ГРИД. Чужие

– Я и не собирался.

Закрыв его в силовой кокон, я начал сжимать, что есть мочи – так мы боролись около минуты, пока Зак не начал уступать. Я ослабил хватку – и тут же был отброшен назад: вспоров кокон, Зак выбрался и швырнул в меня часть ещё уцелевшей стены. Я не уклонился – распылил и поджёг обломок прямо в воздухе, отправив горящее облако в ответ, оно схлопнулось и упало кучкой пепла, не долетев до цели. Зак замахнулся и остановился, опустив руку. Валерка с Серегой и ещё около десятка человек, замерев, смотрели на нас с «безопасного расстояния». «Ребята, вы чего?» – это говорил Валерка. «Совсем крыша поехала» – добавил Серёга, то ли спрашивая, то ли утверждая.

– Да, увлёкся, – Зак помедлил. – Пойдём к ребятам. Законсервируем отсек и выступаем.

Он уже выглядел как человек и говорил вслух – слегка устало, растягивая слова.

– Может, отдохнём?

– Нет времени.

–

Мы вошли в город, не встретив сопротивления: Дрон пробил брешь в стене; Зак, со своим «отрядом зомби» – как я его прозвал – расширил пробоину. Валера пока не делал ничего, кроме как держал ровный строй, который так и норовил превратиться из правильного прямоугольника в бесформенную толпу. Вот же, нашёл развлечение… В темноте город ещё больше казался мёртвым, даже – чуть зловещим: добавилось разрушенных, полностью и частично, зданий. Интересно, а как видят город «они» – лишённые разума люди, которыми сейчас руководят, словно марионетками? Видят ли вообще, или идут «на ощупь», куда укажут? А может, у них перед глазами совершенно другая картина? Скажем – вечер, или день. Возможно внушить что угодно… Все так долго рассказывали о каком-то Сине, но, кажется, гонялись за призраком. «Призрак – это ты» – прозвучало в голове. «Спасибо за напоминание», – Ответил я Заку. – «Но как ты объяснишь происходящее?» Зак промолчал. Мы медленно шли вглубь, Валера вел нас, как выразился сам, к «складу людей» – но отчего-то не мог вспомнить, где его найти. Несколько человек упало – Зак тут же закрыл нас в щит, Валерка исчез. На некоторых крышах вспыхнули огни. Не освещение, именно пламя. Это орудовал Дрон – выжигая снайперов, в буквальном смысле.

– Ты что, сделал это специально? – Зак не сразу ответил, я добавил: «Зак?»

– Да. Они сделали лучшее, на что были способны в нынешнем состоянии – заставили противника показаться.

– Всего несколько снайперов – что хорошего в этом обмене?

– Ценность боевых единиц. И я узнал кое-что ещё.

– Что это ловушка?

Воздух вокруг «потёк», солдаты появлялись из ниоткуда, обступая нас плотным кольцом, но не атакуя. Валерка снова показался – он тоже перестроил всех своих людей в кольцо, выстроив живую стену вокруг.

– Нет, ловушка и так была очевидна, – кожа Зака резко потемнела, он стал выше и шире. – Я нашёл предателя.

Из окружения отделился один – он быстро приближался, и остановился в нескольких метрах от щита. Губы его не шевелились, но я слышал все, что он говорил. Странно, для чего подходить, если используется телепатия? Глупо…

– Ты как обиженная женщина – громкие заявления безо всякого обоснования и логики. Предатель тот, кто думает, будто ему обязаны. Он предает сам себя – своими иллюзиями и ложными надеждами, из-за которых перестаёт развиваться. Мне не нужна твоя смерть – но ты вынудишь прикончить тебя, если не пойдёшь на сотрудничество.

– Это Син?

– Это Анк! – ответил Валера. – Но в чужом облике.

– И твоя тоже, Трэшк-Валера, ты мог бы многого достичь.

– Не боишься? Я ведь не на твоей стороне. И я сильнее.

– Только потенциально. В переходе ты сражался не со мной, а с проекцией – не понял? Ты ещё слишком мал, чтобы победить меня сейчас, когда же накопишь достаточно опыта и сил – поймешь, что я прав. Син оказался слишком труслив и протянул недолго, но его идея была верна – люди не способны жить вместе, не убивая друг друга, незачем давать им возможность делать это бесконтрольно. Каждый из вас понимает это на подсознательном уровне. Никто не хочет быть рабом – и потому противится, но мало кто замечает, что другого не дано: каждый – раб кого-то или чего-то, самого себя, в первую очередь. Так зачем это ненужное звено? Освободить всех от личного рабства привычек, дав единую цель – это ли не благо?

– Ты первый в очереди! – зарычал Зак, отшвырнув на десяток метров этого случайного солдата, который исполнял ненужную роль переговорщика. – Нигде не спрячешься!

Первая линия окружения поднялась в воздух и, немного разойдясь в стороны, упала на остальных. По нам открыли стрельбу, мы ответили: пули беспрепятственно проходили наружу – щит «работал в одну сторону» и, пока что, безупречно сдерживал атаку. Дрон заморозил «внутренний слой» окружавших нас, создав еще одну стену, а снаружи – наоборот, создал кольцо огня. Запахло палёным пластиком и органикой, но, странное дело – горящие солдаты продолжали стрелять, взобравшись на своих окоченевших собратьев, некоторые бросали гранаты. Гриды сгорали заживо, но продолжали бессмысленный штурм. Вдруг, ночь превратилась в день – сумерки рассеялись. Свет оказался страшнее – в красках показав всё, что творилось вокруг. Я посмотрел наверх: «Солнце падало» – огромный горящий шар нёсся прямо к нам на головы. Нет. Только не… Я «выпал» из хода времени, не сразу поняв, что произошло. Пламя, заполонив собой все, начав растекаться по земле, остановилось и застыло. Обойдя эту немую сцену вокруг, пытаясь найти хоть кого-нибудь, я вошёл внутрь – и даже тогда не сразу нашёл людей, так плотно огонь обступил всех. Застывший ад… Неужели, ничего не изменить?

– Изменить можно что угодно, но не всегда и не каждому.

Я узнал голос – все мысли мгновенно улетучились – и бросился по направлению к нему.

– Оксана?!

Она смотрела на меня: всё так же, слегка улыбаясь – то ли со смехом, то ли с упрёком; каштановые волосы спадали на плечи и грудь, прикрывая надпись на футболке, оставив только буквы «UK» (а я-то думал – куда она делась!?), даже веснушки, казалось, смеялись. Но взгляд… Непроницаем. Через секунду передо мной стояла другая: высокая, худощавая, с белыми волосами; с лицом, больше походившим на маску – слишком идеальным. Столь же идеальны были фигура и платье, сидящее так, будто оно часть её самой. Неизменными остались только глаза и улыбка.

– Кто ты?

– Не всё ли равно?

– Нет. Почему я вначале видел не тебя?

– Ты видел мое воплощение, скорее всего.

– Ты Зинк?

– Гел. Таким ты слышал имя моей расы, так ведь? Нас с Зинк ошибочно считают братьями, на самом деле – они наше продолжение, воплощение эмоциональной составляющей. Они, скорее, дети: наша защита, олицетворение слабости и силы.

– Защита от кого? Или – чего?

– От самих себя, от желающих нам навредить. Если сравнивать на понятном тебе уровне, Зинк – наша душа, стихийная, хаотичная составляющая. Мы же – рассудок.

– Ты хочешь сказать, что вы отделяете от себя эмоции, создавая из них других людей?

– Слишком упрощённое представление. Но, можешь считать так – если иначе не получается. Когда-то давно, когда мы только начали разделение, это было так. Сейчас всё иначе: мы рождаемся парами, отдельно друг от друга, но, в то же время – крепко связанные.

– То есть, я видел твою душу… Как тебя зовут? И зачем ты здесь?

– Поговорить. На твоём языке не произнести моего имени, можешь называть Оксаной.

– Нет, ты не она.

– Тогда… Эни. Да, так будет ближе всего по звучанию.

– Хорошо. О чём ты хотела поговорить? Разве высшим до нас есть дело?

– Высшим? Ты не путаешь меня с Эльфами из ваших сказок?

На мгновение её уши вытянулись вверх и заострились: я моргнул, иллюзия пропала.

– Нет, извини. Наверное, это было грубо. Я совсем не понимаю, чем мог вызвать интерес у тебя.

– Ты ещё человек – по образу мыслей. А почти болезненная тяга к объяснению происходящего – характерна для любого молодого и развивающегося ума.

– Давай без этого? Я думал, что такие поучительные высказывания – тоже характерны лишь для ещё слишком молодых, только начинающих познавать. Или я неправильно составил представление о тебе?

– Конечно. Любое представление неполно, а значит – ошибочно.

– Софистика. Чем я тебя заинтересовал? Ты так и не ответила.

– Поведением, мыслями, отношениями с Оксаной. Она, всё же, почти часть меня – я могу чувствовать её настроение и эмоции.

– Тебе нравится подглядывать? Я разочарован.

– Не стоит переносить на нас ваши пороки – мы давно прошли этап эмоциональной нестабильности и намного четче видим картину мира.

– Тогда ты должна бы читать меня, как открытую книгу – я ведь не прячусь.

– Серьезно? Ты и вправду так считаешь? Тогда ты сейчас лжёшь не только мне, но и себе. Я намного лучше осознаю происходящее, но чужая душа – всё равно, потёмки, после определённой границы. Отвечая же – ты всегда немного открываешь себя.

– Очень занимательно. И что ты узнала? Что я задёрганный, погружённый в себя, мечущийся в поисках своего места… Кто?

– Успокойся, – я вздрогнул, когда она коснулась меня. – Мне просто интересно. Не ищи во всём скрытый смысл.

Я убрал её руку со своего плеча.

– Смысл я давно не ищу. Мне интересен мотив.

– Это одно и то же. Моё объяснение тебя не устроит – ты же не веришь в простой интерес. Тем более, как ты выразился – у «высших». А он есть. Есть даже нечто, похожее на зависть и тоску – по чувствам и эмоциям, которые мы больше не в состоянии испытать.

– То есть, ты хочешь сказать, что какие-то эмоции у вас остались? И чтобы я в это поверил?

– Необязательно, чтобы ты верил. Мне интересны твои эмоции и реакции – даже не ты сам, как мог бы сейчас думать. Или желать, – она посмотрела чуть пристальнее. – Угадала? Вижу, да.

– Ты слишком высоко себя оцениваешь.

– Возможно, возможно… Но я получила, что хотела.

Последнее слово раздалось, будто из пустоты, – Эни побледнела и растворилась, оставив платье, которое упало на землю и «растаяло» за пару секунд, оставив еле заметный след. А ты с юмором… Почему только – совсем не оставила? Вдруг я фетишист? Новая реакция, новая эмоция – интереснее бы получилось. Незачем призраку вещи. «Получила, что хотела» – что? Непонятно. Впрочем… Я ведь, кажется, тоже кое-что получил. Я «запустил время» – огонь мгновенно меня охватил и пошёл дальше, по земле. Валерка меня окликнул:

– Серёга! Помоги!

Он стоял рядом с Дроном, держа его за руку – оба были закрыты щитом, который почти вплотную к ним приблизился. Почему я не нашёл их, когда время не двигалось?

– Как? Я ведь не могу делиться энергией! Наоборот, я её забираю!

– А ты – дай!

Легко сказать. Долго им так не продержаться… Да что ж такое! Я посмотрел наверх, но не увидел ничего, кроме пламени. Неужели ничего нельзя… Хлынул дождь, вокруг Дрона и Валеры закружился вихрь, отодвигающий огонь в стороны. Пламя неохотно угасало. Дрон был без сознания, Валерка – в оцепенении. А где этот… Зак? Оборотень-психокинетик, с комплексом «правильного человека». Огонь выжег все – не оставив даже пепла. А может, это я смёл – своим ураганом. Людей – ни тех, что шли с нами, ни тех, кто нас окружал, не осталось, но, недалеко от Валерки и Дрона, лежало обгоревшее тело, которое я, сначала, принял за комья оплавленной земли. Зак не справился – не хватило сил. Дрон зашевелился, я подлетел к нему, сделав так, чтобы он меня увидел, коснулся Валерки – он вздрогнул и упал, но тоже начал ворочаться.

– Дрон, видишь меня? Живой?

Дрон ощупал и осмотрел себя.

– Живой. Вроде бы. Где Валерка?

– Здесь – сказал я. И, мгновение спустя: Вроде бы…

– То есть?

– Понимай, как хочешь. Лучше, пошли отсюда – чем быстрее, тем лучше. С Валеркой ничего не случится.

– Почему?

– Потому что, – Валерка пришёл в сознание и «проявился». – Пошли скорей.

Дрон медленно поднялся – будто опасаясь «развалиться в процессе», нетвёрдо встав на ноги.

– Куда?

– Подальше отсюда.

Я перенёс нас километров на пятнадцать севернее – все базы скрылись из виду, резко похолодало. Вдалеке виднелся снег. Дрон всё ещё восстанавливался, Валера уже пришел в норму. Хотя, какая тут норма…

– Валера, как ты мог в это ввязаться? Я могу понять Дрона – когда умерла мать, он отрешился от всего, только здесь найдя смысл. Глупый, может быть, но понятный. А ты? Пошёл за компанию? Хотел вернуть тело? Зачем?

– Не тело, – душу. Я понимал, что оболочка моя, скорее всего, умерла. Но, знаешь, сам я умер ещё раньше – когда решил, что мне нигде нет места, что мир обойдётся без меня.

– А разве это не так?

– Так. Но ведь это ещё более бессмысленно, чем «жить как все».

– Серьёзно?

– Да. За всю жизнь я не сделал ничего стоящего – ничего, чем мог бы гордиться сам.

– И подумал: «Так хоть умру достойно»?

Валера молчал.

– Я хочу вам кое-что показать.

Я посмотрел наверх – небо здесь было плотно затянуто облаками, через которые едва-едва пробивался красноватый свет.

– Нет ничего, что стоило бы жизни… И смерти – тоже.

Мы стояли в «Парке пяти». Дрон с интересом завертел головой, Валера тоже стал осматриваться.

– Видите эти статуи? Никого не напоминают?

– Зотгар, – Дрон вгляделся. – И Зак, с другой стороны.

– Я знаю еще одного – Валерка указал взглядом – Анк, он стоит рядом с Заком.

– Кто они? И где мы?

– Не знаю, пока. Они пришли из этого мира, его называют «Мик».

– Миг? – Удивлённо переспросил Дрон.

– «Мик» – «к» на конце. Странное название, согласен. Но, это только для нас. Кстати, Землю здесь называют «Брик».

– Кто называет?

– Те, кто знает о других мирах. А тот лягушатник, из которого я вас вытащил – называли «Транк».

– Почему лягушатник? – Спросил Валера.

– И почему называли? – Добавил Дрон.

– Возможно, ещё будут называть. Зависит от того, захотят ли создатели продолжать свою возню.

– Хватит говорить загадками! – Дронпнул одну из статуй. – Расскажи подробнее.

– Кажется, я начинаю понимать… – Валерка перенёсся на скамью, человеческие привычки ещё давали о себе знать. – Мы были в иллюзорном мире? Что-то вроде эксперимента?

– И да, и нет. Любой мир иллюзорен – реальными его делают наши мысли, и, как бы избито не звучало – вера. Чем больше людей верит во что-то – тем более «реальным» становится мир, тем сильнее он начинает выделяться из надмира. Представьте условный многогранник – хаос, изначальный мир, с бесконечным количеством граней.

– Тогда это не многогранник, а сфера, – заметил Валера.

– Да, но это не важно – всё равно, на самом деле, ничего подобного нет, это условное описание. Так вот, каждый из миров, который уже достаточно выделился и обрисовался – прикрепляется к одной из граней, но есть такие, которые вращаются вокруг, или колеблются рядом. Вы были в одном из таких, «колеблющихся». Здесь, вероятно, у Дрона будет меньше сил: возможно, они вообще пропадут навсегда или восстановятся позже.

– Да? – Дрон сорвал пучок травы, подбросил и закрутил небольшой вихрь. – Всё на месте.

– Поздравляю. Так вот: тот мир, в котором вы были, создали несколько человек. По сути – он воплощение их мировоззрения и мироощущения. А вы – чужие в чужих фантазиях, которые, тем не менее, немного пересекались с вашими собственными.

– Но я читал их историю!

– И что? У мира та история, которая должна бы быть, по замыслу создателей.

– То есть, то, что происходило – бред, в башке какого-то шизофреника? – Дрон присвистнул.

– Не «какого-то», а многих. Этот мир находился между тем, что мы считаем реальностью и сном. Скорее всего, он и создавался не совсем осознанно – во сне, или, скажем, при работе над каким-нибудь проектом, воплощением идеи, разом захватившей многих. Тот, кто создал этот мирок – возможно, даже не знает, что он сделал.

– Половина его создателей умерла, – Валерка сидел, осунувшись. – Но он продолжил существовать.

– Сейчас достаточно и одного. А сколько из создателей умерли – можно только предполагать. Да, Зак, Зотгар и Анк, вероятно, были одни из них – и только. Строго говоря, никто и не умирает сразу – мы существуем на многих уровнях и продолжаем функционировать, даже когда разрушены на одном из них. Другое дело, что сознание – в том виде, каком мы привыкли его понимать, совершенно по-разному проявляет себя на разных уровнях, «личность» как таковая, может существовать и на одном, и на нескольких. Думаю, понятно: она не может быть одинаковой везде.

– Так вот, почему ты такой стал, – Валерка посмотрел на меня, повернувшись.

– Какой?

– Занудный.

– Может быть. Ты тоже изменился.

– Мне просто всё надоело.

– А почему – только сейчас?

– Глупый вопрос.

– Назови умный. Ты либо поймёшь, осознаешь своё нынешнее состояние, что ты из себя представляешь, и к чему ведут твои поступки, мысли, либо примкнёшь к Безликим – и то и другое ни плохо, ни хорошо.

– Безликие? Ещё одна раса? – Дрон, до этого занятый изучением окружающей обстановки, проявил интерес к нашему разговору.

– Это общее название таких вот, «уставших» – я кивнул в сторону Валеры – переставших стремиться к какому-либо развитию.

– Разве это не плохо?

– Нет. Упрощённо говоря, Безликие – это тело, движитель, плоть. Океан, бессознательного, если угодно. Они скрывают в себе потенциал, сами того не ведая.

– Потенциал чего?

– Всего. Всего, что ты считаешь «хорошим» или «плохим», любого проявления. Крупицы сознания, обнаружив себя, выталкиваются наружу – только так они могут развиваться дальше. Они могут просто оставаться на плаву, могут расти, могут снова раствориться, а могут – пойти ко дну.

– Красиво говоришь, непонятно. Получается, что те, кого вытеснили – не нужны вовсе, жить будут и без них.

– Будут. А скучно не станет?

– Не знаю. Как тогда быть с теми, кто живёт внутри? Рыбами там, китами..?

– Дрон, это только метафора! Условность, которая позволяет быстрее понять, возможно, отражает суть – но не характеризует всю картину! Более того – искажает, а в чём-то, возможно, лжёт.

– Тогда для чего ты её привел?

– Человеческая привычка. Да и чужое восприятие – тоже, всегда несовершенно, каждый понимает по-своему. И неизвестно, что исказит больше: то, как кто-то понял нечто, незнакомое ранее, или как увидел, пусть не совсем верную – но уже знакомую и понятную картину. Впрочем, про рыб ты хорошо заметил – есть над чем подумать…

– Так что нам теперь делать? – Валера поднялся. – А? Скажи, умник.

– Ты что, разучился думать сам? Не знаешь, куда себя направить и ждёшь указаний? Тогда тебе и правда – в Безликие. Я не хочу управлять теми, кого считал друзьями.

– Теперь не считаешь?

– Похоже, что ты перестал считать.

– Так, девочки! Разбежались! – Дрон снова «вклинился» в разговор. – Серега, расскажи, лучше, об этом месте, побольше: что тут, как.

– Место как место. Смешанный мир: люди, инопланетяне, киборги. Честно говоря, я так и не разобрался в нём.

– А что тогда делал? – Снова спросил Валера.

– Это первый мир, в который меня занесло, здесь есть место, в котором знания приходят к тебе сами.

– Как это?

– Вот так. Его называют храмом – Дрон уже побывал в нём. На деле – это огромное хранилище информации, «библиотека» без книг, которая транслирует ответы прямо тебе в голову.

– Ответы на любые вопросы?

– Нет, только на те, которые ты способен сформулировать. Вернее даже: ответ соответствует формулировке – он может быть неверным. Храм не выдаст тебе информацию, или исказит её, если сочтёт нужным.

– Это ты там узнал?

– Нет, об этом я узнал позднее, когда стал таким, – я демонстративно развёл руки. – Сейчас я получаю информацию отовсюду. Давайте-ка переместимся, – Мир на мгновение поблек и снова заиграл красками. – Знакомо?

– Мы дома? – Валера с удивлением огляделся. – Точно?

– Дома. Это мой дом, персональный. Добро пожаловать, – мы перенеслись ко мне в комнату. – Располагайтесь. Тут будет удобнее, никто не помешает. Пока, во всяком случае.

– Где мы? – Валерка уселся.

– Сейчас, попробую объяснить.

Я «выключил свет за окном», «нарисовав» звёздное небо.

– Мир не такой, каким мы привыкли его считать…