Запутанные тропы

Она ожидала нового всплеска настойчивости – гневных сообщений, новых попыток позвонить, каких-то жалких оправданий. Но ничего.

Бахар улыбнулась.

– Неужели сдался?

Она подумала, не случилось ли чего, но тут же отмахнулась.

Пусть.

Пусть, наконец, оставит её в покое.

Она пожала плечами, захлопнула книгу и лениво провела пальцем по кулону, висящему у неё на шее.

Тот был тёплым. Но она не обратила на это внимания.

Тихий вечер сменился ночной тишиной, и всё вокруг словно замерло, будто время замедлилось и растянулось, как тяжёлое одеяло. В комнате царил лишь мягкий свет лампы и лёгкий шорох страниц книги. Но вдруг, среди этого убаюкивающего покоя, она услышала неясный шум за окном. Звук был лёгким, почти невесомым, но достаточно громким, чтобы отвлечь её от книги.

Она прислушалась, звук больше не повторялся. Однако через несколько мгновений он вернулся, и уже нельзя было его игнорировать. Этот шум, какой-то странный, почти неестественный, исходил из темноты за окном.

Бахар встала, подошла к балконной двери и осторожно приоткрыла её. Прохладный ночной воздух ворвался в комнату, наполнив её свежестью. Всё было тихо.

И тогда она увидела его. На перилах балкона, словно невидимая тень, сидел чёрный кот. Он был неподвижен. Его глаза светились в темноте, и эти глаза… они были ей знакомы. Очень знакомы.

Кот смотрел прямо и настойчиво. Что-то тягучее, тяжёлое и странное не давало отвести взгляд, словно сам этот кот нес в себе некую тайну, которую Бахар ещё не готова была разгадать.

Кот вдруг спрыгнул с перил и с легкостью приземлился на пол. Но его поведение было странным: он начал агрессивно тереться об угол балкона, как будто сердился, и его хвост бешено дергался из стороны в сторону. Он мяукал, но не с тем мягким, жалобным звуком, каким обычно коты просят еды. Его мяуканье было коротким и резким, слишком требовательным. Он выглядел как раздражённый хищник, которого кто-то несправедливо обидел.

Бахар стояла у двери, ощущая, как холодная дрожь пробегает по её телу. И вдруг её взгляд снова скользнул на его глаза.

Глаза.

Они были такими же, как у Василия. Точно такими же.

Бахар вдруг почувствовала, как студёный холод сжался в груди.

Она сделала шаг назад, почувствовав, как её сердце заколотилось быстрее. Неужели это он?

Инстинктивно она дотронулась до кулона, и в этот момент всё словно замерло. Это было необычно, как будто само украшение отзывалось на её прикосновение.

Бахар вспомнила свои слова, произнесённые вслух в раздражении: "Какой ласковый, действительно как мартовский кот. Надоел уже…".

И тут её осенило.

Она случайно превратила Василия в кота. Не осознавая этого, не понимая, что её слова могли иметь такой эффект.

Кот снова посмотрел на неё, и в его взгляде было нечто большее, чем просто животная настойчивость. Это был взгляд человека, глаза которого она могла бы узнать в толпе.

Кулон

Бахар сидела в кресле, обхватив себя руками, и бессильно смотрела в одну точку. Глаза покраснели, в горле першило от сдержанных рыданий. Она не знала, что делать. Как это могло произойти? Как нелепая фраза, брошенная в раздражении, превратила живого человека в… это?

Кот, сверкая гладкой чёрной шерстью, прыгнул к ней на колени. Тёплый, мягкий, но при этом напряжённый, он устроился поудобнее, ударил её хвостом по руке и недовольно фыркнул. Бахар вздрогнула. В его взгляде было что-то… слишком осмысленное. Она провела пальцами за его ушком, погладила между лопатками.

– Прости… – выдохнула она, едва слышно. – Я не хотела… Не знаю, как так вышло…

Кот не шелохнулся, только замер, будто вслушиваясь в её голос. Бахар сглотнула. Конечно, он ее понимает. Ведь раньше это был человек. Назойливый, раздражающий, но человек.

– Я просто устала, понимаешь? – продолжила она, нервно перебирая шерсть у него на загривке. – Ты звонил, писал, появлялся тогда, когда мне совсем этого не хотелось. Это не значит, что я… Я не хотела сделать тебе больно, правда.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Кот поёрзал, ткнулся тёплым носом в её запястье.

– И что мне теперь делать? Как тебя обратно превратить? – её голос дрогнул, сломался на последнем слове. – Если я вообще могу это исправить…

Она сжала его в ладонях, как будто стараясь удержать хотя бы это – его тепло, его существование.

– Господи, ну почему ты? Почему именно ты? – прошептала она, уткнувшись носом в его мягкую шерсть.

Кулон на её шее вспыхнул слабым светом, но она этого не заметила.

Тепло пушистой шерсти, тихое урчание и усталость, накопившаяся за долгий день, медленно затягивали Бахар в сон. Её веки становились всё тяжелее, пальцы лениво перебирали мягкую шерсть на загривке кота, но движения замедлялись, становились рассеянными. Голова склонилась набок, дыхание выровнялось.

Кулон на её шее вспыхнул. Сначала едва заметно, а затем ярче, окутывая её мягким, переливающимся светом. Комната исчезла, кресло растворилось в полутьме, а перед внутренним взором Бахар вспыхнули образы – тёмные, глубокие, как вода в колодце.

Сначала был перстень. Тяжёлый, с массивным камнем, в отблеске которого плясали слабые искры. Вокруг него – руки. Женские. Бледные, тонкие, украшенные перстнями, браслетами. Руки сжимались, гладили камень пальцами, будто выпрашивая у него силу.

Затем голос. Спокойный, холодный, бесстрастный, но с едва уловимой насмешкой.

– Я принадлежал ей. Могущественной. Жестокой.

Моя первая хозяйка – та, чьё имя мир забыл, – вложила в меня свою силу, гнев и волю. Я был её орудием, её тайным оружием. Она носила меня на пальце, и едва тёплая кожа касалась моей гладкой поверхности, мир дрожал.

Перед глазами мелькнули картины – огонь свечей, зеркала, в которых отражались лица, дрожащие руки, прячущие перстень в складках ткани.

– Исчезали те, кто ей мешал.

Исчезали те, кого она ненавидела.

Исчезали даже те, кого она любила, но кто осмелился разочаровать её.

Но даже самые могущественные боятся самих себя.

Она исчезла первой.

Я остался.

Бахар чувствовала, как сон глубже затягивает её, уносит в тёмную бездну. Она попыталась проснуться, пошевелиться, но тело её не слушалось.

– Долгие столетия меня скрывал песок. Люди проходили мимо, не зная, какая сила покоится у них под ногами. И вот однажды я снова оказался в руках смертного.

Он не слышал моего дыхания, не чувствовал моей жажды. Он всего лишь хотел сделать подарок своей жене.

Она была простой женщиной, не ведьмой, не магом. Но её сердце… оно кипело. Горечью. Обидами. Гневом.

Её раздражал муж, утомляла соседка, выводили из себя подруги.

Она не носила кольца. Она переделала меня в кулон.

И тогда всё началось вновь.

Каждый раз, когда она злилась, её пальцы касались меня.

Каждый раз, когда она касалась меня, исчезал кто-то, кого она не хотела видеть.

Муж.

Соседка.

Подруга.

Она не сразу поняла. Только когда пропали дети, она осознала, что происходит.

Она сидела перед зеркалом, дрожащими губами шепча:

– Это я… это я…

Я чувствовал её страх, её ужас. И… ненависть.

К себе.

Она дотронулась до меня в последний раз.

Я оставил на полу её платье, тапочки, пару серёжек.

А сам остался.

Перед глазами пронеслись лица – испуганные, разгневанные, обречённые. Женщина в роскошном платье, схватившаяся за перстень в порыве злости, поворачивающаяся к зеркалу, чтобы посмотреть на себя последний раз, прежде чем исчезнуть. Вспышка света – и платье опадает на пол, пустое.

– А сам остался. Ждущий , – голос кулона становился всё тише. – Я слушаю. Я отвечаю. Я всегда отвечаю.

Последнее, что увидела Бахар перед тем, как сон рассыпался, – это женская рука, цепляющая на шею тонкую цепочку с тем самым камнем. А затем её собственное отражение в зеркале.

Бахар вздрогнула и резко открыла глаза. В груди гулко билось сердце, в висках пульсировала паника. Ещё секунду назад она слышала голос… Глубокий, древний, проникающий в самое сердце. Камень говорил с ней. Он знал её. Он ждал её.

Она тяжело дышала, пытаясь осознать, что это был всего лишь сон, но страх не исчезал. Казалось, он впитался в её кожу, заполнил лёгкие.

Она опустила взгляд.

На её коленях, свернувшись клубком, мирно спал чёрный кот. Его хвост чуть дёрнулся во сне, усы дрогнули.

Бахар сжала подлокотник кресла.

Теперь она знала.

Теперь она понимала, что натворила.

Она медленно подняла руку и коснулась кулона. Он был холодным, как лёд, но под её пальцами словно дышал – невидимая сила текла сквозь металл, пробираясь к её коже.

Этот кулон… он не просто красивое украшение.

Это оружие.

Это проклятие.

И оно её слушает.

Зеркало

Бахар сидела на диване, ссутулившись, под тяжестью собственной вины. В руках она сжимала Василия – мягкого, тёплого, но такого чужого. Он замер, не вырывался, но в его янтарных глазах отражались недовольство и обида.

В комнате царил полумрак. Лишь настольная лампа в углу отбрасывала тусклый свет, вырисовывая на стенах дрожащие тени. Бахар невольно посмотрела на своё отражение в зеркале напротив. Заплаканные глаза, бледное лицо, сжавшиеся плечи. А рядом с ней – чёрный кот, настороженно прищуривший знакомые глаза.

Она сглотнула, её пальцы невольно потянулись к кулону.

"Как же мне всё исправить?"

Мысль обожгла сознание, но ответа не было. Только гнетущая тишина, да тихое, укоризненное мурлыкание Василия.

– Прости меня… – выдохнула она, поглаживая его по голове.

Кот не двигался, лишь кончик хвоста нервно дёрнулся.

Бахар прижала его крепче, зажмурившись. Она не знала, как вернуть всё назад. И впервые за долгое время её сердце сжалось от настоящего страха.

Бахар сидела в кресле, сжимая в руках кулон, и смотрела в зеркало напротив. Она теребила его, пыталась успокоиться, но вдруг почувствовала, что что-то не так. Она не сразу заметила – всего лишь мелькание в отражении. Сначала ей показалось, что это просто игра света. Но стоило ей снова взглянуть, как внутри зеркала что-то стало немного не совпадать с реальностью. Каждый её жест, каждый взгляд вдруг был немного медленнее, немного не в такт. Как будто за её спиной кто-то двигался.

Бахар моргнула, пытаясь прогнать усталость, но сердце вдруг сжалось. И в тот момент, когда она снова подняла взгляд, фигура в зеркале была уже не просто отголоском её движений – за её спиной стояла высокая женщина в чёрном платье, и лицо её скрывала тень.

Бахар застыла. В комнате стало заметно холоднее. Кот, сидящий на её коленях, выгнул спину, его шерсть встала дыбом. Шипение Василия эхом отразилось в комнате, Бахар не могла отвести взгляд от тёмной фигуры.

Она резко обернулась. В комнате было пусто. Позади неё не было никого, лишь пустой угол, поглощённый тенью. Странное ощущение, что её отражение живёт своей жизнью, не отпускало её.

Бахар вновь подняла взгляд к зеркалу, и в этот раз отражение раскрылось во всей своей зловещей ясности. Женщина, чьё лицо было бледным, как лунный свет, стояла так близко, что каждая её черта казалась выточенной из холода и тьмы. Лёгкая, почти насмешливая улыбка мелькнула на её губах, от которой кровь начинала стынуть в жилах.

Её голос звучал тихо, но проникал в самую душу, как шёпот древних проклятий, обволакивая Бахар ледяным ужасом.– Ты долго пыталась понять, в чём сила кулона… Но я знала с самого начала.

– Кто ты?В этот миг руки Бахар невольно сжались вокруг кулона, и дрожь охватила её голос, когда она, почти шёпотом, спросила:

Ведьма протянула руку к зеркалу. Ледяные пальцы коснулись его поверхности, и стекло заискрилось, словно тёмная вода, в которой отражались забытые кошмары. Каждое движение её руки заставляло зеркало колыхаться, как будто в нём бушевал невидимый шторм. Голос, исходящий от этой тени, был одновременно холодным и безжалостным:

– Я – его создательница. И пришла за тем, что принадлежит мне.

Зеркальная поверхность продолжала медленно колыхаться, как тёмная бездна, готовая поглотить всё живое, что осмелится взглянуть в её глубины.

Василий спрыгнул с колен девушки, и его яростное мяуканье разорвало ночную тишину. В мгновение ока он оказался на комоде. Его лапы, быстрые и уверенные, устремились к зеркалу, оставляя на нём слабые царапины. Однако каждое прикосновение кота словно исчезало, будто он скользил по туману, и реальность отражения оставалась нетронутой.

Смех ведьмы, холодный и насмешливый, наполнил комнату, заставляя тени дрожать. Её голос, одновременно завораживающий и пугающий, проник в самые глубины:

– Бедный мальчик… Так и не смог спастись? Как забавно. Сколько же их было до тебя…

Бахар почувствовала, как дрожь пробежала по её рукам, но не разжала пальцы, вцепившись в кулон, словно в единственную связь с реальностью. Ведьма в зеркале всё ещё улыбалась – криво, с предвкушением. Её глаза, тёмные, как омут, изучали Бахар, словно примеряя на неё её же страхи. Девушка встала и подошла к зеркалу.

– Ты всё ещё держишь его? – голос ведьмы стал мягче, тягучее, проникая в самое сознание, – Думаешь, он поможет? Думаешь, этот камень слушается тебя?

Кулон вспыхнул, и Бахар инстинктивно отдёрнула руку, но не отпустила. Сердце заколотилось быстрее. Василий, всё ещё сидящий на комоде, выгнул спину и злобно зашипел, шерсть на загривке встала дыбом. Он чувствовал опасность, но его беспомощность бесила его – когти не могли пробить гладкую, зыбкую поверхность зеркала, лапы соскальзывали, как по воде.

– Хочешь узнать, что было с последней? – ведьма склонила голову набок, будто вспоминая. – Она была даже упрямее, чем ты. О, как она боролась…

Тени в зеркале дрогнули, очертания комнаты смазались, будто кто-то провёл по стеклу мокрой рукой. И вдруг… силуэт. Бледная, искажённая ужасом женщина, распахнутый в безмолвном крике рот. Её губы беззвучно двигались, руки царапали стекло изнутри.

Бахар отпрянула, прижимая ладонь к губам.

– Ты… ты убила её…

– Я? – ведьма засмеялась, почти ласково. – Нет, моя дорогая. Это сделал кулон. Как и всегда.

Бахар замерла.

Её дыхание замерло, сердце колотилось. Она смотрела, как из этого зыбкого, дрожащего зеркала медленно проступает нечто… Сначала тёмное пятно, тень, которая постепенно вытягивалась, обретая форму. А затем появились бледные, длинные, почти костлявые пальцы. Они пробивались наружу, двигаясь медленно, но неотвратимо, будто тьма сама нашла путь в этот мир.

Воздух в комнате стал ледяным, промозглым, чужим.

Бахар хотела отступить, но не смогла – её ноги словно вросли в пол. И в этой звенящей тишине раздался голос. Тихий, липкий, проникающий прямо в сознание.

– Ты не избежишь своей судьбы… Кулон привёл тебя ко мне.

От этих слов холод прошёлся по её коже, как тысячи невидимых игл. Тёмный дым, не имеющий формы, но осязаемый, змеился по полу, медленно подбираясь к её ногам. Он двигался, как живое существо, дышал, шевелился, касался её кожи – и Бахар почувствовала, как из неё вытягивают тепло. Силы уходили, разум затягивала воронка страха.

В этот миг ведьма рванулась вперёд. Тьма, окружающая её, вспыхнула подобно разорванному кокону, и её пальцы, прорываясь сквозь зыбкое зеркало, вонзились в реальность. Бахар не успела отпрянуть. Ледяная рука обхватил её запястье, и мир вспыхнул болью.

Холод проник в её кожу мгновенно, растекаясь тонкими морозными узорами, словно чьи-то безжалостные пальцы рисовали иней прямо в её венах. Тело сковало слабостью, каждый вдох давался с трудом, словно её лёгкие заполнял ледяной дым.

Она вскрикнула, и этот звук, казалось, отразился в зеркале, множась шёпотами, эхом её собственной беспомощности. Она попыталась дёрнуться, вырваться, но хватка ведьмы была неумолима.

В этот миг из полумрака вырвалось чёрное пятно. Василий.

Его прыжок был быстрым, молниеносным. Он вцепился в руку ведьмы, когти впились в её мёртвую кожу, пробивая её, словно тонкий лёд. Кот зашипел, шерсть на загривке вздыбилась, хвост распушился, глаза сверкнули яростью, не уступавшей самой тьме.

Но ведьма лишь рассмеялась.

– Бесполезно… – прошептала она, и её голос эхом разлился по комнате, вжимаясь в стены, в пол, в сам воздух.

Василий не отступал, но ведьма не отпускала Бахар. Её пальцы, по-прежнему сжимающие запястье девушки, начали темнеть, впитывая в себя силу, затягивая её, как бездонный омут.

Лёд распространялся всё глубже, проникая в сердце, в кости, в саму её суть. Сознание терялось, будто ведьма вытягивала из неё жизнь.

Зеркало содрогнулось, изогнулось, как живая плоть, его поверхность то растягивалась, то сжималась, обволакивая тело девушки, словно липкая, тянущаяся тьма. Бахар дёрнулась, но её ноги уже исчезли по ту сторону, растворившись в зыбком, жутком мире зазеркалья.

Ведьма дёрнула её с новой силой, и холодный вихрь окутал девушку, пропитываясь в кожу, в дыхание, в душу. Мир за зеркалом был искажён, словно отражение в разбитом стекле: там всё было неправильным, угловатым, тени извивались по полу, перетекая, как живые. И среди них смутно различались силуэты… Люди? Или те, кто когда-то ими были?

– Ты больше не принадлежишь этому миру… – прошелестел голос ведьмы, наполняя пространство эхом.

Пальцы ведьмы тянули её глубже, и сердце Бахар сжалось от ужаса.

Вдруг по её плечу пробежала горячая волна – это был Василий.

Кот прыгнул, цепляясь за её одежду, карабкаясь вверх. Его когти впились в кожу, но он не отпускал её. Он знал, что если Бахар исчезнет за зеркалом, её уже не вернуть.

Василий яростно зашипел, и его лапы метнулись к шее – к самому кулону. Он зацепил его когтями, дёрнул. Украшение вспыхнуло кроваво-красным светом, словно древняя магия внутри почувствовала угрозу.

Зеркало вздрогнуло, его поверхность начала бурлить, словно кипящая чёрная вода. Ведьма с силой дёрнула Бахар, и та почувствовала, как руки, плечи, грудь уходят в зыбкую бездну.

Тени в зеркале вытягивали к ней руки, их безликие силуэты двигались, застывали в судорожных позах, их шёпоты сливались в бесконечный зов: «Останься… Останься с нами…»

Бахар закричала, из последних сил рванувшись назад. Василий тянул кулон вниз, его когти глубже впивались в цепочку. Она чувствовала, как тонкий металл режет кожу на шее, но не обращала внимания.

Кулон пульсировал, но его свет становился темнее. Почти чёрным.

И тогда Бахар поняла: если она не разорвёт эту связь, не уничтожит источник магии, то ей не выбраться.

Бахар почувствовала, что теряет контроль…

Она судорожно вдохнула, но воздух в лёгких стал вязким, как сама поверхность зеркала. Ей казалось, что лёгкие наполняются холодным туманом. Силы покидали её.

Кот всё ещё был рядом. Он вцепился когтями в цепочку, рвал, дрался, его янтарные глаза вспыхивали, полные ярости.

И тут пальцы Бахар, лихорадочно скользя по поверхности комода, нащупали что-то твёрдое и тяжёлое. Ваза.

Её сердце бешено заколотилось.

Собрав остатки сил, она стиснула в пальцах холодное стекло. Последний рывок, последняя надежда.

Ведьма снова дёрнула её, и в этот миг Бахар с криком размахнулась и изо всех сил обрушила вазу на зеркало.

Раздался гулкий, пронзительный треск.

Мир будто разлетелся на части.

Зеркало взорвалось ослепляющей вспышкой. Осколки взмыли в воздух, застыв на мгновение, словно звёзды в небе. Сквозь оглушительный звон Бахар услышала пронзительный крик ведьмы – нечеловеческий, наполненный агонией и гневом.

Тени внутри зеркала начали рваться, их очертания стекали в пустоту. Лик ведьмы исказился, её губы раскрылись в крике, когда она протянула руку… но уже ничего не могла схватить.

Её тело раздробилось вместе с зеркалом, растащенное вихрем разбивающихся отражений.

Оглушённая, Бахар рухнула на пол, тяжело дыша.

Тьма рассеялась.

В комнате снова воцарилась тишина, прерываемая лишь гулким эхом её собственного дыхания.

Кулон потемнел, лишившись прежнего зловещего сияния. Он лежал на полу перед девушкой. Цепочка была разорвана.

Зеркало больше не существовало. Только груда осколков и холодное, пустое пространство.

Бахар дрожала. Воздух в комнате был затхлым, холодным, как если бы сама тьма оставила в нём свой след. Она тяжело дышала, её руки всё ещё сжимали пустоту, словно тело не осознало, что борьба окончена.

Повсюду валялись осколки. Они сверкали в тусклом свете, неровные, острые, как клыки. Разбитый хаос, напоминающий о том, что только что здесь произошло.

Василий спрыгнул с комода, его лапы мягко коснулись пола, но движения были осторожны, напряжённы. Он зарычал – низко, предостерегающе. Его шерсть стояла дыбом, хвост подёргивался, а янтарные глаза метались по комнате, будто выслеживая то, что Бахар уже не могла видеть.

Но страх не уходил.

Она медленно обвела взглядом остатки зеркала и вдруг замерла.

Среди хаоса один кусок оставался целым. Небольшой, чуть больше её ладони, он лежал в стороне, отдельно от остальных.

И в его глубине что-то двигалось.

Бахар подалась вперёд, сердце гулко стучало в груди. Отражение казалось размытым, зыбким, но глаза…

Эти глаза.

Чёрные, глубокие, как ночь. Они смотрели прямо на неё.

И ведьма… улыбалась.

Тонкая, холодная улыбка, полная обещаний.

Обещаний, которые сбываются.

Бахар вскрикнула и отпрянула, но в тот же миг в комнате вдруг стихло. Кот замер, его зрачки сузились в узкие щёлки.

А когда она снова посмотрела на осколок – он был пуст.

Только её собственное отражение смотрело на неё в неровной, треснувшей поверхности.

Но Бахар знала.

Это ещё не конец.

Утро

Бахар медленно приходила в себя, сознание поднималось, словно из глубокой, вязкой темноты. Голова гудела, тело наливалось тяжестью, как после долгой, изнурительной болезни.

Она приоткрыла глаза. Тусклый свет пробирался сквозь занавески, прорезая серую мглу комнаты. Холодный воздух коснулся её кожи, но по-настоящему пробрал ледяной страх, когда взгляд упал на пол.

Осколки.

Их было бесчисленное множество – острые, как шипы, они усеивали пол вокруг, поблескивая в утреннем свете. Разбитое зеркало. Не сон. Реальность.

Её пальцы дрогнули, слабо сжались, словно пытаясь зацепиться за этот мир, за что-то, что удержит её здесь, не даст утянуть обратно, в тот кошмар. Она дышала глубоко, но каждый вдох был наполнен чем-то вязким, неприятным, словно тень прошлой ночи всё ещё висела в воздухе.

Рядом, свернувшись плотным комком, спал Василий. Его тёплое чёрное тело прижималось к её боку, а хвост чуть вздрагивал во сне. Бахар на мгновение замерла, глядя на него. Как странно – он выглядел таким мирным, словно ничего не случилось. Но она знала правду.

Она осторожно провела пальцами по его шерсти, и в груди что-то болезненно сжалось.

– Ты всё ещё здесь… – прошептала она.

Он чуть шевельнулся, но не проснулся.

Губы её дрогнули. Хотелось заплакать, но не осталось сил. Всё это было настоящим. Зеркало, ведьма, холод, страх, этот леденящий голос, шёпот в темноте… и Василий. Всё ещё кот. Всё ещё заточён в этом облике.

Бахар прикрыла глаза, позволив себе на мгновение погрузиться в усталость, в отчаяние. Она обещала. Она клялась себе, что найдёт способ, что спасёт его. Но в этой тишине, среди осколков, среди теней ночного ужаса… её клятва звучала лишь слабым эхом.

Бахар с трудом поднялась на ноги. Всё тело было словно налито свинцом, каждый шаг давался с усилием. Она медленно огляделась. Комната, в которой ещё вчера вечером была обычная жизнь, теперь казалась чужой. На полу – хаос. Осколки зеркала, тонким слоем рассыпавшиеся по ковру. Всё это напоминало следы битвы. Напоминало, что ночь была реальной.

Она вздрогнула, словно только сейчас осознав это до конца. Провела рукой по лицу.

Возле её ног зевнул Василий. Казалось, он проспал всю ночь, но Бахар знала – он был рядом. Он бился за неё, так же, как она – за него.

Она осторожно взяла кота на руки, прижала к себе, чувствуя, как его тепло хоть немного возвращает её к реальности.

– Я найду способ. Я обещаю…

Голос её сорвался. Обещание повисло в воздухе, тонкое, едва слышное, как ветер среди разбитых стёкол.

Василий не отвечал. Только тяжело вздохнул, прижал уши и опустил голову, избегая её взгляда. Бахар почувствовала, как внутри что-то сжалось. Он не верил. Уже не верил.

Но она не могла позволить себе сломаться.

Бахар медленно подошла к шкафу. Нужно собираться на работу. Пальцы автоматически вытянули из него одежду. Накинула пальто, натянула туфли, пригладила встрёпанные волосы. Движения рутинные, но чужие, словно их выполнял кто-то другой.

Перед выходом она остановилась.

На полу, в самом центре хаоса, лежал кулон.