ГРИД. Чужие

—///—

Я посмотрел по сторонам – похоже, не промахнулся – и быстро пошел к выходу из парка. Мир бесконечно расширился – и схлопнулся, за мгновение. По большому счёту, сейчас я хотел только одного: найти Оксану и убедиться в том, что она в порядке, рассказать ей обо всём. А лучше – показать. Да, показать и освободить её от ненужной миссии. Наверное, это глупо – применять к ней человеческие мерки. И всё же: она одна из немногих, кем я действительно дорожил, у кого хотелось бы попросить прощения за то, что когда-то сделал. Или наоборот, бездействовал – как я думал, только себе во вред. Кого мог бы назвать «Человеком» – но, увы, уже не могу. Нет, конечно – никто не запрещает. Но птица не станет рыбой, оттого что её по-другому назвали. Оксана не человек – и хоть я не могу относиться к ней иначе, это не изменит её природы. А впрочем, сейчас мне неизвестно даже, кто я сам. Может быть, эти мысли – последнее, что осталось от человека. Поди-ка разбери, какая теперь у меня природа. И кем становится эмотикон, живя в изначально чуждом ему облике? Шагая «на автомате», я не заметил, как добрался до дома. Вот и подъезд. Я внимательно разглядывал всё вокруг, выискивая различия: страх попасть «не туда» – зудел на границе сознания и подсознания. Дома слишком чисто… На пустом столе, обычно заваленном у меня всяким хламом разной нужности, одиноко белеет листок, я беру его в руки: глаза впиваются в буквы, узнавая знакомый почерк, но будто не могу, не желаю читать – чувствуя, опасаясь, что он не расскажет ничего радостного. «Сережа, я…» Взгляд обрывается – вперед по строкам, в стороны, на стены, на пол. «…уехала, когда вернусь…» И снова: вперед, в стороны; на буквах пелена; весь листок – размытое пятно. Я сажусь в кресло, закрывая глаза. Я не я. Чужой здесь, и жизнь – чужая. Вскакиваю, начиная искать везде зацепки, доказательства. Нет, это мой мир. Вернее тот, откуда я пришёл. Это именно мой дом! Который стал чужим… Который и раньше казался пустым, но опустел лишь сейчас. Я возвращаюсь и снова беру листок.

"Сережа, я уехала в другой город, когда вернусь – не знаю. До тебя не дозвонилась – телефон недоступен. Извини, что так. Пока. Оксана".

Я смял листок – крепко, до боли сжав кулак и остолбенев, сидя так минуту или две. Наконец, откинувшись на спинку кресла, я разжал руку. Вот и всё. Конец! У тебя новая миссия. Только сейчас становятся понятны неожиданные, чаще всего, появления, и почти такие же неожиданные исчезновения. Ты появлялась в моей жизни тогда, когда в этом была необходимость. Ты снова забудешь – и вспомнишь кого-то другого. Ты никогда не будешь свободна, но никогда о том не узнаешь – всё ужасно просто. Ужасно. И просто… Жаль. Видимо, иначе нельзя. Я могу попытаться тебя найти, могу рассказать и показать правду. Только какой от неё толк, если ты обо всём забудешь. А если и не забудешь – сможешь ли жить прежней жизнью? Которую навязал незримый… Рок. Мне здесь больше нечего делать – я закрыл глаза и провалился в забытье.

—///—

Голова гудела. Помню, как пришел вчера и упал на постель, весь вымотанный, дальше ничего. Что такого я вчера сделал? Почти всё – как обычно. Нового немного, не перенапрягался особо, возвращался нормально. Я перевернулся на спину, моргая и «разлепляя» глаза. Хм… Ведь правда – я почувствовал себя усталым только в самом конце. Так… Нужно снова зайти в библиотеку. В прошлый раз – в основном, попадались архивы новейшей истории, которые не объясняли ничего, что я хотел бы знать. Местами интересно – но не то. Не моё это, видимо – шевелить мозгами. Вся сила в руки ушла. Валерка говорил, что я не безнадёжен. Оптимистичный реалист… Умом я никогда не блистал, многого – как не понимал, так и не понимаю. Я не испытываю комплекса неполноценности в присутствии более умных людей – вот и всё. И уж тем более – не исхожу на говно, насмехаясь над их недостатками и косяками. Зануд, понятное дело, никто не любит – я тоже. Но, занудство и ум – разные вещи. Все-таки, почему так болит голова? Я поднялся – боль выстрелила в затылок – и тут же сел, потирая виски. Что-то я… Слова в голове взорвались маленькой бомбой, я подпрыгнул.

– Проснулся… Привет… Дрон, у меня к тебе дело…

– Тише, ты что, – Я сказал это вслух, всё ещё держась за голову. – Валерка, не пугай так, – уже мысленно.

Боль начала уходить.

– Извини. Голова больше не болит? Похоже, я вчера, непроизвольно – скинул боль на ближайшего.

– Кого? Так это из-за тебя? Ну ты… А что, вообще… Как?

– Долго объяснять. Сейчас не болит? Я постарался убрать всё, что смог почувствовать.

– Нормально, – Я размял шею, хрустнув позвонками. – Что за дело?

– Ты был когда-нибудь в заброшенной части базы?

– А у неё есть такие? Нет, не был, не знал. Ты разве – мысли не читаешь? Зачем тебе?

– Читать получается не всегда. Ты помнишь Анка?

– Это тот, с медальоном, который шел с нами – а потом исчез?

– Да, тот самый, «почти бессмертный». Он сейчас в заброшенном крыле, возможно мёртвый. А возможно – живой.

– И зачем мне это знать?

– Тебе не интересно? Не настораживает то, что Зак – всё время недоговаривает?

– Обычная скрытность.

– Может быть. А не приходило в голову, что мы для него – лишь инструменты достижения одному ему ведомых целей?

– Загнул… Приходило. Пусть думает что хочет – я не стану ничьим инструментом, меня не заставить.

– А с чего ты взял, что он будет заставлять? Если понадобится – он найдёт способ убедить тебя.

– Всё равно. Я не стану больше делать того, чего не хочу. Никогда.

– Не зарекайся. Ладно, я предупредил. К слову, об Анке: Зак наверняка знал о его местонахождении – но почему-то скрывал. Будь повнимательнее – я к вам больше не вернусь, без большой нужды.

– Где обоснуешься?

– Найду. Думаю, скоро случится что-то масштабное.

– Ты о войне?

– Война уже идёт. Пока – с небольшими стычками. Кто-то или что-то – вскоре должно запустить её «на полную», почти уверен.

– Насколько?

– Восемьдесят восемь процентов.

– Почему восемьдесят восемь?

– Нравится цифра. Дрон, дальше говорить бессмысленно. Будь внимательнее и осторожнее, я все сказал. Возможно, скоро тебе нужно будет выбирать, какую сторону ты займёшь.

– Ты параноишь.

– Пока.

В голове «щёлкнуло» – снова выстрелив болью, эхом пронесшейся по всему телу. Я упал на спину, оставив ноги на полу. Валерка, конечно, чудной, но – стоит прислушаться. Плохо то, что я совершенно не понимаю, что делать. Я рывком поднялся, встал с кровати и упал на кулаки, начав отжиматься. Новых мыслей это не добавило, зато успокоило рой мелких мыслишек, крутившихся в голове. «Будь внимательнее» – очень «размытый» совет, нельзя ведь следить за всем одновременно. Но попробовать можно, начав с себя. Я пошёл в библиотеку, по пути заглянув в спортзал. «Помучил» перекладину, брусья и несколько тренажёров – отметив, как сильно «сдал» без постоянных упражнений и первую странность: совершенно пустой спортзал. Второй поход в библиотеку оказался намного интереснее – я нашёл подборку исследований о природе аномалий и сверхспособностей, об их взаимосвязи и влиянии друг на друга. По большей части – наблюдения. Гипотез немного – и они не кажутся чем-то недоступным, наталкивая на интересные мысли. Я начал понимать, чего мне не хватает, вблизи каких аномалий стоит тренировать ту или иную способность, и уже наметил, куда пойду в следующий раз, чтобы проверить теорию – как все мониторы в библиотеке разом погасли. Через полминуты загорелось аварийное освещение – все немногочисленные посетители начали выходить. Валерка говорил, что такое нередко случалось. Интересно, при нехватке энергии – они всегда, первым делом, отключают библиотеку?

—///—

Я оборвал связь. Отчасти, я понимаю Дрона. Он, сам того не понимая, боится неизвестности, оставаясь в знакомой остановке, которую пока что считает приемлемой, возможно – дружелюбной. В чём-то он прав: часто, я слишком заморачиваюсь со своими подозрениями, привычка никому и ничему не доверять – хороша, только пока не перерастает в паранойю. У метаморфоз психики есть подлая особенность: их замечаешь только тогда, когда они уже «пустили корни» и стали частью тебя. Посмотри сейчас на меня – идиот идиотом, метаюсь из стороны в сторону. Снова нужно уходить, но куда – понятия не имею. К Гридам – рано; здесь – небезопасно; на основной базе – тем более. Похоже, дорога только одна: вглубь, исследовать подземный город. Мысленно, я посмотрел в сторону Анка – он всё ещё лежал, не шевелясь. Я не чувствовал его ни живым ни мёртвым – это нервировало. Может быть, я вообще не могу различать жизнь и смерть? Мысли ведь – не у всех могу прочесть. Всё, что творится вокруг – похоже на чей-то эксперимент: тебе дают силу и наблюдают за тем, как ты будешь себя вести. Всё кажется случайным, но, чем дальше – тем больше замечаешь, будто всё создано по единому, пусть и невероятно сложному лекалу. То же самое мне казалось и в прошлой жизни, здесь – ощущение усилилось. Может быть, все ещё сложнее, а может проще: выдаёшь желаемое за действительное – пытаясь объяснить то, что понять не в состоянии. Мрачные, тёмные коридоры, тусклый свет включается сам по себе. Получается, не такие уж и заброшенные эти катакомбы? Наверное, просто автоматика… Но навязчивое чувство, что за тобой наблюдают – всё сильнее. Безысходность, беспомощность и неизвестность – будто попал в свой кошмарный сон. Что, если я всё ещё в «центре очистки» ГРИД? Я остановился, прислушался. Лучше бы – шёл дальше: повисшая тишина добавила беспокойства. В горле пересохло – я кашлянул и вздрогнул от раздавшегося эха. Сердце бешено забилось, в висках застучало. Нет, тут не может быть такого эха, слишком громко… Осторожно шагнув дальше – я снова остановился и резко обернулся. Другой конец коридора уже не видно – свет там погас. Я задержал дыхание – в горле застрял комок, медленно начав опускаться и сдавливая грудь. Шумно выдохнув, я снова вздрогнул и резко развернулся в сторону – показалось, рядом проскочила тень. Ноги наливались тяжестью – я стоял, тяжело дыша, открыв рот и оглядываясь по сторонам. Опомнившись, я медленно двинулся дальше – останавливаясь и прислушиваясь через каждые несколько шагов. Всё только кажется, все иллюзия, всё… Спокойно. Тонкий, едва уловимый писк – как игла в мозгу… Неожиданно ощутив его, я пошел быстрее: то ускоряясь, переходя на бег; то останавливаясь и снова срываясь с места. Я слышал писк всё отчетливее – он становился сильнее, «обретал лицо», начав изменять тональность и прибавив к себе низкий гул. Я бежал, уже не помня себя: страх перерождался в ярость, тусклый свет редких ламп стал ярче, иногда начиная слепить – что злило еще сильнее, заставляя ускоряться ещё и еще, словно в конце меня ожидало нечто…

—///—

Основной зал оказался пустым, аварийное освещение горело и здесь. Похоже, случилось что-то серьёзное. Я быстро пошёл в центр управления, в переходах повис сумрак. Один раз я свернул не в ту сторону, но вовремя заметил и сориентировался. Редкие лампы иногда гасли полностью, пару раз я сильно споткнулся, и теперь шел «по стеночке», чертыхаясь. Услышав голос Зака – я быстрее пошёл на звук, свет снова включился.

– Они знали куда бить, понимаешь?

– Откуда? Из воспоминаний Трэшка? Он же не знал координат.

– Он видел генератор – менталисту может быть достаточно образа, чтобы снова найти место, а что Гриды выкопали из его подсознания, нам неизвестно. Я не знаю даже – где он сейчас, удалось ли ему сбежать. Дрон, заходи, – Зак повернулся. – Не маячь в проходе.

В комнате стояло трое – Зак, Зот и Анк. Наверное, Зак заметил моё удивление – пристально посмотрев, он отвернулся к пульту, продолжая говорить стоя ко мне спиной:

– Дрон, расскажи, пожалуйста, подробнее, сам. Сейчас нет ни желания, ни времени копаться у тебя в голове, доставая информацию. Что с Трэшком, где он? Я вижу, что он разговаривал с тобой недавно.

Блефует? Вряд ли. Как моё удивление присутствию Анка можно связать с Валеркой, не читая мыслей?

– Он в заброшенном крыле, всё в порядке. Тебе – действительно, не доверяет.

– Каком крыле? Их много.

– Не знаю. Говорил, что видел там Анка, возможно – мертвого.

– Что?! – Первый раз я видел Зака вышедшим из себя. – Самоуверенный идиот, он в западном отсеке!

– Что это значит?

– А то, что Трэшк, сейчас, скорее всего, мертв сам, – сказал Анк. – В западном отсеке очень сильное пси-поле, наведенное как с нашей стороны, так и со стороны Сина.

– А почему он видел там тебя?

– Иллюзия, он мог увидеть что угодно. Мог вернуться домой, мог попасть в ад или в рай – поле там хаотично и не несет конкретной информации.

– Западный отсек соединяет нас с Гридами? Тогда почему они нападали снаружи?

– Потому что идти там не имеет смысла, – в разговор вступил Зот. – Нужна серьезная защита, переходы в нашу часть взорваны и закрыты силовым полем. Чтобы пробиться там – им нужно такое оборудование, которое будет крайне сложно протащить, и ещё сложнее использовать в закрытом пространстве. Телепортироваться они не могут: слишком сильная напряжённость пси – а в момент перехода ни одна защита не работает.

– Но каким образом он попал туда?

– Хоть переходы взорваны, но входы в отсек остались открытыми, – снова говорил Зак. – Возможно, поле местами слабее и, всё-таки, внутрь можно попасть. Большинство – сошло бы с ума, далеко от входа. Но внезапное раскрытие твоего друга – заставляет задуматься.

– О чём?

– Если будучи в западном отсеке, он связался с тобой – то он совершил невозможное, как я считал, до сегодняшнего дня. Ещё один вариант – северо-западный блок. Обычные люди – наоборот, не почувствовали бы там никакого серьёзного воздействия, а он вполне мог. Но блок расположен намного дальше, маловероятно, что он, возвращаясь от Гридов – попал туда.

– Я больше верю во вторую версию – сказал Зот.

– Надеюсь, ты прав. Анк, а ты как считаешь?

– Не знаю, – Анк пожал плечами. – Северо-западный блок притягивает к себе, мимо него трудно пройти спокойно и он лежит на дороге к западному отсеку. Правда, тогда он должен был идти не напрямую от города, а из северной пустоши. Кстати говоря: блок и западное крыло связаны под землей, пройти между ними можно свободно.

Сверху до нас докатилось эхо от взрыва, лампы моргнули. Зак, барабаня по пульту, багровел и раздавался вширь.

– Что случилось? – я шагнул вперёд, Зот остановил меня, положив руку на плечо.

– Они уничтожают западный отсек, прорываясь сверху.

– Зачем?

– Не спрашивай его сейчас ни о чём, – Зот отвёл меня в сторону. – Не стоит.

– Ты знаешь?

– Похоже, они прокладывают дорогу к первому генератору. С нашей стороны его закрывает силовое поле, жилые и технические отсеки, с их – только силовое и пси-поле. Пробиться изнутри маловероятно, а снаружи – вполне возможно, хоть и требует огромнейших затрат.

– Но как они вывели из строя генератор?

– Выждали, когда силовое поле слабее всего – пока перезаряжаются накопители. На определённых частотах, в узкой точке – поле можно пробить.

– И что? Если поле можно пробить – постепенно, они могли бы уничтожить всё и просто так.

– Могли. Но им этого не нужно. Зак прекрасно знал, что ходит по краю, находясь у них под носом. Точечным ударом они вывели генератор из строя, но не уничтожили, его легко восстановить – это только вопрос времени. Не сразу, конечно – но они разберутся, рано или поздно; даже Зак это допускает, хоть и говорит, что без него у них ничего не получится. Зак просчитался, создав генератор в слабозащищённой области – где удобнее и быстрее, а не надёжнее.

– То есть, не попади Трэшк к Гридам – всё было бы в порядке?

– Наверное. Зак ничего не делает просто так: если и рискует, то обдуманно.

– Нет!

Я подскочил на месте, от крика-рычания Зака. Он снова менялся – «втягивался» и становился похожим на человека.

– Ты всё правильно говоришь, Зот – они пробивают дорогу. Захватив первый генератор энергии, они смогут захватить генератор пси, захватив его – они захватят всё. Собираемся все в главном и тренировочных залах, ты поведешь молодняк; Дрон, остальные – пойдут со мной. Анк, тебя не держу. Но, пожалуйста – помоги Зотгару.

Меньше чем за десять минут невеликое население наших убежищ поднялось на поверхность и двинулось к северной пустоши, через полчаса до нас докатилась волна взрыва.

– Самоуничтожение? Почему на нас не нападали?

– Псионный взрыв, мой подарок Сину. Они бросили все силы на прорыв – остаётся надеяться, взрыв вывел из строя большую часть.

– Могли остаться живые?

– Обязательно остались. Взрыв, в привычном понимании, был небольшим. Точно уничтожены индуктор поля и генератор пси, скорее всего – их не получится восстановить. Но основное оборудование цело.

– А как быть нам?

– Поворачиваем обратно.

—///—

Отключив сигнал будильника, я перевернулся и продолжил досыпать. Как же достало, сегодня же, вроде, выходной… Я зарылся головой в подушку, собираясь подремать, ещё минут десять, но опомнившись – открыл глаза и резко поднялся. Какой сегодня день, где я? Комната моя, постель тоже. Но ведь – всё должно быть по-другому! Я подбежал к окну. Солнце заливало неправдоподобно чистый двор, трава казалась даже слишком зелёной, а люди – улыбчивыми, радостными. Где я опять? Я моргнул и оказался на пустыре. Хоть он остался… Всё те же деревья: то причудливо выгнутые, то небольшие, то огромные. Но непривычное буйство красок и яркое солнце вокруг. Воплощённая мечта о вечном лете… За несколько минут я побывал в разных частях города – перемещение давалось неожиданно легко. Похоже, другие меня не замечают: я мог появиться в людном месте, но ни разу никто не подал виду, что случилось что-то необычное. Либо здесь в порядке вещей – то, что люди возникают из воздуха и исчезают в никуда. Я «прыгнул» еще несколько раз и остановился в парке, расположившись на траве в тени деревьев. Давно так не сидел… Похоже, меня забросило в «мир мечты»: никто не мешает, всё удаётся, жизнь бьёт ключом; всё идёт, как должно идти. Действительно, иногда я задумывался о подобном, понимая невозможность такого хода событий. А теперь вот – сижу и думаю, что вскоре это наскучит. Порыв холодного ветра заставил подняться с земли, небо быстро затягивало тучами. Начал моросить дождь (вот Валерка бы сейчас порадовался!), через минуту перешедший в ливень.

– А вот это уже не смешно!

Я будто обратился к невидимому режиссёру происходящего действа, посмотрел наверх и невольно отметил, что даже тучи выглядят по-особенному: насыщенные, словно живые, а небо, проглядывающее между ними – чистая лазурь, которую редко заметишь в городе. Дождь прекратился через несколько минут, только мокрая земля и капли на листве, переливающиеся в солнечных лучах, остались напоминанием. А радуга где? А нет радуги! Я мысленно спросил и ответил сам себе. Намёк, что не бывает ничего идеального. Я не считал этот мир настоящим, но не хотел уходить. Для меня эта искусственная, придуманная действительность – реальнее всего остального. Потому что её я «принимаю душой». Снова подул ветер – погода, откликнувшись на настроение, сделалась пасмурной. Незаметно для себя, я снова пришёл на пустырь. Он стал больше похож на тот, что я помнил: «мрачновато-задумчивый», хранящий ведомые только ему секреты; дышащий спокойствием и вечностью, живущий своей жизнью. Пора навестить друзей. Мир изменялся на глазах: кристально-чистый воздух становился тяжёлым и мутноватым, дымка заволокла горизонт, а небо окрасилось алым, идеально четкие очертания домов сменились размытым пейзажем. Серые стены города-крепости вдалеке, и чуть заметное мерцание, похожее на низкий купол, немного ближе. Странное умиротворение… Яркая вспышка – я мгновенно приблизился. Купол силового поля стал заметнее: он искрился и потрескивал, наползая на воронку в земле, словно заглатывая. Немного в стороне я заметил группу людей, идущих по направлению ко мне – и прыгнул вперёд. Дрона я увидел сразу, а вот Валеру нигде не смог найти. Меня не замечали, только один крупный, коренастый, похожий на боксёра-тяжеловеса, словно заметив что-то – уставился прямо на меня, но, чуть дернув головой, отвернулся. Немногие шли спокойно, большинство суетливо переглядывалось, «рвано» шагая и перебрасываясь неполными фразами. Я сопроводил всех до их подземной базы и увязался за Дроном. Похоже, здесь начиналась война, о которой говорил Валера. Я коснулся Дрона, когда мы зашли к нему в комнату, проявив себя.

– Привет, где Валерка?

Дрон вздрогнул и отскочил, развернувшись ко мне.

– Серёга, ты с ума сошёл? Зачем так подкрадываться? Я же так и прибить могу!

– Не получится. Не знаешь, где Валера?

– Ушёл и не вернулся, давно ещё. Надеюсь, живой.

– Есть сомнения?

– Есть.

– У вас началась война?

– Да, похоже. Последнее, что Валерка сказал – скоро случится что-то масштабное. Видел, сколько Гридов снаружи?

– Там только воронка от взрыва, какие Гриды? Чужие войска?

– Да, как ты мог их не видеть? Там же их – не меньше сотни.

– Там никого нет, только следы взрыва. Что, кстати, взорвалось?

– Генератор пси-поля. Даже не так: Зак сказал о псионном взрыве, о том, что уничтожен индуктор, и то, что генератор пси, скорее всего, не удастся восстановить.

– Что делал этот генератор? Как-то влиял на психику?

– Да, наводил иллюзии, насколько я понял.

– И что тогда мог дать его взрыв? Внушить всем, что они умерли?

– Не знаю. Я понятия не имею, как работает эта штука.

– Почему решил, что Валерка мёртв?

– Когда рвануло – он мог быть в западном отсеке. Плюс ко всему – там постоянное, мощное пси-поле.

– Опять поле? Что оно делает? Сводит с ума? Ты задумываешься над тем, что тебе рассказывают, или всё принимаешь на веру?

– Задумываюсь.

– Ну-ну. А складывается впечатление – что нет. Хотя, возможно ты и прав, в чём-то. Наверху нет ни одного солдата, но ты говоришь, что их там не меньше сотни. Занятно, правда?

– То есть, ты хочешь сказать, что мне и всем остальным – это кажется?

– Я только предполагаю и разбираюсь в том, как здесь всё устроено. Что из себя представляет западный отсек?

– Западный отсек, как понял – это подземный тоннель между нами и Гридами, а пси-генератор – расположен в его начале.

– Валерка говорил что-нибудь ещё?

– Да, быть внимательнее.

– А вот это – дельный совет. Пока. Я постараюсь его найти.

—///—

Интересно, меня так и будут учить все, кому не лень? Я вышел из комнаты, чтобы найти Зака. Стоит, конечно, задуматься над тем, о чём рассказал Серёга, но – один голос против полусотни… Валерка любил повторять: «большинство всегда ошибается». Мол, большинством, толпой – руководят инстинкты, а не разум. Логично, конечно, но – с чего бы инстинктам, обязательно, ошибаться? Тут возможен любой вариант. И всё-таки, происходящее очень странно: на нас никто не нападал, дали свободно эвакуироваться – будто не замечали. Зот говорил, что из-за сильного пси-поля – никто не видит дальше тридцати метров. Поэтому мы видели всё, а нас не замечали. Неправдоподобное объяснение, как кажется. Бросили все силы на прорыв… Бред. К чему рисковать всем? Самое странное – никто будто и не замечает этой нестыковки. Зак сидел в комнате отдыха и смотрел немигающим взглядом, непонятно куда.

– Я думал, ты в центре управления.

– Нечем больше управлять.

– Большинство оборудования, ведь, в порядке?

– Оборудование – да, люди – нет.

– Где Анк?

– Хотел бы я знать… Ушёл.

– Зак, я не могу понять, что происходит, что-то не вяжется.

Зак посмотрел на меня с небольшим удивлением, протянул руку и коснулся виска.

– Ты понимаешь. Твой мозг им не удалось перестроить, это хорошо.

– Да что происходит?

– Нас сделали. Красиво и подло. А всё потому, что я, идиот, слишком доверял одному… субъекту и был слишком уверен в том, что чужие мысли для меня – как открытая книга.

– Анк как-то замешан?

– Скорее всего. Сейчас я ни в чём не уверен. Как когда-то, в молодости: под подозрением все.

– Так что случилось?

– Нас выманили, всех, ну или почти всех моих людей – лишили разума, теперь они могут выполнять только самые примитивные действия. Я взорвал свой пси генератор и остался без важной части защиты, у меня нет людей, чтобы всё починить, а в одиночку – ремонт займет слишком много времени. Да и смысла в нём нет – защищать некого.

– Как лишили?

– Вероятно, мобильные пси-генераторы. Особо мощные – о таких я раньше не знал. Син, может, и не придумал ничего нового, но очень хорошо модернизировал старое. Черт побери, какой же я идиот… Проколоться так глупо, на пустом месте. Анк каким-то образом воздействовал на приборы, изменив их показания, а я ничего не заметил, на поверхности в дело вступили переносные генераторы: мы видели то, что должны были видеть и думали так, как вдолбили в наши головы, даже я поддался. Сейчас, под землёй – у нас естественная защита, но, к большей части, разум уже не вернется, восстановятся немногие.