Ложь на крови

– Ну, так он сказал, – ответил старший лейтенант. – Хотя южного говора я у него не заметил. А я ведь с выходцами из тех мест бок о бок воевал не один день.

– Ну, это еще ни о чем не говорит. Он может быть родом вообще из других мест, а в Ростове, или под ним, успел недолго пожить до войны.

– Да вроде бы он откуда-то… – Михаил пощелкал пальцами. – Из Астрахани. Из тех мест.

– Вот тебе и ответ. Астрахань, конечно, тоже юг, если не ошибаюсь, к морю выходит, но места другие. Поэтому и говора нет. Добро бы он там всю жизнь прожил, а так… Кстати, интересно, он на фронт отправился сам или призвали?

– Это имеет значение?

– В нашей работе, Миша, все имеет значение. Бывает, что мелочь, а роль играет. Призывался, скорее всего, ростовским военкоматом. Ну, точнее, через него ушел.

– А в деле это есть? – Парень кивнул на лежащие на столе Дмитрия папки.

– Вот сейчас и посмотрим. – Юркин вытащил фильтрационное дело Захарова, открыл его и начал рассматривать. – Так-так-так… Ага, вот. Призван. Повестка пришла, он и пошел.

– То есть не сам добровольно явился и сказал, мол, так и так, хочу на фронт, бить фашистских гадов?

– Вполне возможно. Ладно, это все важно, конечно, но ждем ответы на запросы.

– Товарищ капитан, а как насчет тех троих, что убежали перед уходом немцев?

– Ох, дались тебе эти беглые, – поморщился Юркин. – Где ты, Миша, их искать думаешь? Их уже давным-давно след простыл.

– Но можно же попробовать отыскать.

– Тогда пробуй. Их данные у тебя есть. Запроси, не попадались ли где-нибудь. Но рупь за сто даю, в ближайшее время мы о них точно ничего не услышим. Скорее всего, они какие-нибудь ушлые ребята, которые дали деру да залегли где-нибудь на дно подальше от военных действий. Добро бы все это было в одной деревне или даже в одном городе, а так они могли уйти куда угодно. И такие типы, Миша, от людей в форме, неважно какой, будут шарахаться, как черт от ладана, за версту обходить станут.

– Если только где-нибудь случайно не попадутся, – не сдавался Митьков, припомнив недавние слова наставника.

– Надеяться на это ты можешь. А там уж как повернет.

– Тогда все?

– Все. Отправляйся в комендатуру, выясни, где сейчас находится часть, в которой служил Захаров, разузнай про командира и потом сразу ко мне. Будем двигаться дальше. А по поводу этих беглых можешь и позже сходить. Все равно они уже где-то далеко. Все понятно?

– Так точно.

– Вопросы есть?

– Никак нет.

– Тогда свободен. Выполняй.

– Есть, – кивнул старший лейтенант и встал.

После его ухода капитан еще раз открыл дело Захарова и внимательно изучил. Не потому что мог в суматохе дел что-то подзабыть. Вдруг что-то такое окажется, чему он в первый раз не придал особого значения?

После штудирования дела Дмитрий еще раз выстроил рассказанную до этого Захаровым историю. Рядовой, двадцати восьми лет от роду. Выглядит, конечно, старше, ну так и концлагерь в Полянах – не крымский курорт. Призывался действительно военкоматом города Ростова, хотя сам родом из Астраханской губернии. Правда, не из самой Астрахани, а из села, но все же. Со слов Захарова, в Ростове работал на одном из местных заводов. Конечно, не каким-нибудь токарем или шлифовщиком, поскольку соответствующего образования у него не было. Хотя мог бы вполне пойти учеником, выучиться, да и стать квалифицированным рабочим. Кем-то он был вроде помощника или подсобного рабочего. Образование – школа да училище, и то неоконченное. Такая биография невольно наводила капитана на мысль, что Паша Захаров вполне бы мог пойти по кривой дорожке, как и детдомовец Миша Митьков в свое время. Но не пошел. То ли ему тоже какая-то правильная дамочка или еще кто-нибудь попался на пути, то ли еще какая причина была. Но для сотрудничества с немцами ни то, ни другое не стало бы преградой. Сам Юркин не сталкивался, но от коллег слышал, что к фашистам на службу шли и образованные люди. Так что не в образовании дело. А в человеческой натуре. И тут порой немаловажную роль играет биография.

К слову, о ней. Капитан еще раз посмотрел на происхождение Захарова. Из крестьян-середняков. Тоже ничего подозрительного. Был бы из раскулаченных… Хотя тоже не факт, что это правда. При большом желании происхождение можно скрыть и выдать себя за кого угодно, хоть за потомственного пролетария. Еще вопрос, каким ветром Захарова занесло в Ростов. Ну, и, конечно, зачем. Жил бы да не тужил себе в Астрахани. Но поскольку при первой беседе Дмитрий не копался досконально в биографии бывшего узника, то и сведений было мало. Надо бы сделать запрос в Астрахань.

Юркин сделал запрос и отправил его по назначению. Теперь надо дождаться Михаила, который должен разузнать о части, в которой служил Захаров, и командире. Вполне возможно, что там может обнаружиться что-то интересное или, по крайней мере, полезное для дела.

Глава 3

Митькову уже доводилось бывать в местной военной комендатуре. Правда, по другим вопросам. Поэтому сейчас он испытывал легкое волнение: как все пройдет, как сложится? Удачно или нет? Миша пытался настроить себя на лучшее. В конце концов, на лице у него не написано, что он из СМЕРШа (хотя удостоверение, или, как его назвал капитан Юркин, «корочки», показать придется). Да, старшему лейтенанту приходилось встречаться, пусть и мельком, и с контрразведчиками, и с офицерами-особистами. Был даже случай, когда неподалеку от расположения их части окопались вражеские разведчики, которые передавали немцам нужные сведения. Как потом рассказывал командир, злодеем, а точнее, злодейкой оказалась засланная с оккупированной территории девица, выдававшая себя за беженку, с которой заигрывал один из сослуживцев. Последний, разумеется, не знал о том, кто она на самом деле, но и ему тоже досталось. Поэтому у Митькова не было такого предвзятого отношения к контрразведчикам и сотрудникам госбезопасности, как у некоторых бойцов. Наверно, потому, что Митьков понимал, что те тоже люди и, в конце концов, просто делают свою работу. Или сказывалось то, что парень очень рано понял, что нет на свете абсолютно хороших или плохих людей. Да, и те и другие могут встретиться где угодно.

Его наставник, капитан Юркин, понравился Михаилу с первой встречи, несмотря на угрюмость и неприветливость. Может, потому что напомнил ему дворника дядю Петю, с которым парень сталкивался в детстве, когда еще беспризорничал на улицах. Тот тоже был вечно угрюм и им, мальчишкам, поначалу казался страшным, как леший. Вдобавок еще и ругался нехорошими словами. Но потом ребятишки стали от него получать то по паре монет, то краюху хлеба. Несомненно, у дяди Пети было доброе сердце, и он жалел их. Поэтому и сами беспризорники не пакостили ему и не вредничали. А потом Миша попал в детский дом и больше с тем дворником не виделся.

Старший лейтенант уже подошел к крыльцу здания, как его окликнули:

– Мишка!

Митьков обернулся.

– Здравия желаю, Юрий Степанович, – широко улыбнулся он.

Юрий Степанович Соколов, или просто Степаныч, был его давним добрым знакомым. Под его началом, точнее, командованием, Михаил и начал свой боевой путь в сорок втором году. Солдаты и офицеры его уважали и любили. В подполковнике Соколове каким-то непостижимым образом уживались строгость и добродушие. Один из бойцов даже за глаза называл его батей. Правда, вместе повоевать им пришлось не так уж долго. В сорок третьем Степаныч загремел с тяжелым ранением в госпиталь, и старший лейтенант (тогда еще просто лейтенант) даже не знал, увидит его еще раз или нет. Хотя втайне надеялся, что Соколов вернется.

Сейчас этот высокий и широкоплечий седой человек лет пятидесяти (как припомнил Митьков, до войны он был еще и спортсменом, неоднократным чемпионом военного округа) стоял, опираясь на простую трость, и курил папиросу. Старший лейтенант отметил про себя, что подполковник почти не изменился со времени их последней встречи. Хотя сколько он его не видел? Уже больше года точно.

– Вот, значит, куда тебя занесло, – улыбнулся в ответ Степаныч.

– Да, вот так получилось, – кивнул Митьков. – Вы-то сами как, Юрий Степанович? Давно из госпиталя?

– Давно, Миша, давно. Вот только списали меня с «передка». – Соколов кивнул на трость. – Врачи мне ногу в прямом смысле по частям собрали. Вот, теперь с палочкой бегаю.

– Ну, может, еще восстановитесь, – ободряюще сказал Миша.

Подполковник покачал головой:

– Это вряд ли. Больно серьезно фрицы меня зацепили. Да и годы, сам понимаешь, уже не те. Не мальчик, чтоб козликом бегать. Да и ты, смотрю, тоже прихрамываешь. Неужто и тебе довелось по госпиталям поваляться?

– Как видите. И тоже с ногой.

– Да я уж понял. Я издалека же тебя приметил, когда ты шел. Еще думал, заметишь или нет.

– Виноват, товарищ подполковник, – смутился старший лейтенант.

– Ладно тебе, я же не в обиду. Какими судьбами-то тут? Служишь здесь?

– Ну, в общем, да, – осторожно ответил Митьков, решив пока не говорить напрямую о новом месте службы.

– Стало быть, по тылам кантуешься, как и я, – вздохнул Соколов.

– А вы сейчас где, Юрий Степанович?

– А прямо вот тут. – Подполковник кивнул на здание комендатуры. – Я же из этих мест родом. Вот, предложили местечко. Нужен им был офицер на скучную должность. Я подумал: была не была. Ну, и пошел. Раз уж воевать запретили, может, хоть здесь пригожусь.

– Ну, и то хорошо.

– Ты сюда, к нам?

– Да, по одному делу.

– А к кому?

Михаил вздохнул и решил сказать честно:

– К тому, кто скажет, где находится одна воинская часть.

– Только не говори, Мишка, что ты в контрразведку попал.

– Попал, товарищ подполковник. Направили, я и попал. – Старший лейтенант вытащил свои «корочки».

Степаныч крякнул и покачал головой:

– Эвона как. Погоди, ты не с капитаном Юркиным служишь?

– С ним, – подтвердил парень. – Он у меня, ну, вроде наставника.

– Знаю я его. Мужик вредный, въедливый, но хороший. Честный служака. Никогда не подставит, не напакостит. Но если виноват, он в тебя зубами вцепится, не оторвешь. Привет ему передавай.

– Обязательно передам.

– Ладно, пошли, поищем, где эта твоя часть.

Митьков был несказанно рад, что встретил Соколова. Несмотря на то что тот занимал не самый высокий пост (правда, и не самый низкий), он сдержал обещание и помог старшему лейтенанту выяснить всю нужную ему информацию. Потом они еще сидели и пили крепкий чай с сушками да вспоминали былые времена.

– Ну, бывай, Мишаня, – сказал парню Степаныч на прощание. – Заглядывай, как время будет.

– Обязательно, Юрий Степанович. Спасибо вам большое.

– Да было бы за что, – махнул рукой подполковник.

Обратно Митьков возвращался в прекрасном расположении духа. Юркина на месте не оказалось, поэтому старший лейтенант решил его подождать. Он сел на свое место и какое-то время сидел просто так. Однако праздное безделье ему быстро надоело, поэтому он достал блокнот и еще раз изучил полученные сегодня сведения. Да, он узнал расположение части, точнее, роты, в которой до плена служил бывший заключенный Захаров, а также о командире по фамилии Кузьменко. Согласно полученным данным часть располагалась где-то в этой местности – Михаил, никогда ранее не бывавший в Белоруссии, почти не знал эти места. За исключением тех, где ему по долгу службы довелось побывать, то есть в бывшем концлагере в Полянах, да и в самом городе. Дорога в эти края не в счет. Но, как ему объяснили, рота сейчас пребывала не так уж далеко от городка. В случае чего они с капитаном могут даже отправиться туда пешком, ибо казенный транспорт выделяли только при очень сильной надобности. Но тут вряд ли такой можно назвать путь в часть.

А что касается подполковника Кузьменко, здесь было, конечно, сложнее. С одной стороны, командир роты, теперь уже бывший, как и Соколов, был комиссован по ранению. Видать, тоже что-то очень серьезное, если в тыл списали, навскидку определил парень. Собственно, и его найти было не проблема, но для этого нужно ехать на Украину. В общем, не так уж далеко, но и не сказать, что близко. Уж воинское подразделение всяко поближе будет, даже при незнании здешней местности.

– Давно сидишь?

Вопрос вырвал Митькова из задумчивости. Он поднял голову. Рядом стоял Юркин и насмешливо, насколько это было возможно при его вечно угрюмом лице, смотрел на своего подопечного.

– Никак нет, товарищ капитан. – Старший лейтенант сделал попытку встать.

– Сиди уж, – махнул рукой капитан и опустился на свое место. – Чем порадуешь?

– Я все узнал.

– Неужели все?

Михаил подробно рассказал Дмитрию, что ему удалось узнать в комендатуре. Он ожидал, что капитан выкажет свое одобрение, но тот как будто бы задумался и смотрел не на парня, а перед собой, опустив подбородок на сцепленные в замок руки. Когда Митьков закончил говорить, тот никак не отреагировал, продолжал сидеть молча. Офицер уже открыл рот, как Юркин прервал паузу.

– Это все? – осведомился он.

– Так точно, – кивнул старший лейтенант.

– Дело ясное, что дело темное, – непонятно к чему сказал капитан.

– Вы о чем, товарищ капитан? – удивился Михаил.

– Придется нам с тобой сначала двигаться в часть, а потом к этому Кузьменко.

– И что? – продолжал недоумевать парень.

– А то. Времени у нас с тобой не вагон с тремя тележками. Думаешь, этого Захарова будут долго держать на фильтрации? Ничего подобного. Скоро все пройдут проверку, и раскидают их, куда кого положено.

– Думаете, Захаров скроется?

– Все может быть. – Дмитрий вздохнул и наконец посмотрел на напарника.

Об этом он говорил не зря. Пока Митьков отсутствовал, капитан в который уже раз проштудировал показания подозреваемого фигуранта. До этого ему все время казалось, что он упустил какие-то нестыковки. Да, на первый взгляд в показаниях все было ладно и складно. Должна быть какая-то мелочь, из-за которой вся эта красивая история посыплется, как карточный домик. И когда Юркин сидел и внимательно, чуть ли не побуквенно, перечитывал показания Захарова (а он их прочитал не один раз), ему показалось, что он эту самую маленькую нестыковку нашел. Осталось только подтвердить.

А Захарова, скорее всего, отпустят. Формально он чист. Ну, почти. Да, попал в плен, был в концлагере. Но не сотрудничал, не стучал и прочих пакостных вещей не делал. Скорее всего, предложат отправиться обратно на фронт. Вот тогда точно его ищи-свищи. Ладно, если отправят куда-то поблизости, хотя бы в ту же часть, где он служил до плена. А если нет? В голову капитана нет-нет, да и закрадывалась мысль: а может, он все же ошибается? Вдруг этот тип невинен, как святой? Подозрения подозрениями, но фактов-то нет. Или у Дмитрия уже глаз замылился настолько, что он готов невиновного записать в предатели? От таких мыслей у Юркина распухла голова. Он даже вышел перекурить на задний двор здания. Как раз в это время и вернулся старший лейтенант.

И нестыковку он все-таки нашел. Маленькую, крошечную, почти незаметную. Как мелкий камушек в ботинке. Но это было то, что нужно. Хоть и не абсолютное доказательство, но это может оказаться той самой ниточкой, которая распутает весь клубок.

– Тогда что будем делать? – поинтересовался Михаил.

– Я тебе уже сказал что. Собирайся. Отправимся в часть. Где, ты сказал, она находится?

Парень открыл свои записи и повторил.

– Да, не очень далеко. Если повезет, может, кто и подбросит. Все лучше, чем ногами топать.

– А с Кузьменко что будем делать?

– С ним пока погоди. Может, придется съездить. Он не из деревни какой-нибудь?

– Из Чернигова. Как мне сказали, туда и вернулся после госпиталя.

– Ну, то, что живой, – уже хорошо. Тогда к нему мы всегда успеем. А сейчас собирайся и выдвигаемся.

На улицу они выходили уже через пару минут. Какое-то время шли молча, потом Митьков нарушил молчание:

– Товарищ капитан, разрешите вопрос?

– Разрешаю. Говори.

– Как вы думаете, этот Захаров вообще чем опасен?

Юркин хмыкнул и посмотрел на своего подопечного:

– Неужто сам не догадываешься?

– Да догадываюсь. Я не об этом. Думаете, его немцы специально оставили?

– Конечно.

– А для чего? Вот его освободили, подозрений он как будто бы, – старший лейтенант особо это выделил, – не вызвал. А дальше что? Шпионить будет? Передавать по рации сведения? Или эшелоны с солдатами и с боеприпасами подрывать?

– Хороший вопрос, Мишаня. Если бы я знал на него точный ответ, я бы тебе сказал. По идее, он может делать все, что ты мне сейчас перечислил. Ну, или что-то из этого. Но, как известно, хрен редьки не слаще. То, что он по рации передает противнику расположение частей и важных объектов, или то, что взрывчатку где-нибудь на стратегическом объекте заложит, – в любом случае эта гнида вредит всем. Не только военным, но и гражданским. А точно мы узнаем, когда найдем железное подтверждение тому, что этот Захаров действительно работает на фашистов, и возьмем его за задницу. А мы его обязательно возьмем, вот увидишь.

– Товарищ капитан, а если ни в части, ни у Кузьменко мы ничего такого не узнаем?

– Больно много неправильных вопросов задаешь, боец. – Капитан остановился и хмуро поглядел на старшего лейтенанта.

– Не согласен, товарищ капитан. – Тот упер руки в боки и упрямо, даже несколько вызывающе посмотрел на старшего товарища.

Дмитрий помолчал, внимательно изучая лицо Миши. Последний ожидал, что капитан его обругает или прочтет нотацию. Но Юркин неожиданно усмехнулся:

– Молодец, Мишаня, – и хлопнул его по плечу. – Умеешь стоять на своем. Полезное качество. А в нашей работе, я тебе скажу, особо. А что касается твоего вопроса, то я уверен, что мы с тобой обязательно что-нибудь узнаем. Понимаю, что ты можешь этому не верить, но поверь хотя бы моему опыту, если тебе так проще.

– Да я верю, товарищ капитан, – тепло улыбнулся парень.

– Можно просто Дмитрий Федорович. Когда не в официальной обстановке.

– Слушаюсь, Дмитрий Федорович. – Митьков, продолжая улыбаться, шутливо взял под козырек.

– Вольно, боец. И еще кое-что. Я понимаю, что Степаныч – твой старый знакомец, но не надо трещать на каждом углу о нашей службе. О том, где ты служишь. Такие вещи всегда надо говорить к месту. Понял?

– Так точно.

– Вот и умница.

– Это из-за того, что на СМЕРШ многие косо смотрят? – напрямую спросил Митьков.

– Не только. Иногда это может навредить работе. В прямом смысле. Могу тебе примеры привести, если не веришь.

– Верю, Дмитрий Федорович. Но все же расскажите. Чтобы я знал.

– И то правильно. – Капитан огляделся. – Ладно, пошли. А то нам еще шагать и шагать. А по дороге я тебе расскажу.

* * *

Путь до расположения роты занял у офицеров не так уж много времени. Попутных машин им по дороге не попалось, поэтому расстояние до места назначения они проделали пешком. Юркин рассказывал Митькову о разных нюансах их работы, парень в ответ задавал уточняющие и не только вопросы. Даже со стороны они могли сойти за двух старых добрых приятелей, толкующих о том о сем, поэтому в части их встретили не слишком настороженно. Хотя командир, увидев удостоверения контрразведчиков, немного напрягся, и его тон, поначалу слегка добродушный, стал сухим и деловым.

– Захаров, значит, – задумчиво проговорил он. – Был такой, слышал о нем, но не застал. Меня назначили после того, как подполковник Кузьменко попал с ранением в госпиталь.

– Значит, вы не из местных? – Капитан качнул головой в сторону стоящих неподалеку бойцов. Они беседовали на воздухе.

– Нет. Меня направили из другой части. Да и эту роту, можно сказать, заново сформировали.

– Неужели фрицы всех положили? – поинтересовался старший лейтенант.

– Бóльшую часть. Чуть в окружение всех не взяли, еле выбились. Хорошо, подмога успела прийти, отогнали фашиста. А их там было солидно. Сам не видел, но бойцы, которые уцелели, как один мне все рассказали.

Дмитрий нахмурился.

– Что же, они, получается, неожиданно напали?

– В том-то и дело. – Командир закурил. – То ли заслали разведку к нам в тыл, то ли выдал кто-то. Но ударили знатно.

– Понятно, – сказал капитан. – А кто-то сейчас в роте есть из «старичков»? Ну, из старого состава?

– Старший сержант Никитин, с сорок второго здесь воюет. Сержант Ахметов. Он как раз за несколько дней до того случая к нам прибыл с новобранцами. Потом сержант Малинин. Еще младший сержант Литяк, связистка. Еще…

– Думаю, хватит, – перебил собеседника Юркин. – Нам очень надо с ними поговорить.

– Как скажете, – кивнул командир, хотя это было явно ему не по душе.

– Да вы не волнуйтесь, – сказал Михаил. – Нас интересуют не они, а Захаров.

– Да я понял. Идемте.

Офицеры решили разделиться. Капитан взял на себя Никитина и Малинина, а его подопечный – новобранца и связистку. Беседы тоже вели порознь.

Старший сержант Никитин смотрел на Дмитрия спокойно. Он был ровесником капитана, но внешне был полной противоположностью – высокий, привлекательный, уверенный в себе. Про таких говорят, что они пользуются успехом у женщин. Узнав, что контрразведчика интересует его бывший сослуживец, Никитин покачал головой.

– Что вы можете о нем сказать? – спросил Юркин.

– Смотря что вам нужно, – ответил старший сержант. – Что он собой представляет или вас интересует его биография?

– И то и другое.

– Биографию его я особо не знаю, потому что Паша сам о себе почти ничего не рассказывал. Так, если где случайно словечком обмолвится.

– Скрывал? – оживился капитан.

– Не знаю. Возможно. Говорил, что его призвали из Ростова, но я полагаю, что родом он не оттуда.

– И почему вы так решили?

– У ростовчан очень характерный говор. Моя сестра вышла замуж за человека из тех мест. И у него особый говор. А Паша так не говорит.

«Вот и еще один это подметил, – подумал Дмитрий. – Почему же Захаров скрывал, что он из Астрахани? Возможно, скрывал что-то из своего прошлого».

– А еще что знаете? – продолжал допытываться Юркин.

– Вроде бы он работал на заводе.

– А семья, родители?

Никитин потер подбородок.

– Вроде бы Паша был женат.

– Вроде или был?

– Не знаю, – развел руками старший сержант. – Но ни я, ни другие ребята, мы не видели, чтобы он писал кому-то письма. И чтобы получал их. Мы-то пишем. Даже у кого ни родных, ни жен, те пишут друзьям. Или девушкам, которые письма на фронт присылают. А Паша… нет, не припомню.

– И что же, у него никто не спрашивал, почему он никому не пишет или почему не пишут ему?

– Почему же, спрашивали, конечно. Паша тогда ответил, мол, он-то пишет, но очень редко. А про жену он сам как-то сказал. Но, как я понял, жена – бывшая. У нас девочки-связистки поинтересовались, а Паша отшутился, мол, дело прошлое, и на другое разговор перевел. Я поэтому и подумал…

– А что скажете о нем как о человеке?

Старший сержант помолчал.

– Сложно сказать, – выдал наконец он.

– Скажите как есть.

– Как бы вам это объяснить, товарищ капитан? Вот, знаете, есть такие люди, которые с виду вроде бы ничего. В том смысле, что о них нельзя ни подумать, ни сказать ничего плохого. Но почему-то они отталкивают от себя, понимаете?

– Как будто человек с гнильцой, – подсказал Юркин.

– Ну, да, нечто вроде того. Вот и Паша мне таким казался. Вроде бы и приветливый, и общительный, но что-то вот такое было… – Никитин пощелкал пальцами. – Наверно, так, как вы сказали.

– А вы знаете, как Захаров попал в плен?

– Нет. Честно говоря, я об этом узнал, когда вы пришли. Думал, что Паша погиб. Его ведь тогда отправили в составе разведгруппы в тыл противника. Оттуда не вернулся никто, кроме командира, младшего лейтенанта Васильева. Но и он потом в госпитале умер от ран. Говорили, он тогда чудом вырвался из немецкого тыла, но… – Собеседник развел руками. – Сил добраться до наших ему хватило, а вот выжить нет. Жаль его. Веселый человек был.

Сержант Малинин оказался не столь разговорчивым. Молодой человек угрюмо смотрел на капитана и отвечал односложно и неохотно. Но Дмитрий не обращал на это внимания. В конце концов, он тоже не червонец, чтобы всем нравиться. Да и контрразведчиков, откровенно говоря, любили далеко не все. Как на гражданке милицию. Единственное полезное, что удалось выудить, – то, что Захаров, по словам сержанта, был немного трусоват и жаден. Правда, брошено это было вскользь, но капитан намотал себе на ус. В остальном все сказанное Малининым не расходилось со словами его ранее допрошенного сослуживца.

Зато Митькову повезло чуть больше. Первой, с кем он говорил, была связистка Вера Литяк. Несмотря на то что со старшим лейтенантом они были примерно одного возраста, в русых волосах молодой женщины обильно пестрела седина. А еще она много курила: за время разговора младший сержант выкурила с десяток папирос, если не больше. Манера общения у нее была немного развязной, но не раздражающей.