Сон в красном тереме. Том 1

Фын-цзе кивнула головой.

Бабушка Лю присела на край кана, а Бань-эр спрятался у нее за спиной, и никакими уговорами нельзя было заставить его выйти оттуда и поклониться.

– Оказывается, родственники не очень охотно поддерживают с нами связь, – с улыбкой заметила Фын-цзе. – Те, кто в курсе дела, говорят, что вы нас недолюбливаете, поэтому не хотите к нам приходить. Те же, кто ничего не понимает, уверяют, что это мы относимся с пренебрежением к вам.

Еще раз помянув про себя Будду, бабушка Лю сказала:

– Нам дома и так тяжело приходится, денег на дорогу нет, когда нам думать о визитах?! Сюда ходить – только унижать вас да себя ставить в смешное положение перед слугами.

– Ты нас обижаешь, бабушка, – улыбнулась Фын-цзе. – Мы ведь люди бедные, живем только славой предков. Кто из нас имеет что-нибудь? Наше богатство – только видимость! Недаром пословица гласит: «При императорском дворе всегда найдется три ветви бедных родственников». А что уж говорить о нас с вами?! Ты докладывала госпоже? – внезапно спросила Фын-цзе, обращаясь к жене Чжоу Жуя.

– Ждала ваших указаний, – ответила та.

– Поди погляди, – наказала ей Фын-цзе. – Если там кто-либо есть, не говори ничего, а если госпожа одна – доложи ей и послушай, что она скажет.

Жена Чжоу Жуя почтительно кивнула и вышла.

Между тем Фын-цзе велела дать Бань-эру фруктов, и едва успела спросить бабушку Лю о кое-каких пустяках, как появилась целая толпа экономок с разными хозяйственными делами. Пин-эр доложила об этом Фын-цзе.

– Я занята с гостями, – ответила Фын-цзе, – пусть приходят вечером. Если у них что-нибудь особо важное, впусти!

Пин-эр вышла, но через минуту вернулась обратно:

– Я опросила их – ничего важного нет. Я их пока отпустила.

Фын-цзе одобрительно кивнула.

Вскоре вернулась жена Чжоу Жуя и обратилась к Фын-цзе:

– Госпожа говорит: «Сегодня у меня нет времени. Пусть примет вторая госпожа – все равно. Премного благодарна за внимание. Если бабушка пришла по какому-нибудь делу – пусть скажет второй госпоже».

– Нет, нет, – заторопилась старушка. – Я просто хотела повидаться с госпожой да со второй госпожой – ведь это долг родственников.

– Нечего сказать – ладно, – вставила жена Чжоу Жуя. – А если есть – говори второй госпоже*, это все равно что обратиться к самой госпоже.

С этими словами она подмигнула бабушке Лю. Старушка покраснела. Она уже раскаивалась, что пришла, но делать было нечего, и, собравшись с духом, она произнесла:

– Откровенно, мне не следовало ничего говорить, поскольку я попала сюда впервые. Но так как я пришла издалека, все же придется сказать…

Тут ее прервал голос служанки, донесшийся от вторых дверей:

– Пришел молодой господин из восточного дворца Нинго.

– Погоди! – махнув рукой бабушке Лю, сказала Фын-цзе и вслед за тем спросила: – Это ты?

Заскрипели сапоги, и в двери показался стройный юноша лет семнадцати-восемнадцати с прекрасным, чистым лицом, в роскошной одежде и расшитом головном уборе. На нем была легкая шубка, подпоясанная драгоценным поясом.

Бабушка Лю не знала, нужно ли ей встать, хотелось спрятаться, но было некуда.

– Сиди, – спокойно сказала ей Фын-цзе, – это мой племянник.

Бабушка Лю робко подвинулась на край капа.

Цзя Жун, осведомившись о здоровье Фын-цзе, обратился к ней со словами:

– Отец прислал меня к вам с просьбой, тетя! Завтра у нас будут важные гости, и он просит у вас на время стеклянную ширму, которую прислала вам жена дяди. Как только гости уйдут, мы вам ее вернем.

– Опоздал, – усмехнулась Фын-цзе, – я еще вчера ее отдала.

Цзя Жун, хихикая, оперся коленями о край кана и стал просить:

– Тетушка, не откажите в просьбе, а то отец опять скажет, что я не умею разговаривать с людьми, и задаст мне трепку. Пожалейте меня, добрая тетя!

– Что вы ни увидите, все вам надо! – засмеялась Фын-цзе. – Прямо хоть ничего не показывай, не то потом покоя не будет!

– Умоляю вас, тетя, сделайте милость! – продолжал упрашивать Цзя Жун.

– Ладно! – уступила Фын-цзе. – Но если разобьешь – берегись!

Она приказала Пин-эр принести ключ от верхней комнаты и позвать служанок, чтобы они помогли Цзя Жуну отнести ширму.

– Я привел своих людей! – просияв от радости, сказал Цзя Жун. – Не беспокойтесь, они не разобьют!

С этими словами Цзя Жун бросился к выходу. Словно о чем-то вспомнив, Фын-цзе крикнула ему вслед:

– Цзя Жун, вернись!

Несколько голосов за окном тотчас же подхватило:

– Господина Цзя Жуна просят вернуться!

Цзя Жун с веселым видом вернулся обратно и стал ждать, что ему прикажут. Фын-цзе неторопливо прихлебывала чай, долго о чем-то думала, потом вдруг залилась румянцем и улыбнулась:

– Ну ладно, иди! Поговорим после ужина. У меня люди, да и я устала.

Цзя Жун кивнул и, еле сдерживая улыбку, удалился.

Бабушка Лю после этого немного успокоилась и сказала:

– Я привела твоего племянника. Отец его голодает, сейчас наступили холода, и пришлось обратиться к тебе. Как тебя отец учил? – Она вдруг с ожесточением ткнула Бань-эра в бок и добавила: – За чем он нас послал? Только и знаешь, что есть фрукты!

С первых же слов старушки Фын-цзе поняла, что она не умеет вести учтивые разговоры.

– Можешь, не объяснять, я все поняла, – прервала она старуху, а затем, обращаясь к жене Чжоу Жуя, спросила: – Бабушка уже ела?

– Мы пришли сюда спозаранку, – поторопилась вставить бабушка Лю, – откуда у нас могло быть время поесть!

– Живо накормите ее! – распорядилась Фын-цзе.

Жена Чжоу Жуя тотчас накрыла в восточной комнате стол и повела туда бабушку Лю и Бань-эра.

– Сестра Чжоу, угости их получше, – напутствовала Фын-цзе, – жаль, что я не могу составить им компанию.

Через некоторое время она снова позвала жену Чжоу Жуя и спросила:

– Ты докладывала госпоже? Что она говорит?

– Госпожа говорит, что дело не в том, что они наши родственники, а в том, что когда-то их дед служил с нашим старым господином и они были друзьями, – ответила жена Чжоу Жуя. – Только последние годы они не поддерживали с нами никаких связей. Но так как в прежние времена они никогда не уходили от нас с пустыми руками, то и сейчас, когда бабушка пришла с добрыми намерениями, надо быть внимательнее к ней. Если же она явилась по какому-нибудь делу, госпожа велит вам самой распорядиться.

– Странно все же, – выслушав ее, недоверчиво произнесла Фын-цзе. – Если они наши родственники, почему я даже с виду их не знаю?

Пока между ними происходил этот разговор, бабушка Лю успела поесть и вновь появилась в комнате с Бань-эром. Облизываясь и причмокивая губами, она без конца благодарила Фын-цзе.

– Ладно, – засмеялась Фын-цзе, – садись и послушай, что я тебе скажу. Я знаю, что вам надо. Если уж говорить по-родственному, нам не следовало ждать, пока вы к нам придете, а самим о вас позаботиться. Только вот у нас в доме без того дел много, госпожа уже в летах и всего, разумеется, упомнить не может. Сейчас хозяйством ведаю я, но и я не всех родственников знаю. К тому же лишь со стороны кажется, будто мы живем роскошно, на самом деле никто не знает, что и у богатых бывают большие затруднения, только об этом приходится молчать, так как все равно никто не поверит. Но раз уж ты пришла издалека и разговариваешь со мной впервые, я не могу отпустить тебя с пустыми руками. К счастью, двадцать лян серебра, которые мне вчера дала госпожа на одежду служанкам, еще не тронуты, и ты можешь взять их, если тебе этого не покажется слишком мало, и израсходовать по своему усмотрению.

Сначала, когда Фын-цзе повела речь о затруднениях, бабушка Лю совсем потеряла надежду что-либо получить, но, услышав, что ей дают двадцать лян серебра, вся засияла от радости.

– Мы тоже знаем, что такое затруднения, – вставила она. – Но только есть верная пословица: «Самый тощий верблюд все же больше лошади». Как там ни говорите, а если вы оторвете от себя один волосок, он все равно окажется толще нашей поясницы!

Жена Чжоу Жуя, стоявшая рядом и слушавшая грубые, неуклюжие выражения бабушки Лю, тайком делала ей знаки замолчать.

Фын-цзе, не слушая излияний старухи, приказала Пин-эр принести вчерашний сверток с серебром, взять еще связку монет и все это отдать бабушке Лю.

– Эти двадцать лян, – сказала Фын-цзе, – истрать на покупку зимней одежды детям. Заходи в свободное время – так будет по-родственному. Ну ладно, уже поздно, не стану тебя задерживать. Передай от меня поклон всем вашим!

С этими словами она встала. Бабушка Лю, рассыпаясь в благодарностях, вышла из комнаты следом за женой Чжоу Жуя.

– Матушка ты моя! – начала возмущаться жена Чжоу Жуя. – Пришла к ней, а сама-то и сказать ничего толково не умеешь! Не успела рот раскрыть, как сразу «твой племянник». Я тебе скажу прямо, даже если ты и обидишься: пусть это был бы хоть ее родной племянник, все равно следовало выражаться повежливее. Настоящий ее племянник – это господин Цзя Жун, а этот откуда еще выскочил?

– Ах, тетушка, – засмеялась бабушка Лю, – когда я ее увидела, сразу растерялась! Где там было думать о вежливых выражениях?!

Разговаривая между собой, обе женщины вернулись в дом Чжоу Жуя и посидели еще немного. Бабушка Лю хотела оставить жене Чжоу Жуя один лян серебра на гостинцы детям, но жена Чжоу Жуя наотрез отказалась его взять.

Бабушка Лю еще раз поблагодарила ее и наконец ушла тем же путем, каким пришла.

Если вы не знаете о том, что произошло дальше, загляните в следующую главу.

章节结束

Глава седьмая,

повествующая о том, как Цзя Лянь развлекался с женой, когда принесли цветы, и как Бао-юй во дворце Нинго познакомился с Цинь Чжуном

Проводив бабушку Лю, жена Чжоу Жуя отправилась к госпоже Ван, но ее не оказалось дома. Служанки сказали, что она ушла к тетушке Сюэ.

Жена Чжоу Жуя вышла через восточную калитку, миновала восточный дворик и направилась во «двор Душистой груши». Подойдя к воротам, она увидела на крыльце дома служанку госпожи Ван по имени Цзинь-чуань, которая играла с какой-то девочкой.

При виде жены Чжоу Жуя они сразу умолкли, понимая, что она пришла о чем-то доложить госпоже.

Жена Чжоу Жуя осторожно приподняла занавеску на дверях и увидела госпожу Ван, которая сидела напротив тетушки Сюэ и беседовала с нею о семейных делах.

Жена Чжоу Жуя не посмела потревожить женщин и незаметно прошла внутрь дома. Бао-чай, одетая по-домашнему, с собранными в узел на макушке густыми волосами, сидела на краю кана, склонившись над столиком, и вместе со служанкой Ин-эр переснимала узоры для вышивания. При появлении жены Чжоу Жуя она опустила кисть и с улыбкой сказала:

– Садитесь, пожалуйста, сестра Чжоу.

– Как вы себя чувствуете, барышня? – тоже улыбаясь, осведомилась жена Чжоу Жуя и присела на кан. – Уже несколько дней я замечаю, что вы не приходите к нам. Не обидел ли вас старший брат Бао-юй?

– Что вы! Что вы! – засмеялась Бао-чай. – Просто ко мне вернулась старая болезнь, и пришлось два дня полежать.

– В самом деле? – спросила жена Чжоу Жуя. – Чем же вы больны, барышня? Надо сейчас же позвать лекаря! Ведь заболеть в детстве – не шутка!

– Ох, не напоминайте! – махнула рукой Бао-чай. – И каких только врачей не приглашали, каких только лекарств я не пила, а улучшения никакого – только деньги зря потратили. И вдруг случайно попал в наши края один монах, умеющий исцелять от всяких неизвестных болезней. Его пригласили ко мне, он осмотрел меня и сказал, что это горячка, которую я принесла из чрева матери, но так как я в прежней своей жизни была здорова, болезнь для меня не опасна. А от пилюль, добавил он, пользы не будет. Затем он дал мне рецепт какого-то чудесного порошка и целебного настоя, которым порошок надо запивать, и поручился, что, если это лекарство один раз выпить во время приступа, все сразу пройдет. И как ни странно – его средство помогло!

– Вы не запомнили этот рецепт? – спросила жена Чжоу Жуя. – Мы бы тоже записали его на случай, если кому-нибудь понадобится. Может быть, кто заболеет такой же болезнью, так мы сможем сделать доброе дело.

– Уж лучше бы вам и не спрашивать о рецепте, – проговорила Бао-чай. – Он такой сложный, что, пока приготовишь лекарство, можно несколько раз умереть! Правда, снадобий, которые входят в состав этого лекарства, немного, и имеются они повсюду, но достать их трудно – тут, как говорится, должна быть удача. Прежде всего, надо собрать двенадцать лянов тычинок и пестиков белого пиона, распускающегося весной, двенадцать лянов тычинок и пестиков цветка белой лилии, распускающейся летом, двенадцать лянов тычинок и пестиков цветка белого лотоса, распускающегося осенью, и двенадцать лянов тычинок и пестиков цветка сливы, распускающейся зимой. На следующую весну во время Чунь-фын* нужно высушить эти тычинки и пестики, смешать с лекарством и растереть в порошок. Затем еще необходимо двенадцать цяней[42] дождевой воды, собранной в период Юй-шуй…*

– Ай-я-я! – засмеялась жена Чжоу Жуя. – На все это потребуется не меньше трех лет! Ну, а как быть, если в период Юй-шуй не будет дождя?

– В том-то и дело! Откуда вовремя взять дождь? – с улыбкой согласилась Бао-чай. – Тогда придется ждать следующего года. Кроме того, требуется еще двенадцать цяней росы, которая выпадает в период Бай-лу*, двенадцать цяней инея в период Шуан-цзян* да двенадцать цяней снега, выпавшего в период Сяо-сюэ*. Все эти четыре вида воды надо слить вместе, развести в ней порошок, потом скатать пилюли величиною с глаз дракона, положить их в старый фарфоровый кувшин и зарыть в землю под корнями цветов. Как только начинается приступ, надо проглотить одну пилюлю, запив ее отваром из кипариса.

– Амитофо!* – воскликнула жена Чжоу Жуя. – Тут и в самом деле умереть можно! Всего этого и за десять лет, пожалуй, не соберешь!

– Мне все-таки посчастливилось достать все необходимое и кое-как составить лекарство! – сказала Бао-чай. – Я привезла его с собой сюда и закопала под грушей.

– Как называется это лекарство? – снова спросила жена Чжоу Жуя.

– Тот монах сказал мне, что называется оно «пилюли холодного аромата», – ответила Бао-чай.

– Каковы признаки болезни?

– Особых признаков нет – просто начинается кашель, – пояснила Бао-чай. – Стоит проглотить одну пилюлю, и все проходит.

Жена Чжоу Жуя хотела спросить еще о чем-то, но в этот момент послышался голос госпожи Ван:

– Кто здесь?

Жена Чжоу Жуя тотчас отозвалась, вышла к госпоже Ван и доложила ей о том, как приняли бабушку Лю.

Госпожа Ван молчала, поэтому жена Чжоу Жуя немного подождала и уже собралась уходить, как вдруг к ней обратилась тетушка Сюэ:

– Погоди немного, я тебе кое-что дам – отнесешь, – сказала она и позвала: – Сян-лин!

Зашуршала занавеска, и на пороге появилась та самая девочка, которая на крыльце играла с Цзинь-чуань в тот момент, когда пришла жена Чжоу Жуя.

– Вы меня звали, госпожа? – спросила она.

– Дай сюда цветы, что в той шкатулке, – велела ей тетушка Сюэ.

Сян-лин тотчас почтительно поднесла ей маленькую, обтянутую парчой шкатулочку.

– Это новые образцы цветов из тонкого шелка, которые недавно сделали при дворе, – пояснила тетушка Сюэ. – Здесь ниткой связано в пучок двенадцать штук. Вчера мне пришло в голову, что они лежат без толку и только портятся. Лучше отдать их сестрам – пусть носят. Хотела послать еще вчера, но потом позабыла. Раз уж ты пришла, захвати их! У вас там три барышни, ты каждой дай по два цветка, а из шести оставшихся два отдашь барышне Линь Дай-юй и четыре отнесешь Фын-цзе.

– Оставьте для Бао-чай, – напомнила ей госпожа Ван.

– Ах, госпожа, – сказала тетушка Сюэ, – Бао-чай какая-то странная: не любит ни цветов, ни пудры.

Жена Чжоу Жуя взяла шкатулку и вышла из дому. Цзинь-чуань сидела на прежнем месте и грелась на солнце.

– Так Сян-лин и есть та самая служанка, которую купили перед отъездом в столицу? – спросила у нее жена Чжоу Жуя. – Это из-за нее был суд по делу об убийстве?

– А то как будто из-за кого другого! – неохотно ответила Цзинь-чуань.

В это время, хихикая, подошла Сян-лин*. Жена Чжоу Жуя взяла ее за руку, внимательно оглядела с головы до ног, а затем обратилась к Цзинь-чуань и сказала:

– С виду она чем-то напоминает жену господина Цзя Жуна из восточного дворца Нинго.

– То же самое и я говорила, – подтвердила Цзинь-чуань.

– Где твои родители? – спросила у Сян-лин жена Чжоу Жуя. – Сколько тебе было лет, когда ты попала в семью Сюэ? Откуда ты родом?

– Я ничего не помню, – в ответ покачала головой Сян-лин.

Жена Чжоу Жуя и Цзинь-чуань вздохнули. Затем жена Чжоу Жуя отправилась на внутреннюю половину дворца Жунго, где жила госпожа Ван.

Не так давно матушка Цзя заявила, что с нею живет слишком много внучек, всем вместе тесно и неудобно. Оставив у себя только Бао-юйя и Дай-юй, чтобы не было так скучно, она распорядилась переселить Ин-чунь, Тань-чунь и Си-чунь во флигель рядом с домом госпожи Ван, а Ли Вань получила повеление находиться с девушками и присматривать за ними. Вот почему жена Чжоу Жуя попутно решила зайти сначала сюда.

В передней молча сидело несколько девочек-служанок, ожидая, когда их позовут. Вскоре дверная занавеска отодвинулась, и из внутренних покоев вышли Сы-ци – служанка Ин-чунь и Ши-шу – служанка Тань-чунь, в руках у них были подносы с чайными чашками. Жена Чжоу Жуя поняла, что сестры сейчас вместе, и вошла к ним.

Ин-чунь и Тань-чунь играли в облавные шашки. Жена Чжоу Жуя поднесла им цветы и объяснила, откуда они. Девушки прервали игру, привстали, поблагодарили ее и велели служанкам принять подарок.

– Четвертой барышни Си-чунь нет дома? – спросила жена Чжоу Жуя. – Она, наверное, у старой госпожи?

– А разве ее нет в той комнате? – удивились служанки.

Жена Чжоу Жуя прошла в боковую комнату и увидела Си-чунь, которая о чем-то болтала с Чжи-нэн, монашенкой из буддийского монастыря Шуйюэ. При появлении женщины Си-чунь осведомилась о причине ее прихода. Жена Чжоу Жуя открыла перед ней шкатулку.

– Я только что говорила Чжи-нэн, что завтра тоже обрею себе голову и вместе с нею уйду в монастырь, – засмеялась Си-чунь. – И тут как раз присылают цветы! Если бы я уже обрила голову, как бы я их носила?

При этих словах все засмеялись. Си-чунь приказала служанке принять цветы.

– Ты давно ли здесь? – спросила у Чжи-нэн жена Чжоу Жуя. – Куда девалась твоя настоятельница, эта «Лысая греховодница»?

– Мы пришли рано поутру, – ответила Чжи-нэн. – Моя настоятельница повидалась с госпожой, а затем отправилась к почтенному господину Юйю, велев мне дожидаться ее здесь.

– Пятнадцатого числа вы получили приношения на благовонные курения? – снова обратилась к девочке жена Чжоу Жуя.

– Не знаю, – промолвила Чжи-нэн.

– Кто теперь ведает ежемесячными денежными приношениями в храмы? – неожиданно спросила Си-чунь у жены Чжоу Жуя.

– Юй Синь, – ответила та.

– Так и есть, – усмехнулась Си-чунь. – То-то я смотрю, не успела настоятельница прийти, как жена Юй Синя догнала ее, и они долго о чем-то шушукались. Наверное, по поводу денег.

Жена Чжоу Жуя еще немного побалагурила с Чжи-нэн, а затем отправилась к Фын-цзе. Следуя по узенькой тропинке, она миновала обвитую цветами решетку под окном Ли Вань, прошла через западную калитку и очутилась во дворе Фын-цзе. Здесь она заметила сидевшую на пороге зала маленькую служанку по имени Фын-эр, которая при приближении жены Чжоу Жуя махнула рукой, делая ей знак идти прямо в восточную комнату.

Жена Чжоу Жуя поняла и незаметно проскользнула в восточную комнату. Там сидела кормилица и баюкала Да-цзе.

– Вторая госпожа спит? – спросила жена Чжоу Жуя. – Наверное, ее пора будить.

Кормилица криво улыбнулась и покачала головой. В этот момент в комнате рядом послышался приглушенный смех – это был голос Цзя Ляня. Вслед за тем скрипнула дверь, появилась Пин-эр с большим медным тазом и велела одной из служанок принести воды.

Заметив в комнате жену Чжоу Жуя, Пин-эр спросила:

– Зачем вы опять пришли?

Жена Чжоу Жуя поспешно встала и протянула шкатулку:

– Принесла цветы.

Пин-эр открыла шкатулку, взяла четыре цветка и удалилась. Вскоре она вернулась с двумя цветками в руке, сначала позвала Цай-мин и велела ей отнести цветы супруге господина Цзя Жуна во дворец Нинто, а затем приказала жене Чжоу Жуя поблагодарить тетушку Сюэ за подарок.

Лишь после этого жена Чжоу Жуя отправилась к матушке Цзя. В проходном зале навстречу ей попалась дочь, наряженная и напудренная, только что приехавшая из дома своего мужа.

– Ты зачем здесь? – спросила ее женщина.

– Как поживаешь, мама? – справилась дочь. – Я долго тебя ждала, а ты все не приходила! В чем дело? Неужели ты так занята, что и домой забежать некогда? Мне надоело сидеть одной, сначала я справилась о здоровье старой госпожи, а сейчас иду к госпоже Ван. У тебя есть какие-нибудь поручения, мама? Что у тебя в руках?

– Ах, сегодня, как нарочно, пришла бабушка Лю, – с улыбкой сказала жена Чжоу Жуя. – У меня и своих дел хватает, а тут еще с ней пришлось полдня возиться. Да и госпожа Сюэ велела разнести барышням цветы, а я до сих пор никак не могу их разнести. Ты, наверное, пришла по делу?

– Ты очень догадлива, мама! – ответила дочь. – Сразу сообразила! Говоря по правде, дело вот какое: твой зять недавно подвыпил и завел ссору с людьми, а те, неизвестно каким образом, донесли на него в ямынь, будто он занимается темными делами. Теперь его собираются выслать в деревню. Вот я и пришла посоветоваться с тобой и попросить помощи. Я не знаю, к кому обратиться, кто может уладить это дело.

– Я знаю, – кивнула жена Чжоу Жуя. – Только неужели дело настолько важное, что нужно так торопиться? Иди домой и жди меня там, я отнесу цветы барышне Линь Дай-юй и мигом вернусь. У госпожи и у второй госпожи все равно сейчас нет свободного времени.

Дочь направилась к дому, но на ходу обернулась и добавила:

– Мама, приходи поскорее!

– Ладно, – бросила в ответ жена Чжоу Жуя. – Такие людишки, как вы, неопытны в делах, поэтому и волнуются!

С этими словами она вошла в дом, где жила Дай-юй.

Случилось так, что Дай-юй в комнате не оказалось, она находилась у Бао-юйя, где они вместе играли в «цепь из девяти колец».

Жена Чжоу Жуя прошла туда и сказала Дай-юй:

– Барышня Линь, госпожа Сюэ прислала вам цветы.

– Какие цветы? – услышав голос жены Чжоу Жуя, торопливо спросил Бао-юй. – Дай-ка мне посмотреть!

Он протянул руку и взял шкатулку: в ней оказалось два новых шелковых искусственных цветка, какие обычно делали при императорском дворе.

Поглядев на цветы, которые Бао-юй держал в руке, и даже не притронувшись к ним, Дай-юй поинтересовалась:

– Это только мне прислали или другим барышням тоже?

– Другим я уже отнесла, – ответила жена Чжоу Жуя, – а эти два цветка – ваши.

– Я же знаю, – холодно усмехнулась Дай-юй, – пока все другие не выберут, мне не достанется.

Жена Чжоу Жуя молчала, не смея произнести ни слова.

– Сестра Чжоу, а ты зачем ходила к тетушке Сюэ? – спросил Бао-юй.

– Ваша матушка была там, и я пошла доложить кое о чем, – сказала жена Чжоу Жуя, – попутно госпожа Сюэ поручила мне отнести эти цветы.

– Что поделывает сестра Бао-чай? – поинтересовался Бао-юй. – Что это она уже несколько дней не показывается?

– Ей нездоровится, – ответила жена Чжоу Жуя.

Услышав это, Бао-юй сразу обратился к служанкам со словами:

– Кто пойдет ее навестить? Скажите, что мы с сестрицей Линь Дай-юй прислали справиться о здоровье тетушки и сестры Бао-чай. И расспросите, чем больна сестра, какое принимает лекарство. Говоря по правде, мне самому следовало бы пойти к ней, но вы уж скажите, что я только что пришел из школы и немного простудился, так что приду в другой раз.

Цянь-сюэ кивнула и вышла. Жена Чжоу Жуя тоже удалилась. Но больше об этом мы рассказывать не будем.

Надо вам сказать, что зятем жены Чжоу Жуя был Лэн Цзы-син – лучший друг Цзя Юй-цуня. Недавно он продал кое-какие старинные вещи, люди подали на него в суд, и теперь он прислал свою жену во дворец Жунго просить покровительства. Жена Чжоу Жуя, прекрасно зная о могуществе своих хозяев, не очень беспокоилась. Вечером она попросила помощи у Фын-цзе, и все мгновенно было улажено.

Когда наступило время зажигать лампы, Фын-цзе, сняв с себя украшения, пришла к госпоже Ван и доложила:

– Вещи, которые присланы нам в подарок семьей Чжэнь, я уже приняла. Ответные подарки отправлены с той же лодкой, в которой они прислали подарки.

Госпожа Ван кивнула, и Фын-цзе продолжала:

– Подарки ко дню рождения супруги Линьаньского князя тоже готовы. С кем их отправить?

– Узнай, кто меньше занят, – ответила госпожа Ван. – Выберите четырех женщин, пусть они отнесут. Зачем ты меня об этом спрашиваешь?