Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы

Надеялся, что принц не явится!

Лакеи закрыли сзади двери, и сценка началась.

– Вот уж Эррон Дэрши, – скрипнул зубами Илдвиг. И не побоялся обвинить ведь государственного чиновника в том, что тот лишь делает свою работу! Своего гостя! Какая дерзость! Понимает ведь, что ничего ему не будет. Этим он на графа Банериуса похож… Впрочем, тот не занимался оскорблением государственной власти.

– Да что там, ерунда! – отмахнулся Мэйфон. – Тем более, даже жене его поведение не понравилось… Хороший знак!

Он так причмокнул губами, что Илдвиг сразу подумал: полицмейстер собрался приударить за Диарни Дэрши. Впрочем, тут его ждёт, скорее всего, неудача.

– Ты, правда, радуешься, что опера не патриотическая? – сменил тему принц. Оперу, да и музыкальные произведения он не любил… Разве что марши и танцевальную музыку. А опера… Но положение обязывало в таких местах бывать, и нередко. Обычно Илдвиг коротал время, рассматривая интерьеры и гостей – в основном, гостий.

– Надо было что-то сказать, а то молчал, как рыба. Потом, сказка о великой любви…

– Звучит очень неинтересно, – скучающе хмыкнул Илдвиг.

– Давай контингент оценим, – предложил Мэйфон.

– Эй вы, господа! – раздался сбоку громкий шёпот Лочинии. Принц повернулся – сестра наклонилась к балюстраде так, что груди её чуть ли не вываливались из корсажа бального платья. Лочиния раздражённо смотрела в их сторону и стучала кулаком по перилам балюстрады. – Не мешайте смотреть!

Илдвиг раздражённо скрипнул зубами. Могла бы при муже не делать ему замечаний!

– Извольте! – требовательно добавила Лочиния.

Илдвиг отвернулся от сестры с её мужем, который, скорее всего, тоже скучал, но делал вид, что ему очень интересно. По двум причинам – порадовать жену и произвести на остальных впечатления человека, которому искусство не только не безразлично, но который это самое искусство ценит и в этом искусстве ещё и очень хорошо разбирается. И не имело значения, какое именно искусство – музыка, пение, картины, архитектура, да даже мода…

Вот в чём Сельтин действительно хорошо разбирался, подумал Илдвиг, – это вино! Настоящий эксперт! Хотя, конечно, его непонятная любовь к гриджонскому… Патриот малой родины!

Сам Илдвиг никакого вина, кроме ортезийского и сигневердского не признавал. Всё остальное – дешёвое пойло для деревенских трактиров.

Принц проследил за взглядом Мэйфона – тот рассматривал находящиеся в ложах семьи. В основном, незнакомые Илдвигу лица… Почти… Вот там, должно быть, Феркансеры – да-да, старый генерал Вабон, сподвижник Гарви Ирлкисстона. К ним обоим Илдвиг питал безграничное уважение даже несмотря на их антимонархические политические воззрения. Всё же они были настоящими патриотами, они спасли страну и присоединили Ортезию, сделав Лар-Кювэр в разы богаче и обеспечив ему место в числе великих держав. Они верно служили объединённому королевству, хотя и не любили его государственное устройство. Но они поклялись и исполнили клятву – и это самое главное.

– Вабон Феркансер. Как он слушает эти завывания… – тихо хмыкнул Мэйфон. Между тем певица на сцене и впрямь стала завывать – по-другому её манеру исполнения назвать было невозможно.

– Не скажешь по нему, что он музыку любит… Разве что маршевую, – ответил Илдвиг. – Но не хочу над ним издеваться. Он очень верный человек, служил стране, и несмотря на симпатии к республиканцам, пошёл разгонять их выступление в шестнадцатом году.

– Такими и должны быть армейцы. Прежде всего – верность, затем – ум. Ну или наоборот, главное, чтобы и то, и другое имелось, – сказал друг.

– А это что за семьи? Вроде бы лица некоторых девиц мне знакомы… Вот эту помню, но где именно я её видел…

Взгляд принца перескочил на следующую ложу. Снова неизвестная семья – тоже с молодой девушкой, но эта какая-то совсем уж неинтересная. Обыкновенная… А вот в следующей ложе: ещё одно знакомое лицо – Илдвиг даже смог вспомнить, где его видел. Да уж, такую девушку забывать нельзя, и принц и не забыл. Вернее, её внешность, потому что имя её затерялось где-то в памяти принца… Настоящая ортезийка, сразу видно! Под вырезом на платье, конечно, видна нижняя рубашка, и плечи не обнажены: их прикрывают короткие рукавчики. Но лицо, и её смуглая кожа… Не чёрная как у Джиланды, но по-ортезийски смуглая. Наверняка, ортезийка, действительно…

– Вот эта была дебютанткой два дня назад, – сказал он Мэйфону.

– Ага… Да-да, – кивнул тот. – Тогда, получается, Дэрши здесь семьи дебютанток разместил. Не помнишь, как их зовут?

– Не помню, много их было, – поморщился Илдвиг.

– Жаль… Как-то мне волнительно… находиться в неведении о том, кто все эти люди вокруг… Надо было почитать, что мои помощники на дебютанток нарыли…

– Вы дебютанток проверяли?

– Разумеется! – голосом учителя, объясняющего нерадивому ученику простейшие вещи, ответил Мэйфон.

Энаццо Одэтис

Энаццо, вообще-то, музыку и оперу, в частности, любил, однако сегодня никак не мог сосредоточиться на происходящем на сцене, никак не мог вслушаться в великолепный голос Эниоры. То и дело он вертел головой, пытаясь понять, куда смотрит сестра, кого она изучает. Иногда он замечал взгляды, адресованные Дарианне – обычно из партера к ней поворачивался Бернан Варидэн. То и дело из соседней ложи выглядывал младший из Феркансеров, Джориен, выпускник Пажеского корпуса и подпоручик гвардии в лучшем гвардейском полку – селасийском. Впрочем, в успешном начале карьеры молодого человека явно сыграла роль протекция дяди, генерала Вабона Феркансера.

А он был бы лучшим кандидатом, чем Варидэн, если подумать. И породниться с Феркансерами… Хотя, Лиомелина-то наверняка их родственница.

Нет, решил Энаццо. Ему Джориен нравится больше Бернана лишь потому, что последний в своих намерениях либо не определился, либо не желал признаться. А ещё увлечение Дарианны Бернаном его… да, пугало. Уже пугало, потому что Бернан Варидэн стал каким-то совсем безучастным. Надо будет взять и серьёзно побеседовать с ним. В конце концов, он очень обеспокоен же судьбой сестры!

Этот Бернан Варидэн… Откуда он взялся на сегодняшнем балу, откуда он знаком с Эрроном – вообще непонятно! Надо будет спросить у друга…

Энаццо помотал головой, попытался сосредоточиться на пении Эниоры, но его отвлекли движения в центральной ложе, куда Эррон посадил нагрянувшего с полицмейстером принца. Присутствие Мэйфона Антеро наводило на мысль, что власти пытались что-то разнюхать в доме Дэрши… Так пытались, что пришлось даже принца в сопровождение полицмейстера посылать, чтобы Эррон точно не смог отказать… Впрочем, кто мог послать принца? Только два человека – королева и сам принц. Вряд ли даже наследник стал бы ему приказывать.

Илдвиг с полицмейстером о чём-то шептались, иногда тихонько усмехаясь. Выглядели эти двое, как заправские светские сплетники. Уж не один из них ли публикуется под именем Госпожи Вэлы? Это многое бы объяснила.

Из соседней ложи в них стреляла недовольными взглядами Лочиния, жена Сельтина и сестра принца.

– Как они вдвоём… – сказал он Лиомелине. – Я даже и не думал, что принц будет дружить с полицмейстером… Но они, определённо, друзья…

Жена согласно закивала.

– Это и вправду неожиданно.

– Наверняка, полицмейстер попросил его прийти на бал. Иначе нашего дорогого стража закона не пустили бы сюда…

Лиомелина отмахнулась.

– Брось ты эти мысли, лучше слушай!

– Я бы твоё пение послушал! – хмыкнул он.

– Я могу спеть, но не сейчас же! – Лиомелина помотала головой. – Ты ведёшь себя, как влюблённый юноша!

– Ну, положим, я уже давно не юноша, но влюблённый же!

– Давай всё же слушать… – предложила Лиомелина. Энаццо согласился. Мать уже недовольно поглядывала на них.

«Всё-таки, зачем эти двое сюда заявились?» – снова подумал Энаццо, будучи не в состоянии переключить своё внимание на сцену. Он рассматривал шушукающихся принца и полицмейстера – оба, очевидно, оперу не жаловали.

Энаццо слышал, что на принца Илдвига покушались – кто и где, он, правда, не знал. Неужели полицмейстер решил, что ниточка ведёт в этот дворец? Неужели дело в… в Клубе Реформ, например? Какой-нибудь Ракций – наверняка знакомый с Илдвигом – ему о чём-то наплёл.

«Ракций!» – при мысли о нём Энаццо, как обычно, сжал кулаки. И ведь наверняка эта подколодная змеюка и сейчас не забыла своих обид и продолжает думать, как бы навредить Одэтисам и Дэрши. Да и Клуб Реформ Ракций Гатторис не любил – в том числе и потому, что являлся одним из учредителей конкурирующего политического клуба. Только вот Клуб Реформ был реально прогрессивным, а Клуб Благоденствия таким лишь казался и обслуживал власть.

Энаццо ещё по прибытии в Вигион размышлял, стоит ли возвращаться в клуб… Когда Эррон только основал его, Клуб Реформ был местом приятным, где люди могли расслабиться, поболтать о том, о сём – главным образом, о политике и реформах… Приятным, но довольно бессмысленным – тут жена была права. Таким же бессмысленным, как и Парламент Лар-Кювэра, эта пародия на законодательный орган. Дав новорождённому Парламенту опробовать власть, Альдегерда, избавившаяся от всех своих врагов, постепенно эту власть начала отбирать. Конечно, она не могла избавиться от Парламента или поменять конституцию, но она активно пользовалась правом вето или правом роспуска Парламента и кабинета министров… Вот как сегодня утром… Над членами Парламента, над избранными народом депутатами просто поиздевались – явились к дверям, а двери закрыты и всё!

Энаццо, как и его родственники, ещё после неудавшейся революции и удавшейся войны понял, что дальнейшее реформирование государственного строя и перехода к более демократическому режиму не планируется. Тем не менее в клуб он какое-то время ходил, посещал и его отделение в Сидеме. Но когда! Шесть, пять лет назад… С тех пор много воды утекло, ортезийское отделение закрылось, и Энаццо перестал и мечтать о какой-либо политической деятельности.

Теперь, вновь попав в водоворот столичной жизни, встретившись со старыми друзьями, Энаццо не мог уже не думать о государстве, о реформах, о монархии и республике. Впрочем, от этих раздумий его часто отвлекала Дарианна… Он должен был поддерживать сестру, помогать ей найти подходящего жениха…

И ещё собственная квартира – вот что заботило Энаццо. Он так и не мог определиться, нужна она или нет… В Эрроне он был уверен, да и проживание в чужом доме не считалось признаком дурного тона. Но если Эррон попадёт в передрягу…

Если полицмейстер и впрямь вынюхивает что-то и может найти нечто серьёзное…

«Тьфу ты! Надо Лиму попросить, чтобы мне мозги переключила!» – подумал он и уже по-настоящему собрался обратиться с просьбой к жене, как сценка из оперы закончилась. Зрители закричали «браво», сам Эррон как-то очутился в партере с большущим букетом цветов для Эниоры, а гости медленно потянулись к выходу.

Давно Энаццо не видел такого скопления народа! Впрочем, гостей сегодняшнего бала «народом» назвать было никак нельзя. Не все, конечно, сливки общества, но и крестьянами или рабочими они не являлись. Восемь дебютанток – включая Дарианну, Алдань и Ксардию – расположились вместе со своими семьями в ложах домашнего театра. К счастью, этих лож было достаточно для того, чтобы удовлетворить и самых уважаемых гостей – внезапно явившегося вдвоём с полицмейстером принца, принца-регента Гриджона Сельтина и нескольких титулованных аристократов, заседавших в Палате Господ. Присутствовали и крупные предприниматели и, военные разного уровня, государственные служащие, а также люди помельче. В основном, этот низший высший класс или высший средний класс составляли всяческие врачи и адвокаты, собственно, к последним и принадлежал Энаццо.

Пропустив всех родственников, с трудом вместившихся в небольшой ложе, вперёд себя – и сестру, и жену, и мать – он выбрался в общий коридор. Вход из домашнего театра был очень узким, тёмным, но при этом богато отделанным позолоченной лепниной.

– Принц этот заявился, – услышал Энаццо недовольный голос Энфраута Киршавана, разговаривавшего с Данасом Феркансером. Тот был с женой, а брата-генерала, дочь и сына-подпоручика Энаццо не заметил рядом с ними.

– Знали б мы заранее, что он придёт, я бы посоветовал Эррону поставить пьесу «смерть Маланкара»! – засмеялся Данас Феркансер. – Да что уж там, я бы сам с готовностью Маланкара бы и сыграл!

Сын Энфраута, Саверсис Киршаван, заметил:

– Маланкар был всё-таки карнбергский правитель.

– Но король! – возразил Данас Феркансер. – Пусть и вражеский. У монархов всегда огромное чувство солидарности, им очень просто примерить на себя шкуру своего… эмм… коллеги? Ах, да, брата.

– Я, конечно, понимаю, что вы шутите, – догнал его Энаццо. – Но всё-таки сегодня бал, праздник восьми дебютанток…

В том числе и Дарианны.

– Праздник, – согласился Энфраут, остановившись. – Но, Энаццо, у тебя, что ли, чувства юмора нет?

– Энаццо, ну я бы попросил не учить меня жизни, – недовольно сказал Данас Феркансер. – Я всё-таки немногим моложе твоих родителей. Ну… просто… неловко как-то.

– Возраст, всё-таки – не мерило мудрости, – хмыкнув, Энфраут Киршаван хлопнул друга по спине.

С лестницы, ведущей вниз в партер, тоже хлынули люди. В толпе очень быстро нарисовался Бернан Варидэн – выглядел молодой человек, надо признать, не очень. Вроде фрак сидит хорошо, и причёсан он безупречно, но выражение лица слишком кислое, будто ему тяжело вообще находиться здесь… Бернан Варидэн то и дело посматривал на Дарианну, как бы украдкой, и ничего не делал.

– Я его не понимаю… – со вздохом сказал Энаццо Лиомелине. Та ничего не ответила, лишь пожала обнажёнными плечами.

Диарни повела гостей в большую бальную залу, Эррон, поднявшийся из партера под руку с певицей, остался здесь, чтобы направлять опоздавших. Все помещения забивались практически до отказу, дышать становилось откровенно сложно. Энаццо то и дело тёр вспотевший лоб платком. Люди надышали, а ещё и эти многочисленные свечи в огромных люстрах и канделябрах. Лакеи в парадных ливреях открыли несколько окон, чтобы проветрить – на улице было нехолодно.

Танцевальный зал во дворце Дэрши имел интересную особенность. Во многих домах пространство больших комнат старались визуально увеличить, установив на стены напротив окна огромные зеркала. Но Энаццо не видел, чтобы где-либо ещё догадались повесить рядом с зеркалами половинчатые люстры!

Расположенные между бежево-розовых полуколонн зеркала создавали впечатление, что зал вдвое больше, чем в реальности, а люстры висят ровно в его середине! И вот как Дарианна удивилась, когда впервые в этот зал попала… Неверяще подошла к зеркалу и стала глядеть на висевшую над головой половинку люстры, отражение которой завершало композицию и как бы превращала половинчатую люстру в целую.

Оркестр Эррон пригласил один из лучших в Лар-Кювэре, дирижировал сам Кенард Фиско. И всё это… ради Дарианны! Почти только ради неё! Невероятно…

Энаццо даже приуныл, поняв, что он-то сам не мог никак сделать сопоставимый по масштабу подарок ни сестре, ни жене, ни матери.

Спокойная и медленная музыка внезапно замолкла, и известнейший дирижёр объявил о скором начале танцев.

– Господа, приглашайте своих дам! – громко добавил он.

Дарианна Одэтис

На не самых крупных и торжественных балах или танцевальных вечерах танец-шествие обычно игнорировали, однако Эррон Дэрши придерживался традиции. Как хозяин дома он взял под руку самую высокородную из присутствующих дам – Лочинию, жену принца-регента Сельтина и сестру принца Илдвига. Сам принц, нежданно-негаданно нагрянувший в дом политических соперников, пошёл рядом с женой хозяина, как и полагалось. Дарианна же с радостью бы станцевала с Бернаном Варидэном – но тот сегодня перебросился с ней лишь парой слов и, как бы для приличия, забронировал себе пару танцев. Впрочем, пару – а не один или ноль. Уже что-то.

«И откуда он знает Эррона Дэрши?» – не могла никак взять в толк Дарианна.

На открывающий танец её пригласил другой молодой человек – брат Илиссы, с которым та её познакомила перед оперной сценкой. Джориен Феркансер в белом мундире чеканным военным шагом вышел к ней. Подпоручик был, вроде бы, хорош собой: голубые глаза, прямой нос, почти идеальная кожа, да и короткие, песочного цвета усы ему шли. Но заметила Дарианна в его внешности что-то такое: наверное, глаза чересчур близко сидят – что не позволяло ей сказать: «Он мне нравится».

«Нет, ты, моя дорогая Дари, положительно много о себе мнишь» – подумала Дарианна, краем глаза пытаясь отыскать среди многочисленных гостей Бернана Варидэна. Затем её взгляд встретился с пронзительным взглядом её спутника.

– Как ваше представление прошло, Дарианна Одэтис? Не имел возможности спросить ранее, – поинтересовался он, пока музыка ещё не начала играть. – Служба, всё-таки.

– Вполне хорошо, благодарю. Королева, правда, целовать меня не стала, но в остальном я довольна, – честно ответила она.

– Я в прошлом году был среди лучших учеников Пажеского корпуса, – заговорщицким тоном прошептал он. Среди лучших… Хвастается, хвастается! – И мы как раз присутствовали на представлении, со шлейфами управляться помогали. Несколько девушек, подумайте только, сознание потеряли!

– Судя по комментариям Госпожи Вэлы, в этом году тоже обмороки случались, – заметила Дарианна.

– Да, Госпожа Вэла – это новая реальность, в которой мы все живём. Я убеждён, в конечном итоге, она на всеобщее обозрение вытащит секреты каждого. И никто не знает, кто она! Ни у кого из моих знакомых на этот счет просто нет идей!

Дарианна не стала рассказывать ему, на что жаловалась ей Ксардия: Госпожа Вэла назвала её отца «любителем порки». Джориен наверняка это читал, но, скорее всего, уже позабыл. Его-то на ужине у Киршаванов не было.

А Госпожа Вэла, судя по всему, была. Или в другом месте слушала излияния Риббоса Ваэрдэтси.

Зазвучала медленная, торжественная музыка – оркестр играл спокойно, даже немного вальяжно. Дарианна посмотрела в глаза своему партнёру и со смущением отвернулась. Что-то раньше она себя так не ощущала… Да и не впервые открытые платья носит… Но рядом с ним она чувствовала себя обнажённой… Неужели, он смотрит на неё с желанием? Или это так волнение от первого большого бала сказывается?

– Надеюсь, я сейчас-то сознание не потеряю, – пробормотала она.

Выстроившиеся пары, возглавляемые принцем Илдвигом и Диарни Дэрши, друг за другом аккуратными, изящными шажками пошли по центру зала. Ступая и косясь на своего партнёра, Дарианна вдруг подумала, что не зря она открыла ему свои чувства, свои страхи. Должно быть мужчинам, особенно военным как Джориен, нравятся такие женщины… они приучены едва ли не с детства защищать слабых. Хотя, Дарианна себя слабой не считала. Но боялась – и сейчас, и тогда – действительно. В правдивость рассказанной им истории о том, как девушки в тронном зале валились без сознания, словно кегли, она не верила. Звучало это глупо и надумано, выдумкой и являлось. Как, конечно же, и комментарии Госпожи Вэлы – кто же сможет её слова опровергнуть, кроме тех девушек, кого она подняла на смех? Королева, что ли, присутствовавшая в тронном зале на протяжении всего представления?

Дарианна двигалась медленно, тихо стуча каблуками по паркету и шелестя юбками. Глаза её то и дело косились на зеркала, и думала она об одном: «Я красива! Какая же я неотразимая!».

А он неплох, на самом деле, Джориен… Небольшие изъяны можно было бы простить… Однако он военный! Галантный, да, но нет в нём чего-то, какого-то пыла, который имелся у Бернана Варидэна! А где Бернан? Вот там, да, медленно шествует с Нитарти… Что же, заглядывается на неё, видит огромное приданое? Да нет, не видит…

– Вам понравилось пение? – поинтересовался между тем Джориен.

– Очень, – ответила не совсем искренне, Дарианна. Ей эта одна маленькая сценка из оперы умудрилась наскучить, хотя голос у певицы был приятный и мощный. Что будет дальше, когда ей придётся, как и любой светской женщине, посещать настоящую оперу! Видимо, будет она разбавлять скуку болтовнёй или обсуждением чужих нарядов. Благо они так разнообразны!

Она, по правде говоря, предпочитала пьесы, где во главу угла ставится сюжет, а не музыка, пение или танцы. Вот, взять ту же оперу «Элегосал и Этериэль»… Есть пьеса на этот сюжет, и её намного интереснее смотреть. Хотя, Дарианне из всех историй больше всего нравилась старинная пьеса «Любовь и яд», заканчивающаяся отравлением обоих возлюбленных.

– А как вам эта сценка из оперы? – поинтересовалась она мнением Джориена.

– Я не могу себя назвать большим ценителем театра в любых его проявлениях, – нехотя признался тот. – Вообще, из музыки мне больше всего нравятся марши да солдатские песенки.

– Ну, будет возможность, споёте мне что-нибудь… солдатское, – Дарианна постаралась кокетливо улыбнуться и, судя по поражённому лицу партнёра, у неё это явно получилось. Главное – не переборщить, а то произведёт на него сомнительное впечатление.

– Расходимся, – шёпотом подсказал ей зачем-то Джориен. В конце зала пары разделялись – Дарианна свернула направо и так же медленно направилась назад, вслед за Лиомелиной. Ох, а ведь Дарианна только сейчас заметила, что жена брата всё это время находилась перед ней.

«А ведь на этом балу и Госпожа Вэла может присутствовать» – подумала она. Вернее, наверняка присутствует. А если… А если Госпожа Вэла – это не один человек. Если их много, и все по разным местам ходят, наблюдают?» – предположила Дарианна. Ей внезапно захотелось найти таинственную сплетницу и раскрыть её личность. Что же это, Родраген любовь к расследованиям привил? Госпожа Вэла про Дарианну ничего плохого не писала. Хотя Ксардию немного обидела комментарием про её отца. Но что поделать, если комментарий этот справедлив?

Первый танец окончился, и Джориен проводил её к остановившейся у стены матери – та тоже участвовала в шествии. Подпоручик легко справлялся со светскими беседами, лучше, наверное, чем Бернан Варидэн, однако…

«Ладно, если Бернана я не интересую, какой смысл мне всех с ним сравнивать!» – подумала она сокрушённо.

– Прошу извинить меня, Дарианна, сейчас первый вальс, и я должен отойти, – галантно поклонился Джориен. – Надеюсь, буду иметь удовольствие танцевать с вами сегодня ещё.

Дарианна ответила лёгким кивком, почему-то почувствовав ревность к неизвестной девушке, которую подпоручик пригласил на этот танец.

Заиграл знакомый, любимый ею вальс «На побережье Ортезии», написанный во время войны с Карнбергом… Мелодия звучала торжественно и грустно, за окном уже стояла тьма, и Дарианна чувствовала себя так уютно в этом полном людьми зале, где пахло свечным воском, дамскими духами – Дарианна очень любила аромат горной фиалки – и начищенными сапогами немногочисленных военных. Окна уже раскрыли, и внутри было не очень жарко.

– Ну, Энаццо с Лимой, конечно, танцует, – хмыкнула мать. – Они смешная парочка!

Дарианна поморщилась. Теперь в ней другое чувство ревности взыграло – уже к Лиомелине. Брат побежал танцевать с женой, а про Дарианну вовсе забыл.

«Он всё-таки твой брат, а не отец!»

– А ты с кем сейчас должна танцевать? – спросила мать.

– Бернан меня пригласил на кадриль. Второй вальс я буду танцевать с Джориеном. Ещё Саверсис Киршаван и Вирнис Фелиран…

Саверсис… Дарианна не стала ему отказывать, но танца этого она ждала с напряжением. Сейчас, однако, её больше волновало отсутствие партнёра на этот первый вальс. Первый – один из самых главных! И её не будет среди танцующих!

Могла бы Лиомелина, в самом деле, уступить ей… Жене брата-то, должно быть, всё равно, когда именно танцевать. Её такие вещи не интересует, она тут эмансипистка!

Хотя, вон, Ксардия стоит одинокая… Наверное, никто её не знает и потому не приглашает…

– Заранее никто не просил? – понимающе посмотрела на Дарианну мать. – Сейчас пригласят, не беспокойся!

– Вальс уже начался, – прикусила губу Дарианна.

Однако, мать была права – её собирались пригласить. К ним приближался принц-регент Сельтин, близкий друг Эррона Дэрши, сопровождаемый молодым человеком в военной форме, с голубой орденской лентой через плечо и орденской звездой на груди. В орденах Дарианна не особо разбиралась, но быстро сообразила: не мог обычный – даже необычный – молодой человек носить такой орден. И потому она сразу поняла, кто перед ней, ещё до того, как Сельтин его представил.

– Его Высочество принц Илдвиг, – объявил номинальный монарх Гриджона.

– С чего же такая честь, позвольте полюбопытствовать, Ваше Высочество? – спросила принца мать. Она сглотнула, очевидно, с трудом заставляя себя выговорить надлежащее обращение. Притворяться она очень не любила.

– Принц-регент Сельтин вас рекомендовал, – ответил Илдвиг. – Представил вас как родственников самого Гарви Ирклисстона. Великий был полководец!