, а Якобс пихнул меня в бок и самодовольно ухмыльнулся:

– Ты проиграл. Кто несет ведро воды?

Я случайно испепелил его взглядом.

– С каких пор ты разучился достойно проигрывать?

Я отвернулся.

– Не прямо сейчас.

– Эй, а когда? Сейчас надо!

Мекс звякнула хрусталем о стол и села возле Артура на поручень дивана.

– Чего не поделили? – невинно поинтересовалась она.

– Да мы вот поспорили, – с готовностью начал объяснять Якобс, – о том, как ты на меня отреагируешь. И Джекки проиграл, а теперь не хочет платить.

– Ты всё споришь, Якобс, – она покачала головой.

– Ну разумеется. Жизнь не жизнь без спора! – он оглядел всех. – Ладно, видимо, за водой иду я. Кажется, где у вас тут ванная я еще не забыл.

Когда он вышел из комнаты, я громко вздохнул. Мекс полюбопытствовала насчет деталей спора – я рассказал.

– Хочешь, – предложила она, – я скажу ему, что моя реакция была более чем удивленной, просто я так выражаю эмоции?

Артур настороженно поглядывал на нас. Почему, интересно, он не срывается на Якобса, когда тот позволяет себе фамильярности по отношению к Мекс?

Я пожал плечами и отмахнулся:

– Ай, это нелепо.

– Любопытно, – заметил Артур, – связано ли это как-то, что все мы – кто мог – съехались сюда одновременно?

Мы согласились, что это любопытно.

– А еще любопытно, – улыбнулась Мекс, – как там Вренна. Ты не созванивался с нею?

Я покачал головой.

Вошел Якобс, без воды.

Осмотрев его, я скептически поинтересовался:

– Коромысла не нашел?

– А, я подумал, – он усмехнулся. – Прощаю тебе долг.

– Хо, с чего это такая щедрость? Непохоже на тебя.

Он пожал плечами, сел на свое покинутое место между мной и Артуром и объявил, поднимая бокал:

– За встречу?

–

Мы продержались вместе чуть больше недели, и за это время успели несколько раз передраться, точно мальчишки. Якобс вносил дуновение хаоса в любую компанию и при любых обстоятельствах. Что уж говорить о таких безумцах, как мы…

Около часа назад Мекс поспорила с ним, что из морского залива, омывающего юго-восток Дома, удастся сделать каток, и теперь ей нужно было пройтись по тонкому льду, сковавшему воду. Артур, разумеется, допустить такого не мог и поэтому вместе с Мекс возился у берега, устанавливая на замерзшей поверхности разные грузики. Если лед выдержит их, значит, Мекс победила, и рисковать здоровьем ей для этого не придется.

Кутаясь в куртки, мы с Якобсом наблюдали за ними с крыши.

– Не хочешь к ним присоединиться? – насмешливо поинтересовался он.

Я фыркнул.

– Ты ведь тоже не пустил бы ее на лед.

Внизу на секунду вскипело движение, Артур и Мекс отшатнулись от тяжелого нагромождения, созданного ими, но оно удержалось. Якобс усмехнулся.

– Надо таки придумывать желание. Вот ты бы что ей загадал?

Я смерил его косым взглядом.

– Чтоб остригла когти своей кошке.

– Пф! Гений. Вообще, не понимаю, как ты живешь с ними. Ты же сохнешь по ней с первого дня как увидел. Ладно, уступил девушку другу – это еще можно понять. Но жить с ними под одной крышей? Что за… – и он привел затейливый термин из сексологии.

– Я здесь не так давно, как ты думаешь.

Я мельком вспомнил ту нежданную ночную встречу на этой самой крыше.

– Кстати. Почему это ты ни разу не удивился, что я жив? Вам всем ведь, вроде как, сообщили о моей смерти да еще и фотки какие-то показали, нет?

Якобс посмотрел сквозь меня.

– Возможно. Прости, я плохо фиксирую то, что не связано с моими пари.

Я потерялся на пару секунд, искренне задетый. Потом проглотил это.

– Бывает.

Лед под нестройной конструкцией дал трещину и с хрустом и воплями разломился. Мы резко обернулись, но Мекс и Артур стояли на берегу целые и невредимые, разве что обрызганные.

– Всё, – объявил Якобс и подмигнул мне. – Так и быть, загадаю твое желание.

– И всё-таки, Джек, – обратился ко мне Якобс вечером того дня, после небольшой потасовки, устроенной мною и Артуром. – Я не понимаю, как ты тут живешь.

Я фыркнул, разглядывая разбитые костяшки пальцев – результат моего промаха и встречи кулака с дверным косяком.

– Я собираюсь закончить свой спор с сестрой. Не хочешь со мной поехать?

Его голос показался мне необычно напряженным, будто он действительно пекся о том, каково мне здесь – каждый день видеть Мекс…

Я пожал плечами.

– Когда, куда?

– Э, ну… Я планировал тронуться послезавтра…

– «Тронуться»? – я насмешливо оборвал его, и Якобс нервно засмеялся. Я недоуменно вскинул брови: – Ты врешь что ли? Чего ведешь себя так неестественно?

– Пф! Да, конечно, на самом деле я пытаюсь выпроводить тебя, чтобы потом избавиться от Артура и замутить с твоей рыжей пассией, – он криво усмехнулся. – Чего неестественного-то? Что, по-твоему, естественно?

– Для тебя? Естественно только спорить, – я откинулся на спинку дивана. Под действием легкого наркотика, витавшего сейчас в комнате, мысли не задерживались подолгу на чём-то одном, и, отвлекшись от разговора, я снова думал о книге, которую пытаюсь писать.

– Только? – возмутился Якобс. – А есть, спать, трахаться – неестественно?

Я с трудом уловил, о чём он, и улыбнулся:

– Разве что на спор. Да успокойся ты уже, хватит к словам придираться.

У моего летчика наклевывалась романтическая сюжетная линия, которая совсем не вписывалась в изначальную идею. Нужно как-то невзначай упомянуть ее и… Но это же не может не повлиять на него. Хотя, с другой стороны, развитие персонажа…

– Ну так что ты думаешь, Джек?

– А?

– Поедешь со мной?

– Разделываться с твоей сестрой? Слушай, да простил бы ты ее уже.

Якобс слегка помрачнел.

– Там и разберемся. Едем?

– Да что ты?.. – возмутился я. – Завтра я тебе скажу. Лучше дай ноутбук.

–

Уезжать мне не хотелось. Мне давно не было так уютно и спокойно, как в этом Доме. Единственное, что не давало мне покоя – неизвестность по поводу Вренны, и я даже звонил ей несколько раз, но она сбрасывала или отделывалась односложными ответами.

Я бы наверняка остался (тем более что и ноутбук в дороге будет почти не зарядить), если бы к настойчивым уговорам Якобса не присоединился Артур. Тогда в мой мозг забралось правдоподобное подозрение: это Артуру чертовски некомфортно жить шведской семьей. Но самому прогонять меня как-то неудобно – друзья же всё-таки. Вот он и попросил Якобса увезти меня под каким-нибудь предлогом. Поэтому Якобс и мялся так нелепо…

И я быстро согласился с неуверенными аргументами Артура.

Мы выезжали в десять утра, в субботу, прорывая носом автомобиля мокрый чистый снег вокруг Дома. На прощанье я стребовал с Мекс локон волос, вызвав тем самым очередную вспышку гнева ее благоверного, и в притворной панике спрятался от этого гнева на пассажирском сиденье.

Я перебирал красные шелковистые волоски, а Якобс слева от меня вальяжно рулил.

– Фетишист, – шепнул он, пихнув меня локтем.

– Не, лучше говори чернокнижник, – усмехнулся я, не отрываясь от локона. – Мало ли, что я ними сделаю.

– И что же?

– Не знаю пока. Но прядь чужих волос – это же всегда полезно?

– Кажется, ты слегка заразился их безумием. Красный маг, Огненная ведьма – а ты кто будешь?

– Каннибал-людоед. И волосы в качестве приправы, – я запнулся о собственные слова и скривился. – Будем считать, что я этого не говорил.

Когда мы подъезжали к Штаман-Рейну, и за рулем уже несколько часов был я, заснеженный силуэт города заставил меня думать о Вренне. Нашла ли она своего принца? Как он встретил ее? И что выйдет из всего это?..

Ох и проклинала она меня наверное… – я усмехнулся. – Но не я придумал этот фокус, я лишь сгримасничал, если можно так выразиться. Когда пять лет назад у моих родственников наконец кончилось терпение, и они решили укротить моё свободолюбие и отвадить меня от праздных прогулок и общения – они поручили это Алите, так как она была и есть мой непосредственный «надзиратель».

Но я знал небольшую тайну Алиту – вернее, две тайны: небольшую, по имени Вадим, и большую, по имени Алексей – и она не могла угрожать мне. С другой стороны, оставить всё как есть она также не могла, потому что ее непосредственный «надзиратель» – Мморок, и он бы определенно заметил, что его приказ не выполняется. Пострадали бы все.

Мы с нею трезво поразмыслили, и она предложила такой выход – я действительно обрываю контакты со своей дружной компанией, а она сообщает Ммороку, что они мертвы. Объясниться с дружной компанией я не успел, и она, как и подобает друзьям, обеспокоилась моим внезапным исчезновением и предприняла всяческие поиски. Это не могло не привлекать внимания, и в какой-то момент Мморок бы явно обнаружил, что они живы-здоровы. Поэтому Алита – со свойственной ее юности кровожадностью (Вренна и не представляет) – взяла старую видеозапись убийства, сделала серию фотоснимков изуродованного трупа, добавила несколько моих фотографий и отправила в конверте в Дом с издевательским замечанием о бессмысленности дальнейших поисков.

Мне же, когда я осел у Вренны и периодически посещал светские ужины у кузенов и тетушек, не уставали напоминать о гибели моих приятелей, так что я и сам засомневался и иногда с трудом подавлял желание отомстить сестрице.

В итоге такая возможность представилась – правда, отыгрался я на Вренне. А она в ответ едва не свела меня в могилу. Такие вот мелкие семейные дрязги.

Я широко зевнул и с усилием сосредоточился на дороге, на которую начинал слетаться мокрый снег.

– Знаешь тут хорошие гостиницы? – неожиданно громко прозвучал вопрос Якобса.

– А разве мы не к твоим?.. Ну да, есть тут парочка.

Я снова зевнул и обогнал тащащуюся впереди фуру.

Первая из хороших гостиниц, где я останавливался прежде и в которую мы заглянули сейчас, оказалась запертой и словно обесточенной. Как и большинство домов вокруг. Мы поехали в центр, но и там многие отели были безжизненны. Наконец одна из гостиниц руками швейцара открыла перед нами свои двери, а девушка за стойкой регистрации, подозрительно осмотрев нас, ввела в компьютер данные из качественно подделанных паспортов.

Мы отправились в пустынный ресторан, заказали ужин, и я озадаченно осмотрелся.

– Где это все? Неужели конец света так близок?

Якобс фыркнул:

– Конец света?

– Ну, падение Договора, бесконтрольные кораблисты крушат всё вокруг, – я невинно пожал плечами.

– А ты, значит, антихрист?

Теперь фыркнул я.

Нам принесли пиво.

– Спать хочется, – констатировал я, отхлебывая пенистый напиток. – Какая у нас программа на завтра?

Якобс нахмурился.

– Ну, я позвоню, договорюсь о встрече с одним человеком… Спорим на подзатыльник, я первым опустошу кружку?

–

Всё следующее утро я пытался выяснить у Якобса, куда же мы направляемся и каковы наши планы, но он отвечал крайне туманно и уклончиво, а то и вовсе вместо ответа предлагал новый нелепый спор. Когда мне осточертела гостиничная койка, я заявил, что отправляюсь в город – бродить по памятным местам юности – и Якобс практически запаниковал.

– Что-то ты мутишь воду, – подозрительно буркнул я, но он быстро отмахнулся:

– Дурак, тебя же теперь каждый второй в лицо знает – по ящику же крутили. Да и в интернете. Лучше лишний раз не высовываться.

– Н-да, не лучший я компаньон. Так с кем мы сегодня встречаемся?

– А, старый знакомый моей сестры. Он подъедет сюда… где-то через час. Спорим, по пятому каналу боевик?

– Я-то откуда знаю? Достали твои бессмысленные споры.

Я подключил ноутбук к розетке, поймал гостиничный вай-фай и решил наконец посмотреть, что же за информация обо мне гуляет по бескрайней сети.

Фотографии как фотографии. Кстати почти везде одни и те же. Море чудно́го бреда – от моей смерти в разные годы по разным причинам до гомосексуальности. Что за вздор?

Здесь же Вренна… Вроде выглядит точно как сегодня, а может и нет – за последние годы она совсем не изменилась. Даты публикаций в основном новые – ну правильно, пошла же мода. Только в каком-то интернет-журнале «Фогг» статья четырехлетней давности. С фотографиями. Теми самыми.

Забавно, выходит, что мы с нею светимся в интернете уже не первый год, но миллионы увидели нас всего пару месяцев назад. Ну вот, уже не зря расстреливал кораблистов – стал звездой. Я мысленно фыркнул.

Посмотрим, что тут про нас пишут?..

В номер ворвался Якобс.

– Нужно!.. Пойдем, нам перенесли место встречи.

– Да? – я с неохотой закрыл ноутбук.

– Ага, собирайся, идем. Э… можешь взять ноут.

– Зачем? Мы что, сюда не вернемся? – я осмотрел разбросанные по комнате вещи и прикинул, сколько их собирать.

– Э… Возможно. Можешь взять всё.

– А ты?

– Э… и я могу… – он еще раз смущенно пробежал взглядом по комнате и неуверенно вышел.

Вместе с чемоданами мы вышли из отеля, загрузились в машину и поехали черт знает куда. Неадекватно напряженное и неловкое состояние Якобса забавляло меня, и я сидел, вальяжно раскинувшись на пассажирском месте. Неудивительно, – думал я, – он же собирается прикончить родную сестру. Мстительный придурок.

– Это что, место встречи? – изумился я, когда мы остановились у богемного клуб-бара «Фламинго», покинутого, как и добрая половина города.

– Идем.

Якобс открыл багажник.

– Зачем нам с собой чемоданы?

– Э… Ну да. Ни к чему, – закрыл багажник, включил сигнализацию. – Идем.

Дверь оказалась незапертой, и мы медленно вошли в едва теплый полумрак «Фламинго».

– Здесь… где-то должен быть путь в подвал, – хрипловато и боязненно сообщил Якобс.

Мы прошли мимо пыльных столиков и высоких кресел с вычурными спинками, заглянули за несколько тяжелых бархатных драпировок, обнаруживая там будуары, взломали служебную дверь и по затхлому коридору добрались до крутой узкой лестницы без перил.

– Такое несоответствие, да? – громко прошептал я, но Якобс молчал. – Ну, я про навороченный зал и такие старые ступени и всё тут…

Открывшийся нам вид подвала только подтверждал мои слова. Череда тускло освещенных комнат (Якобс включил мерцающий свет), заваленных допотопной утварью и инструментами, вьющиеся по стенам провода и трубы, чьи-то тонкие лысые хвосты, мелькающие по углам.

– Отличное место для убийства, – невольно заметил я и прикусил язык, отхваченный внезапно проснувшимися опасениями.

Я слышал дыхание и шаги Якобса справа и чуть сзади от себя и с трудом заставлял себя не оборачиваться. Наконец он обогнал меня, и мы свернули налево. Прошли по кромешно-черному коридору, снова вынырнули в свет, опять свернули… И я совершенно ясно увидел, как Якобс резко обернулся ко мне, как блеснул его мокрый лоб под веером ярких волос, и ко мне полетела рука с пистолетом.

По голове разнеслась звонкая боль от удара. Я потерял связь с телом на долю секунды, но упасть не успел, и, покачиваясь, отступил на пару шагов.

Несколько секунд мы в напряженном изумлении пялились друг другу в глаза. Потом он сообразил, что я вот-вот приду в себя, быстро свалил меня на пол, подтащил куда-то, и я услышал, как сзади, на моих руках, щелкнули наручники.

Еще некоторое время – может, полминуты – я блуждал взглядом по темноте, потом закрыл глаза, ударяясь всеми чувствами о нежданное предательство. Пытаясь отделаться от чувства нереальности. Пытаясь пересмотреть свое положение на новом координатном поле.

Не получалось.

– И что это значит? – спросил я, скривившись от головной боли, вспыхнувшей с новой силой при звуках моего голоса.

– Уж прости. Такой был спор.

Вот как. Мозаика начала складываться.

– И… ты проспорил? Или спор о том… сможешь ли поймать меня? – с долгими паузами продолжил я.

– Проспорил. Долг для меня святое, ты знаешь.

Я не видел его. Ни лица, ничего. Судя по голосу, он стоял где-то за мной, а теперь, судя по звукам, сел.

– И, – главный вопрос, – кому ты… проиграл?

Якобс молчал. Паршиво.

– Ну, там долгая цепочка… В общем, можно сказать, что твоим…

Меня накрыло тошнотворной волной, и когда она схлынула – запульсировала голова, по телу пробежала спазматическая боль, осталась в сердце. Несколько его ударов отдались по всему телу, затем оно просто ныло. Иногда чувствую себя дряхлым стариком.

Я молчал, мысленно прокручивая короткий диалог. Что ж, я должен был ожидать подобного… Игрок вроде Якова ни перед чем не остановится. Глупо обвинять его в чём-то: он никогда не скрывал своей сути.

– Джеккимор?

Я заставил себя откликнуться: «Что?»

Послышалось шебуршание – он встал – шаги, и вот он высится надо мной. Сел на корточки, так что наши лица оказались на одном уровне.

Черт подери, на его физиономии был самый обыкновенный для него задор, и больше ничего! Я мысленно взвыл, но продолжил невозмутимо, насколько мог, смотреть на него.

– Предлагаю спор.

Я не выдержал этого и отвел глаза. От ударов сердца снова расползались круги боли, как от капель.

– Спорим на твою свободу, что ты отгадаешь слово, которое я загадал?

Я проклял вселенную и пожелал провалиться куда подальше, прежде чем понял, в чём суть.

– То есть, – сипло уточнил я, – я ставлю на то, что не угадаю?

– Точно, – его глаза по-кошачьи светились. – Я загадал, можешь называть своё.

Я успел мысленно перебрать варианта четыре, а затем понял, что, в общем-то, от слова тут ничего не зависит.

– Тарелка, – сказал я.

Якобс вздрогнул и захохотал, так что я едва не лишился сознания – от громогласности его смеха, бьющего по моей раненой голове, и от вьющегося внутри страха, что он просто издевается надо мной.

– Охренеть как близко, – отсмеявшись, пораженно заявил Якобс. – Я загадал рюмку, – он выжидательно посмотрел на меня, но мне было не до смеха. – Просто понимаешь, о тарелке я тоже думал, но в итоге остановился на рюмке, – всё равно не до смеха. – Ладно.

Он поднялся, быстро обошел меня и стал возиться с наручниками.

– Ты выиграл, – скорее сам для себя констатировал он. – Теперь у меня два противоречащих долга, которые нейтрализуют друг друга, так что я могу…

Наручники один за другим наконец щелкнули, и я смог посмотреть на свои драгоценные руки.

Якобс помог мне подняться, я подозрительно покосился на него, и мы пошли обратно по мрачному лабиринту.

– Поразительно, – сказал я, медленно отходя от шока. – Пистолет, наручники – ты всё это время носил их с собой?

– И впрямь поразительно, – ответили мне из темноты, но не Якобс – он замер у меня за спиной, и я, похолодев, тоже остановился.

В освещенную часть коридора выступили пятеро мужчин – с интеллигентными лицами, в джинсах, расстегнутых куртках, шарфах… но их взгляды явно давали понять, что внешность обманчива.

– Впрочем, нас предупреждали, что возможно такое развитие событий, – продолжил говоривший, непринужденным движением руки доставая из рюкзака за спиной укороченный автомат. – Господин Яков Гельман, оружие на землю, пожалуйста.

Дорога к сердцу | 11

Часы напролет я рассказывала Лени обо всём, что происходило со мной после нашего с ним расставания, всё время сбивалась, скакала по времени. В какой-то момент мы коснулись совсем недавних событий – моего пребывания в гостях у друзей Джека, и в том числе моего дня рождения.

– Что? Постой! – опешил Лени. – Тебе восемнадцать?

– Ну да.

– Но… то есть… Тогда тебе было?.. – он смотрел на меня с необъяснимым ужасом, и мне стало не по себе.

Я развела руками.

– Четырнадцать? – наконец выдавил он.

– Ну да, – я нахмурилась в недоумении. – А когда впервые увиделись – тринадцать. Я же тогда как раз ко дню рождения готовилась, помнишь?

У меня душа ушла в пятки от того, как исказилось его лицо при этих словах.

– Да что не так? – прошептала я, беря его за руку – рука дернулась в бессознательной попытке отстраниться от меня, но он сдержал этот порыв и через силу улыбнулся мне – отчего мне стало еще более неуютно.

– Просто, – он облизнул губы, глядя на меня широко распахнутыми немигающими глазами. – Это означает, что… ты была совсем ребенком. Я думал, тебе никак не меньше шестнадцати, – он запнулся, словно ему перехватило дыхание, и опустил взгляд. – Выходит, я совратил тебя.

– Совратил? – я будто попробовала слово на вкус – и оно оказалось из ряда вон. – Да у нас же ничего не было.

Он сверкнул глазами:

– Я бы не назвал те поцелуи «ничем».

– Я бы тоже, Лени! Я!.. Они очень много для меня значили, правда, ты не представляешь, сколько я их вспоминала, – я закрыла глаза, чувствуя, как заливаюсь краской. – Но… «совратил»? «Была ребенком»? Нет, Лени. Иначе бы ты не воспринимал меня как девушку, не так ли?

Он оставался мрачен и в чём-то винил себя.

– Слушай, да что значат эти цифры? Я уже в одиннадцать лет неплохо так целовалась с Джеком и…

– Что?

Что-то во мне оборвалось – и в нём, кажется, тоже.

Мы с ужасом смотрели друг на друга. Его взгляд постепенно чернел и пустел, наливаясь ревностью – а я чувствовала, как к глазам подступают слезы. Потом – через эти слезы – я разозлилась и фыркнула: