Портрет убийцы

– Бывший парень, – бросила в ответ Эмилия.

Глава 7

Глория Питерсон с ранних лет обладала способностью видеть в людях только лучшее и никогда не искала зла там, где, как ей казалось, его попросту не могло и быть. Добропорядочного и честного человека она всегда с легкостью распознавала по открытому взгляду и доброжелательной улыбке. Женщина была уверена: внутреннюю тьму невозможно скрыть.

Она и вообразить себе не могла, чтобы человек семейный, с престижным образованием и уважаемой должностью, коим всегда являлся ее муж, мог быть замешан в чем-то столь извращенном и противоестественном, как то деяние, название которого она не решалась даже произнести вслух.

Однако жизнь не оставила Глории Питерсон выбора. И всего за пару дней ее наивные иллюзии рухнули, точно песчаный замок во время прилива, и ее мир, некогда такой простой и понятный, преобразился до неузнаваемости.

Отныне каждый, от близкого друга до стервятника журналиста, жаждал выведать все грязные подробности личной жизни миссис Питерсон и вынести в ее адрес свой обвинительный приговор. Личная трагедия довольно быстро стала достоянием общественности, предоставив всем желающим возможность вылить, точно помои из ведра, ненависть и презрение к самим себе на опечаленную вдову.

Детектив Кристофер Джонс стоял и смотрел на Глорию Питерсон через смотровое стекло в комнате для допросов.

Даже в глубокой скорби и унижении Глория Питерсон оставалась воплощением самой доброты и искренности. Широко распахнутые голубые глаза оглядывались вокруг с непостижимой теплотой и доверием к этому миру, будто бы им прежде никогда не были знакомы жестокость и разочарования.

Изящную тонкую фигуру окутывало воздушное нежно-розовое платье с широкими лентами, бережно повязанными бантом вокруг шеи. На лице удерживалась спокойная, но полная томительной скорби улыбка, будто не смотря на все происходящее, женщина все еще старалась сохранить надежду внутри себя. Тонкие изящные пальцы подрагивали, беспокойно поправляя розовые ленточки и едва касаясь груди у самого сердца, словно бы ища в этом жесте утешение и опору.

«Слишком мягкая, слишком хрупкая для этого грязного и жестокого мира», – подумал Кристофер Джонс.

Точно хищник, готовящийся к нападению, детектив изучал Глорию Питерсон из своего укрытия. Взгляд, поза, мимика, движения, жесты. Он должен был понять, насколько легко и быстро женщина могла бы сломаться под его напором. Он был обязан узнать ее слабые места, трещины, на которые при необходимости можно было бы надавить. Ему было важно уловить все эти нюансы, прежде чем он вошел бы в комнату и начал допрос.

– Здравствуйте, миссис Питерсон. Меня зовут Кристофер Джонс. Я буду заниматься расследованием по делу вашего мужа, – громко объявил детектив, едва войдя в комнату.

Он подошел к металлическому столу и сел напротив женщины, положив перед собой папку с документами.

– Я приношу свои искренние соболезнования и сожалею о вашей утрате, миссис Питерсон. Но я буду вынужден задать вам несколько вопросов, – детектив сделал небольшую паузу, давая женщине возможность опомниться и сосредоточить на нем свое внимание, – Если вы позволите, я начну…

Детектив посмотрел на Глорию Питерсон, ожидая от нее какой-либо ответной реакции, сигнализирующей о том, что женщина готова продолжать. Однако Глория Питерсон едва ли могла выдавить из себя хоть слово.

– Я…– дрожащим голосом было начала женщина, но тут же осеклась, услышав слетающий с ее губ жалобный писк.

– Все в порядке, – слегка подбодрил ее детектив, – Дайте себе столько времени, сколько потребуется. Мы можем начать, как только вы будете готовы.

Взгляд Глории Питерсон заметно потеплел и наполнился тихой благодарностью. Женщина почувствовала, что после произнесенных детективом слов у нее появилась хоть и шаткая, хоть и временная, но все-таки небольшая опора. Промокнув салфеткой влажные от слез щеки, женщина робко произнесла:

– Вы можете продолжать, детектив.

– Когда вы в последний раз виделись с мужем?

– Утром… – еле слышно прошептала женщина, потупив взор, словно бы пытаясь удержаться на грани слез, – За завтраком. В тот день, когда… – ее голос оборвался, и она прикусила губу, пытаясь не расплакаться, – Он был таким спокойным, таким… обычным. Я и подумать не могла…

Глории Питерсон вдруг захотелось волшебным образом уменьшиться, стать невидимой для окружающих, точно это сделала Алиса при входе в страну чудес. Ей хотелось оказаться в одиночестве и дать волю своим чувствам, позволить плотине, что сдерживала боль внутри нее, прорваться, но она понимала, что сейчас не время и не место для этого.

– Вы могли бы поподробнее рассказать о том утре? Чем вы занимались? О чем разговаривали?

– Мы вместе позавтракали, обсудили планы на предстоящие дни, – женщина на секунду замешкалась, потерявшись в деталях, которые все разом теперь казались такими важными, – Питту всегда важно было знать, где мы находимся и что делаем. Он хотел быть уверенным, что я и дети в безопасности, что мы ни в чем не нуждаемся. Так он проявлял свои любовь и заботу, – с нежностью в голосе сказала она, – Я рассказала Питту о своих планах, о том на какие новые секции записала мальчишек, о том что хочу сводить детей в парк аттракционов на выходных. После Питт как обычно нежно поцеловал меня на прощание и ушел. Все это было так обыденно, так привычно…

Глория Питерсон пыталась сдержаться, пыталась не дать слезам выйти наружу, сжимая губы и отводя взгляд. Но слезы все равно пробивались, медленно стекая вниз по щекам, изобличая горе женщины по тому, чего уже было не вернуть.

– Вы не заметили никаких перемен в поведении мужа в последние несколько недель или может быть даже месяцев? – уточнил детектив.

– Кажется у него были какие-то сложности на работе, поэтому он был чуть более тревожным и рассеянным чем обычно, но в остальном все было совершенно нормально. Мы были счастливы.

Женщина тихо всхлипнула, изящно смахнув очередную слезинку со щеки.

– Вы помните в каком часу ваш муж вышел из дома в тот день?

– Конечно. Питт всегда уходит, – она осеклась, осознав что все еще продолжает говорить о муже в настоящем времени, – Уходил, – быстро исправилась она, – в одно и то же время. В девять.

– Вас не насторожило, что он не вернулся домой тем же вечером?

– Нет. Питт часто задерживался на работе допоздна. Его компания владеет частными апартаментами близ офиса, поэтому иногда он мог оставаться ночевать там. Но обычно он заранее предупреждал меня об этом.

– В тот день он так же оповестил вас об этом? – поинтересовался детектив.

– Да.

Кристофер Джонс никак не мог отделаться от мысли, что Глория Питерсон жила в каком-то своем иллюзорном мире. Все, что не вписывалось в ее идеализированную картину, она или не замечала, или намеренно старательно игнорировала. «Именно такая склонность отгораживаться от реальности и делала женщин, подобных ей, особенно уязвимыми» – подумал Кристофер Джонс. Все они добровольно обрекли себя на слепоту, отгородившись от действительности, по сути сделав из себя живую мишень.

– Вам известно, кому могла быть выгодна смерть вашего мужа? У него были враги?

– Что вы, нет, конечно нет. Я совершенно не понимаю, как кто-то мог желать Питту смерти. Он всегда всем помогал, был добрым, щедрым, никогда не искал для себя выгоды – все, что он делал, было ради нас, ради его семьи. Те, кто лично знал Питта, считали его прекрасным отцом, мужем, другом, бизнесменом. Спросите каждого, я уверена, что все они скажут вам то же, что и я.

– Мне очень жаль, но боюсь, что большая часть того, что вы знали о вашем супруге, является ложью, – с почти искренним сочувствием произнес детектив.

Глория Питерсон посмотрела на него с укором, точно мужчина не имел никакого права озвучивать подобного рода суждения в ее присутствии. Однако ей не хватило силы и отваги, чтобы удержать эту защитную броню на своих плечах, и ее взгляд довольно быстро вернулся к состоянию растерянности и беззащитности.

Детектив достал из кармана пиджака обернутый в пластиковый пакет бутылек с таблетками, найденный при обыске в офисе Крейга Питерсона, и поставил его на стол.

– Вам что-либо известно о том, что у мистера Питерсона в последнее время были проблемы со сном? – обратился он к вдове.

– Да. Пару месяцев назад Питт жаловался на бессонницу, но кажется проблема разрешилась сама по себе.

Детектив пододвинул бутылек с голубой этикеткой поближе к Глории Питерсон и спросил:

– Вам известно, что это такое?

– Нет, – коротко ответила женщина.

– Примерно с месяц назад ваш муж обратился к довольно сомнительному специалисту – психиатру, известному лишь в определенных кругах. Он выписал ему рецепт на препарат. Это сильнодействующее снотворное с внушительным списком побочных эффектов: головокружение, головная боль, сонливость, угнетенное дыхание, проблемы с памятью, повышенная тревожность, галлюцинации и много чего еще. Вы случайно не замечали каких-либо из перечисленных мной нарушений в состоянии мужа?

Глория Питерсон схватилась за голову, точно ее вот вот грозилось разорвать от переизбытка информации. Она не понимала всего того, что происходило в ее жизни в последние дни, но молилась, чтобы этот кошмар как можно скорее закончился.

– Нет, – жалобно вымолвила она.

Кристофер Джонс и не ожидал от нее другого ответа. Он убрал бутылек обратно в карман, после чего продолжил:

– Для Крейга Питерсона это был третий брак, верно?

– Да.

– Вам что-либо известно о его дочери от первого брака.

– Питт рассказал мне, что Амелия, кажется так звали девушку, погибла за два года до кончины его первой жены, – с горечью в голосе проговорила Глория Питерсон, – Такая молодая и такая трагическая судьба. Родители Пита до сих пор так и не оправились. Они предпочитают лишний раз не упоминать о ней.

– Вы могли бы отыскать одну из ее последних фотографии в ваших семейных архивах?

– Не уверена, что смогу вам помочь, детектив. Если снимок и существует, то он находится в доме родителей Питта. Но для Эдварда и Маргарет это все еще очень болезненная тема, в особенности сейчас.

– Что ж… Дайте знать, если вам все-таки удастся что-то найти.

Детектив Джонс до конца не понимал, почему хотел отыскать эту девушку. Возможно, он по обыкновению своему желал испытать очередной укол боли за то, что невинная жизнь была безвозвратно утеряна. Или же он просто хотел отыскать как можно больше доказательств вины почившего бизнесмена, чтобы запечатлеть в своем сознании наиболее полный его образ.

Но в чем бы не была эта причина, Кристофер Джонс был уверен, Глория Питерсон – возможно, единственная, кто смог бы помочь ему отыскать ее. Эдвард и Маргарет Питерсон наотрез отказывались разговаривать с полицией, спрятавшись за спинами своих адвокатов.

Кристофер Джонс достал из папки четыре фотографии и выложил их в ряд перед Глорией Питерсон.

– Я попрошу вас внимательно посмотреть на эти лица. Подумайте, знаком ли вам кто-либо из этих людей?

Глория Питерсон осторожно протянула руку, пододвинув поближе фотокарточки. Медленно, с напряжением ее взгляд заскользил по лицам мужчин. Но чем дольше она в них всматривалась, тем более пустыми и чужими они ей казались, словно бы она смотрела на мимо проходящих незнакомцев в толпе.

– Нет, – ответила женщина, – Кто-то из них может быть причастен к смерти моего мужа? – с надеждой в голосе добавила она.

– Нет, миссис Питерсон. Эти люди так же являются жертвами совершенного преступления, как и ваш покойный муж.

Кристофер Джонс несвойственно для самого себя замешкался и едва заметно поморщился. Уголки его рта поползли вниз, являя собой недовольство, которое он тщательно пытался скрыть, но все же не мог полностью подавить. Этот короткий, но выразительный жест был красноречивее любых слов. Он говорил о том, что прозвучавшее из его уст обращение «жертвы» к умершим ублюдкам было чертовски неправильным и вызывало у него отторжение.

Детектив убрал снимки бизнесменов обратно в папку, обменяв их на две новые фотокарточки, которые он расположил перед вдовой.

– Может быть вы знали кого-то из этих женщин? – уточнил он.

Посмотрев на фото, Глория Питерсон лишь помотала головой из стороны в сторону, а затем в недоумении спросила:

– Я ничего не понимаю…. Кто все эти люди?

Кристофер Джонс слегка помедлил, а после указал пальцем на снимок молодой блондинки.

– Сьюзан Браун была тем, кто первым обнаружил тело вашего мужа и вызвал полицию. Крейг Питерсон был убит в квартире, где проживала эта девушка.

Детектив внимательно наблюдал за реакцией Глории Питерсон на произнесенные им слова.

– Но как он там оказался? – в замешательстве спросила женщина.

– Сьюзан Браун являлась любовницей вашего мужа. Они состояли в отношениях на протяжении последних шести месяцев. Девушка проживала в квартире, которая по документам записана на ваше имя, – детектив сделал короткую драматическую паузу, а после добавил, – Вам что-либо об этом известно?

Шок прокатился по чертам Глории Питерсон, сделав их неестественно натянутыми, превратив лицо женщины в окаменелую статую, воплощавшую собой лишь неверие и ужас. За одно мгновение пять лет супружеской жизни пролетели перед ее глазами, превратившись в прах.

– Нет, – безжизненным голосом ответила она.

– Квартира, где был убит Крейг Питерсон, располагается в жилом комплексе «Сидзука Резиденс». Вы можете подтвердить, что данный объект недвижимости действительно принадлежит вам?

Детектив произнес это чуть с нажимом, от чего женщина непроизвольно поежилась.

– Нашей семье принадлежит огромное количество объектов недвижимости, но мне ничего о них не известно. Всем этим занимался Питт. Я лишь переодически ставила свою подпись на бумагах, – дрожащим голосом ответила Глория Питерсон.

– В таком случае, я буду вынужден попросить вас взглянуть еще на несколько фотографий.

Детектив достал из папки и выложил на стол снимки с места убийства.

– Хорошенько подумайте, знакома ли вам обстановка вокруг? Может быть есть какие-то предметы или личные вещи, которые вы узнаете?

Как только Глория Питерсон посмотрела на картинки перед собой, из ее глаз бурным потоком вновь полились слезы. Картинки. Она не могла назвать их иначе, поскольку не верила в то, что изображенное на них в действительности может оказаться правдой.

– О боже мой… Питт…. – жалобно проскулила женщина и заслонила приоткрытый в испуге рот ладонью.

– Вам знакома обстановка на фото? – чуть резче чем того требовали обстоятельства задал вопрос детектив, чтобы взбодрить вдову.

Женщина лишь молчаливо помотала головой. Казалось из ее голубых, искрящихся надеждой глаз высосали всю жизнь.

– Есть ли на них что-то, что привлекло ваше внимание, показалось вам странным? Может быть вам о чем-то говорит эта поза? – он указала на труп, продолжая давить на нее.

Женщина вновь отрицательно покачала головой.

– Вы уверены? – уточнил мужчина.

Она лишь едва заметно кивнула и отвела взгляд в сторону, не желая больше смотреть на этот кошмар. Детектив собрал со стола фотографии и убрал их обратно в папку. В полупустой холодной комнате застыла напряженная тишина.

– Как он умер? – неожиданно спросила Глория Питерсон, – Ему было больно? – с мольбой в голосе добавила она.

– Нет. Ему не было больно, он умер во сне, – изо всех сил пытаясь скрыть свое отвращение к этом факту, произнес детектив.

– Знаете, почему я сегодня в розовом, детектив? – словно бы обращаясь к самой себе, сказала женщина, – Почему не выбрала траурный черный, несмотря на то, что хороню мужа? Крейг всегда восхищался тем, как я выгляжу, облачившись в нежно-розовый. Он любил меня, по-настоящему любил. И я отказываюсь верить во все то, что говорят о нем. Это просто не может быть правдой! – позволив себе слегка повысить голос, провозгласила Глория Питерсон.

В тот момент в ней говорила отчаянная убежденность в собственной правоте, но она была настолько шаткой и больше похожей на оправдания, что любое неаккуратное движение могло легко разрушить ее.

Детектив с жалостью и одновременно презрением посмотрел на Глорию Питерсон. Ему хотелось раздавить ее точно букашку, хотелось унизить ее, угрожать ей, лишь бы пробудить ее внутреннюю силу и сопротивление, заставить наконец проснуться и бороться за собственную жизнь.

Мобильный завибрировал в его кармане, прерывая цепочку мыслей. Детектив достал телефон и, быстро пробежавшись взглядом по сообщению, отправил короткий ответ. Он медленно поднялся из-за стола, словно бы обдумывая каждый свой последующий шаг. Мужчина подошел к двери, взялся за ручку и открыл ее.

Обернувшись, Кристофер Джонс посмотрел на Глорию Питерсон и спокойно сказал, голосом, который не предполагал отказа:

– Прошу вас, следуйте за мной.

Детектив и Глория Питерсон вышли в коридор и, миновав с десяток дверей, вошли в тесную темную комнату. Тусклый свет от двух мониторов освещал пространство внутри мягким, холодным свечением. У левой стены одиноко стояли два стула. В правую стену было вмонтировано одностороннее зеркало, через которое было видно все происходящее в смежной с этой комнате. Там, за стеклом, на диване сидела девочка подросток, чье выражение лица говорило больше, чем могли бы выразить любые слова. Это была дочь Глории Питерсон.

– У меня остался к вам один последний вопрос, миссис Питерсон, – ровным сдержанным тоном произнес Кристофер Джонс, подойдя к стеклу, – Вы по-прежнему думаете, что ваш муж невиновен?

Глава 8

Ее сердце билось ровно, словно наконец нашло свой ритм после долгих лет неопределенности. Впервые за всю свою жизнь Эмилия ощущала глубокое, стойкое состояние умиротворенности и гармонии. Это чувство было каким-то странным, почти чужим для нее, но в тоже время настолько естественным и правильным, что вся прежняя жизнь казалась ей лишь пустой бесцветной тенью настоящего. «Все было не тем, пока не появился он и не стал моим воздухом» – подумала Эмилия.

Вот уже с десяток минут девушка пыталась сосредоточиться на сервировке стола, но из раза в раз ловила себя на том, что замирала и словно завороженная смотрела на Майкла. Мужчина сосредоточенно помешивал соус в сотейнике, тихо напевая себе под нос «It’s a Man’s Man’s Man’s World» Джеймса Брауна, звучащую на фоне. Словно бы почувствовав на себе ее взгляд, он поднял голову и посмотрел на Эмилию.

– Нравится то, что ты видишь? – с нахальной усмешкой на лице произнес мужчина.

Эмилия улыбнулась, но ничего не ответила, лишь продолжила молчаливо созерцать его. Ее переполняло тягучее теплое чувство внутри. Так бывало в те минуты, когда она окуналась в его крепкие мужские объятия, и мир вокруг затихал, растворившись в тишине, которую он приносил с собой.

– Боюсь, если ты и дальше продолжишь так смотреть на меня, наши гости останутся без ужина, – продолжал дразнить ее Майкл.

– Я люблю тебя, – почти беззвучно прошептала Эмилия, уверенная, что мужчина смог прочесть послание по губам несмотря на расстояние между ними.

Это признание звучало уже множество раз – в его чувственном, нежном поцелуе в ее обнаженное плечо за завтраком, в крепком объятии на прощанье, в вожделенном взгляде после недолгой разлуки. Но никогда прежде не было обращено в слова. Однако в эту самую минуту Эмилия ощутила острое желание наконец произнести их вслух.

Майкл снял посуду с горящей плиты и подошел к Эмилии. Он обхватил ее лицо своими ладонями.

– Я люблю тебя, – выдохнул он в ее губы, после чего притянул девушку к себе и горячо поцеловал.

Эмилия знала, эти чувства не были просто яркой кратковременной вспышкой. С самого первого дня их любовь была осознанным выбором, сложным и многогранным. Они выбирали любить, несмотря на все несоответствия, разногласия и сложность характеров. И уж точно никто из них не ожидал, что это будет легко. Ведь даже самое безупречное совпадение не могло быть идеальным. Хоть в тот момент оно и ощущалось именно таковым.

– Как ты смотришь на то, чтобы перебраться сюда насовсем? – спросил мужчина, едва оторвавшись от ее губ.

Эмилия застыла. Секундное замешательство, казалось, растянулось в вечность, пока ее затуманенный разум пытался осознать смысл произнесенных им слов. Она ощутила волну тепла, заполнившую грудь, и на ее губах расцвела улыбка – тихая, благодарная, полная ответного чувства.

– За последний месяц мы вряд ли провели порознь больше пары ночей, так что я решил, что….

Эмилия поднесла указательный палец к его губам, не дав возможности договорить. Ответ на этот вопрос был известен ей еще тогда, в их первую ночь. Все что происходило позднее – лишь квинтэссенция тех чувств, что девушка испытывала к мужчине с самого начала. Каждый разговор, каждая встреча, каждый поцелуй или прикосновение были предопределены.

Ее сердце на мгновение замерло, а после вновь забилось с удвоенной силой, точно подстроившись под изменившуюся реальность. В его спокойствии она находила свою силу.

Эмилия встала на цыпочки, желая оказать к мужчине как можно ближе, и заглянула в его глаза. Графитовая гладь, спокойная и безмятежная, поглощала ее бурные эмоции. Рядом с Майклом сложные решения всегда казались Эмилии неимоверно простыми, а чувства кристально чистыми, без примесей. Ее руки обвились вокруг его шеи. Едва слышно, но твердо девушка прошептала заветное «Да».

Майкл поднес руку к ее лицу и заправил выбившуюся прядь волос за ухо. Его большой палец нежно скользнул по ее щеке, словно бы касаясь тончайшего шелка. Вторая рука мужчины крепко обвила женскую талию. Майкл подхватил Эмилию на руки и усадил на стол. Столовые приборы и посуда, которую Эмилия так тщательно расставляла последние пол часа, с глухим стуком повалилась на пол или рассыпалась в беспорядке по столу. Его руки медленно скользнули вверх по ее бедрам и притянули девушку к себе ближе.

*****

Эмилия провела ладонью по теплому дереву, чувствуя под кожей пульс первозданного дикого леса. Лишь на контрасте с чужим присутствием для нее стало очевидным, насколько глубоко личность Майкла пустила корни во все, что его окружало.

Кухня и обеденная зона, где они расположились с гостями, плавно перетекали друг в друга, создавая единое пространство с акцентом на грубоватую эстетику и необработанные материалы. Четкие линии, натуральные текстуры, темные оттенки и почти полное отсутствие лишних деталей. В каждом предмете отражался Его почерк – твердость характера, внимательность к деталям, внутренняя сила, глубина.

Посреди темной, почти аскетичной палитры выделялся лишь массивный деревянный стол и огромная ваза с ветвями цветущего дерева в центре него. Толстая, грубо обработанная столешница, будто кусок леса с каждой его трещиной и сучком, была перенесена внутрь этого урбанистического убежища. Стулья со своей идеально гладкой поверхностью и простой, обтекаемой формой уходили на его фоне в тень. В этом довольно резком контрасте читалась необузданность мужского темперамента и в то же время некая сдержанность и рациональность.

Эмилия внимательно посмотрела на Майкла, будто бы заново знакомясь с ним. Мужчина сидел слегка откинувшись на спинку стула и, как и все остальные, участвовал в развернувшейся за столом словесной баталии.

– Многие люди даже будучи в отношениях чувствуют себя одинокими, просто потому что не знают самих себя, – рассуждала Мия Портер, девушка тридцати двух лет с безукоризненно уложенными светлыми волосами и глазами холодного голубого оттенка, – Они ощущают пустоту внутри и пытаются заполнить ее чем угодно – мужьями, детьми, любовниками, друзьями, работой, но только не собой. Они не пытаются понять, откуда именно и почему возникла эта дыра внутри них, они просто затыкают ее на время и живут дальше, пока плотину вновь не прорвет. Почему-то люди считают, что лучше быть одинокими рядом с кем-то, нежели оставаться один на один с самими собой.

С будущей подругой Эмилия познакомилась восемь лет назад на вернисаже. Будучи помощником арт-менеджера Мия занималась организацией ее первой сольной выставки. Ровная осанка, безупречная собранность и уверенные манеры. Уже тогда Мия Портер была олицетворением женщины, привыкшей все держать под контролем и умеющей найти выход из любой ситуации.

– Одиночество в принципе неизбежно, это часть человеческой природы, – вступил в разговор Майкл, – Да… Люди существа социальные, и мы живем ради того, чтобы быть с кем-то подобным себе. Мы делим столы, дома, жизни, но внутри каждого из нас есть целый отдельный мир, в который никому кроме нас самих доступа нет. Мы можем смотреть в глаза другого человека и думать, что видим его насквозь, но это лишь иллюзия. Ни один человек не способен в полной мере понять другого, даже находясь рядом с ним всю жизнь.

– Но в таком случае, одиночество и есть прямое доказательство того, что никто кроме нас самих неспособен дать нам то, что нам нужно.