Шторм серебряных клятв

Он выжидает десять секунд и я слышу, как он бормочет на непонятном языке.

– Все хорошо. Отпусти. Ты в безопасности, – его голос зарывается куда-то в глубину моего сознания, становясь эхом. Я тону в белом шуме. Все становится ватным, как в сонном параличе, где еще все осознаешь, но уже не управляешь собой.

И вдруг – щелчок. Он не звуковой, – внутренний. Как если бы кто-то задвинул потайную дверь внутри меня, и где-то далеко звучит все тот же голос:

– Хорошо. Мы начинаем.

Глава 4

Я помню, как засыпала на мягком диване с пуховыми подушками. Они пахли цветами и порошком для стирки, а мои ноги приятно обдувал кондиционер. Помню ощущения расслабленности и волнения перед тем как очутилась здесь.

Мои глаза мгновенно распахнулись, как по команде. Подо мной уже не было комфортной мебели, лишь холодный, зернистый вулканический песок. Вокруг царил пронизывающий холод, оглушительный шум, а с моря неслось ледяное дыхание шквалистого ветра. Мне понадобилось еще несколько мучительных секунд, чтобы осознать: это – реальность, а не просто сон.

Я приняла сидячее положение и окинула взглядом окрестности, силясь зацепиться за хоть какую-нибудь знакомую деталь. Это чужое, враждебное место вызывало гнетущее ощущение: полного одиночества, приговора к изгнанию. И все же это немного утешало: по крайней мере, я не оказалась заперта в обществе ведьм. Если они все же скрываются в морской пучине, шансы на спасение – ничтожны.

Когда я встала на ноги, песок с юбки посыпался вниз. На самом деле я вся в песке: он в волосах, на теле и даже во рту. Жажда была почти безумной. Облизав иссушенные, потрескавшиеся губы, я разочарованно сглотнула – искать бутилированную воду в этом безжизненном песке было бессмысленно.

Шквалистый ветер, словно хищник, играл моими волосами, похищая каждый звук и унося его в черноту гор. Горы здесь черные и острые. Верхушки в серых облаках, и сквозь пелену я видела, как молнии бьют там одна за другой. К ветру добавился грохот, и следом огромные камни срывались вниз. У самого подножия их встречали волны, готовые поглотить, и унести в темную бездну моря. Чувство, что вода завладела всем пространством, не покидало: я оказалась на острове, навеки лишенном солнечного тепла.

Песок подо мной мягкий и без острых камешков – по нему приятно ходить. Закрой я глаза, вполне могла бы представить себя на безлюдных, несезонных Мальдивах.

Я упорно пыталась убедить себя в собственной безопасности и в существовании лазейки из этой ловушки. Шептала мантру о том, что Шадид непременно вызволит меня, стоит только чему-то пойти не по плану. Но невозможно обмануть инстинкты: они обернулись сначала ледяной растерянностью, а затем сокрушительной беспомощностью. Мои видения всегда отличались свойством поглощать, и на этот раз одного лишь искреннего желания проснуться могло оказаться недостаточно. В детстве все было проще: достаточно было встряхнуть головой, крепко зажмуриться или, на крайний случай, прошептать себе «это не по-настоящему» – и наваждение рассеивалось.

Я пришла к решению, что лучший метод убить время и хоть что-то разузнать – это безостановочное движение. Рано или поздно передо мной должна возникнуть какая-нибудь постройка. В классических фильмах ужасов всегда так: либо дом, либо встреча со злой женщиной. Хотя, вероятно, я замерзну здесь насмерть раньше, чем обрету убежище или живое существо. Потому в памяти всплывает непреложное правило выживания: движение – лучший способ противостоять холоду.

Еще раз кручу головой. Выбор невелик: слева – горы, справа – море. Сразу всплывает момент из фильма, когда Рон Уизли шел по дороге в Запретный лес и причитал: «Почему нельзя следовать за бабочками?»

– И куда же мне идти? – крикнула я, поднимая голову к серому небу, но услышала совсем другое. На миг мне показалось, что слух меня обманывает: голос принадлежал мне, но произнесенные слова прозвучали на совершенно неведомом языке. Я замерла, ошеломленная, а рука, повинуясь инстинкту, потянулась к горлу, под которым неистово грохотало сердце. – ¡Me cago en la leche!?

Волна паники захлестнула с головы до ног, выбивая воздух. Психика тщетно пыталась сохранить мое сознание, а мозг, в свою очередь, силился найти рациональное обоснование тому, почему мой собственный голос вдруг заговорил на чужеродном оба раза. Но искать логику здесь было бессмысленно: я пребывала в пространстве, где любая немыслимая вещь могла стать реальностью. Я уже встречалась с чудовищами в своих видениях, наблюдала со стороны за незнакомыми мне жизнями, слышала звуки, способные вызвать инсульт. Однако до этого дня я никогда не произносила ни слова на языке, не принадлежащем мне.

Услышав шорох, я обернулась на звук. В трех метрах от меня начало что-то шевелиться под песком и ползти в мою сторону. Я резко отпрыгнула назад и упала на локти, теряя равновесие. Холмик быстро приблизился, и остановившись, высунулись пара клешней. На секунду я испытала облегчение и даже обрадовалась: житель пляжа не собирался меня сожрать. Маленький крабик вынурнул из укрытия и смотрел на меня, приняв расслабленный вид, как сытый, довольный кот. Улыбнувшись и меняя позу на более удобную, я решила снова заговорить:

– Ты случайно не знаешь, где мы находимся?

Мой новообретенный компаньон хранил молчание, и сей факт, как ни странно, огорчал. Я была почти убеждена в его способности к ответу – говорящий краб вполне мог бы существовать в этом мире. В итоге мы лишь безмолвно смотрели друг на друга, но сумасшедшей считалась я.

– Мораэль…

Тихий, интимный шепот, прозвучавший у самого уха, разорвал наступившую тишину, вынуждая меня молниеносно обернуться. В первую секунду мысль о беседующем крабе показалась мне менее безумной, чем слуховая галлюцинация. Потерять здесь рассудок – перспектива недалекая, но шепот быстро набирал силу. И тогда я осознала: это не обман чувств. Голос был мужской.

Я вновь отчаянно огляделась, пытаясь вычислить источник этого пугающего зова. Имя повторялось вновь и вновь: сперва – нежно, лаская слух, затем – с нарастающей, почти требовательной настойчивостью. В последний раз оно стало душераздирающим воплем, чья вибрация имела такую физическую мощь, что, казалось, оседала прямо в костях.

Сорвавшись с места, я инстинктивно прикрыла уши руками, страшась оглохнуть. Ветер с каждой минутой только усиливался и молнии били особенно ярко, освещая все вокруг. Теперь посреди темного моря я видела белые гребни и высокий маяк. Он мигал желтым, подавая знак: «Плыви ко мне». Его свет скользил по воде и доходил до моих заледенелых ног.

«Мне туда не добраться», – мелькнуло в сознании, но я, не раздумывая, бросилась в его направлении. Ноги тонули в песке, и бежать становится труднее. Но иного пути не существовало. На миг вопль оборвался, даруя лишь краткую, призрачную передышку. Через несколько минут непрерывного бега я вновь услышала:

– Мораэль! – раздалось с силой, вдвое превосходящей прежнюю. Дрожь, подобная разряду электрошокера, пронзила насквозь. Впервые я смогла прочувствовать самую суть его страдания, ощущая и физически разделяя скорбь обладателя этого голоса.

В той глубине таилась боль, удерживаемая десятилетиями, и теперь, вырвавшись на волю, она сокрушала все преграды. Сердце мое разрывалось от этой чужой агонии, стуча, словно военный барабан, отбивающий марш. По щекам градом катились слезы, обжигая кожу.

Но я продолжала бежать. Бежала, потому что боль была нестерпима. Бежала, ища способ остановить эту невидимую силу, что перемалывала внутренности. Я стремилась спрятаться, чтобы навсегда избежать этих мук.

Когда же в сознании начали всплывать обрывки образов, я совершенно утратила способность различать реальность. Это окончательно подрывало все мои попытки к спасению. Я в чужом аду сгорала до пепла.

Тот голос продолжал выкрикивать имя, которое я уже не просто выучила – оно стало моим проклятием. Раскаты грома становились все более мощными и гулкими. Внезапно мелькнула мысль, что небесный свод расколется прямо надо мной, не выдержав чудовищных ударов. И в это мгновение меня пронзила ужасающая догадка: могу ли я погибнуть в этом месте? Неужели все завершится именно так?

Мне казалось, я вот-вот сдамся, но я одернула себя и продолжала бежать, уже не зная куда. Просто вперед. Без малейшего плана.

Волны набирали силу, омывая ноги и явно стремясь поглотить меня. В сознании звучала единственная мольба о прекращении этой пытки. Даже физическая боль почти не ощущалась – все внимание поглощено душевной. Ощущения были сродни тому, будто меня не просто заперли в чужом теле, а подключили к его страдающему сознанию. В теле, обреченном на муки.

– Мораэль! – очередной пронзительный вопль поглощал все звуки.

На одно лишь мгновение мир вокруг замер, и в этой тишине до меня донесся собственный, напуганный вздох. Затем земля под ногами заходила ходуном. В первую секунду я решила, что это прелюдия к потере сознания, но уже в следующую пляж треснул, как надколотый лед, и уровень воды резко поднялся.

Я не припомнила другого момента, когда ужас был бы столь всепоглощающим. В фильмах герои, не способные совладать с собой, молили о смерти. Тогда это представлялось мне чистой слабостью, и мне хотелось крикнуть им: «Немедленно возьми себя в руки!» Но теперь, испытав это на себе, я осознала: я готова была на убийство, лишь бы получить в награду освобождение.

Мой тихий плач перешел в беззвучные, конвульсивные рыдания. Я была истощена до предела. Жизнь моя держалась на тончайшей нити, каждый вдох грозил обернуться последним, а сердце билось еле слышно, поддерживая мое жалкое существование из последних сил.

– Прости…

– Пусть это прекратится… Пусть прекратится! Хватит! – закричала я, разрывая горло острой болью. Пальцы вцепились в виски, силясь выдавить из головы эту невыносимую муку.

Мир, сотрясаемый вокруг, внезапно разлетелся, словно хрупкое стекло, разбитое вдребезги. Свет, звуки, боль – все рухнуло, растворившись в пустоте